Форум » Библиотека законченных фанфиков. Архив №2. Авторы А-Я » Автор: Лампочка Ильича » Ответить
Автор: Лампочка Ильича
Лампочка Ильича: Фики: 1. Твой... Всё ещё твой.
Ответов - 14
Лампочка Ильича: Автор: Лампочка Ильича Название: Твой… Все еще твой. Рейтинг: PG-13 Жанр: Angst с элементами фантастики Статус: закончен От автора: данный фанфик является продолжением фанфика "Мой...", который вы можете прочитать здесь У фанфика теперь есть обложка! Вот она: Спасибо грэм АгатА, спасибо тебе огромное!!!!!!!!!!!! ***** ***** ***** I Стоящий на крыльце мужчина торопливо ощупывал свои карманы. Что ж за день такой! Сначала будильник не прозвенел; потом взорвался чайник. Утюг превратил снежно-белые ленты в тлеющие подгорелые обрывки. И это только восемь утра! Если сейчас еще машина не заведется... Так. Ключи на месте. Тетрадки с ручками взяли... Ну на этот-то раз он точно ничего не забыл! - Папа! Цветы! – донесся из машины детский голос. Мужчина в отчаянье хлопнул себя по лбу и ринулся назад в подъезд. Возле школы творился настоящий хаос; все сновали туда и сюда, дети искали потерявшихся в толпе родителей, родители – детей. Младшеклассники носились друг за другом, отчаянно наслаждаясь удивительно теплой для сентября погодой. Виктор, крепко держа своего ребенка за руку, поздоровался с Игорем и Ириной, пожал, улыбаясь, маленькую ладошку их семилетнего сына и, поприветствовав еще пару-тройку знакомых преподавателей, повел дочь поближе к крыльцу. Когда заговорил директор, на пришкольном дворе наступила полнейшая тишина. Савченко говорил долго и проникновенно, как и каждый раз, и каждый раз казалось, что он произносит это впервые: так дрожит от волнения его голос и так прочувствованны и сильны его слова. Наконец, он окинул взглядом толпу детей и взрослых и завершил: - А теперь - вперед, навстречу знаниям! Всех учащихся прошу пройти в здание школы. Первоклассники, подойдите к своим учителям. Виктор наклонился к дочери и вдруг разнервничался: все сказать, ничего не забыть... - Так... Слушайся учительницу. - Хорошо. - С территории школы - ни ногой! - Я знаю. - Закончатся уроки - позвонишь мне. - Я помню, - терпеливо ответил ребенок. - Я пойду? - Подожди... - мужчина внезапно остановил девочку и заглянул ей в глаза, - Ленка… Ты у меня самая красивая и самая умная. - Как мама? - Как мама. Виктор сидел в кабинете директора и внимательно слушал пожилого мужчину. Да, что там говорить, постарел Николай Палыч... Постарел, а глаза все так же сияют. - Вот... Рассказовы тоже своего ведут в этом году, знаешь? - Да, - Виктор улыбнулся, - мы дружим. - Девчонки заходят иногда... Ну, Ранетки которые. Сейчас все сами по себе, занятые такие... У всех семьи, дети... - Савченко задумался ненадолго и снова ожил: - Ну что все о нас да о нас? Как твои дела? - Да полным ходом, Николай Палыч! Работа замечательная, вот и команда в этом году набралась отличная - одно удовольствие тренировать. Я вам скажу: в этом сезоне кубок - точно наш... Ленка здорова, вот в школу идет с энтузиазмом невиданным, еще спортом занимается, поет... - Виктор, - Савченко внимательно посмотрел на мужчину, - Сам-то как? Степнов замолчал и просто кивнул, словно говоря: «Все нормально, справляюсь», но, прочитав недоверие в проницательном взгляде директора, опустил глаза. Савченко тоже кивнул своим мыслям и рассеянно произнес: - Ну ничего... Ничего... Они долго молчали. Затем Виктор вдруг вспомнил кое-что: - Николай Палыч, а помните инструменты, на которых девчонки играли?.. Они здесь еще? - Инструменты? Да там же, где и были… - сказал Савченко все так же рассеянно, а затем вдруг посерьезнел: - Ты куда, идол такой, заныкал ключи от подсобки? Полгода открыть не могли – дверь не хотели ломать – замок врезать некому – а куда ж без снарядной-то? – пришлось строить новый спортзал! - Что? – у Степнова отвисла челюсть. Савченко засмеялся и встал со своего места: - Да шучу я, шучу… Ты бы, Виктор Михалыч, почаще к нам заходил, увидел бы, что правое крыло расширили, - с этими словами директор подошел к окну и указал пальцем на виднеющуюся часть здания. – Там на первом этаже места как раз для нового спортзала хватило. А то старый, помнишь, какой был? Маленький… - Да... – обиженно протянул Степнов. – Маленький, да удаленький… - Ну-ну… - усмехнулся Савченко, затем пристально взглянул на мужчину и тихо добавил: - Иди, Виктор… Ключи у дяди Пети возьмешь. Степнов кивнул и поднялся со стула. Уже в дверях он обернулся и, грустно улыбнувшись, произнес: - Все-то вы, Николай Палыч, понимаете… - Ну ладно, ладно! – притворно рассердился Савченко. – Николай Палыч у вас тоже… старенький, да удаленький! Виктор зашел в спортзал и замер: похоже, здесь сто лет никого не было. Ничего не изменилось; только пыль лежала кругом. Подойдя к шведской стенке, мужчина дернул за канат: - Привет, родной. Моль тебя еще не съела? Знакомая дверь. Заперто. Виктор, поколебавшись, достал из кармана связку ключей. Да, вот он. Маленький, незаметный… Значит, действительно, он не вернул ключ от подсобки и все это время носил его с собой по привычке. Степнов еще раз взглянул на дверь и задумался. А стоит ли? Для этого он так долго и так старательно забывал свое прошлое? Хотя… Ведь он ничего не забыл. Все так же, как и восемь лет назад, они повсюду следуют за ним, как призраки, снятся по ночам, мерещатся днем в каждом новом лице - ее губы, ее глаза… Виктор мотнул головой, отгоняя видение, и открыл дверь. Отмахиваясь от паутины, мужчина включил свет и оглядел маленькое помещение. На полу лежал толстый слой пыли; старый полусгнивший от сырости отрывной календарик на стене запечатлел двадцать седьмое мая две тысячи девятого года – день, когда он, Виктор Михайлович Степнов, в последний раз ушел отсюда. Инструменты… Вот Леркины барабаны, сердито косятся на него из угла – не узнают. Клавиши Алехиной, посеревшие от пыли, стоят на боку. Гитара. Это Наташина, конечно. Еще одна – Ани Прокопьевой. Виктор, сглотнув, подошел к столу, на котором покоилась третья, не замеченная им сразу. Зачем-то подышав на ладони, мужчина осторожно коснулся ее струн, словно боясь, что она исчезнет, уйдет в никуда вслед за своей хозяйкой. Но гитара была здесь, все так же лежала на столе и приветствовала его тихим расстроенным звоном. Степнов стер пыль рукавом и прижал инструмент к себе. Казалось, что она хранит знакомый, едва уловимый запах и странное тепло, идущее откуда-то изнутри и медленной тягучей смолой растекающееся по струнам. Бросив прощальный взгляд на поверхность стола, Виктор заметил старую, потрепанную тетрадь. Должно быть, это Анина, со стихами. Виктор открыл ее. «Основные классы органических соединений…» Мужчина мельком пробежал заинтересованным взглядом обложку, затем положил гитару на место и вышел из подсобки, сжимая в руках тетрадь по химии ученицы 11 А класса Елены Кулеминой. Сидя на лавочке в спортзале, Степнов внимательно читал все, что так долго хранили в себе пожелтевшие страницы. Сейчас для мужчины не было ничего интереснее этих самых, ненавидимых им с детства углеводородов; он вглядывался в каждое слово, в каждую черточку, выведенную девичьей рукой, и все читал и читал. Он ведь даже не успел узнать, какой у нее почерк… В глазах предательски щипало, и это злило Виктора, потому что мешало читать дальше. Записи в тетради кончались контрольной работой; в углу стояла уверенная четверка. Интересно, поставила бы Ира четверку, если б знала, что этой девочке осталось жить чуть больше трех месяцев?.. И все же, что эта тетрадь делает в подсобке? Степнов бессознательно пролистывал чистые страницы. Ах, вот оно что! В самом конце тетради были ее, Ленкины, песни. «Лети», «Опавшие листья», «Я уйду». Не надо… Не надо уходить, Лена… Виктор судорожно вздохнул и закрыл лицо руками; затем, собравшись, перевернул последнюю страницу. «Не знаю, для кого и зачем я это пишу, просто пока у доски страдает Лерка, мне конкретно нечем заняться. Честно. Меня зовут Лена. Я учусь в одиннадцатом классе…» Строчки перед глазами расплывались, а мужчина все читал. Здесь и про него было кое-что: «вот уж кто точно мой друг…», «учитель по физкультуре, мой тренер и просто замечательный человек...», «часто помогает нам…», «смешной...», «нравится он мне – чего греха таить? – гораздо больше, чем следовало бы…» Виктор вытер рукавом мокрое от слез лицо и продолжил чтение. На последних строках его взгляд задержался: «Я где-то читала, что любовь длится ровно одну ночь и один день…» «… ровно одну ночь и один день…» «…одну ночь и один день…» Виктор прочитал это несколько раз, прежде чем до него дошел весь страшный смысл этих слов. Мужчина отложил в сторону тетрадь и схватился за голову. Теперь он понял все. Это он во всем виноват. Это он день за днем понемногу убивал ее, забирал у нее последние силы; он, несмотря на все старания, так и не смог убедить ее в своей любви. Одному богу известно, через что ей пришлось пройти. Он вспомнил слова врачей в ту проклятую и благословенную ночь, когда Лена подарила ему ребенка. «Слишком рано рожать… по сроку… по возрасту…» Чушь. Она умерла, потому что устала боятся, устала замирать каждый день в ожидании того, что он просто соберет свои вещи и уйдет… Она не верила ему... - Зачем ты ушла?! – что было сил кричал Виктор, и гулкое эхо разносило его голос по пустым коридорам заброшенного крыла. – Зачем оставила нас?! Это он убил ее. - Лена, - в полубреду прошептал мужчина, - Леночка, родная моя, любимая, прости меня… Если бы только все вернуть… все исправить… Вымотанный, обессилевший, но уже успокоившийся Степнов все так же сидел на лавочке, когда его мысли прервал знакомый голос: - Здрасьте, Виктор Михалыч! Виктор часто встречался с бывшими Ранетками, а Алехину видел две недели назад, когда она взяла к себе на выходные Лену, пока он с командой был в другом городе на соревнованиях. - Женя? А ты что тут делаешь? - удивился Степнов, а затем, оглядев с ног до головы Алехину, насторожился: что-то в ней явно было не то. - А разве... урока не будет? - Ммм... не знаю, - осторожно произнес Виктор, не понимая, к чему клонит девушка. - А... кто знает? Двери спортзала снова открылись, впуская Аню Прокопьеву. - Женька, че стоишь? Здрасьте, Виктор Михалыч, - бодро поприветствовала его девушка и с ходу спросила: - Мы на улице или в зале? Виктор внимательно оглядел помещение, и, решив, что кто-то из них троих точно сошел с ума, все так же осторожно ответил: - Ну... в зале... вроде бы. - Здорово,- почему-то обрадовалась Аня. - А то на улице холод такой - и не скажешь, что первое сентября, - с этими словами Прокопьева схватила Женю за руку и они вдвоем исчезли в раздевалке. Несколько минут Степнов продолжал с открытым ртом тупо пялиться на дверь, за которой скрылись девушки, но потом, когда в спортзал один за другим вошли Семенов, Зеленова и Лужина, ничуть не удивлявшиеся присутствию друг друга и Виктора в особенности, мужчина медленно встал, пересек зал и, с трудом справляясь с желанием перекреститься, вошел в темную подсобку. Не найдя, к своему ужасу, не только ключей, но и карманов, в которых эти ключи могли бы быть, Степнов от греха подальше закрыл дверь на швабру, найденную на ощупь, затем развернулся, включил свет и ахнул: еще полчаса назад подсобка выглядела совсем по-другому. Паутины и пыли теперь нигде не было, зато были: электрический чайник, который Виктор принес из дома и домой же его и унес, когда увольнялся; ботинки, которые мужчина - он это помнил точно - выкинул лет пять назад; старые настенные часы - те, что за неделю до последнего звонка разбил Семенов, попав в них мячом, - вот они, висят - целехоньки, и еще много маленьких и не очень маленьких деталей, подсказывавших, что здесь кто-то обитает, и этот кто-то - он сам. Взглянув на отрывной календарь, Виктор схватился за сердце, но вместо сердца нащупал что-то небольшое и металлическое. Свисток. Медленно покрываясь холодным потом, мужчина рванул к столу и выдвинул верхний ящик. Вот ключи. А вот она, драгоценная, хранимая, как единственное сокровище, - Ленкина фотография. Так и есть. Год две тысячи восьмой. Надо было срочно что-то предпринять, но только что?.. Собравшись с духом и тая в себе надежду, что все это ему приснилось, Степнов вытащил швабру и рывком распахнул дверь. На него с напряженным ожиданием уставились двадцать пять пар глаз 11Б класса. - Так… Десять минут бега, потом берем мячики, играем, - дрожащим голосом скомандовал Виктор и вышел из спортзала. В голове билась только одна внезапно появившаяся мысль: если это две тысячи восьмой, то где же… Где же тогда, черт побери, его ребенок?! Виктор затуманенными глазами смотрел на заметно помолодевшего дядю Петю. Идея бредовая, конечно, но попробовать стоит… - Дядь Петь, у вас списки первоклассников есть? - Естественно, - довольно и сыто протянул охранник, отпивая из кружки. – Глянуть что ль кого? ФИО давайте… - он потянулся за листами. - Степнова… Елена Викторовна. - Степнова? - дядя Петя пробежал глазами по списку и бодро ответил: - Нету такой! Родственница ваша? - Ага… - машинально кивнул Виктор. – Дочка… - Что? – брови охранника поплыли вверх. - Племянница, - поправился мужчина. - Ах, племянница… - улыбнулся дядя Петя и снова заглянул в список. - А… Виктор Михалыч! – вдруг воскликнул он удивленно. - Вас с братом, что, одинаково зовут? Виктор Михалыч! Но тот уже скрылся в коридоре. Он задумчиво брел обратно в спортзал, когда его догнал Рассказов. Игорь был страшно бледен и зол - таким Степнов еще никогда его не видел. - Что случилось? - осторожно спросил Виктор, лихорадочно вспоминая все события две тысячи восьмого. - Знаешь что, Виктор! Если это по твоей милости я оказался по уши в этом го... году, то тебе - не жить! Отзывы можно оставить здесь.
Лампочка Ильича: II - А ты где был, когда… ну… сам понимаешь? - Где-где… - с досадой произнес Игорь Ильич. – В учительской! - Один? - Да… то есть… сначала один, а потом оборачиваюсь – Ирка моя. Ну, а я помню – она с утра в костюме была, а тут смотрю – в платье… - И что? – тихо посмеиваясь в предвкушении, спросил Степнов. - Что-что… зачем, говорю, переоделась?.. Чего ты ржешь?! Это не смешно, между прочим! Она удивилась сначала, а потом – вот, - с этими словами Игорь повернул к Степнову левую щеку, где виднелся след от пощечины. Они сидели вдвоем в пустом кабинете истории и делились впечатлениями от сегодняшнего утра. Как оказалось, обнаружив себя в две тысячи восьмом, Игорь в точности повторил маршрут Виктора, до смерти перепугав дядю Петю требованиями найти в списках его сына. - А уж когда он ляпнул про тебя, я сразу понял, что это твоих рук дело! Вспоминай, Витя, вспоминай… К гадалке ходил? Может, магию привлекал? Деду Морозу на Новый Год что заказывал? - Рассказов, что ты плетешь? – рассердился Виктор. - Нет, я все понимаю прекрасно, я знаю, зачем тебе нужно в этот год. Но я-то какого хрена здесь делаю?! - Ты у меня это спрашиваешь? – устало спросил Степнов. – Я в таком же шоке, как и ты, в сотый раз тебе повторяю. Да, я хотел этого. Но откуда я мог знать, что так вообще может быть? Рассказов опустил голову на руки, немного помолчал, а затем озвучил давно тревожившую его мысль: - Вить… а если мы… не вернемся? Что тогда? Виктор встал и подошел к окну. Не оборачиваясь, тихо произнес: - Значит, придется заново прожить эти восемь лет... Снова пройти через этот ад... - Ладно, не кисни. Что-нибудь придумаем. Первым делом было решено успокоиться и закончить учебный день, ничем не выдав своего идиотского положения. План был прост - все облегчало то обстоятельство, что у Рассказова, как оказалось, нет уроков совсем, а у Степнова – только первый и третий. После третьего урока Рассказов должен был найти кого-нибудь из Ранеток и сообщить, что репетиции не будет, а Степнов – зайти к директору и под каким-нибудь достаточно убедительным предлогом взять отгул на несколько дней. Работать в здании, где он мог на каждом шагу столкнуться с Леной, мужчина был не в состоянии. Закончив все дела, они встретились в спортзале. - Это шанс, Виктор! Не паникуй. Если мы вернулись сюда по твоему желанию, это значит, что мы можем что-то изменить. - Но что я могу изменить? Да, я сейчас могу уволиться, уехать, исчезнуть… Тем самым я спасу Лену. Но ведь это будет значить, что в будущем у меня не будет дочери! Еще я могу успокоиться, постараться забыть обо всем и быть с любимой девушкой, но тогда через год я опять потеряю ее! Второй раз я этого просто не вынесу! - Вить, если ты сейчас будешь сидеть на месте – ты потеряешь обеих. До Степнова стало доходить его положение. - Что ты хочешь сказать... Ты что… предлагаешь мне… выбирать?! Ты в своем уме вообще?! - Так. Сядь, успокойся. Успокойся, я тебе говорю! - Игорь силой усадил вскочившего Виктора на место. - Давай подумаем. Прежде всего, ответь мне на один вопрос. Только не надо мне говорить того, что я и так сто раз слышал. Я уже понял, что это не вся правда. Виктор кивнул и внимательно посмотрел на Рассказова. - Отчего умерла Лена? Рассказов не спеша брел по пустому коридору. Уроки давно закончились; дети мирно разошлись по домам, нагруженные первыми в этом учебном году домашними заданиями. Мужчина думал: не совершил ли он ошибки, оставив Виктора наедине со своими мыслями? Ведь, по-видимому, другого выхода нет, и Степнову действительно придется выбирать, кто будет жить – дочь или жена. Как бы чудовищно это не звучало. Игорь вспоминал... Вспоминал ту неделю сразу после Ленкиных похорон, за которую Степнов из здорового, счастливого человека превратился в тень. Как первые дни он боялся подойти к детской кроватке, и как он ненавидел этого ребенка, целый мир и себя. Как сам Рассказов дневал и ночевал у Виктора, когда Кулемины уехали обратно в Америку, опасаясь, что мужчина сойдет с ума один в четырех стенах. Как он впервые заметил Степнову, что девочка очень похожа на мать. И, конечно, Игорь никогда не забудет его ответ - это убийственное, с надеждой в голосе «Правда?.. Тогда я назову ее Леной...» Шли дни и недели, Степнов постепенно оправился - теперь он знал, ради чего живет. Когда понадобились деньги, он нашел работу; врал комиссии, что здоров, хотя Игорь знал, что к тому времени от пережитого потрясения у Виктора уже начались проблемы с сердцем. Ему было тяжело? Да, возможно. Но он никогда этого не показывал – и никто не знал об этом. Зато все прекрасно знали, как безумно Виктор любит свою дочь. Лена никогда не была избалованным ребенком – Степнов воспитывал ее в строгости, но, пожалуй, не один Рассказов видел, чего стоит мужчине эта строгость и какая боль читается в его глазах каждый раз, когда ему приходится говорить Лене «нет». Значит, «одна ночь и один день»? Нет, Виктор не виноват. Виновата та мразь, то ничтожество, которое внушило девочке этот идиотизм. Игорь снова и снова вспоминал содержание той записки, о которой рассказал ему Степнов. «Любовь длится ровно...» Кажется, там было что-то еще... Ах да! «Я где-то читала, что любовь длится...» Где-то читала. Где? Спустя сорок минут Рассказов снова подошел к двери спортзала и, недолго колеблясь, открыл ее. Степнов стоял у окна и глядел куда-то вдаль. - Вить... - тихо начал Игорь, - кажется, у меня есть идея. - Но ведь... Нам придется перетряхнуть все книги... Учебники... - Ну, в учебнике математики это вряд ли есть - там одни формулы. А за историю я ручаюсь - там этого нет точно. Так что все не так уж плохо. Думаю, нужно начать с квартиры Кулеминых. Да не делай ты такие глаза - это я возьму на себя! А за тобой - Светочка и библиотека. - Как у тебя все просто, Рассказов! – ехидно заметил Виктор. – Я, между прочим, уехал. Ну, по официальной версии… - Ах да… Ну что ж… Придется тебе лезть в окно ночью – это даже к лучшему: можно будет избежать ненужных вопросов. Виктор отрешенно кивнул. - Всем этим нужно заняться в ближайшее время – благо, его будет достаточно. Скоро ведь выходные - сегодня четверг. - Это в две тысячи шестнадцатом сегодня – четверг, а в две тысячи восьмом? У меня в подсобке календарь... Рассказов вышел из подсобки с унылым лицом: - Понедельник… Придется изображать из себя прилежного учителя. А то мало ли – уволят еще, как я потом в будущем это буду расхлебывать?.. - Черт! – Виктор в панике схватился за голову. – Понедельник! Как я мог забыть?! Его слова оборвал хлопок двери. - Виктор Михалыч, а тренировка сегодня будет? - раздался сзади знакомый до боли голос. Степнов дрожащей рукой схватился за шведскую стенку. - Лен... - напряженно произнес Рассказов. - Тебе лучше уйти. - Почему это? - удивилась девушка, переводя взгляд с учителя физкультуры на историка. - Лена... Уйди... - не оборачиваясь, выдавил из себя Степнов. - Но... Что произошло? А как же... - ПОШЛА ВОН, Я СКАЗАЛ!!! - сорвался на крик Виктор. Лена пулей вылетела из спортзала, бросив на ходу нечто, похожее на «псих». -Вить, успокойся, - в сотый раз просил Рассказов, протягивая Степнову стакан воды. Виктора трясло. - А... она... такая же? Я не видел... Она... такая же? Как была? - Такая же. - И глаза? - И глаза. Ты пей, пей. - Игорь… - начал Виктор, когда немного успокоился. – Я тут подумал… Я поеду к ней. А ты займись библиотекой. - Ты уверен? - Да. Не могу же я все время от нее бегать… А вдруг мы не найдем эту книгу или что там мы ищем… Тогда я должен быть уверен в том, что даже если Лена прочитает эту чушь – она не поверит ей. Должен убедить ее в том, что у нас все будет по-другому… По-настоящему. - Хорошо, - Игорь внимательно посмотрел на друга. – Ты прав. Но, в любом случае, сегодня все это начинать бессмысленно. Сейчас едем ко мне – подумаем, как можно сузить круг поисков. - Да. Да, едем, - решительно ответил Степнов и первым направился к выходу из зала. Заметив, что Игорь отстал, обернулся: - Ну что ты там возишься? - Ключи от машины...- ахнул Рассказов, ощупывая свои карманы. - Они остались в две тысячи шестнадцатом... Вместе с костюмом... - И вместе с машиной, - добавил Виктор, хлопнув Игоря по плечу. - Расслабься. Дойдем пешком. Очень жду комментариев туточки.
Лампочка Ильича: III - Знаешь, мне кажется, что я уже где-то это видел… Когда-то давно… - признался Виктор, еще раз пробегая глазами записанную им фразу. – «Любовь длится ровно…» Ну было же – точно было! Вот только где? - Попробуй вспомнить все, что читал, - спокойно заключил Рассказов, намазывая вареньем батон, а затем, увидев выражение лица Виктора, усмехнулся: – Давай-давай! Ни за что не поверю, что ты за всю свою жизнь прочитал хотя бы полсотни книг! - Ммм… Что я читал? - Степов задумался. – «Тараса Бульбу»? - Не, «Тарас Бульба» не пойдет – его в пятом классе проходят. Лена его уже прочитала… - Ну, что еще?.. «Техника профессиональной игры в баскетбол»… - Не то. - «Как получить женщину своей мечты»… - Ну нет! - «Кролики и тушканчики средней полосы»… - Чего?! - А че? – возмутился Виктор. – Хорошая книга. С картинками. - О господи… Они сидели на кухне у Рассказова, пили чай и пытались составить список источников, которые в первую очередь должны быть подвергнуты тщательному исследованию. Из учебников осталась одна «Литература»; из книг – художественные, в первую очередь те, что находятся дома у Лены. Теперь, как выяснилось, нужно было проверить и все книги Степнова. - Знаешь что, Игорь… - Виктор поставил кружку и решительно встал, едва не задев головой абажур. - Я прямо сейчас пойду к себе и переверну все книжные полки – благо, у меня их немного. - Куда? – всполошился Рассказов. – Ночь на дворе! Утром сходишь… - Нет, утром я… на работу пойду. Скажу, что отъезд отменяется… тетя передумала умирать… Короче, чем раньше мы найдем это пособие по самоубийству - тем лучше, ведь так? Ну, а раз так – я ушел. В незашторенные окна светила луна, и, не включая свет, Виктор по привычке прошел на кухню. Здесь все было, как до ремонта – светлые обои, старенький холодильник, деревянный стол… Сахарница воскресла. Уж он ее бил-бил, и все зря – стоит, зараза, как ни в чем не бывало. Рядом с ней, на столе, лежала какая-то записка. Виктор протянул руку и взял ее, но читать не торопился, припоминая, что бы это могло быть. Прощальное письмо от одной из его пассий? Нет, с женщинами было покончено в тот самый день, когда он впервые провел урок физкультуры у тогда еще 10А класса и познакомился с Леной. Список продуктов? Он никогда их не писал, каждый раз наивно веря в то, что и без списка ничего не забудет. Погадав еще минуты две, Степнов не выдержал и развернул листок. Выведенная аккуратным почерком надпись гласила: «У тебя есть две недели, чтобы все исправить». Смяв записку дрожащей рукой, мужчина шагнул назад и, прижавшись спиной к холодной стене, сглотнул. Нет, Виктор не был трусом, но ему впервые за этот сумасшедший день стало по-настоящему страшно. - Это не так уж плохо… По крайней мере, это значит, что мы вернемся. - И все-таки как этот урод залез мою квартиру? – в который раз за утро недоумевал Виктор. - Это так важно? Мне кажется, нет. И не забывай, что, по всей видимости, именно благодаря этому уроду – кто бы он ни был – мы сейчас имеем возможность кое-что подправить в твоем прошлом. Ты, кстати, Лену видел? - Нет… пока. У меня сегодня урок в их классе… - обреченно сказал Степнов. - Каким? - Пятым. Рассказов внимательно посмотрел на друга. - У меня пятым окно. Хочешь, я проведу? - Нет, - быстро ответил Виктор. – Нет, не надо. Времени мало. Слишком мало… Я должен что-то делать. Рассказов кивнул и опустил глаза. - Вить… - неуверенно начал он после недолгого молчания. – А помнишь Никиту Петренко из 10А? - Это который на машине разбился? - Ну да. Я тут подумал… может, мы могли бы… - Нет, - отрезал Степнов. – Нет, Игорь, нет! Мы сейчас тут натворим дел - останемся вообще без будущего! И возвращаться-то будет некуда… - Ну Вить… Шестнадцать лет парню было. Виктор обернулся и посмотрел на Рассказова. Подумав, спросил: - И когда он..? - Третьего. То есть завтра. - Со школы ехал? На чужой тачке, небось? - Да, - кивнул Рассказов. - Вот недоносок… И что делать будем? -Ну… Давай его просто запрем где-нибудь до вечера, - предложил Игорь. - А он с голоду не умрет? – усмехнулся Степнов. - Ну давай в столовой запрем. Застыв у дверей, Виктор напряженно думал. Изменять прошлое ох как чревато… Но ведь они своим возвращением уже изменили его. - Да делай ты что хочешь… - равнодушно махнул рукой мужчина и покинул учительскую. Отзывы, комментарии, критика, пожелания и предложения принимаются тут.
Лампочка Ильича: К концу четвертого урока у Виктора уже не оставалось никаких сил ждать; 10Б он отпустил раньше и теперь просто ходил по залу, периодически хватаясь за голову и без конца то открывая, то закрывая окно. Сначала ему казалось, что в помещении слишком жарко, потом - слишком холодно, мерещился невесть откуда взявшийся запах дыма; временами он становился настолько реалистичным, что Виктору хотелось открыть двери и кричать «Пожар!», но сделав пару шагов по направлению к выходу, он останавливался, понимая, что медленно сходит с ума… До звонка оставалось пять минут, когда терпение оставило мужчину, и, признавая свое поражение, он скрылся в подсобке. Сидя в темном помещении, он слышал, как в зал заходят ученики, смеются, переругиваются; их голоса доносились до Степнова откуда-то издалека, невесомой иллюзией оседая на полу и стенах. Прозвенел звонок на урок, и класс за дверью притих. Набрав в грудь побольше воздуха, до боли сжав в руке найденный под столом ржавый гвоздь, что в самом худшем случае должно было предотвратить потерю сознания, Виктор осторожно открыл дверь и вышел в зал. Степнову пришлось четыре или пять раз обвести взглядом одиннадцатиклассников, чтобы, наконец, понять: Лены среди них нет. Пришедшее первым неясное облегчение сменил все нарастающий, расползающийся по телу ледяными волнами ужас: ну вот же, опять – ее опять нет! Может, ее и не было вообще никогда? Может, его больное воображение выдумало ее? - А где..? – глухо начал он, но договорить не успел, ибо в это время прямо за ним хлопнула тяжелая дверь. Нет, он не оглянулся - да и было ли это нужно? - он уже знал, чувствовал, что это она, понял по шагам, по ветерку, сквозняком пробежавшему от входа в спортзал к окну и принесшему с собой ее особый, неуловимый запах. - Здрасьте, Виктор Михайлович, - поздоровалась Лена с его спиной. – Извините… Меня на химии задержали… - Ничего… - враз онемевшими губами, не оборачиваясь, произнес Степнов. – Переодевайся… Все было словно в тумане… Какой по счету круг они бегут? Восьмой? Может, девятый? Виктору казалось - прошла целая вечность, прежде чем Лена снова вышла из раздевалки. Медленно, словно издеваясь над ним, открывается дверь… И вот они, пробивающиеся сквозь туман, ясные, огненные лучи – лучи его солнца. Солнце весело кивнуло ему и присоединилось к бегающим. Выпал из ослабевшей руки и с тихим звоном покатился по полу гвоздь. Мужчина отвернулся к окну и, впившись побелевшими пальцами в подоконник, до боли закусил нижнюю губу. Жду ваших отзывов здесь.
Лампочка Ильича: Рассказов смотрел на растерянную Светочку и чувствовал себя полным идиотом. Вот что называется – найди то, не знаю что. – Мне нужна книга… понимаете… про любовь, но чтоб с несчастливым концом. Или со счастливым, но такая… трагичная. Можно несколько, – а затем, еще подумав, добавил: – Можно все. – А вам зачем? – насторожилась библиотекарь. – Почитать очень хочется… – вежливо начал терять терпение мужчина. Светочка удивленно пожала плечами и скрылась меж стеллажей. – Так… – невозмутимо огладывая чудовищную гору книг, которую пятнадцатью минутами позже приволокла ему девушка, Рассказов пытался оценить, сколько он сможет унести зараз: – Вот эти запишите на меня немедленно, а за этими, – он указал рукой на стопку левее, – потом приду. – А, стойте, Игорь Ильич! – воскликнула библиотекарь, вспомнив что-то. – «Войну и мир» возьмите – и про любовь, и трагично! – Давайте… – обреченно кивнул Рассказов и принял из рук Светочки увесистый том. Уже уходя, он понял, что забыл спросить самое главное – то, с чего, по идее, нужно было начать… – Светлана Михайловна… а Лена Кулемина к вам на днях не заходила, нет? – Нет… – снова растерялась Светочка. – Ну, если зайдет – не давайте ей ничего. Отправляйте сразу ко мне, хорошо? – Вы, наверно, хотите ей что-то посоветовать? – «проницательно» прищурившись, спросила Светлана. – Да, именно так, – улыбнулся Рассказов и, восхваляя Светочкину тупость, покинул библиотеку. Как Виктор вынес этот урок – одному богу известно. Вновь заставив себя посмотреть на Лену, он уже не мог отвести от нее глаз, лишь прикрывая их на мгновения, когда она, легкая и быстрая, как ветер, проносилась мимо него, чтобы не ослепнуть от сияния, излучаемого ей. Да, именно такой он ее и запомнил; его часто будил по ночам вот этот самый – незабываемый, ласковый, смеющийся, но очень взрослый взгляд. Обгоняя одноклассников, Лена не бежала – летела, излучая волны никому доселе неведомого счастья. О, небеса, какая же она… Какая она!.. Виктор не находил слов – все они казались какими-то мелкими, жалкими… слишком земными для нее. Ведь он давным-давно понял: люди просто не могут быть такими, какой была Лена. Она действительно ангел. Как же он, воплощение порока, ничтожество, влачащее бессмысленное существование, что зиждется лишь на удовлетворении животных потребностей – как он мог прикасаться к ней? Как смел он говорить с ней? Он должен был на коленях благодарить судьбу только лишь за возможность восхищаться ей… боготворить ее… Он проклинал то время, когда Лена еще не называла его своим, время, когда каждый новый день казался отвоеванным у тьмы; тогда, просыпаясь по утрам, Виктор удивлялся, как он еще жив, как не умер от не оставляющей его ни на минуту боли, тупой пульсацией бившейся в его сердце. Он думал о Лене постоянно и не мог заставить себя не думать о ней; это причиняло ему чудовищные страдания, такие, что он готов был жизнь отдать, только чтобы прекратить их. Помнил вечера у Малаховой, которая, несомненно, осознавала, как жалки и ничтожны ее попытки направить его «на путь истинный» по сравнению с тем, что уже было в нем, что росло день ото дня, все крепчая... О, нет – это не было любовью! Он был одержим; он был совершенно болен ей. Иногда было совсем плохо – он начинал терять контроль над собой, и тогда, едва добравшись до дома, Виктор напивался до беспамятства, чтобы лишить себя возможности действовать, потому, что чувствовал себя опасным – для всех, но более всего – для Лены. И – дьявол тому свидетель – как временами он ненавидел ее… Ненавидел за то, что принадлежит не ему, за то, что улыбается другим иначе – ему казалось – теплее, но если б знать… Как он виноват перед ней! Гореть ему в аду… Пусть он жалок, пусть ничтожен. Пусть даже на свете не найдется ни одного негодяя, на чьих плечах ноша греха была бы столь тяжела. Но здесь и сейчас Виктор чувствовал себя богом – ведь только от его действий зависит судьба этой светлой девочки. Да, он может до бесконечности упиваться собственным раскаяньем, и у него еще будет для этого время, но не сейчас – нет! Сейчас он один мог все исправить – и поэтому обязан найти в себе силы сделать это. Когда прозвенел звонок, Степнов, едва дождавшись, пока все ученики переоденутся, взял ключи и, закрыв зал, бегом бросился по коридору. Схватив за рукав проходящего мимо с кипой книг Рассказова и шепнув ему несколько слов, Виктор выбежал на крыльцо, где, присев на одну из ступеней, завязывала развязавшийся шнурок светловолосая девушка. – Лен, ты еще не ушла? – «Хвала провидению!» – Можно тебя проводить? Жду ругательств и комментариев здесь. Спасибо за ваши "спасибо". Это очень много значит для меня.
Лампочка Ильича: IV Степнов сидел на кухне Кулеминых, стараясь не смотреть на разливающую чай Ленку, чтобы не забыть, зачем пришел, и с волнением ждал сигнала к действию. «Ну давай, Игорь, не подведи…» И он не подвел – через минуту висящий на стене телефон весело застрекотал. Лена сняла трубку. – Да, Игорь Ильич… – удивленно произнесла девушка, когда собеседник представился. – Я вас слушаю… Виктор встал, сделал непонятное движение и, указав в коридор, вопросительно посмотрел на Лену. Девушка, слишком озадаченная звонком, чтобы думать о чем-то еще, рассеянно кивнула, хотя едва ли поняла, что мужчина имел в виду. Его жест мог означать что угодно – как «я схожу – руки помою», так и «ну пока ты разговариваешь, пойду, вынесу ваш компьютер, телевизор, драгоценности поищу…» Естественно, ни того, ни другого покинувший кухню Степнов делать не собирался. Стараясь создавать как можно меньше шума, он направился прямиком в комнату Лены. Рассказов клялся заболтать ее как следует, но едва ли можно рассчитывать более чем на пятнадцать минут. Значит, необходимо использовать имеющееся время с максимальной пользой. Подойдя к книжной полке, Виктор провел пальцем по корешкам. Что у нас здесь… «Литература» - это они уже смотрели, еще утром, вытащив учебник из-под головы опять заснувшей на стопке книг Копейкиной. Медицинская энциклопедия, должно быть, принадлежащая Лениным родителям, сверкала позолоченными буквами; в принципе, в разделе венерических заболеваний можно и найти что-нибудь про одну ночь любви… Снова учебники… да сколько же их! Бедные дети… «Гарри Поттер»-то здесь каким ветром? Братья Стругацкие – ну это вряд ли… «Овод» - ну надо же! Что-что, а «Овода» Степнов знал чуть ли не наизусть. Там этой чуши про день и ночь любви нет точно. Вытаскивая все показавшиеся подозрительными книги, Виктор со всей возможной внимательностью пролистывал их, но, увы, безрезультатно – роковую фразу он так и не встретил. Еще раз окинув комнату взглядом и не обнаружив более ничего, что можно было бы прочитать, мужчина был вынужден признать свое поражение. Ну что ж… План «А» не сработал. Виктор вышел из комнаты, на цыпочках прошел по коридору и замер перед поворотом на кухню, прислушиваясь к голосу Лены. И хотя в душе оставалось неприятное осознание того факта, что его поиски ни к чему не привели, и сердце переставало биться от страха очередных минут наедине, Степнов ясно чувствовал: план «Б» нравится ему гораздо больше. Жду комментариев тут. Если цензурной лексики не хватает, чтобы точно охарактеризовать автора - пишите в личку.
Лампочка Ильича: Разговор был уже давно закончен, а Лена все так же сидела и сжимала трубку в руках, уставив прямо перед собой невидящий взгляд. Перепугавшийся Степнов бросился к ней. - Виктор Михайлович… - прошептала девушка в ответ на его молчаливый вопрос. – А Игорь Ильич… он заболел, да? - П-почему? – от ужаса стал заикаться Виктор. – Что он тебе сказал? Лена не торопилась отвечать, лишь покачав головой, словно не зная, как и сказать ему об услышанном. Виктор терпеливо сжал ее ладонь, и девушка снова подняла на него глаза. Кивнув, призналась: - Кузнечики… Он рассказывал мне про кузнечиков. - Чего?! – оторопел Степнов. Но Лена была серьезна как никогда. - Он говорил, что если охотиться – то лучше на детенышей… Пока они молодые и глупые. И в банку не класть - им в банке скучно... Степнов не поверил своим ушам. «Ай да Рассказов! Ай да сукин сын!» - Ленка… - от облегчения Виктор тихо рассмеялся, не выпуская ее руки из своей. – Он не заболел… Он всегда такой осел. Лена метнула на мужчину быстрый взгляд: - Это непедагогично, - и, улыбаясь, отвернулась. Степнов расценил слова девушки как упрек за его чересчур фамильярный жест, и хотел уже было убрать руку, когда тонкие девичьи пальчики нежно и требовательно сжали его ладонь. Лена снова смотрела на него. - Чего вы обзываетесь? - Я что, виноват, что Рассказов – осел? – ляпнул Виктор и проклял себя тысячу раз. Ленка смеялась. Нет, она не читает романов. Нет, ни что букинистическое ей не чуждо, но романы она не любит. Мог бы и сам догадаться, дурак… Она не такая. Виктор слушал всем своим существом, но едва ли хоть что-нибудь слышал, все время теряя нить разговора. Сидя рядом с Леной, он ловил каждый ее взгляд, вглядывался в каждую ее черточку, стараясь запомнить как можно лучше, сходил с ума от ее улыбки, вновь и вновь вызывая ее на прекрасном лице, моля лишь о том, чтобы никогда не кончалось это – самое удивительное в его жизни – мгновение. - А какая твоя самая-самая любимая книга? – с трудом соображая, что говорит, не дыша произнес Степнов. - Самая-самая? – Лена задумалась, а затем решительно встала. – Сейчас принесу. Могу даже вам дать ее почитать, как другу. Вы ведь друг? – она смешно сощурила глаза. - Друг, - легко согласился Виктор, даже не пытаясь понять, с чем соглашается. И только когда Лена вышла из комнаты и в голове немного прояснилось, Степнова посетила неожиданная мысль: а что, если в этом две тысячи восьмом, в этот раз - она не любит его? Что, если теперь события носят совсем иной характер? Лена вернулась и протянула пребывающему в замешательстве Виктору уже замеченный им сегодня потрепанный томик. - «Овод»? – удивился мужчина. - «Овод», - улыбаясь, подтвердила Лена. В дверь позвонили. - Это дед, - с уверенностью сказала девушка и пошла открывать. Степнов распахнул «Овода» на первой попавшейся странице и подхватил выпорхнувший из книги листок. Развернул его и замер: точно такой же лист в клеточку, тот же почерк… Но это было не страшное признание, прочитанное им в спортзале двумя днями ранее или восемью годами позже. Это было стихотворение. «Срываясь на крик, в лабиринтах гипноза Блуждая по замкнутой, щурясь от света, Я знаю, я чувствую – новая доза Уже не поможет. Я вспомнила это. Я видела: там, где смыкаются стены, Где путь до черты бесконечен и краток, Твои голубые осколки Вселенной Оставили в сердце моем отпечаток. Я вспомнила все. Только лучше б не помнить, Забыть, словно сон, и не знать, и не видеть, Уткнуться лицом в беспокойную полночь И только сильнее тебя ненавидеть, Страдание сделать, как миг, быстротечным, С тобою себя убивать понемногу – Колебясь по синусу, ехать по встречной, Теряясь, назад забывая дорогу… Быть сильной. Но это едва ли поможет – Сражаться с собой получается плохо – Тебя забывая отчаянно, все же По-прежнему помню до каждого вздоха. Пока я жива, мне покоя не будет, А смерти, увы, не достичь вожделенной – Все так же меня воскрешают и будят Твои голубые осколки Вселенной». Да! Он успел прочитать до конца, прежде чем она, негодуя, выхватила листок из его руки! Да! Он - победитель в этой маленькой схватке, и его награда – ее лихорадочно блестящие глаза и заливающий щеки румянец! Да! Это о нем… Он, кажется, хотел сказать что-то ей, смущенной… «Это прекрасно…», «восхитительно», «неподражаемо» … Но ведь это все не то. Как все это ничтожно, пошло, мелко! Как это все ненужно сейчас… Не имея возможности выразить все свои чувства, Степнов просто протянул девушке ее книгу и признался: - У меня нет слов. Лена замерла, потрясенная, в паре шагов от него. Секундой позже на кухню вошел Петр Никанорович и, сам того не замечая, нарушил хрупкое единство, царящее в комнате. Поздоровавшись со стариком, Степнов, словно извиняясь, посмотрел на Лену и произнес: - Мне пора… В прихожей Виктор долго не церемонился, быстро расправившись со шнурками, он поднялся и только тогда заметил внимательно следящий за его действиями взгляд. Приблизившись к Ленке, ничуть не смущаясь, Виктор взял ее за руку, заглянул в бесконечно любимые глаза и тихо повторил: - Мне пора… Увидимся завтра, - и, улыбаясь, вышел. Да, именно так. И, о небеса, как же все просто… Совсем не то, что в прошлый раз. Комментарии сюда.
Лампочка Ильича: - Мы с тобой два идиота, - с убежденностью сказал Рассказов на следующее утро, когда они, уже по традиции, пили чай в учительской. - С таким счастливым выражением лица ты действительно выглядишь идиотом, - согласился Виктор. - У меня была чудная ночь… - Наверно, ты провел ее с женщиной… - ехидно предположил Степнов. Игорь расплылся в улыбке: - Лучше. Я провел ее с Толстым. Он отхлебнул из кружки и продолжил свою мысль: - Так вот. Я к чему, собственно… Мы так до бесконечности будем искать эту муть вручную. Почему бы нам не воспользоваться оцифрованными экземплярами книг? Виктор кивнул. Это уже приходило ему в голову – вчера, когда он в сотый раз пролистывал все свои запылившиеся тома. Игорь отставил кружку и достал откуда-то из-под стола внушительную стопку дисков. - «Большая библиотека», «Сборник произведений школьной программы», «Зарубежная классика», «17000 текстов на различную тематику», - с благоговением прочитал он. – Это, Витя, тебе. У тебя сегодня три урока, а у меня шесть. Еще вот парочка, - он хотел было протянуть стопку Виктору, но тут же машинально прикрыл ее руками – в учительскую стремительно влетела Ирина Ренатовна. Краем глаза заметив, что Игорь что-то прячет, она посмотрела на него как-то зло и, схватив нужный журнал, так же стремительно удалилась, хлопнув дверью. Рассказов проводил ее тоскливым взглядом. - Игорь, все нормально будет, - ободряюще сказал Виктор. Игорь Ильич рассеянно кивнул и передал ему диски. - Если ничего не найдешь – поищи в интернете. Только… - он замялся, - интернет в библиотеке, а там – Светочка. - Потерплю, - сухо сказал Степнов. Потом снова открылась дверь, и уже Виктору пришлось прятать диски – в кабинет вошла Малахова. Тепло, совсем по-малаховски улыбнулась им и, взяв из шкафа что-то незначительное, вышла. - Что-то они зачастили сегодня… - задумчиво произнес Виктор. - К дождю! – глубокомысленно заключил Рассказов. Оба рассмеялись. Виктор сидел в библиотеке и, стараясь не обращать внимания на откровенные взгляды Светланы Михайловны, проверял один за другим диски, отданные ему Рассказовым. Сначала он попробовал искать нужное в названиях произведений; вводил фразу про день и ночь любви целиком и по частям, но, не найдя ровным счетом ничего, сократил ее до одного слова – «день». Служба поиска вывела список подходящих названий. «Тринадцатый день Рождества» «День охотников» «День последний – день первый» «День причастия» «Все лето в один день» «День рождения Алисы». «Бай-бай, Алиса», – вдруг вспомнил Виктор. «Миллион и один день каникул» «Последний день Туготронов» - господи, это еще кто? «День свершений» «День не в счет» «Деньги без процентов и инфляции». Виктор еще раз прочитал эту фразу. Потом еще. Потом до него дошло, что слово «деньги» полностью содержит в себе слово «день». «Молот господень» - та же история. «Вечность и еще один день» «День бульдозериста» «Утро – еще не день» «День перемирия» «Один день Ивана Денисовича» «День, когда мы надрались пирожными» - прочитав это название, Виктор искренне пожалел, что не может забрать диск в будущее. Повторив те же манипуляции со словом «ночь» и не найдя ничего существенного, Степнов перешел к поиску по тексту. Время шло к шести. Виктор был голоден и зол. Рассказов до сих пор не приходил, а Светочка так и не ушла – все это время она просидела за своим столом, и временами Степнов чувствовал на своей спине ее пытливый, изучающий взгляд. Он проверил все. Каждый диск, каждый файл. Он перевернул вверх дном весь интернет, терпеливо открывая каждую новую страницу, проглядывая покрасневшими от усталости глазами бесчисленные строки текста. «Любовь длится ровно…», «ровно один день», «одна ночь и один день…» А на запрос «ночь любви» поисковик ответил ему убойным зарядом порнографии. Он ничего не нашел. Но нет, это еще не конец. Спускаясь по ступенькам школьного крыльца, Виктор не терял надежды на то, что ему удастся все исправить, пусть даже очередной этап поисков прошел зря. А теперь… Теперь у него был вечер. Вечер с Леной. Как всегда, очень жду ваших откровенных мнений здесь.
Лампочка Ильича: V - Почти пришли… - Виктор протянул Лене руку, помогая спуститься еще на ярус ниже. Серые балки недостроенного, давным-давно позаброшенного здания розовели в лучах заходящего солнца. Становилось все прохладнее. Степнов видел Ленкино замешательство, но не стал ничего говорить. Он просто остановился и указал рукой вперед, где в темном углу что-то странно светилось. - Это что... снег?.. – ахнула Лена, не веря своим глазам. - Снег, - тихо подтвердил Степнов. – Он здесь никогда не тает. Снег был потемневшим, совсем весенним, и на вид отчего-то казался сладким. Но он был таким настоящим и таким простым… Снег. - Никогда? – переспросила Лена одними губами. - Никогда, - повторил Виктор и смолк. Почему он раньше, еще тогда, не привел ее сюда? Чего он боялся? Это ничего бы не изменило, ни на миг не оттянуло бы развязку - пусть, но зато как велика - почти безгранична была бы крохотная надежда на то, что оказавшись там, за чертой, Лена вспомнила бы, где его найти. Он бы приходил сюда каждый день, как и приходил, называл ее по имени, как и называл, но на этот раз хотя бы мог надеяться, что она здесь, что она слышит… Ибо если есть на земле место, где грань между двумя мирами так тонка, что позволяет бесконечно много – просто чувствовать друг друга, то это, без сомнения, здесь. Лене было холодно, она дрожала. На ее глазах выступили слезы – здесь так всегда в первый раз. Он уже и не помнит, как это было с ним… Виктор подошел к девушке сзади и обнял ее за плечи. Он мог бы поклясться, что слышит музыку - эта музыка всегда была слышна тут, в полнейшей тишине. Они стояли так, наверное, целую вечность, но солнце все не заходило, все так же пламенно алея на светлых, развевающихся на ветру Ленкиных волосах. И Виктор снова подумал о том, о чем думал уже не раз: в этом месте остановилось время… Не поворачиваясь, Лена прошептала: - Я… слышу… Ты ведь не уйдешь? - Не уйду. - Никогда? - Никогда. Причудливо втиснувшиеся между бетонных балок деревья были спокойны, лишь ветер тихо трепал их еще совсем зеленые листья. Виктор и Лена стояли молча; по открытому небу над их головами медленно плыли алые облака. - Нашел что-нибудь? Виктор отрицательно покачал головой. - А чего счастливый такой? Степнов взглянул на друга затуманенным взглядом. - Лена, - просто ответил он. Рассказов улыбнулся и замолчал, кивая своим мыслям. Затем вспомнил что-то и тихо рассмеялся. - Виктор, ты забыл… Игорь не спрашивал – он утверждал, и в его голосе затаилась какая-то счастливая, почти умиротворенная досада. - Что забыл? – не понял Степнов. Рассказов встал и, облокотившись на стол, выжидающе посмотрел на друга. - Сегодня какой день? - Ммм… Четвертое. - А вчера какой был? - Третье… Ох блин! Ну и как дела? – с опаской спросил Виктор. Рассказов расцвел. - Он живой… - шепотом произнес он, словно сам до сих пор не веря своим словам. - Ей богу – живой! У меня сегодня был урок в их классе… и он живой… И ведь всего-то на два часа задержал… Степнову показалось, что солнечный день стал еще светлее. Мальчик, Никита, которого они провожали всей школой в том две тысячи восьмом, невинный ребенок, чья фотография, перетянутая черной ленточкой, еще долго висела на стене почета, получил еще один шанс стать взрослым. И все оказалось так просто… Значит, можно все изменить… Они выпили за это. Во имя трезвого рассудка пили, как уж повелось, чай. Растроганный Игорь витал в облаках. – Теперь я даже жалею, что мы не можем остаться здесь подольше… Я бы еще кое-что исправил… – мечтательно протянул он. Виктор оживился. – Так, с этого места поподробнее. Признавайся, что натворил? – произнес он, поставив кружку, и заинтригованно взглянул на друга. – Обидел хорошего человека… – нахмурился Рассказов. – Помнишь, как мы напились с тобой в этот год после дня учителя? Виктор ухмыльнулся. – Я-то теперь понимаю, что ты пил с горя, а я… ну да, сдуру, – с досадой произнес Игорь. – Помнишь, что потом было? – Еще б не помнить… – буркнул Виктор. – Ты запер меня в учительской и смылся куда-то, а я всю ночь провел на диванчике, пока утром меня не нашел Савченко, злой, как черт. – Я не смылся… – тихо сказал Игорь и, помявшись немного, быстро прошептал: – Меня Малахова увела. Виктор поперхнулся чаем. – Куда увела? В вытрезвитель? – Нет. Домой. Ко мне. Степнов сидел с ничего не понимающим видом, и слегка взволнованный Рассказов посмотрел на него так, что только до идиота бы не дошло, что он имел в виду. Виктор присвистнул и опустил глаза. – Я проснулся утром, – продолжил Игорь, – смотрю на нее – и вспомнить ниче не могу. Вообще ниче, понимаешь? Помню, что было, а как было – хорошо ли, плохо – не помню. Я таким идиотом себя чувствовал, что даже не сказал ей ничего толком… Не извинился… – А она что? – А она… ничего… – упавшим голосом произнес Игорь. – Молча оделась и ушла. Они замолчали: Степнов – переваривая полученную информацию, Рассказов – в сотый, наверное, раз ругая себя на чем свет стоит. – И что… – после краткого перерыва начал Виктор, – она никогда не пыталась… – Никогда. Она никогда не пыталась поговорить об этом со мной, никогда не вспоминала это. Все было, как раньше. – Святая женщина… – восхитился Виктор, к которому уже возвращалось чувство юмора. – Лично я бы тебя, Рассказов, за такое прибил! - Лично я бы с тобой, Степнов, спать не стал! Они еще долго сидели в пустой учительской, смеясь и переругиваясь, а когда, наконец, прозвенел звонок – отправились по своим классам - проводить шестой, последний на сегодня, урок. Комментарии, как уж заведено,туточки.
Лампочка Ильича: Остаток недели прошел как-то сумбурно, скомкано. Все существование Виктора разбилось на четырехдольные такты суток: утро (школа, Лена), день (тренировка или репетиция, Лена), вечер (просто Лена), ночь (все мысли о Лене). Издалека наблюдая за тем, как осторожно, последовательно Рассказов налаживает свои отношения с Каримовой, счастливый, поглощенный собственным чувством Степнов совершенно потерял счет времени и поэтому был искренне удивлен, когда обнаружил, что до возвращения в будущее осталось всего четыре дня. Между тем, задача, поставленная перед ними, так и не была решена, и мучаемый угрызениями совести Виктор признался себе, что не приложил к поискам должных усилий. Радость от вечеров, проводимых с Леной, в конце концов, уступила место унынию, а уныние – отчаянью. Слова про день и ночь любви теперь не шли у Степнова из головы, и он молил бога о том, чтобы они не сорвались с его языка в присутствии девушки, провалив тем самым все их предприятие. Однажды Игорь высказал вполне справедливую мысль о том, что Лена могла и не прочитать эту фразу вовсе, а, скажем, услышать от кого-нибудь, а затем хорошенько забыть, оставив в памяти лишь несколько предположений об общем смысле высказывания и ничего – об источнике. Но Виктор решил – чтобы вконец не сойти с ума и, запутавшись, не потерять их единственный шанс, они должны верить словам девушки как истине в последней инстанции. У них не было другого информатора – следовательно, у них не было другого выхода. Светочка только разводила руками, когда Рассказов и Степнов обращались к ней с просьбами о помощи. Да, она прочитала сотни книг, но не могла припомнить ни одной, в которой встречалась бы нужная фраза. К своему ужасу, Виктор вдруг понял, что Лена могла прочитать это не только в книге, а, вообще говоря, где угодно – в газете, на рекламном баннере, чьей-нибудь футболке… В библиотеке Лена так и не появлялась. Время подходило к концу, а книга все еще не была найдена. Совсем отчаявшийся Виктор порой заходил в первый попавшийся на пути книжный магазин и торопливо вытаскивал все подряд тома до тех пор, пока продавцы не начинали бросать на него косые взгляды. Он почти перестал спать, а если засыпал, то ему снилась заветная книга – то он находил ее в шкафу в учительской, то она оказывалась зарытой посреди школьного стадиона; иногда во сне книгу приносил ему Рассказов, но, открыв ее, Виктор обнаруживал только чистые страницы. Просыпаясь посреди ночи в холодном поту, мужчина снова принимался за поиски – опять искал нужную среди своих книг, проглядывая уже и вырезки из журналов, которые раньше оставлял без внимания. И все время Степнова преследовало это странное, не дающее покоя ощущение, что он что-то упускает, что он уже однажды встречал эту проклятую фразу про день и ночь любви. Но где? В пятницу пошел дождь. Он был холодным, неприятным и каким-то до ужаса давящим; небо стало беспросветно серым, очертания облаков размылись; от этого казалось, что оно, небо, и не было никогда чистым, что дождь был создан вместе с этим городом для того, чтобы все жители, угнетенные ощущением неизбежной расплаты за собственные грехи, расходились по своим делам короткими перебежками от подъезда к подъезду, боясь поднять глаза на карающего их судью. Из школы Виктор сразу направился к Кулеминым, по уже сложившейся между ними негласной традиции, которую он не собирался нарушать. Лена была не против его ежедневных визитов, и это радовало. Еще больше Степнова радовало то, что встречала она его всегда со счастливой улыбкой, которую раньше нечасто удавалось видеть на ее лице. Вот и сейчас, с ног до головы промокший, продрогший и усталый, он согрелся от одного ее ласкового взгляда, предназначенного только ему. - Привет, малыш… - Виктор прислонился к дверному косяку и с нежностью смотрел на Ленку. - Я не малыс! Я балсая! Он улыбался. Ей можно… Нет, ей нужно так с ним! Она не просто может, она обязана быть слабой в его обществе, чтобы не сломаться, не выдержав постоянного напряжения. Виктор прекрасно замечал, как устает Лена от маски хладнокровия, за которой ежечасно скрывает она свое истинное лицо. Но не для него… С ним она могла плакать и не стыдиться этого, ведь ему были нужны ее истерики, скандалы, капризы… Он позволит ей все, что она захочет… Когда Виктор почувствовал первый приступ тревоги? Когда рассматривал узоры на смешном стакане, из которого он пил чай, сидя вместе с Леной на кухне? Тогда ему на миг показалось, что это – буквы... Буквы складывались в слова, а слова – во вполне определенную фразу – фразу, которую он меньше всего на свете хотел бы обнаружить именно здесь… Степнов взволнованно взглянул на Лену и похолодел, увидев, что тонкие Ленкины пальчики сжимают точно такой же стакан. Сейчас, вот сейчас она повернет его и… Он еще раз взглянул на буквы, зажмурил глаза, а когда открыл их, его взору предстал всего лишь бессмысленный набор знаков. Почувствовав, что сходит с ума, Виктор тяжело вздохнул и сделал глоток. Второй приступ бессознательного страха Степнов ощутил, когда Лена, побежав открывать дверь звонившему, не возвращалась странно долго; из прихожей, между тем, не доносилось ни звука. Часы на стене металлически постукивали, время замедлилось до невозможности: секунда… еще секунда… вот скрипит отодвигаемый стол… летит на пол узорный стакан, который Виктор задел, вставая… Мужчина уже не слышал его звона – он смотрел в коридор – туда, где стояла Лена, бледная, как полотно, сжимая в дрожащих руках газету. Недолго думая, Виктор подбежал и, вырвав газету из рук девушки, заглянул в ее полные отчаянья глаза – успела? Успела… Тая в себе неосознанную надежду, Степнов пробежал взглядом первую полосу и застыл. Множество чувств за секунду сменили друг друга: облегчение, недоумение и, наконец, ужас, панический ужас… За следующие полминуты Виктор усадил впавшую в оцепенение Лену на диван, затем подбежал к телефону, поднял трубку и набрал заново выученный номер. Дождался усталого «алло», нервно выдохнул, потер лоб и напряженным голосом произнес: - Игорь, ты только не волнуйся, пожалуйста… – Что произошло? – удивленно спросил Рассказов. – Мальчик… Никита… Он мертв. Комментарии принимаются здесь.
Лампочка Ильича: VI – Это не твоя вина… Игорь беспокойно ходил по кухне Степнова, в отчаянии заламывая руки. - Я должен был все предусмотреть, найти какой-то выход… Присматривать за ним как следует… - … водить его за ручку домой каждый день, - продолжил за него Виктор. - Да, черт побери!!! Да, если это спасло бы ему жизнь!!! – Игорь остановился, глядя на Степнова. – Я взял на себя ответственность все исправить, значит – я виноват в его смерти! - и снова заходил по комнате. – Ты что, богом себя возомнил, Рассказов?! – разозлился Степнов. – Приди в себя! Ты здесь не при чем! Не ты его сбил! Когда Игорь в очередной раз остановился и взглянул на Виктора, глаза его странно блестели. - Да, не я. Это все ты. - Чего..? – оторопел Виктор. - Это – все ты! Это из-за тебя мы застряли в этом проклятом году! Это из-за тебя мне приходится переживать все самые неприятные события прошлого! – Рассказов внезапно перешел на крик и стал размахивать руками: – «Ах, Лена, Лена! Как мне без тебя плохо!» Ты думаешь, мне легко?! Да я не могу поцеловать собственную жену, потому что она меня за это прибьет! А где мой сын я вообще не знаю! - По крайней мере, ты знаешь, что он у тебя будет. - Чего? – не понял Рассказов. - До тебя не дошло еще, да? – тихо спросил Степнов. – Будущее изменить нельзя! Вернешься ты в две тысячи шестнадцатый к своей жене и к своему сыну и, может быть, даже не вспомнишь, что был здесь! А МНЕ ЧТО ДЕЛАТЬ? Игорь с досадой махнул рукой, вылетел из кухни, стремительно пересек прихожую и, уходя, хлопнул дверью с такой яростью, что слышно было, как осыпается штукатурка с давно небеленого потолка. Степнов не обернулся. Он стоял и смотрел сквозь запотевшие стекла на ночную улицу, черную с оранжевыми пятнами фонарей, мирно спящую под непрекращающимся осенним дождем. Вот и все. Надеяться больше не на что. Лучше б ему умереть… Звонок. Виктор не шелохнулся. Звонок еще. Потом еще и еще. Надо же, какой настырный гость! Придется открыть. Едва соображая, с трудом вспомнив, как его зовут, Степнов встал, поплелся в прихожую и с третьей попытки открыл дверь. На пороге стояла Лена. – Ты? – невнятно произнес Виктор. – Ты зачем пришла? Лена ничего не ответила, только с силой втолкнула мужчину вглубь квартиры и вошла следом. Осевший на пол Степнов снизу вверх обалдело смотрел на нее, разъяренную, излучающую гнев и решимость. – Где ванная у тебя? «А то ты не знаешь?» – хотел съязвить мужчина, потом вспомнил, что она и правда не знает и истерически захихикал. Наткнувшись на ледяной взгляд, от которого мурашки пошли по коже, он замолчал, потом промычал что-то и ткнул пальцем в темноту коридора. – Веди, – приказала девушка. Степнов с трудом поднялся на ноги и, придерживаясь за стену, двинулся по коридору. Когда вошли в ванную, Ленка особо церемониться не стала, и – все как он сам учил: захват, точная подсечка и придерживающая за торс рука – чтобы при падении он не разбил себе колени о кафельный пол. Крепко держа за волосы и без того слабо сопротивляющегося Виктора, Лена направила ему в лицо струю холодной воды. Получасом позже, когда Виктор заснул, Лена предприняла попытку привести квартиру в божеский вид. Четыре пустые бутылки, стоявшие на тумбочке, девушка выбросила сразу, потом заглянула в холодильник и нашла еще две, неоткрытые. Она не умела их открывать и учиться этому в ближайшие десять лет не хотела, поэтому, распахнув форточку и моля провидение, чтобы под окном никого не оказалось, Лена просто сбросила их вниз. - Какой сегодня день? – это было первое, что спросил Степнов, когда проснулся. - Суббота, - ответила Лена, протягивая мужчине стакан воды. – Вечер. Семь часов. - Суббота… - обреченно повторил Виктор. – Тебе Рассказов меня заложил? - Да, - Лена присела на краешек дивана и поправила старенькое лоскутное одеяло. – Он позвонил утром, сказал, что тебе плохо, и… Что ты, наверное, пьешь. Степнов тяжело вздохнул, присел на диване и, осторожно обняв Лену сзади, прижал ее к себе. Девушка продолжала: - Он еще хотел передать тебе, что просит прощения… Не знаю за что, - она пожала плечами. - Ему не за что просить прощения… - вслух подумал Виктор. - А он сказал, что ты, наверно, захочешь его убить… Позвони ему? - Позвоню… Не сейчас. Хочу побыть с тобой. Они долго молчали. Наконец, Виктор собрался с духом и тихо спросил: – Лена, зачем тебе все это? Лена опустила глаза. – Мне стыдно. – За меня? – Нет, за себя… Я же видела, что тебе тяжело, что тебя мучает что-то… Нет, ты не говори, если не хочешь – пусть тайна остается тайной. Но ведь я могла тебе помочь, могла что-нибудь предпринять, а я… Сочла, что это не мое дело, опустила руки и сдалась, как последнее ничтожество… А еще дочь врачей… внучка писателя… Вот ты говорил, что я сильная, – она обернулась на него и хотела продолжить фразу, но, увидев его лицо, похолодела: – Что с тобой? Тебе плохо? Степнов позеленел; потом побледнел и, вцепившись в Ленину руку, сдавленным голосом прошептал: – Где ж ты раньше была, внучка писателя… «– Иди. Ты должен, – прошептала Алиса, подняв на рыцаря бездонно-голубые глаза. Он был настроен решительно: – Я не могу оставить тебя. Я люблю тебя. – Подумай: вечна ли любовь? Нет. Любовь длится ровно одну ночь и один день. Ночь уже прошла; день подходит к концу. Даже если сами мы будем бессмертны, наша любовь умрет. Завтра, с рассветом…» Степнов дочитал и протянул страницу Рассказову. – Ну, Петр Никанорыч, мать вашу за ногу! Ну попадитесь вы мне! Комментарии, отзывы, а также направления, в которых вы хотели бы послать автора, можно оставить здесь.
Лампочка Ильича: - А скажи-ка нам Лена, куда дедушка твой подевался? Степнов и Рассказов сидели за столом на кухне Кулеминых и наблюдали, как Лена методично и последовательно режет огурец. Было уже около девяти вечера, но обнаружилось, что обоим мужчинам, по выражению Рассказова, «жрать че-то хочется», а поскольку, дабы не утруждать девушку лишними хлопотами, оба истово отнекивались от полноценного ужина, Лене удалось уговорить их на «хотя бы салатик». - Так он к брату уехал, - сообщила Лена, не отвлекаясь от своего занятия. – К двоюродному. В Сибирь. - Жаль… - с неподдельным сожалением произнес Рассказов. – Я бы с ним поговорил… Это прозвучало так кровожадно, что Виктор на мгновение испугался, что Лена заметит подвох в словах историка, но все обошлось – девушка была слишком увлечена салатом. - Лен, а ты дедушкин роман читала? – сладеньким голоском спросил Игорь. - Нет, - Лена откусила огурец и снова принялась за нарезку. – Нет еще. - И не читай! – не сдержался Степнов. Рассказов пнул его под столом. Девушка обернулась. - Почему? – удивленно спросила она. - Так плохо? - Ой оч-ч-ч-ень… то есть нет. Не совсем. Но местами почти. Рассказов посмотрел на Виктора страшными глазами. - Чего? – не поняла Лена. - Виктор Михалыч имел в виду – там есть один не очень удачный фрагмент… Было бы неплохо его исправить, да, Виктор Михалыч? - Д-да, - осторожно кивнул Виктор и перевел взгляд с Игоря на Лену. - Ой, какая жалость… - чуть обижено произнесла Лена и снова принялась за салат. Степнов взглянул на Игоря с укоризной. - Опоздали вы, Виктор Михайлович, с рекомендациями. Дед еще перед своим отъездом роман в издательство уволок. Виктор тихо охнул. - В какое еще издательство? – отвисла челюсть у Рассказова. - В «Семафор». Не помните? Вы же сами, Игорь Ильич, нам его посоветовали. У вас там вроде товарищ работает. - Я? – поразился Игорь и с опаской посмотрел на Виктора. Губы Степнова были плотно сжаты. – Ну и товарищи у меня… Тамбовские волки, а не товарищи… - Темно-то как, ядрена Матрена! - Держи фонарик, предатель… - Я не предатель! Я что, виноват, что старику посоветовал книжку в издательство отнести? Может, надо было его сразу на кусочки порвать вместе с романом его? Хорошо, уговорил! В следующий раз я так и сделаю! - Ты че, вообще охренел, Рассказов?! Какой следующий раз?! Думай, прежде чем говоришь! И вообще – хорош бурчать над ухом! Свети сюда! Игорь пробурчал еще что-то, но просьбу выполнил. Степнов, чертыхаясь, принялся ковыряться в замке. - Вить… - с недоумением начал Рассказов, разглядывая странный инструмент в руке Степнова. - А откуда у тебя отмычка? Виктор кашлянул и низким голосом прохрипел: - Брат… Да я когда на зоне срок мотал, меня еще не тому учили. А будешь вякать не по делу – и тебя научу, как старших уважать… Фонарик дрогнул в руке Рассказова. Виктор откровенно заржал, наблюдая замешательство друга. Игорь разозлился не на шутку. - Ты че, идиот вообще, Степнов?! Я, между прочим, и без тебя темноты боюсь! - А темнота, так сказать, наедине со мной тебя пугает еще больше? С чего бы это… Я к тебе еще не приставал… - вовсю веселился Виктор. - Ничего смешного в этом нет, между прочим! Мне в детстве в постель прыгнула кошка. - Дикая? – съехидничал Степнов. - Очень! - И с тех пор ты боишься спать один… - продолжил за друга Виктор. - Нет, - возразил Игорь. - С тех пор у меня на комоде стоит славное чучело. Оба засмеялись. Виктор вытер пот со лба. - Ты прям как Ленка моя… Она тоже темноты боится… Чертов замок… - ругнулся Степнов и, хлопнув рукой по двери, вдруг снова засмеялся. – Слушай, Рассказов… А выходи за меня замуж? - Чего? – попятился Игорь. - Я говорю, если с Ленкой не получится ничего, выходи за меня замуж! – он встал, потирая уставшую поясницу и посмеиваясь. - Ты же говорил, что с мужиками не спишь? – хитро сощурился Рассказов, принимая условия игры. - Я такого не говорил! - ляпнул Степнов и тут же поправился: - Я хотел сказать, что ты, Рассказов – не мужик. Ты… - Ну кто? Кто? – развеселился Игорь. Виктор напустил на себя траурный вид и, словно выражая соболезнование, похлопал Рассказова по плечу: - Предатель… - Я не предатель! Виктор хмыкнул и снова принялся за работу. Наконец, замок тихо звякнул и поддался, дверь со скрипом отворилась. Степнов встал и отряхнул колени. - Заходи… Предатель… - промычал он и, проталкивая Игоря вглубь темного офиса издательства, отвесил ему подзатыльник. Поругать меня за безыдейность и безграмотность можно здесь.
Лампочка Ильича: VII - Ты хоть читал это вообще? - Читал, а толку? Не помню почти ничего… Да тише ты! – Виктор схватил Игоря за руку. – Не свети по окнам, не хватало еще, чтоб с улицы свет заметили! Игорь поспешно опустил фонарь и почесал затылок. - Ну, времени перечитывать у нас все равно нет… Будем импровизировать. Хотя, может, просто вычеркнем эту фразу и все? Виктор еще раз перечитал абзац: «– Иди. Ты должен, – прошептала Алиса, подняв на рыцаря бездонно-голубые глаза. Он был настроен решительно: – Я не могу оставить тебя. Я люблю тебя. – Подумай: вечна ли любовь? Нет. Любовь длится ровно одну ночь и один день. Ночь уже прошла; день подходит к концу. Даже если сами мы будем бессмертны, наша любовь умрет. Завтра, с рассветом…» - Нет, не получится, здесь все одно за другое цепляется… Знать бы, хоть из-за чего они расстались… - растерянно произнес Виктор, перелистывая рукопись в поисках хоть какой-нибудь помощи. - Одно из двух: либо его посадили, либо забрали в армию, - заключил Рассказов. – А поскольку Ленкин дед, как я помню, писал романы образцово-показательного характера, то думаю, что это все-таки армия. - Что ж… Воевать так воевать, - вздохнул Виктор. – Переписываем всю страницу. Сделаем ее немного… оптимистичнее. - Вить… А ты почерк подделывать умеешь? – спросил Игорь. Виктор скрыл усмешку. - Брат… Да я когда на зоне… - Все-все! – засмеялся Рассказов и ткнул Виктора ручкой. – Я понял. Пиши давай… Брат… Через сорок минут работа была закончена. Виктор еще раз вслух прочитал их совместное творение, и они оба остались удовлетворены: бред бредом, но по стилю от контекста почти не отличить. Закрыв дверь запасным ключом, найденным в столе редактора, и заботливо подсунув его под дверь, Степнов и Рассказов отправились по своим домам досыпать оставшиеся до рассвета часы. Уставший Виктор заснул, едва голова его коснулась подушки. А перед сном его посетило странное ощущение, что он забыл сделать нечто очень важное. Рассказов уверенно нажал на звонок. За дверью послышались шаги, замок щелкнул, и Виктор в сотый раз поймал себя на мысли, что она прекрасна. Знакомый всполох светлых волос… Из-под длинной челки на него глядят два больших и веселых, с искоркой, глаза. - Привет… - тихо произнес Степнов. - Привет, Лен, - поздоровался стоявший рядом Рассказов и деловито прошел в прихожую, делая вид, что ничего не замечает. Пользуясь этим, за его спиной Виктор и Лена тихонечко поцеловались. Проходя вслед за Рассказовым в зал, Виктор все еще ощущал трепетный, сладкий-сладкий вкус Ленкиных губ. - Мы с Игорем Ильичом тебе не помешали? Чем ты занималась? - Не помешали, конечно. Я вот, заинтригованная вашим вчерашним разговором, ночью прочитала дедов роман. Степнов и Рассказов переглянулись. Хорошо, что додумались вчера унести с собой роковую страницу. - И как? – осторожно спросил Игорь. - Ну… Фантастично, - Лена, улыбаясь, села за стол к компьютеру. – В духе деда. Кстати, вы были правы. Здесь действительно есть некоторые места, которые можно было бы немного исправить, - с этими словами она пощелкала что-то на клавиатуре. – Вот: «Беллис собирал все силы для решающей схватки с врагом. Со всей страны съезжались отважнейшие из воинов. О предстоящей битве было объявлено во всеуслышание». Немного нелогично. Вы об этом говорили? – и она обернулась на мужчин. Они оба застыли в ступоре. Спустя несколько секунд Игорь схватился за голову, а Виктор, не чувствуя собственных ног, опустился на диван. - Н-нет? Не об этом? – растерялась Ленка, не понимая их реакции. - Лен… Что у тебя в компьютере? – бескровными губами прошептал Степнов, хотя сам прекрасно знал ответ. Ну как он мог забыть?! - Текст… дедова романа. Что-то не так? - А почему он там? – дрожащим голосом спросил Игорь. - Потому что дед его на компьютере набирал… А что случилось? - Лен… Ты его прочитала… весь? - Ну да, весь. - И как? - Ну… говорю же… фантастично… в духе деда… - совсем растерялась Лена. Виктор закрыл лицо руками. Ленка побледнела, вскочила и, подбежав к Степнову, опустилась на пол рядом с ним. - Вить… - прошептала она, забыв о всякой конспирации перед Рассказовым, - что с тобой? - Ленка… что… что ж… что же ты наделала, девочка моя… Игорь молча вышел из комнаты. - Я… не должна была читать, да? Виктор отрешенно кивнул. Игорь вернулся и протянул мужчине стакан воды. - А почему? Почему мне нельзя было читать? Рассказов заглянул в ее наивные, совсем еще детские глаза и устало вздохнул. - Отрицательные эмоции… деструктивные образы… - Но конец-то хороший, - возразила Лена, - все счастливы. Или вы считаете, что эти деструктивные образы могут как-либо повлиять на мое мировоззрение? - Ну… в некотором роде, да, - признался Рассказов. Ленка усмехнулась. - Нет, ну дед, конечно, великий писатель, но никак не истина в последней инстанции. Степнов посмотрел на нее с надеждой. - Чего вы так смотрите, Виктор Михайлович? – улыбнулась девушка. – Напугали меня, я думала – у вас трагедия какая-то… Ну не хмурьтесь! Прошли те времена, когда я плакала над «Муму»… Это ж все сказки, Вить… Ты что ж, этому веришь? Виктор помотал головой и невольно улыбнулся. Рассказов почесал затылок. - Так, постой… - начал он. – Ты говоришь, что дед роман на компьютере набирал. А рукопись тогда откуда? - Осел ты, Игорь, - повеселев, ответил Степнов. – Ты где-нибудь здесь видишь принтер? - Ну да, типичная логика гения… - хмыкнул Рассказов. – Набрать текст на компьютере, чтобы потом переписывать его с экрана от руки. В двух экземплярах. - Да дед в первый раз в жизни за компьютер сел, - рассмеялась Лена. – Он не столько писал, сколько развлекался! - Ну да… - тихо сказал куда-то в сторону Игорь. – Доразвлекался… - А ты, Лен? – спросил Степнов. – Ты этому веришь? - Да вранье, - ласково ответила Лена, - вранье от первого до последнего слова! Это ж фантастика, она тем и хороша… - Правда? – Виктор, улыбаясь, смотрел прямо в ее глаза. - Правда… Рядом раздалось неловкое покашливание. - Так, ну ладно… - Игорь переводил смеющийся взгляд с Виктора на Лену. – Я пойду, пожалуй. - Я провожу, - Степнов поднялся с места. В прихожей, наблюдая за одевающимся Рассказовым, Виктор, наконец, задал волнующий его вопрос. - Игорь… Как думаешь, как это произойдет? - Не знаю… Наверно, так же незаметно, как и в первый раз. Идеальным вариантом было бы просто проснуться в понедельник уже в будущем. Виктор кивнул. Игорь посмотрел на друга с беспокойством. - Виктор… Не волнуйся. Все, что могли, мы сделали. Теперь уже ничего нельзя изменить. - С книгой – ничего, но… У меня еще есть шанс. Я… попробую убедить ее. - Что ж, удачи. Удачи тебе, Вить, - улыбнулся Игорь. – Я верю, что у тебя все получится. Они пожали друг другу руки, и Степнов открыл дверь. Уже на лестничной площадке Рассказов обернулся и серьезно посмотрел на Виктора. - До встречи, - тихо сказал он. - До встречи. До встречи в будущем. Степнов сидел у Лены до самой ночи. Они много говорили, но больше молчали, наслаждаясь тишиной и друг другом. Виктор держал смешные и теплые Ленкины ладошки в своих руках, целовал их, гладил, рассматривал истерзанные гитарными струнами тонкие, нежные пальцы, изучал каждую линию, словно видит все это впервые – да так оно и было, ибо впервые он чувствовал и видел так, будто вчера родился, будто нет за его плечами этих страшных, тяжелых, мучительных лет. Лет без нее… Было поздно, очень поздно, но они все же вышли на улицу. Сентябрьский вечер дышал на них прохладой и запахом мокрой листвы. Они прошлись до конца тротуара, свернули в парк, погуляли по темным аллеям, звенящим волшебной тишиной, и снова вернулись к Ленкиному подъезду. Нежные объятия. Поцелуй… Он знал, чувствовал – последний. - Вить… Я хотела сказать тебе… Я так много хотела сказать тебе… Виктор подумал, что если сейчас Лена начнет говорить и скажет все то, что хочет сказать, а завтра он проснется в мире, где ее больше нет, то его сердце остановится. Дрожащими руками прижал ее к себе. Вспомнил, что волосы их дочери пахнут так же, чем-то таким родным, знакомым… домом. - Леночка, прошу тебя… Не говори ничего… Скажи мне все завтра, умоляю… Все завтра. - Хорошо, - прошептала Лена, дрожа. - Послушай меня, пожалуйста… Только потом не говори ничего, ни слова, ладно? Мы поговорим завтра, я обещаю… Завтра будет новый день… - Виктору казалось – он бредит. Лена молча кивнула и положила ладони на его сердце, словно стараясь облегчить невыносимую боль, бьющуюся там глухими ударами. Прижалась щекой к его груди. Гладя девушку по светлой головке, Виктор тихо заговорил. – Лена, я люблю тебя. И буду любить всегда, всю свою жизнь. Раньше я думал, что это наказание мое, но это не так – это счастье. Я абсолютно счастлив, Лена, и знаешь, почему? Потому что мне позволено многое, несоизмеримо многое: мне позволено быть знакомым с тобой. Мне разрешено ходить с тобой по одной земле, дышать с тобой одним воздухом. О чем еще я могу мечтать? Хотя, вот еще кое-что… Я не имею никакого представления о том, что будет завтра, через неделю или год, но зато я знаю, что сейчас ты стоишь на пороге новой жизни, и если так вдруг случится, – он отнял от своих губ ее протестующие ладони, – если так произойдет, что в этой твоей новой жизни не будет места для меня, я хочу попросить тебя только об одном: пожалуйста, ради меня, если я хоть что-то для тебя значу или когда-либо значил, Лена, пожалуйста, постарайся быть счастливой. Это очень важно! И еще… что бы ни случилось, сейчас или потом, помни: я всегда с тобой. Я никогда – ты слышишь? – он смотрел ей прямо глаза, – никогда тебя не оставлю. Лена молча кивнула. – А теперь… – Виктор смотрел на нее, изо всех сил стараясь запомнить: – Теперь, Лена… Лети… И вот она, его мечта, его единственная любовь, его проклятие и спасение, его девочка, бросив на него прощальный, полный нежности, грусти, непролитых слез и – он мог бы поклясться собственной жизнью! – любви взгляд, взмахнув светлыми волосами, словно белоснежными крыльями, улетает. И сейчас, глядя ей вслед, Виктор твердо знал: что бы ни случилось, все будет хорошо. На тихие улицы города опустилась ночь. Едва слышно падали пожелтевшие листья; тяжелые, наполненные влагой они мягко ложились вниз, цепляясь рваными краями за траву. Редкие машины, освещая фарами сверкающие лужи на дорогах, проносились мимо темных окон. Где-то за этими окнами, в своих квартирах, волею случая или волею кого-то другого так безжалостно занесенные в собственное прошлое, ворочались два человека, чтобы, найдя удобное положение и в сотый раз повторив себе, что ничего уже не успеть, наконец, забыться беспокойным сном. Бочку на автора катим здесь.
Лампочка Ильича: VIII *** За пятнадцать минут можно много успеть - Можно всю свою юность, как песню, пропеть, Можно выбрать из тысячи правильный путь - За пятнадцать минут можно горы свернуть. Можно все изменить, уберечь, избежать, Можно все завершить и с начала начать, Все простить и бороться, пока хватит сил, И любить, как никто никогда не любил; Можно что-то вернуть, что-то вновь обрести, Можно жизнью рискнуть и кого-то спасти, И, всему вопреки, обратить время вспять... Очень жаль, что у нас не пятнадцать, а пять. *** Светловолосая женщина стояла у окна и, устало глядя в школьный двор, грустно улыбалась своим мыслям. Вот и все. У нее ничего не получилось… К школьному крыльцу ручейками стекались стайки учеников. Веселый смех детей был слышен даже здесь, внутри, и при звуках их звонких, солнечных голосов на душе становилось светлее и легче – несмотря ни на что, жизнь продолжается… Кто-то принес воздушные шарики… Вот, смеясь, хвастаются перед кем-то добывшие себе один Рассказовы. Игорь, Ира, Алешка. И это даже хорошо, что он ничего не вспомнит о своем возвращении в прошлое. Жить с двумя не связанными друг с другом потоками воспоминаний, метаться между одним измерением и другим, как это уже который год приходится делать ей, все время соображая: а что было «тогда», в той, другой версии развития событий, или «а когда было лучше – «сейчас» или «тогда»?» – этого она и врагу не пожелала бы. А ведь он ей не враг… Ничего не вышло. Но на что же она надеялась, если с самого начала знала, что эта идея обречена на провал? Игорь никогда не любил ее. Все так же в этом проклятом две тысячи шестнадцатом она замужем за другим человеком, и ее сын никогда не назовет отцом того, кто им на самом деле является. Школьники и родители все прибывали. Вот и Степнов… Если кто и заслужил право на второй шанс – то это, без сомнения, он. И он тоже ничего не вспомнит. И даже не узнает, что он – настоящий герой. Светлые волосы, солнечная улыбка… Лене сейчас около двадцати пяти – впереди еще вся жизнь. Она, Яна, тоже когда-то была такой. Какая красивая у них девочка… Виктор держал ребенка за руку и улыбался жене. Нет сомнений - они счастливы. И, хотя в сердце жила все та же неутихающая, опустошающая боль, Малахова поняла: все было не зря. Тихо прошептала: – Ну я же говорила, что все будет хорошо… Игорь подошел к зазевавшемуся Виктору и хлопнул его по плечу. Степнов подскочил, а обернувшись, засмеялся и пожал протянутую руку. Маленькая Лена встретилась взглядом с озорной мальчишеской мордашкой. Они поздоровались одними улыбками, и Алеша отдал Ленке свой шарик. Не потому, что она – девочка. А потому, что они знают друг друга всю жизнь, и она – это Ленка. - Интересно, кто в этом году будет вести математику… - вслух подумала Ирина. – Надеюсь, нашим детям не попадется нечто вроде Борзовой? - Не знаю, как там с математикой, - засмеялась Лена, - но в одном я уверена точно: физкультуру у моей дочери будет преподавать женщина. Все засмеялись, а Рассказов, картинно нахмурившись и почесав лоб, внимательно посмотрел на своего сына. - В таком случае бояться надо нам с Ириной. У нас парень все-таки… Они еще долго смеялись и говорили, говорили и смеялись – впрочем, как и каждый раз. А потом все стихло – на крыльцо школы вышел директор. Когда Савченко закончил свою традиционную речь, все учителя и ученики ринулись в здание школы. Задержавшись на крыльце, директор глазами нашел в толпе Степновых и махнул им рукой, приглашая зайти. Взяв дочь за руки с двух сторон, Лена и Виктор подняли ее повыше, и под счастливый смех родителей ребенок пролетел над лужей. Было еще прохладно, но небо уже было совсем чистым, ярко-голубым, и только чуть влажный асфальт напоминал о вчерашнем дожде. Утреннее солнце светило оранжево и огненными всполохами отражалось в темных окнах школы. Так начинался новый день. Это конец, товарищи. Радуемся здесь.
полная версия страницы