Форум » Библиотека законченных фанфиков. Архив №2. Авторы А-Я » Автор: Взрослая тётка » Ответить
Автор: Взрослая тётка
Взрослая тётка: Фики: 1. Не отнимайте у женщины сигареты... 2. Давно не виделись - здравствуй...
Ответов - 33, стр:
1 2 All
Взрослая тётка: Глава 4 - Давай ещё по одной, - громко стукнув пустым стаканом по столу, потребовала Лена. - Лен, может, хватит? - Давай, - в голосе девушки отчётливо была слышна мрачная решимость напиться и забыться. - Хорошо, давай – но только по одной – и всё, - согласился Стас. Он плеснул в два стакана из квадратной бутылки с надписью «Red Label», Лена сразу же схватила свой стакан и залпом выпила. - Ещё… - Хватит, Кулёмина! – перешёл на повышенные тона Стас. – Вдруг Витька проснётся – а его мать по стенке сползает? Что ты, как маленькая, честное слово? Ты же знала, что рано или поздно это случится! - Знала, - кивнула Лена. – Только думала, что скорее поздно, чем рано. - А раз так – давай думать, что нам теперь с этим делать… - А что тут сделаешь? – отчётливая горечь в голосе. – Я опять сбежала. Опять позорно сбежала. Как воровка… Как будто я что-то у него украла… …Она действительно сбежала – в тот самый миг, когда увидела в его глазах понимание. То чего она так боялась, что три года снилось ей в ночных кошмарах – сбылось: Виктор Степнов узнал, что у него есть сын. Виктор Викторович (в свидетельстве о рождении – Станиславович) Кулёмин. Там, на катке, Степнов ТАК смотрел на Витю, ТАК сжал его в объятьях, а малыш ТАК ему улыбнулся фирменной кулёминской улыбкой, что Лена буквально услышала и ощутила, как по кирпичику рушится её мир – привычный, с таким старанием построенный мир, в котором не было места человеку, однажды её предавшему. Теперь всё иначе – опять нужно искать выход, опять нужно думать, как жить. Лена сообразила очень быстро – как всегда в экстремальных ситуациях: она буквально отодрала Витьку от ошеломлённого Степнова и, не дав тому опомниться, схватила за руку Стаса и покатила к выходу. Обернувшись у ледовой границы, Лена увидела, что Виктор рванул было за ними, но ему очень удачно (для неё) преградила путь куча мала из не очень трезвых подростков. Стараясь не обращать внимание на крики «Лена, подожди! Лена, постой! Лена!», Кулёмина, расталкивая всех, с сыном под мышкой, понеслась в гардеробную. С молниеносной скоростью поменяв коньки на ботинки (она подозревала, что установила новый мировой рекорд), Кулёмина потащила вяло упирающегося мужа к машине; сын по-прежнему болтался под мышкой - и по-прежнему в коньках: переобувать его просто не было времени. Стас снял «Мазду» с сигнализации, Лена истерично рванула на себя заднюю дверь, затолкала на сиденье Витю, сама упала рядом. Стас завёл машину и стал выезжать с парковки, постоянно понукаемый женой – Лена находилась на грани истерики. На развороте Кулёмина посмотрела в окно – из двери торгового центра как раз выскочил потерянный Виктор, к нему тут же подбежала вся запыхавшаяся давешняя брюнетка. Лена отвернулась от окна, прижала к себе испуганного таким поспешным бегством сына и прошептала: «Я тебя никому не отдам…». И вот теперь она, в компании супруга своего законного (всё честь по чести: белое платье, кольца, лимузин, ресторан – невеста вот только на седьмом месяце беременности) сидела на своей небольшой кухне, прижавшись спиной к холодильнику, и пыталась найти утешение в виски. Витя уже час как мирно спал в своей кроватке, в компании плюшевого тигрёнка – самой любимой своей игрушки; этого тигрёнка ещё до его рождения подарил Лене для будущего ребёнка её дед – Пётр Никанорович Кулёмин, который, к несчастью, не успел увидеть правнука. - Лен, - тихо позвал жену Стас. – Мне кажется, хватит этой беготни. Ты должна всё рассказать Степнову. Он имеет право знать. - Что ему рассказывать? Он и так всё видел. Витя же похож на него, как две капли воды. Стас, мне страшно. Вдруг он захочет забрать у меня Витю. Я этого не вынесу! – Лена разразилась слезами. Стас сочувственно смотрел на жену – за всё время их жизни он видел её плачущей всего два раза, и оба раза были связаны со Степновым – первый раз, когда она рассказывала ему свою грустную историю, и второй – вот сейчас, на кухне. - Лен, я думаю, он не станет забирать у тебя Витю. По документам отец ребёнка – я, да и не такой Степнов человек, чтобы отнимать сына у родной матери. Он ведь, по сути, не изверг – ты вспомни, каким он в школе был. Я не думаю, что такой человек, который, тем более, пишет такие книги, сможет сделать тебе и Вите что-то плохое. - Стас, спасибо тебе… Ты всё-таки прекрасный муж. Я просто не знаю, что бы я без тебя делала – ты ведь меня просто спас. Меня и Витю…, - Лена сглотнула комок в горле. - Да ну, ерунда., - отмахнулся Комаров. - Это ты меня спасла. Если бы не ты, мне бы, может, уже лоботомию сделали или что похуже. А так – всё вроде в порядке: у тебя есть муж, у меня есть жена, у моей мамы – душевное спокойствие. Всем хорошо. - Да уж…. Хорошо… Всем, да не всем. Лена медленно встала, взяла со стола стаканы и пустую бутылку, стаканы поставила в мойку, бутылку отправила в мусорное ведро. Потом подошла к Стасу и обняла его, уткнувшись носом ему в плечо. Тот легонько погладил её по затылку, поцеловал в макушку… Они постояли так с минуту, потом Стас отстранился и тихо сказал: - Ну, я пошёл? - Давай, - согласилась Лена. – Ты же вечером будешь? - Ну да, как обычно – завтра ночую здесь. Витьке, как всегда – «Папа рано ушёл на работу». - Ага, - грустно усмехнулась Лена. – Ты машину вести сможешь? - Конечно – я же всего граммов тридцать выпил. Да и выветрилось уже… - Борька не возражает, что ты его машину берёшь? - С чего бы ему? Он сам на ней почти не ездит. Ладно, не грусти тут без меня – обещаешь? Завтра приеду, что-нибудь придумаем. - Обещаю. Давай, иди уже, - Лена открыла входную дверь. – Пока. До завтра. - До завтра, - улыбнулся Стас и пошёл к лифту. Лена захлопнула дверь. До завтра нужно ещё дожить… …На другом конце Москвы, сидя на кожаном диване в квартире своего литературного агента, писатель Виктор Степнов методично приканчивал уже вторую бутылку коньяка. Сидящая рядом Ильза сочувственно смотрела на своего подопечного – да, не каждый день узнаёшь, что у тебя, оказывается, есть трёхлетний сын и что его мать и видеть тебя не хочет. - Вить, ну ты хотя бы номер машины запомнил? - Какой там номер, о чём ты! У меня всё как в тумане было… - Вить, ну хоть что-то, хоть какие-то приметы… Я же просто позже подбежала, когда они уже скрылись почти. Витя, напряги память! От этого сейчас многое зависит. Степнов глубоко вздохнул – трудно напрягать память после стольких переживаний и восьмисот граммов пятилетнего коньяка. Однако он понимал, что от этого зависит, сможет ли он ещё раз увидеть сына. - Машина жёлтая, - проговорил он. – Вроде «Мазда», а может, и не «Мазда». Нет, точно «Мазда»! Такая, знаешь, последней модели… - «Мазда 3»? - Наверное. Тебе лучше знать. И, по моему, в номере есть цифра 7. - Значит, жёлтая «Мазда 3», с цифрой 7 в номере. На кого может быть оформлена? - Либо на Комарова Станислава – отчество не знаю, либо на Комарову, - тут губы Виктора тронула горькая усмешка, - Елену Никитичну. - А если Лена фамилию не меняла? - Тогда на Кулёмину. Елену Никитичну. - Ну вот, видишь, - ободряюще улыбнулась Степнову Ильза. - Кое-какая информация у нас уже есть. Завтра начну пробивать по своим каналам. Главное, мы знаем, что Лена в Москве. - Главное, что мы знаем, что у меня есть сын. - Что у ВАС есть сын, - поправила Степнова Ильза. – А теперь ложись – утро вечера мудренее. Завтра приступим к поискам. Нагодина подсунула Виктору подушку и тот послушно улёгся, не раздеваясь, на её диван. Ильза накрыла его пледом, потушила свет и вышла. Через пятнадцать минут Нагодина уже лежала в своей кровати под ночником и прислушивалась к мерному похрапыванию Степнова за стенкой. Голову переполняли мысли, которыми она не стала бы делиться ни с кем. Посидев так минуты три, Ильза протянула руку к лампе, дёрнула выключатель и спальня погрузилась во тьму. Нагодина повернулась набок, просунула руку под подушку и позволила блаженной дремоте овладеть собой. Нужно было хорошо выспаться. Завтра предстоял трудный день.
Взрослая тётка: Глава 5 - И-раз! И-два! И-раз! И-два! Выше ноги! Сильнее мах! И-раз! И-два! – под громкую ритмичную музыку выкрикивала высокая стройная блондинка в спортивном костюме, фитнес-тренер женского спортивного клуба «Афродита» Елена Кулёмина. Стоя перед зеркальной стеной и проделывая перед очередной группой доведённые до автоматизма упражнения, девушка хотела только одного – чтобы это побыстрее закончилось. Сегодня спорт не принёс ей ожидаемой разрядки, не стал единственным утешением – проблема была слишком масштабна и серьёзна, чтобы от мыслей о ней можно было избавить качанием пресса триста раз за три подхода. Ну всё, ура – точно расчитаный на сорокаминутную тренировку диск закончился. Лена остановилась, подняла руки и наклонилась – для восстановления дыхания, потрясла руками и ногами – то же сделали и её подопечные. Она скользнула взглядом по своим «девочкам», большинство из которых давно уже были не девочками, некоторые даже годились ей в матери. Почему-то в группах у Кулёминой не задерживались любительницы объедаться пирожными, которым вдруг срочно понадобилось похудеть к Турции или к Египту – видимо, не выдерживали темпа. У неё занимались сплошь постоянно следящие за собой, состоявшиеся женщины, для которых спорт и здоровый образ жизни были своего рода религией. Сейчас как раз одна из них, Нина Беридзе, направлялась к ней, вытирая шею полотенцем. - Лен, у тебя уже последнее занятие? - Ага – на сегодня всё. - Ты домой? Подвезти тебя? – Нина иногда оказывала Кулёминой эту маленькую дружескую услугу. - Ой, Нин, спасибо, но мне ещё нужно в тренерской порядок навести – на этой неделе – моё дежурство. Так что я, наверное, задержусь. - Ну, смотри. Предложение остаётся в силе до следующего раза, - улыбнулась Нина. – Тогда – до встречи? - Да, счастливо. До четверга. Лена вытащила свой диск, подхватила полотенце, бегло осмотрела зал – не забыл ли кто чего? – выключила свет, и повернула ключ в замке. Всё – теперь в душ, а потом – в тренерскую. В душе Лена направилась в свою любимую крайнюю правую кабину, облицованную светло-коричневым матовым кафелем. Сделав воду погорячее, Кулёмина встала под согревающие и расслабляющие струи воды. Её стройное тело, сейчас - всё в хлопьях пены от геля для душа, совсем не изменилось после родов. Ей вообще никто е верил, что она когда-то родила ребёнка: стереотипное представление о маме у окружающих поначалу никак не вязалось с образом худой спортивной девчонки в низких джинсиках, кроссовках и в майке с открытым животом. Но, тем не менее, Лена Кулёмина уже три года была матерью. Она познала многие радости и горести этого статуса: и недосыпание, и вечный страх за здоровье Вити, когда любой случайный чих расценивался ею как признак жутко смертельной хвори, и щемящую боль, когда её малыш плакал от обиды на вредную тётю-доктора со шприцом, а она ничем не могла ему помочь… Но, в то же время, все три года жизнь её была наполнена радостью: первый осмысленный взгляд, первый шаг, первый зуб, первое слово – и в каждый из этих важных моментов рядом был Стас – её единственная опора, человек, который не только спас её честь, но ещё и стал настоящим отцом для Вити – впрочем, другого шанса испытать эту ни с чем не сравнимую радость у него могло и не быть… Лена выключила воду, вытерлась, надела чистую одежду – на каждой тренировке она так выкладывалась, что второй раз одевать ту же майку не представлялось возможным, и, на ходу расчёсывая влажные волосы, направилась в тренерскую. Наведение порядка, по раз и навсегда согласованному с другими тренерами графику, заключалось в том, чтобы проверить постоянно опустошающиеся запасы чая, кофе и сахарозаменителя (при необходимости – сбегать докупить) и загрузить забытые грязные чашки в посудомоечную машину. Всё вместе – дело двух минут: чай и кофе Лена предусмотрительна купила ещё до работы, а чашек было всего четыре. Включив посудомойку, Лена подошла к окну – не мешало полить цветы. Тренер по пилатесу Катя была ещё и заядлой цветочницей, она постоянно что-то пересаживала, добывала какие-то новые отростки, и от её коллекции нередко что-то перепадало и родному спортивному клубу – на подоконнике в тренерской, например, красовались шикарная раскидистая драцена и сортовая белая азалия. Возле горшка с азалией Лена заметила какую-то книжку, машинально подняла и брезгливо скривилась, будто в руках у неё была дохлая крыса – на обложке значилось «Виктор Степнов. «Тень из прошлого». Да уж точно, тень из прошлого… Не то, чтобы Лена не знала о выдающейся литературной деятельности своего бывшего любимого и отца своего ребёнка, - она просто предпочитала её не замечать – в книжных магазинах десятой дорогой обходила полки с фантастикой. Но теперь ей казалось, что после вчерашней встречи на катке, Степнов, которого ей вроде бы удалось затолкать в самую дальнюю каморку сознания и намертво заколотить досками, высвободился, как джинн из кувшина, и теперь будет преследовать её повсюду: только по дороге на работу она видела три бигборда с рекламой его нового романа, плюс ещё реклама очередной презентации на радио, теперь – книжка. Лена вгляделась в фотографию на обложке – ведь совсем не изменился, только глаза грустные. Морщинок ещё прибавилось… Вот, на переносице – глубокая – раньше не было… «Что, потрепала тебя твоя Михеева?», - подумала Лена. «Хотя, мне-то теперь какое дело? - одёрнула она себя. – Я бы тебя, Витя, вообще не вспоминала бы – да скажи спасибо Комарову, это он постарался..». Да уж, единственный раз, когда она поругалась со Стасом – это когда он принёс ей, ещё слабой и не совсем отошедшей от родов и от новости про смерть деда, свидетельство о рождении, в котором чёрным по белому было написано «Кулёмин Виктор Станиславович». Ленка думала, что прибьёт его, но Стас не только ловко уворачивался от ударов подушкой, но и умудрился схватить её за руки и прошептать в ухо: «Ленка, поверь, придёт время, когда ты будешь мне благодарна. Да ты посмотри на него, - он указал на мирно спящего в кроватке младенца, - разве его можно было назвать иначе?». Раздался звонок мобильного, на экране – «Татьяна Савельевна» - свекровь. - Алло… Да, добрый день, Татьяна Савельевна?.. У нас всё нормально… Да, Стас на работе… Ну, не знаю, мне он ничего не говорил… Да, пятница в силе – мы будем… Витя в садике, да. Скоро поеду забирать… Да всё у меня хорошо, устала только немножко. Не беспокойтесь… А у вас всё нормально? Как Андрей Анатольевич?.. Ну, вот и отлично… Хорошо, до встречи. Лена отключилась – дежурный звонок свекрови – контролирует. За три года так и не успокоилась. Ничего, они нашли способ её обойти – обманывать, конечно, нехорошо, но что поделаешь, раз уж так получилось. Тем более, Витю она любит безумно, в воспитание почти не вмешивается – Ленка утешала себя, что, в другом случае, у неё не было бы ни сына, ни внука, ни нормальной жизни. Умница Стас придумал классное и правдоподобное объяснение для родителей, почему Витя – Кулёмин, а не Комаров: типа Ленка – единственная в России представительница славной фамилии, родители и брат в Швейцарии, похоже, что навсегда, и некому будет продолжить нести знаменитую фамилию дальше. «А все остальные наши дети будут только Комаровы», - клятвенно заверил Стас родителей. Тем ничего не оставалось, кроме как смириться. Достав из посудомойки чистые чашки и спрятав их в шкаф, Лена ещё раз оглядела тренерскую – ничего не забыла? На глаза снова попалась «Тень из прошлого» - объёмистый том в яркой обложке, и, подчинившись внезапному иррациональному порыву, взяла со стола книжку Степнова, сунула в сумку и, громко хлопнув дверью покинула тренерскую. - … Спасибо, Александр Геннадиевич, спасибо вам большое. Да так, это пустяк, одного знакомого разыскиваю. А, так вы факсом перешлёте – жду. Нет, сегодня я занята, - Ильза кокетливо захихикала, - но завтра у меня - свободный вечер. Да, могу. Хорошо, завтра в 7 в «Кофейной гуще». Ещё раз спасибо. Да, факс уже пошёл, - Ильза скосила глаза на медленно вылезающий лист бумаги. – Всё, Александр Геннадиевич, до завтра! Ильза оторвала длинную полосу бумаги и протянула Степнов, который, как на иголках, сидел в кресле и смотрел на неё, как дошкольник на Деда Мороза. - Вот вся выкладка по жёлтой «Мазде 3» с семёркой в номере – по всей Москве – информация точная, - объяснила Нагодина Виктору, который тут же стал пробегать глазами убористый список. – Теперь мне с этим козлом старым в ресторан идти придётся… - Ильза, ты – мой ангел-хранитель, - с трудом оторвавшись от списка, проговорил Степнов. – Что бы я без тебя делал? - Вот именно, Витенька, вот именно… Ну что, есть там твои? - Чёрт, не понимаю, - Степнов дошёл уже до конца. – Ни Комарова, ни Комаровой, ни Кулёминой. Такого же быть не может. - Не может, - согласилась Ильза. – Давай я ещё раз посмотрю, может, ты не заметил – вон как волнуешься. Виктор отдал ей список и напряжённо обхватил голову руками. Последняя ниточка, которая позволила бы увидеть сына и поговорить с Леной, таяла на глазах. - Действительно, здесь нет этих фамилий. Ерунда какая-то… Вить, ты, знаешь что, ты ещё раз посмотри, может, здесь другие знакомые тебе фамилии будут – мало ли, вдруг это не их машина была. Виктор встрепенулся и снова стал читать – уже более вдумчиво: Еремеева, Кленских, Лопатченко, Лоскутов, Пантелеймонов - всё не то… О! Ну вот же! Поникший было Виктор расплылся в довольной улыбке, которая, впрочем, тут же сменилась гримасой недоумения – в самом конце списка счастливых владельцев автомобиля «Мазда 3» с цифрой 7 в номере стояла фамилия и инициалы – «Южин Б.А.». - Южин?! А он-то здесь при чём?
Взрослая тётка: Глава 6 Двадцать ступенек. Ровно двадцать. Каждый день: утром вверх - вдвоём, потом вниз она одна. Вечером – вверх одна, вниз – вдвоём. Двадцать ступенек на второй этаж в младшую группу детского сада. Тихонько скрипнув дверью, Лена вошла в прихожую группы. В ряд аккуратные маленькие шкафчики, раскрашенные в разные яркие цвета – вот и наш, зелёный с ёжиком – маленькие скамеечки, маленькие стульчики. Из-за двери доносятся детские голоса – играют… Кулёмина открыла вторую дверь и заглянула в комнату для игр – детишки младшей группы с воодушевлением возились на ковре, каждый был занят своим делом – девочки укачивали кукол и делали уколы большому плюшевому медведю, мальчишки посылали в атаку оловянных солдатиков или устраивали гонки игрушечных автомобилей… Ей Витя сидел ото всех чуть в стороне и вместе со своим закадычным другом Вадиком возился с кубиками – ребята строили дом. - Здравствуйте, Елена Никитична, - улыбнулась ей симпатичная молоденькая воспитательница Ольга Сергеевна, Олечка. – Вы уже Витю забираете? - Добрый день, - улыбнулась Лена в ответ. – Сегодня раньше освободилась, так что решила заодно и ребёнка забрать. Как он сегодня? - Всё хорошо. Кушал прекрасно, днём спал, на прогулке вёл себя хорошо, - стала перечислять Ольга Сергеевна. – Сейчас вот играет, сами видите – так увлёкся, что вас не заметил. Витя Кулёмин действительно не обращал никакого внимания на окружающую действительность – они с Вадиком как раз не могли решить, строить ли башню из зелёных кубиков или из красных. - Ох и быстрый он у вас, Елена Никитична, - вдруг сказала Олечка. – Как побежит, за ним и не угонишься. Годика через два-три его и в спорт отдавать можно. В вас, наверное, пошёл. - В меня, - вздохнула Лена, - в меня… Ну что, я забираю своего строителя? - Да, конечно. Витенька! – это уже голубоглазому светловолосому мальчику в джинсовом комбинезоне. – За тобой мама пришла. Тут же были забыто строительство – Витя вскочил и побежал навстречу своей самой лучшей в мире маме. Верный Вадик побежал следом – от доброй тёти Лены ему всегда доставался поцелуй в щёку и конфета. - Ну что, Виктор Станиславович, будем одеваться? - Будем, - согласился малыш. – Мам, а папа сегодня тоже раньше придёт? «Скучает, - с грустью подумала Лена. – Хорошо, что Стас обещал сегодня не задерживаться». - Конечно, придёт раньше. И мы пойдём… - На каток? – с надеждой спросил Витя. - Нет, мы пойдём гулять в парк, - делилась Лена планами, попутно надевая на сына курточку и повязывая забавный полосатый шарф. – И покатаем тебя на пони. - Ух ты! – Витькины глаза округлились от удовольствия. – На пони! - Ну всё, прощайся с Вадиком, с ребятами, с Ольгой Сергеевной – и пошли, - подытожила Лена. Витька на полном серьёзе важно пожал руку Вадику, сделал ручкой всей группе и отдельно – Ольге Сергеевне и направился к выходу. Лена, попрощавшись с воспитательницей, последовала за ним. И вот опять – двадцать ступенек. Витька идёт впереди, перепрыгивает со ступеньки на ступеньку, держась за специальные низкие перила – для малышей. На шестнадцатой ступеньке – звонок телефона. Витя вопросительно посмотрел на маму, Лена только пожала плечами, мол, сама не знаю, кто это, и достала телефон. Странно, незнакомый номер. - Алло… - Лен, привет, - голос Стаса. – У меня трубка села, попросил тут у ребят – тебе позвонить… Я немного задержусь, так что начинайте гулять без меня, я подойду позже. - А насколько позже? – уточнила Кулёмина. - Минут на пятнадцать. Вы же всё равно сначала домой: пока поедите, пока переоденетесь… Встретимся у фонтанчика. Всё, пока. - Пока…, - выдохнула Лена в уже безмолвный телефон. Странно. Обычно Стас никогда не забывал зарядить мобильник – он ему был нужен, как воздух. Может, батарея испортилась? - Мам, это папа? – на Лену вопросительно уставилась пара ярко-голубых глаз, полная копия других глаз, которые Ленка век бы не видала… - Да. Он придёт прямо в парк. Так что, давай скорее пойдём домой и все дела сделаем, чтобы папа нас в парке не ждал – идёт? - Идёт, - кивнул головой Кулёмин-младший и весело зашагал рядом с мамой, стараясь не отставать. - Да, пока, Лен, - Стас Комаров нажал на отбой и отдал дорогой телефон сидящему напротив Виктору Степнову. – Теперь у вас есть её номер. Ещё чаю? - Д-да, пожалуй, - пробормотал известный писатель-фантаст, хотя он сейчас бы с большей охотой выпил обычной русской водки, и даже не закусывая, чтобы хоть как-то разбавить навалившийся на него за последние полчаса снежный ком новостей и открытий. Но водки ему никто не предлагал… Стас протянул руку и нажал кнопку на чайнике. Степнов задержал взгляд на обручальном кольце у него на правой руке – надо же, муж Лены Кулёминой. Час назад он готов был разорвать его в клочья, потом понял, как он ошибался, а сейчас он не знал, как с ним себя вести. Как много может измениться всего за один час. Час назад они с Ильзой сидели в её машине и смотрели на обычную, ничем не примечательную чертановскую многоэтажку – именно в ней, в квартире 45 проживал обладатель жёлтой «Мазда 3» с семёркой в номере, Южин Б.А., который мог бы пролить свет на эту запутанную историю. Ильза в сотый раз повторяла Степнову: - Витя, прекрати нервничать. Позвонишь в дверь, он откроет, спросишь его о Лене и её муже – должен же он что-то знать, раз они на его машине ездят. Может, даже координаты какие-нибудь тебе подкинет – адрес или телефон. Короче, Степнов, мне что – за руку тебя отвести? - Ты хоть позвони, может, он не дома? - Да звонила уже пять раз – трубку поднимает, «алло» говорит. Дома он, иди уже! Степнов тяжело вздохнул и вышел из машины. Он всё ещё плохо себе представлял, как это он вот так запросто заявится домой к ученику, пусть и бывшему, и станет расспрашивать его об одноклассниках. Но – делать нечего, ради того, чтобы найти Лену и сына он в зоопарке ко львам в клетку полезет, не то, что к Южину домой. Так, пятый этаж. Квартира 45 – вот она. Массивная дверь, какой-то навороченный дизайнерский звонок – ничего себе Южин устроился. Ага, вот защёлкал замок – Виктор приготовился произнести заранее отрепетированное: «Здравствуй, Боря! Помнишь меня? Я к тебе по делу…». Дверь распахнулась – и у видавшего виды Степнова банально отвисла челюсть – на пороге стоял муж Лены Кулёминой Станислав Комаров в фартуке в цветочек. - Виктор Михайлович! – Комаров, казалось, был нимало не смущён визитом своего бывшего учителя физкультуры в квартиру своего бывшего одноклассника. – Проходите, пожалуйста. Я думаю, нам с вами есть о чём поговорить. Виктор ещё раз оглядел своего бывшего ученика и нынешнего мужа своей бывшей (разве?) любимой девушки – странно, что именно он предлагает поговорить. Что ж, ради встречи с сыном Степнов готов принят помощь от кого угодно – хоть от самого дьявола. Сделав глубокий вдох, Виктор Михайлович Степнов шагнул в квартиру Бори Южина. Шагнул, как в открытый космос. Ильза затянулась длинной тонкой сигаретой и в пятнадцатый раз за последние пятнадцать минут посмотрела на часы. Степнов там уже час! Что можно делать в квартире своего бывшего ученика целый час?! Учитывая, что с этим учеником вас не связывают какие-то особые отношения… Они что, с этим Южиным там выпивают на брудершафт и поют «Школьные годы чудесные…»? Бред какой-то… Ещё и мобильный свой Степнов в машине оставил – вот раззява! Одно слово – писатель. Творческая личность. Нагодина открыла окно – в салоне было слишком накурено. Сразу повеяло прохладным осенним воздухом и, через минуту, выхлопными газами. Ильза повернула голову – слева от неё остановилась жёлтая «Мазда 3», государственный номер 2507. Женщина от удивления чуть не выронила сигарету. Через пару минут из машины вышел и пикнул кнопкой сигнализации невысокий симпатичный парень, очень подходивший под описание Бориса Южина. Парень с папкой под мышкой энергичным шагом направился к подъезду. Так, если это машина Южина, и дверь подъезда открывает он сам – то с кем Степнов там уже больше часа треплется??? Ильза недолго томилась в неизвестности – дверь подъезда распахнулась прямо перед носом предполагаемого Южина и из неё показался подающий большие надежды писатель-фантаст. Ильза видела, как он пожал невысокому парню руку, перебросился с ним парой слов, показал рукой на подъезд, Южин вошёл, а Виктор направился к её машине. Выбросив окурок в окно, Нагодина приготовилась задавать вопросы – и их было очень много. Рванув на себя дверь её «Ниссана», Степнов тяжело упал на сиденье, закрыл лицо руками и глухим голосом попросил: - Ильза, дай сигарету. И коньяка налей. У Нагодиной стремительно поползли вверх брови – ну ладно, коньяк – такое с ним бывает от нервного перенапряжения, но сигарета?! А как же режим, бег вокруг стадиона, лекции про здоровый образ жизни, которые он ей читал при любом удобном случае? Однако, оценив степновский потерянный вид, Ильза поняла, что сейчас не время для подколов и протянула Виктору изящную белую пачку. Степнов вытащил сигарету, схватил с приборной панели зажигалку, поспешно подкурил и жадно затянулся – тонкая дамская сигарета очень неуместно выглядела в его крепких мужских пальцах. - Фляжка в бардачке…, - голос Ильзы почему-то дрожал – наверное, от переживания за Виктора. – Может, ты расскажешь, наконец, что случилось? Где ты был так долго? Ты же не с Южиным разговаривал? Степнов швырнул окурок за окно, открыл бардачок, достал фляжку и припал к ней, как к бутылке с холодной минералкой в жаркий день. Два больших глотка – и фляжка оказалась пуста. Оторвавшись от коньяка, Виктор тыльной стороной ладони вытер губы, бросил пустую фляжку обратно в бардачок – та только глухо стукнула – и повернулся к Ильзе. - Знаешь, Нагодина, я уже сам ничего не понимаю. Мой предполагаемый соперник, оказывается, на моей стороне. У них фиктивный брак. У Ильзы отвисла челюсть. А Степнов начал рассказывать. … Комаров пригласил его на кухню, усадил на диванчик, налил чаю ему и себе и сел напротив. Ошеломлённый Виктор только вертел головой и не знал, какой из многочисленных вопросов задать первым. У него, правда, была ещё одна альтернатива – сразу оторвать Комарову голову; возможно, если бы он по-прежнему был Витей Степновым, школьным физруком, он так и сделал бы. Но он, будучи довольно известным писателем, успел нахвататься достаточно хороших манер и светского лоска, чтобы найти в себе силы сначала выслушать человека, а уж потом, по обстоятельствам, отрывать ему голову. - Виктор Михайлович, - начал Стас. – Мы оба знаем, почему вы сейчас здесь, поэтому нет смысла говорить намёками и злоупотреблять хорошими манерами, а стоит сразу перейти к сути… - Я-то знаю, почему я здесь, - перебил Комарова Виктор, - А вот ты что здесь делаешь? Я вообще-то к Южину пришёл – он дома? - Борьки сейчас нет, скоро должен приехать с работы, - невозмутимо ответил Стас. – А я его здесь жду. И чего удивительного в том, что я нахожусь в доме своего друга в его отсутствие? Сегодня четверг, у нас с ним традиционный мальчишник. Традиция у нас такая, - счёл нужным пояснить Комаров. – Когда я на Лене женился, холостяк Борька стал чувствовать себя одиноким, вот мы и решили каждый четверг собираться на мальчишники. На этой неделе моя очередь готовить, - Стас указал на духовку, в которой, судя по всему, запекалась курица. - Что вы там с Южиным жрёте по четвергам, меня абсолютно не интересует, - раздельно проговорил Степнов. – Меня интересует совсем другое – где Лена и мой сын? - А-а, ваш сын…, - одними губами улыбнулся Стас. – Витька ещё в садике, Лена – на работе. У Степнова налились кровью глаза, а руки непроизвольно сжались в кулаки – похоже, этот хлыщ решил поиздеваться! Однако, Стас не дал ему высказать свой гнев. - Виктор Михайлович, как ни странно, но я, будучи мужем Лены, целиком и полностью на вашей стороне. Не удивляйтесь – у нас фиктивный брак. Чуть больше трёх лет тому назад Лена была на большом сроке беременности, а мне срочно нужно было жениться хоть на ком-нибудь – на то были свои причины. Мы с Леной случайно встретились в парке, поговорили по душам, она мне очень вкратце рассказала, что у вас произошло: что она беременна, что ребёнок – ваш. Я понял, что это – мой шанс и что Лена не откажет при таких обстоятельствах помочь мне со штампом в паспорте. Мы для виду «повстречались» пару месяцев, потом поженились. Через два месяца после свадьбы родился Витя. Степнов утёр со лба катившийся градом пот – столько новостей за три минуты! У него в голове не укладывалось – то есть, Комаров и Лена только притворяются мужем и женой! И, получается, Стас прикрыл Лену в глазах общества, взяв на себя его, Степнова, ребёнка! Но ведь сам он НИЧЕГО про Ленину беременность и про сына не знал! Чёрт, как всё сложно! - Погоди, Стас, ты говорищь, что вы встретились в парке. Да я всю Москву на уши поднял, когда Кулёмина пропала – я два месяца её искал! А ты её вот так запросто в парке встретил?! - Ленка, когда от вас ушла, сначала на даче у друзей родителей в Жуково отсиживалась – месяц, примерно. Потом к родителям уехала – недели на две. Потом дед ей сказал, что вы вроде успокоились и спрашивать перестали, тогда она вернулась вместе с мамой. Они поменяли свою квартиру в Новокосино на такую же, только в Новогиреево. А Ленку я действительно абсолютно случайно встретил – в ЦПКиО в воскресенье. А она на меня сразу всё вывалила – ей, видно, выговориться надо было. То есть, говорила она как раз мало – больше плакала. Что? Степнов не верил своим ушам – Лена Кулёмина плакала из-за него? Господи, да в чём же он оказался виноват? - Ст-тас, - срывающимся голосом проговорил Виктор. – Ты можешь мне сказать… Лена тебе говорила – почему она от меня сбежала? Комаров понимающе улыбнулся: - Я же говорю, она тогда больше плакала. Вы же понимаете – беременная женщина, гормоны… Рыдала, повторяла, что вы – подлец и что вам нужно катиться к своей чёртовой Михеевой… Больше мы к этому разговору не возвращались. Я пытался, но Ленка – вы же её знаете – упорно молчит. Степнов уронил голову на стол. Он чувствовал, что мозг сейчас навсегда ему откажет. Какая Михеева?! При чём здесь Михеева?! Кто-то из них явно сошёл с ума… - Стас, Михеева – это журналистка, которая мне в своё время помогла напечатать опровержение после той истории с романом Петра Никаноровича. Но у меня с ней ничего не было! То есть… почти ничего. Неужели… да нет… «Почти ничего» - значит, так теперь называется секс по пьяни. Шёл второй месяц Ленкиного исчезновения. У Степнова и Кулёмина должна была быть очередная пресс-конференция. Пётр Никанорович отказался, сослался на здоровье, пришлось Степнову отдуваться самому. Среди журналистов была и Оля Мизеева – после того случая они иногда пересекались. Виктор видел, что Оля питает относительно него какие-то надежды, но он, кроме Ленки, никого не замечал. А потом Ленка исчезла. Тогда, на пресс-конференции, он на автомате отвечал на какие-то вопросы, выходила как-то плохо, ненатурально, он нервничал, психовал, пару раз чуть не сорвался. А после к нему подошла Оля, сказала что-то сочувственное, пригласила в бар на кофе. Кофе оказался с коньяком. Утром Степнов проснулся в Олиной кровати. Рядом блаженно спала полностью обнажённая Михеева. В то утро, стараясь не разбудить Олю, Степнов в ужасе ретировался и сменил номер мобильного – превентивная мера от Михеевских звонков. Только вот какое отношение имеет Оля Михеева к Ленкиному побегу? - Виктор Михайлович, пейте чай, - попытался разрядить обстановку Стас. Степнов неожиданно послушно поднёс к губам кружку. Только теперь до него начало доходить, в каком неоплатном долгу он находится перед этим парнем. Одно оставалось непонятным – зачем всё это было нужно Комарову? - Спасибо тебе, Стас, за Ленку, за сына, за… за всё, - Степнову очень трудно давались слова – не хватало дыхания. – Только объясни мне – зачем ты повесил себе на шею чужого ребёнка? Ты же ещё тогда мог дать мне знать, и тебе не пришлось бы жениться. - В том то и дело, Виктор Михайлович, что у меня был свой интерес – мне тогда ОЧЕНЬ нужно было жениться на нормальной девушке. Такая тогда была ситуация, - невесело ухмыльнулся Комаров. – Мы с Леной не спим вместе и никогда не спали. Дело в том, что я люблю другого человека, но пока мы с ним не можем быть вместе. Я работаю, получаю неплохие деньги, половину отдаю Лене. Нас всё устраивает. Витька называет меня папой, но он ещё маленький, и его нетрудно переучить… Стас глотнул чаю и откусил песочное печенье. Степнов нервно барабанил пальцами по столу – от разговора с Комаровым картина ни фига не прояснилась, наоборот – стала ещё запутанней! Хорошо хоть, Стас – вот странный человек! – согласен помочь ему наладить контакт с Ленкой. - Комаров, - начал Виктор. – а ты можешь мне дать номер Ленкиного мобильного? - Напрямую не могу, - покачал головой Стас. – Она меня тогда убьёт. А вот маленькую хитрость мы с вами провернуть можем. Дайте ваш телефон.
Взрослая тётка: Глава 7 - …Вот всё, что мне удалось узнать, - закончил свой рассказ Виктор и посмотрел на своего литературного агента. Ильза сидела на водительском сидении, положив локти на руль, её лицо отражало напряжённую работу мысли. - Значит, так, Степнов. Узнал ты негусто, но достаточно. Другое дело, как этой информацией распорядиться во благо. То, что этот твой Комаров хочет тебе помочь – честно говоря, не представляю, почему – это, безусловно, большой плюс. То, что у тебя есть Ленин телефон – про наличие у тебя неучтённого второго номера мы ещё поговорим, - Ильза грозно сдвинула брови, Виктор усмехнулся, - это тоже хорошо. Только звонить ей пока ни в коем случае нельзя. - Это ещё почему?! – возмутился Степнов: он с того самого момента, как Стас вручил ему его «Нокию» с сохранённым набранным номером Лены, лелеял надежду нажать на вызов и услышать голос, который он узнал бы из миллиона других, голос, который он слышал во сне каждую ночь. - А потому, - вернул его с небес на землю рассудительный тон Ильзы, - что ещё неизвестно, чем это может обернуться. Прогнозируемый вариант таков: ты ей звонишь, умоляешь о встрече, она бросает трубку, отключает телефон, меняет сим-карту – и всё! А если она выяснит, что её номером тебя по старой дружбе угостил Комаров, то Лена ещё и с ним поругается, ребёнка заберёт и уедет куда-нибудь – опыт у неё уже есть! Нет, Вить, здесь надо действовать по-другому. Что ты там говорил про журналистку какую-то? - Про Михееву? Стас сказал, что она как-то связана с Лениным бегством. Он, правда, и сам толком не знает, как… - Зато это выясним мы. Поехали, - Ильза резко повернула ключ в зажигании. - Куда? – вопросительно посмотрел Виктор. - В офис, куда же ещё – мне в машине плохо думается, - и она рванула с места. Ильза с силой вдавливала педаль газа, проскакивая на жёлтый и лишь изредка посматривая в зеркальце заднего вида. Сидящий рядом Степнов, давно уже привыкший к её агрессивному стилю вождения, не делал ей замечаний: всё равно его машина пылилась в гараже – водить он, хоть и умел, но не любил. А Ильзе нравилось ощущение скорости и ветер в лицо из ветрового стекла, которое у неё всегда было опущено, в независимости от времени года. Вот и сейчас она позволяла ветру трепать свою дорогостоящую укладку – голова у Нагодиной была занята совсем другим. Мысли теснились, наползая одна на другую, перемешиваясь и путаясь, но главную нить она всё же не теряла. Они должны найти Лену, должны убедить её, что Виктор ни в чём не виноват – сама Нагодина в невиновности Степнова не сомневалась ни на секунду. Малыш должен знать своего настоящего отца, а Лена должна выяснить отношения с Виктором… «Нельзя, чтобы история повторилась, - вертелось у Ильзы в мозгу. – Вполне достаточно меня». Нагодина украдкой посмотрела на себя в зеркало заднего вида – стильная стрижка, умелый макияж из дорогой брендовой косметики, в ушах покачивается тяжёлое золото… Только в глазах – глубокая печаль, которую не скроешь никакой тушью, не замажешь никакими тенями… Глаза побитой собаки… Такими они стали, её некогда красивые лучистые светло-серые глаза, когда её выгнали именно как побитую собаку. Эта сволочь Стюарт даже не дал ей Леончика обнять на прощание… Припёрся со своими копами, решением суда о разводе и принудительной депортации размахивал, угрожал… Чёрт, ведь только пару сантиметров не достала, чтобы этому мерзавцу глаза выцарапать… Как он там, в своём Массачусетсе, Леончик мой, сыночек мой золотой? Забыл уже, наверное, меня… Ничего, сыночек, потерпи, мама всё равно добьётся встречи с тобой. Нагодина припарковала свой серебристый «ниссан» возле ничем не примечательного пятиэтажного здания, в котором раньше находилось общежитие какого-то техникума, а сейчас – многочисленные офисы фирм средней руки, и офис писателя Виктора Степнова тоже: три крайних левых окна на третьем этаже. Обычно в трёх небольших комнатах сидели сама Ильза, секретарша Анечка и Русланчик – пиар-менеджер, который метался между Анечкой и Ильзой, не зная, кому предпочтительнее строить глазки. Сейчас в офисе было темно и пусто – восемь часов, все уже дома. Но… ключ повернулся в замке, зажёгся свет, на вешалке повисли вишнёвого цвета замшевый плащ и кожаная куртка, тонкий женский палец нажал кнопку чайника, под весом крупного мужского тела заскрипело кресло, пикнул и мигнул ноутбук – всё было готово для разработки плана действий. *** Не было сейчас во всей Москве ребёнка счастливее, чем Витя Кулёмин. Столько приятных событий за один день: сначала мама забрала его из садика раньше, потом они пошли домой и мама приготовила на обед его любимую гречневую кашу с грибами, а потом они пошли гулять в парк. В парке к ним присоединился папа – он принёс Вите новую интересную игрушку – вертушку на палочке, подуешь – три маленьких блестящих пропеллера будут вертеться. Малышу разрешали кататься на всех качелях, лазить по всем лестницам, спускаться со всех горок, даже висеть вниз головой! Даже когда он нечаянно споткнулся и упал, испачкав в пыли штанишки, родители не ругали его, а, вооружившись салфетками, терпеливо вытирали – мама левую штанину, а папа – правую. При этом они переглядывались и улыбались. А ещё родители говорили о своём, о взрослом, непонятном – что-то про папину работу, про командировку, а ещё про какого-то козла – то есть, это мама говорила про козла, а папа ей отвечал, что это не козёл. «Эх, мама, наверное, не знает, как выглядит настоящий козёл!», - догадался про себя Витя и решил, что, как только они придут домой, он обязательно покажет маме картинку с козлом в книжке – чтобы знала. Малыш крепче сжал папину руку и ещё раз дунул на вертушку, которую держал в другой руке, а то совсем перестала вертеться. Елена Кулёмина с улыбкой наблюдала за сыном и мужем, которые важно шествовали чуть впереди – Витька, казалось, вот-вот лопнет от гордости. Хорошо, что сегодня Стас ночует у них - утром отведёт сына в садик, а она хоть поспит лишний час. И как только Комарову не надоела эта двойная жизнь?! Если бы он хоть чуточку меньше любил своих родителей… «Тогда, Кулёмина, быть бы тебе матерью-одиночкой», - грустно подумала Лена. Если бы ещё Стас снова не завёл разговор про Степнова… Он же прекрасно понимает, что ей это неприятно – нет, опять за своё: «Ты должна с ним поговорить… Вы должны всё выяснить… У вас же общий ребёнок…». Стас, ну как ты не понимаешь, что ей встречаться и разговаривать с Виктором – это как поворачивать торчащий из свежей раны нож? Ведь нифига не затянулось за этот срок … Она думала, что время принесёт ей равнодушие – как же она ошибалась! Одного взгляда в эти пронзительные голубые глаза оказалось достаточно, чтобы разбудить в ней лёд и пламень, любовь и ненависть, подавить которые будет ох как непросто! Её внимание вдруг привлёк трепыхающийся на ветру кусок глянцевой бумаги, наполовину приклеенный к афишной тумбе. Она поймала его и расправила – в свете фонаря прочитала крупные буквы на афише: «РАНЕТКИ», ГКЗ «Россия», Дворец спорта в Лужниках, 1 ноября». Через две недели… С плаката смотрели знакомые лица, под портретом каждой девчонки стояла подпись: «Лера Ранетка» - Лерка, как всегда, в боевой раскраске, с палочками в зубах, декольте до пупа; «Наташа Ранетка» - Наташка всё в гота играется; «Аня Ранетка» - наконец-то Анька перестала на фотографиях притворяться наивной первоклассницей; «Женя Ранетка» - всё такой же рыжик, улыбка до ушей; и… тут сердце Кулёминой ушло глубоко в пятки – «Катя Ранетка» - волосы тёмной меди, короткая мальчишеская стрижка, тёмные глаза. Девочка, которая заняла её место в группе, нынешняя бас-гитаристка группы «Ранетки». Они так и не познакомились, хотя девчонки поначалу пытались их свести – Лена не хотела. Если уж совсем честно, она боялась увидеть жалость в глазах своей преемницы – ну как же, восходящая звезда стрит-рока Лена Ранетка, вынужденная покинуть сцену на пороге успеха из-за незапланированной беременности, и она, Катя Как-там-её, которую ещё вчера никто не знал, а сегодня с ней работают лучшие российские стилисты, педагоги по вокалу, звукорежиссёры, её лицо – на всех каналах, её голос – на всех радиостанциях… Девчонки не раз говорили ей, какая эта Катя замечательная, как они все классно сработались и как сильно ей хочется познакомиться с самой Леной Кулёминой – всё тщетно. А потом… «Ранетки» стали понемногу отдаляться – у них концерты и записи, у неё – пелёнки и памперсы. Продолжала изредка звонить только Лерка. И вот теперь у них очередной концерт в Лужниках – а никакая другая площадка больше не вместит фанатов популярной молодёжной группы. - Скучаешь по ним? – Лена не услышала, как сзади подошли Стас с Витей. - Знаешь, - обернулась Лена: в её глазах стояли слёзы, – скучаю. По девчонкам скучаю, по сцене, по басу своему – как засунула на антресоли, так и не доставала ни разу… - Тогда давай сходим на концерт – хочешь? Лерка же всегда для тебя билеты оставляет, так ты хоть раз воспользуйся. На секунду у Лены загорелись, но тут же потухли глаза. Она посмотрела на увлечённо дующего на вертушку сына, и прошептала: - Нет. Это всё уже в прошлом: и «Ранетки», и Степнов. Я свой выбор сделала.
Взрослая тётка: Глава 8 Шурх-шурх, шурх – карандаш резво порхал над бумагой. Степнов заворожено следил за тем, как остро отточенный грифель оставляет на листе понятные только ему и Ильзе буквы и длинные стрелки. Давно известное свойство Нагодиной: первый шаг для решения проблемы – это представить её наглядно. Желательно в виде таблицы или схемы. Закончив чертить, Ильза продемонстрировала Степнову испещрённый кружочками, стрелками и пунктирными линиями лист бумаги. Виктор придвинул поближе своё кресло и приготовился слушать объяснения. - Значит так, - начала Ильза учительским тоном – годы преподавания математической логики в политехе давали о себе знать. – Какие у нас исходные данные? Три с половиной года назад ты расстался с Леной. По словам Стаса, через два месяца после её побега он с ней встретился. Они немного повстречались и поженились, причём на момент их свадьбы Лена была на седьмом месяце беременности. Значит, путём простых арифметических вычислений мы выясняем, что, на момент вашего расставания, Лена, - Ильза ткнула в кружок, обозначенный буквой «Л», - была на третьем месяце беременности. - Теперь я вообще ничего не понимаю, - пробормотал Виктор. – Всё же было нормально, она могла бы мне сказать раньше – и ничего бы не было! - Могла. Но здесь мы можем сделать два предположения: либо она сама узнала о беременности незадолго до вашего разрыва, либо знала, но просто боялась тебе признаться, или наоборот – хотела сделать сюрприз. Ты вспомни, как у вас тогда всё было… Тогда… Тогда всё было – здорово! Ленка школу закончила; в тот день, когда ей вручали аттестат, он положил на стол Савченко заявление об уходе – Пётр Никанорович настоял на том, что молодому дарованию нужно целиком посвятить себя литературе, не отвлекаясь на козлы и маты. Молодое дарование не возражало – его гонорар за их первый совместный роман в десять раз превышал его годичную учительскую зарплату. С Ленкой всё было – просто замечательно! Наконец-то никаких препятствий в виде общественного мнения, предрассудков и прочих глупостей – всех нафиг, Ленка Кулёмина больше не его ученица! Они наслаждались этим на всю катушку – где и когда только могли. Сколько раз Пётр Никанорович изо всех сил старался не смотреть на шею своего соавтора, на которой багровели многочисленные засосы, сколько раз сам Виктор смущённо подбирал вдруг выпадающие из карманов женские трусики и презервативы… Ленка только смеялась, и шутила, что живёт теперь враскоряку – половина её вещей была в квартире деда, другая половина – в квартире Степнова. По обоюдной договорённости ночевала она всегда в квартире Петра Никаноровича – пожилой человек, слабое сердце, мало ли что. Но вот вечера – вечера полностью принадлежали им двоим. А потом, после Нового года, как-то так всё закрутилось, завертелось, суматоха, суета: у них с Кулёминым выход нового романа на носу, у девчонок – концерты в клубах. Они с Ленкой тогда почти не виделись – у неё репетиция, у него – презентация; у него – фуршет, у неё – концерт. Телефоны у обоих тогда не отдыхали от бесконечных звонков и смс-ок. В те редкие мгновения, когда им удавалось найти в своём плотном графике хоть небольшой просвет, они мчались друг к другу на всех парах, и никакая сила не могла оторвать их друг от друга. - Ильза, да всё в порядке у нас было! Всё хорошо! – нервно проговорил Виктор. - Никаких размолвок, никаких скандалов – ничего! Третьего марта у нас с Петром Никанорычем была прессуха в Союзе писателей, Ленка должна была прийти, но не пришла почему-то. Там журналистов много было, Михеева эта тоже припёрлась, вопросы тупые задавала. После конференции я Ленке звоню – она не отвечает, телефон выключен. Приезжаю домой – все её вещи исчезли, на столе записка: «Не ищи меня. Всё кончено, бабник!». Я к деду – он сам руками разводит: исчезла – и всё! Ему даже записки не оставила. Я три дня как бешеный – ни ел, ни спал – звонил по моргам, по больницам, ездил по всем её друзьям, знакомым, «Ранеток» допрашивал – всё без толку. А на четвёртый день мне позвонил Кулёмин, попросил приехать, - Степнов тяжело вздохнул: каждое слово теперь давалось ему с трудом. – Я примчался… думал самое худшее… так всё и вышло… Пётр Никанорович сказал, что Ленка уехала и запретила ему говорить, где она. Вот и всё. Ильза молча наблюдала, как её подопечный и друг тяжело, словно под центнерным грузом, опускает голову на руки. Когда-то она думала, что это большое, красивое, умное и пылкое сердце сможет согреть любая женщина – нужно только постараться! – даже считала себя подходящей кандидатурой. Но нет – ему нужна только Лена. А теперь ещё – и сын. А ей, Ильзе Нагодиной, отведена почётная роль Шерлока Холмса и доброй феи по совместительству. Не такая уж и плохая роль, надо сказать. - Вить, теперь смотри, - голос Ильзы звучал успокаивающе; Виктор медленно распрямился и посмотрел ей в глаза, - у меня есть версия. Ты сказал, что Лена должна была прийти, но не пришла… Но, может быть, она всё-таки была там? Была и говорила с этой Михеевой. И та ей что-то наплела про тебя, и Кулёмина поверила! Ведь это же та Михеева, которая шеф-редактор «Звёздных сплетен»? – Ильза посмотрела на Виктора, тот кивнул. – Тогда ей ничего не стоило придумать складную, а главное – правдоподобную историю. Ты ведь говорил, что, после того инцидента с клеветнической статьёй, она на тебя запала…Вить… Витя, ты чего?! На популярного фантаста было страшно смотреть – в одну секунду, после слов Ильзы, его словно подменили: он вскочил с кресла, попутно опрокинув со стола лампу, и стал ожесточённо пинать ни в чём не повинную кадку с пальмой, при этом глаза у него были налиты кровью, ноздри хищно раздувались, а руки непроизвольно сжимались в кулаки. Ни в чём не повинное дерево беспомощно дрожало, но Степнов продолжал безжалостно молотить ногами кадку, невнятно что-то бормоча: Ильза смогла разобрать только «стерва» и «убью суку». - Витя, Витенька, ну успокойся ты, ради Бога! – Нагодина попыталась увести Степнова подальше от кадки. – Ну это всего лишь версия, гипотеза, очень призрачная и натянутая! Может быть, всё не так было! Может быть, я не права! - Нет, ты права, Ильза, - выдохнул Степнов. – Права, как никогда! Это она, я просто чувствую! Но как Ленка могла ей поверить – как?! Почему она сбежала, почему она не поговорила со мной?! - Не знаю. Могу только предположить, что у Михеевой были доказательства. Железные доказательства, увидев которые, Лена решила, что всё и так понятно и не захотела выслушивать твою точку зрения. - Да какие у неё могли быть доказательства?! – заорал Степнов. – Ильза, какие?! У меня же с ней тогда ничего не было! Какие такие доказательства она могла предоставить?! - Отелло тоже не верил Яго, - тихо проговорила Нагодина, - пока сам не увидел в руках у Кассио платок, который подарил своей жене, Дездемоне. Степнов медленно повернул голову: - То есть, ты думаешь, что Михеева могла что-то у меня украсть? Что-то личное? Но что? Трусы, что ли? - Степнов, как же ты не тонок, я ещё писатель, - укоризненно покачала головой Ильза. – Ну какие трусы? Окстись! У тебя была какая-то вещь, которую тебе подарила Лена? Очень личная и дорогая тебе вещь? - Вещь? Подожди, я так сразу и не вспомню… Нет, постой… Точно, была. Вещь была. *** «..И тогда принц поцеловал Спящую Красавицу, и она проснулась. И вместе с нею проснулся весь замок: и король, и королева, и придворные, и слуги, и лошади в конюшне, и собаки на псарне. Принц и Спящая Красавица спустились с высокой башни, их благословили Король и Королева, и они сыграли пышную свадьбу. И жили они долго и счастливо, и умерли в один день». Негромкий мужской голос в соседней комнате замолк, послышался скрип стула, шаги, звук открываемой и закрываемой двери. «И умерли в один день», - эхом повторила про себя Лена Кулёмина и поплотнее укуталась в тёплое пуховое одеяло. - Спишь? – в комнату, не включая свет, зашёл Стас. - Нет, не сплю. Витю уложил? - Да, спит, как сурок – даже сказку не дослушал – засопел ещё когда принц только по лестнице на башню взбирался, - улыбнулся Комаров. - Да, набегался он сегодня, умаялся, ещё бы: сразу столько впечатлений..., - с улыбкой сказала Лена. – А ты что? Будешь ложиться? - Ага, завтра рано вставать. Ещё и к Борьке перед работой заехать надо…, - Стас зевнул и улёгся на постеленный диван в противоположном конце комнаты. Повозившись немного и устроившись поудобнее, Комаров произнёс: - Лен, я сегодня у Борьки видел Степнова. - Что?! Кого?! – сон как рукой сняло: Лена приподнялась на постели и сердитыми глазами смотрела на мужа. – Ты что, с ним разговаривал?! - Да. Не шуми, ребёнка разбудишь. Я с ним разговаривал и по-прежнему считаю, что тебе тоже нужно с ним поговорить. - Он считает! Нет, вы посмотрите на него – он считает! – зашипела Кулёмина. – А ты знаешь, что это такое – когда в суматохе ты забываешь, когда у тебя месячные, вспоминаешь только через месяц – упс, задержка! По стеночке идёшь в аптеку, покупаешь тест, стоишь с ним в туалете, как дура, а там – ну надо же – две полосочки! Только вторая нечётко вроде. Не спишь всю ночь, утром чуть свет бежишь и покупаешь сразу три, чтобы наверняка – и на каждом, уже чётко – две полосочки! Две! И ты не знаешь, что делать, куда бежать, плакать или радоваться. Для верности идёшь к гинекологу, тебя там только что не потрошат, как курицу: «Поздравляю, девушка, вы беременны. Будете оставлять ребёнка?». Конечно, буду, что за вопрос! И ты спешишь домой, у тебя новость – новость, которая перевернёт не только твою жизнь. И ты думаешь, как рассказать об этом своему любимому, и как он отреагирует – по всему, он должен обрадоваться. А у любимого запарка, и у тебя – тоже запарка. И вы никак не пересечётесь. А по телефону такое не скажешь. И единственное время, когда вы можете увидеться – это после пресс-конференции. И ты прибегаешь туда с опозданием, потому что пробки, а там уже полно журналистов, и он, не замечая тебя, отвечает на вопросы. А эта курва Михеева нагло так подходит к тебе и трясёт у тебя перед носом ключами от машины с брелком. А брелок не простой, а именно что золотой, эксклюзивный, мной лично за две недели до этого у ювелира заказанный и позавчера любимому подаренный! Золотой брелок – книжка раскрытая и перо, в пере изумрудик – ты же, любимый, писатель у меня, смотри и вдохновляйся! Лена замолкла и перевела дух. Её глаза по-прежнему сверкали неподдельной злостью – Стасу даже на мгновение стало страшно. - Ты мне никогда этого не рассказывала, - еле слышно прошептал он. - Да, не рассказывала, - кивнула Лена. – Михеева мне тогда сказала: «Ой, Леночка, а Витенька не говорил, что ты придёшь. Пришла дедушку поддержать – вот молодец! Ну, я пошла, у нас со Степновым планы…». А я так и осталась стоять, как вкопанная. Ничего не могла – ни двигаться, ни говорить, ни плакать. Минут через пять отпустило – я развернулась и ушла. Не знаю, как меня тогда машина не задавила – я такси ловила прямо посреди дороги. Уехала в Жуковку к Левандовским – мы у них с родителями раньше часто на даче бывали, я знала, где ключ. Деду позвонила только через три дня, настрого запретила Степнову рассказывать, где я. А ты туда же – поговори! - Лен, - Стас перебрался на её диван, сел рядом, тронул за плечо. – Слушай, ты же тогда на третьем месяце была, верно? У тебя же тогда гормоны, как бешеные скакали. Может, ты тогда всё неправильно поняла? - А что здесь можно было понять неправильно? – обернулась к мужу Лена. – Что он отдал своей пассии мой подарок? Или что она смотрела на меня с видом победительницы? Нет, Стас, всё было ясно, как день. Я предпочла самоустраниться. Они оба замолчали и просидели в тишине некоторое время, каждый со своими мыслями. Наконец Стас спросил: - Лен, а что если ты была неправа? Беременная женщина ведь бывает капризной, она часто видит всё, как в кривом зеркале. Ты никогда не думала, что, возможно, ты ошиблась и на самом деле всё совсем не так? Даже в темноте Комаров почувствовал, как Ленка напряглась: -О таком варианте я задумывалась, конечно, - после паузы медленно проговорила она. – Но я запретила себе об этом думать. - Почему? – у Стаса глаза на лоб полезли от удивления. - Потому что, если ты прав, а я неправа, то получится, что я своими руками разрушила своё счастье.
Взрослая тётка: Глава 9 - Яночка, сделай мне кофе! И не в синей чашке, как в прошлый раз, а в розовой! И шоколад не квадратиками поломай, а треугольниками – мне так больше нравится. И быстро всё, быстро! – прикрикнула в селектор шеф-редактор журнала «Звёздный сплетни» Ольга Павловна (в интерпретации своих подчинённых – Ольга Падловна) Михеева. Она только что пришла в редакционный офис и, как обычно, из своего кабинета нагоняла страху на сотрудников. В данный момент она сидела в своём глубоком кресле белой кожи и не знала, с чего начать рабочий день – с любования только что сделанным маникюром или с пересмотра стопки свежих гранок. Выбор пал на маникюр. - Спасибо, Яночка! – рассматривая накрашенные ярко-красным лаком ногти, бросила Михеева вошедшей с подносом секретарше. – Поставьте на стол. И сотрите эту ужасную помаду – вы с ней как покойница! – брезгливо поморщилась начальница. Яночка, сегодня выслушавшая от других коллег массу комплиментов по поводу удачно подобранной помады, только пожала плечами и вышла – она уже привыкла к непростому характеру своей начальницы. Та, в последний раз бросив взгляд на свои безупречные ногти, а заодно и на бриллиантовое кольцо на безымянном пальце левой руки, со вздохом придвинула к себе пачку гранок и стала вычитывать материал для нового номера журнала. «Звёздные сплетни» пользовался большой популярностью, тиражи росли – люди, как всегда, требовали всё новых слухов о своих знаменитых любимцах. И делом Ольги Михеевой было завалить народ этими слухами и сплетнями по самые помидоры. В ход шли все средства: слежка, тайная съёмка, подкуп персонала – редактор не гнушалась никакими средствами. Журнал располагал обширным штатом самых отчаянных в России папарацци, а его журналисты могли из самой мелкой пустяковины раздуть сенсацию невероятных размеров. На почётном месте в кабинете Михеевой стояла невероятных размеров папка, набитая судебными исками от возмущённых звёзд – за клевету. Впрочем, распечатывая очередную повестку в суд, Ольга всегда презрительно улыбалась: у журнала была слишком хорошая крыша, и никакой суд ему не был страшен. Запиликал селектор. Поставив чашку на блюдце, Михеева ткнула пальцем в кнопку и раздражённо пробурчала: «Яна, в чём дело? У меня вычитка…». На том конце секретарша растерянно пролепетала: «Ольга Павловна, к вам госпожа Нагодина». От удивления Михеева выронила карандаш – Ильза? Степновская нянечка? Интересно, интересно… Пробормотав в динамик «Пригласи», Ольга отодвинула кресло, встала из-за стола, подошла к высокому, в полный рост, зеркалу – за вид волноваться не стоит, как всегда – всё идеально. Но вот что Нагодиной от неё понадобилось – это вопрос. И очень серьёзный. Чуть слышно открылась светлого ореха дверь, впуская невысокую хрупкую брюнетку Натянув на лицо самую любезную из своего богатого арсенала улыбок, Михеева поспешила навстречу гостье. - Ильза! Дорогая моя! Чем обязана! – воскликнула Ольга и потянулась губами к щеке гостьи: в этом сезоне модно было целоваться три раза. - Добрый день, Ольга! – к удивлению Михеевой, Ильза отшатнулась. – Целоваться не будем, у меня… мммм… герпес. - Ну, как хочешь, - пожала плечами шеф-редактор. – Садись, располагайся. Чаю? Кофе? - Нет, спасибо, - Ильза села в предложенное кресло и огляделась: знаменитый кабинет Ольги Михеевой, надо же! Среди зашуганых постоянными преследованиями «Звёздных сплетен» знаменитостей ходил упорный слух, что кабинет Михеевой битком набит протыканными иголками куклами Вуду, ожерельями из зубов участников хит-парада «Московского Комсомольца» и скальпами всех солисток группы «Блестящие». Однако, это было не так – вполне симпатичный кабинетик со светлыми обоями, изящной мебелью и розовыми шторами – слишком яркими, как на Ильзин вкус. - Так что же привело ко мне знаменитого литературного агента не менее знаменитого Виктора Степнова? – Михеева, широко улыбаясь, уселась в кресло напротив. – Я просто сгораю от любопытства. - Совершенно пустяковое дело, - усмехнулась Нагодина. – Нам нужен пиар. - Всем нужен пиар, - плотоядно облизнувшись, произнесла Ольга, а про себя подумала: «И только-то? Я-то думала, Степнов наконец-то образумился…». - Нам нужна небольшая сенсация – так, не слишком громкая: у Вити буквально на днях новый роман вышел, лишняя шумиха не помешает. - Сплетню сами уже придумали, или пусть мои займутся? - Сами. Небольшая статья про воссоединение известного фантаста Виктора Степнова и экс-участницы очень популярной группы «Ранетки» Елены Кулёминой. Как тебе? Ильза с удовольствием наблюдала за тем, как даже у такой прожжённой дамочки некрасиво раскрывается рот, и глаза оказываются у корней волос. Чует кошка, чьё сало съела! - Ильзочка, дорогуша, ты что? – затараторила Ольга, избегая при этом смотреть Ильзе в глаза. – Я не могу этого опубликовать, это же абсолютно неверная информация, я не могу обманывать наших читателей. - Ой-ой-ой, - насмешливо прищурилась Нагодина. – Кто бы говорил… Тем более, кажется мне, что у тебя уже есть опыт именно в этом деле. - Ильза, ты о чём? – надула губки Михеева. – Что-то я тебя не понимаю… - Всё ты прекрасно понимаешь, - неожиданно жёстко заговорила Нагодина. – А теперь слушай сюда, журналистка недоделанная. Сейчас ты звонишь вот по этому номеру и объясняешь Лене Кулёминой, что ты всё тогда подстроила специально, и что Витька ни в чём не виноват, - Ильза сунула обалдевшей Михеевой листочек с цифрами. – Ну, я жду. Однако не такой человек была Ольга Павловна Михеева, чтобы вот так запросто позволить собой помыкать. Секундное замешательство ушло и она, с отвращением, словно дохлую мышь, отбросив бумажку с номером, холодно поинтересовалась: - А если не позвоню, то что? Нагодина насмешливо подняла брови – храбрись-храбрись, Олечка, недолго осталось: - А если не позвонишь, то позвоню я. Алёне Плотниковой – знаешь такую? – Ильза с удовольствием наблюдала, как на лице Ольги с бешеной скоростью отражаются различные эмоции – от изумления до откровенной ненависти. – Зна-а-аешь. И расскажу ей, как её муж, твой нынешний любовник, Сергей Плотников, мало того, что спит с одной из самых известных подстилок Москвы, так ещё и разбазаривает семейные деньги на какой-то маловразумительный журнальчик. Алёна - женщина серьёзная, она шутить не любит – сама знаешь. Про то, что Алёна Плотникова, на равных правах со своим мужем владеющая и управляющая крупной инвестиционной компанией, шутить не любит, Михеева прекрасно знала сама. Поэтому и тщательно скрывала их с Сергеем отношения. Конспирация была железная – комар носа не подточит – откуда только эта стерва Нагодина всё узнала? - Ну что, сделка состоится? – Ильза в упор смотрела на поникшую и растерявшую былую уверенность Михееву. - То есть, ты хочешь, чтобы я позвонила этой соплячке Кулёминой и рассказала ей, что хотела увести у неё Степнова и поэтому специально оклеветала его? Ха. Ха. И ещё раз – ха. Ильза, ты меня за дешёвку какую-то принимаешь, что ли? Думаешь, я на твои понты вот так прямо возьму и куплюсь? – к Михеевой понемногу возвращалось самообладание. – Да я никакого Плотникова знать не знаю, и жену его тем более! Так что передай Степнову – это же он тебя подослал – что, если он хочет свой брелок обратно, пускай сам придёт, а там посмотрим. - Значит, ты отказываешься? – с расстановкой проговорила Ильза. – Что ж… Ладно. Будь в офисе – через полчаса к тебе приедут замечательные плотниковские мальчики, которые не знают жалости ни к женщинам, ни к детям, ни к подпольным советским миллионерам. - Да-да-да, ага, напугала, - ехидно пропела Михеева. – Шла бы ты отсюда, пока я охрану не вызвала. - Что ж, упрашивать себя не стану – затхло тут как-то у тебя, мне на свежий воздух нужно, - Ильза поднялась и под ненавидящим взглядом Михеевой направилась к двери. – Алёне я и из машины могу позвонить. Аривидерчи, акула пера. Ильза не отказала себе в удовольствии со всей силы хлопнуть дверью – так, что содрогнулась приёмная и у фикуса отвалился лист. Поймав на себе одобрительный взгляд секретарши Яны, Ильза приосанилась и с гордо поднятой головой покинула эту фабрику сплетен. Ещё с крыльца пикнув пультом сигнализации, Нагодина буквально добежала до машины, села за руль, повернула ключ и достала мобильник. Сообщение было заготовлено заранее: «Милочка, спасибо за крайне содержательную беседу, которая во всех подробностях сохранилась на моём диктофоне» - Ильза нажала «Отправить» и указала кому – Ольге Михеевой. Дело было сделано.
Взрослая тётка: Глава 10 Никто – ни вечно пребывающий под мухой кладбищенский сторож, ни орущая на него смотрительница могил, ни наблюдающий за их перепалкой прицерковный попрошайка - не заметил, как к воротам подъехал тёмно-синий «Гранд Каньон». Они увидели только, как к воротам подошёл высокий, импозантный, спортивного сложения брюнет с чёрной сумкой через плечо. Виктор Степнов – а это был именно он – равнодушным взглядом скользнул по мгновенно примолкшей компании, про себя отметил вдруг расцветшую на лице смотрительницы золотозубую улыбку, толкнул калитку и вошёл на территорию кладбища. Было тихо. Так тихо, как бывает только на погостах в разгар осени, когда чуть морозный, хрустящий воздух обволакивает горло при малейшей попытке вздохнуть, когда янтарного цвета листья трепещут на лёгком ветру, напоминая о быстротечности земной юдоли – на кладбище почему-то ощущаешь эту быстротечность особенно остро. Войдя в ворота, Виктор на мгновение задержался, чтобы окинуть взглядом широкую аллею, усаженную берёзами, рябинами, шаровыми клёнами – место последнего приюта многих людей. Так тихо, так спокойно… Шелест деревьев, щебет птиц… Поневоле можно позавидовать. Свернув по диагонали влево, Степнов вошёл в маленькую кладбищенскую часовню – он, хоть и никогда не был религиозным человеком, делал это каждый раз, когда приезжал сюда. Взял в ящике тонкую жёлтую свечку, положил рядом мятую бумажку, подошёл к подсвечнику – немногочисленные свечи почти догорели. Зажёг от огарка и замер, глядя на пламя. Хорошо здесь было – умиротворённо и благостно. И, опять же, тишина… На руку капнул расплавленный воск – даже не дёрнулся, лишь по лицу пробежала лёгкая усмешка. Сильный, выносливый… А на самом деле – колосс на глиняных ногах. Как ещё не рухнул – сам не знает. Степнов оторвал взгляд от наполовину сгоревшей свечи и вставил её в подсвечник. Вообще-то, он никогда толком не знал, как нужно вести себя в церкви, как креститься, куда кланяться, как молиться. Единственный раз, когда он истово обращался к Богу – да, да, именно тогда, когда бессонными ночами бессильно грыз подушку, не понимая – почему? Теперь хоть на этот вопрос ответ найден. Виктор поднял глаза на икону – потемневший лик Богоматери, мадонны с младенцем. И у младенца – голубые глаза… Да быть этого не может! Поморгал, помотал головой – нет, глаза тёмные, не по-детски серьёзные. Наваждение ушло. Оказавшись на улице, Виктор не стал задерживаться у часовни, чтобы раздать мелочь церковным попрошайкам, да и мелочи у него попросту не было. Поправив на плече сумку, он направился вперёд, по хорошо знакомой ему главной аллее. За то время, что он ездил на это кладбище, молодой писатель успел выучить наизусть фамилии многих людей, удостоившихся чести лежать на главной аллее – это хоть и не Ваганьковское и не Новодевичье, но тоже приличное кладбище, места на котором, как слышал Степнов, всякие серьёзные люди даже дарили друг другу на дни рождения. Ближе всех к воротам – примета времени – под помпезными плитами из чёрного мрамора лежали мужчины с суровыми лицами, короткими стрижками, и, как можно было заподозрить, с ещё более короткими разговорами, которые, в итоге, и свели их в могилу раньше времени. Чуть поодаль, среди кустов черёмухи и сирени – всякие заслуженные люди: капитаны дальнего плавания, лётчики, художник и даже профессор медицины. Как раз возле профессора Виктор свернул на боковую аллею, засаженную самшитом. Здесь было ещё тише, чем на главной, где всё-таки была немного слышна перебранка сторожа и смотрительницы. Здесь же только пели птицы да шуршали шаги по первой палой листве. Вот и пришёл – принимайте гостя. Открыл оградку, вошёл, бросил на землю сумку: «Здравствуйте, Пётр Никанорович…» - улыбающемуся с памятника практически родному лицу. Усы, борода, хитрые морщинки в уголках глаз – в своё время гравировщик постарался отменно, фантаст Кулёмин получился, как живой. Никита с Верой потом приехали - одобрили: типа, спасибо, Виктор, за такое беспокойство. Да какое беспокойство – Кулёмин же ему как отец был. Степнов вспомнил честные глаза медиков Кулёминых, когда те на вопрос: «Где Лена?» что-то промямлили про то, что сами не очень-то знают. Типа за границей где-то, вроде как в Чехии, бла-бла-бла… Времени тогда было мало – Кулёмины чуть ли не транзитом в Москве были, а то он бы им устроил очную ставку. Потом, конечно, скупые и неизменно вежливые мейлы, поздравления с Новым годом и днём рождения – и всё. А оказывается, Ленка тогда к ним уезжала… Да ну, смысл обижаться теперь – она их дочь, они всегда будут за неё. Степнов открыл сумку, достал бутылку с водой и тряпку – памятник был весь в дождевых брызгах, надо вытереть. Проводя мокрым лоскутом по гладко отполированной поверхности, Виктор почему-то вспомнил, как на таком же гладком полу школьного спортзала они с Петром Никаноровичем и техничкой тётей Лидой играли в дурацкую, но забавную игру со швабрами. Да, Кулёмин был таким – сущим ребёнком в душе – открытым, искренним, правда, бескомпромиссным и вспыльчивым, но зато – честным. Интересно, как бы он отнёсся к тому, что Виктор – отец его правнука? Степнову почему-то казалось, что не возражал бы. Эх, Пётр Никанорович, упустили мы Ленку… Закончив работу – памятник сиял, как новый – Виктор помыл руки, достал из сумки салфетку, чекушку водки, рюмку, горсть конфет, краюху хлеба и мясную нарезку. Салфетку постелил на могилу и положил на неё конфеты, рядом поставил рюмку водки, накрытую кусочком хлеба – так надо, чтобы кто-то взял, чтобы помянул безвременно ушедшего фантаста. Сам сел рядом, на массивную деревянную скамью, нащупал в кармане телефон – блин, он же нормальный здоровый мужик, он штангу 80 кг тягает, он отжиматься хоть целый день может, а просто нажать пальцем на кнопку вызова ему, оказывается, крайне тяжело. Вот опять, в сотый, наверное, раз уставился ан десять заветных цифр – Ленкин номер. Практичная и разумная Ильза перебила настроение – теперь он, может быть, и не решится никогда. Прямо Дамоклов меч какой-то… Нет, всё, хватит – не мальчик уже! «Чёрт, Степнов, соберись, спортсмен – ты её любишь, да, любишь, и не смей себе врать! – о, внутренний голос проснулся, давно не было. - Да у тебя все поджилки трясутся только об одной мысли о ней! Три года прошло, а ты всё, как пацан, за ней бежал бы на край света. И ведь не забыл ничего – каждую черточку, каждую складочку, каждую родинку, многократно выцелованную – всё ведь помнишь! И она родила тебе ребёнка – какие тебе ещё убеждения нужны?!». На лице у Виктора отразилась мрачная решимость – позвоню, а там – будь, что будет. Пора покончить с этой идиотской ситуацией, от которой всем только хуже – ему, Ленке, сыну, Комарову тоже, наверное, несладко… Тем более, теперь ему есть, что ей сказать – Ильза вчера примчалась довольная и счастливая, словно в лотерею остров выиграла: раскрутила-таки эту…ладно, пусть – гадину Михееву на признание. Причем, на документально зафиксированное признание! Какие здесь могут быть сомнения?! При мысли о Михеевой брови Виктора непроизвольно сдвинулись, а лоб перерезала глубокая складка. Вот бывают же…! Вчерашний телефонный разговор с ней сильно ударил по нервам – бедная Ильза, всё приняла на себя. «Хотя, может, стоит посоветовать ей баскетболом заняться – лихо она вчера эту вазу поймала, практически возле самой стены», - усмехнулся Степнов. Что ж, теперь Михеева будет сидеть тише воды, ниже травы – если не хочет обнародования сделанной Ильзой записи. Перепуганная шеф-редактрисса журнала «Звёздные сплетни» лебезила перед ним, как провинившаяся школьница, называла по имени-отчеству и даже обещала прислать курьера «с одной вещью, которую вы, Виктор Михайлович, когда-то…э-э-э-э….забыли» - и ведь сдержала обещание! В кармане брюк лежали ключи от машины с прицепленным к ним брелком – маленькой золотой книжечкой с пером, в пере – изумрудик. Брелок вызывал в нём противоречивые чувства: с одной стороны – подарок самого любимого в мире человечка, с другой – украденный и осквернённый, символ разбитых надежд и поломанной жизни… «Так что – звонить, или нет? Что скажете, Пётр Никанорыч?» - пробормотал Степнов и внимательно посмотрел на выгравированное в граните лицо. Как живой, ей-Богу. Вот-вот подмигнёт… Или уже подмигнул? Нет, Степнов, пора тебе на отдых, если уже памятники тебе подмигивают. Вот чёрт, как же так странно получается – он ведь, по идее, должен был Ленку возненавидеть, за то, что сбежала, за то, что сына скрыла и скрывала бы до сих пор, если бы не та встреча на катке… Должен был бы возненавидеть… А он её любит – до остановки дыхания, до слёз, до безумия – любит и сам же находит оправдание её поступкам. Ничего не изменилось – он по-прежнему её верный рыцарь, готовый хоть на боях ради неё драться, хоть перевязать бантиком свою жизнь и положить к её ногам. Только нужно ли ей это? Чёрт, он ведь об этом совсем не подумал! Если с Комаровым у них – фиктивный брак, то не исключено, что у неё кто-то есть. Возможно даже, она любит кого-то другого – что тогда? Только повеситься. Или, наоборот, драться за неё до последней капли крови. В любом случае, с ней сначала нужно поговорить. И как можно скорее. Высокий сильный мужчина, который запросто завязывал узлом гвозди и отжимался на одном кулаке, а ещё писал просто потрясающие фантастические романы, стоял сейчас у могилы своего друга и учителя и не мог осилить одно малюсенькое движение. Палец в нерешительности застыл над кнопкой… ну, давай же… давай… пять, четыре, три, два, один, ПУСК! Мужчина с силой надавил на «вызов», поднёс телефон к уху – послышались длинные гудки. Неожиданно тихую кладбищенскую аллею огласил звонок чьего-то мобильного. Виктор обернулся на непрошенный звук – и выронил из рук мобильник: в самом конце аллеи стоял маленький мальчик и стройная светловолосая женщина с букетом красных гвоздик, которая как раз рылась в сумке в поисках телефона. Не помня себя от переполняющих его эмоций, Степнов перемахнул через оградку и помчался к ним.
Взрослая тётка: Глава 11 Бывает такое, что день не задастся с самого утра – всё валится из рук, все обстоятельства против тебя, словно все черти вдруг сговорились и решили сделать коллективное западло одному человеку. Вот у Лены как раз сегодня был такой день. Утром позвонил от Борьки Стас и виноватым голосом сообщил, что не сможет отвезти Витю в садик – какое-то у них там, видите ли, «очень срочное дело, потом всё объясню» - подумаешь, секреты какие. Ленке пришлось оторваться от наблюдения за весело завтракающим сыном – а завтракал Витя Кулёмин всегда нескучно, с огоньком, каша летала по всей кухне – и в порядке боевой тревоги поскакать в комнату одеваться – на всё про всё у неё было десять минут. Обычно послушный, но за обеденным столом просто неуправляемый Витя не преминул воспользоваться материнским отсутствием и начал активно тренироваться в дальности бросков кашей: через тридцать секунд на холодильнике, цветочных горшках и занавесках живописно висели комки овсянки на молоке, а сам юный декоратор воодушевлённо размахивал ложкой с новой порцией каши, выискивая придирчивым взглядом истинного художника, где ещё не хватает яркого мазка овсянки. А в это время Лена раздражённо рылась в шкафу в поисках одинаковых носков. в кулаке у неё были зажаты ярко-зелёный и полосатых, вот она и надеялось – правда, тщетно – найти пару хоть какому-нибудь. Взгляд упал на часы – чёрт побери, пять минут осталось! Плюнув на приличия и успокоив себя тем, что под длинными джинсами вряд ли кто-то будет разглядывать её носки, Лена натянула зелёный и полосатый, подцепила из шкафа какую-то футболку, чертыхаясь, застегнула неподдающуюся молнию на джинсах и влетела в кухню. Даже не удивившись оформительским новшествам своего сына, Кулёмина сгребла его в охапку и потащила в прихожую – одевать-обувать. Через минуту Витя стоял при полном параде, а мама его пыталась одновременно делать несколько вещей: засовывать ногу в кроссовку, рыться в сумке в поисках ключей от машины, и при этом не очень громко ругаться – ни к чему ребёнку знать всякие нехорошие слова раньше времени, ещё успеет. Наконец обулась, открыла дверь, пропустила вперёд Витю, в последний момент схватила с вешалки куртку, поворот ключа, лифт, нервозное ожидание, писк сигнализации, «Витя, не высовывайся из окна!», урчание мотора – поехали… Своей машиной, видавшим виды «Рено» Лена пользовалась не так уж часто, предпочитая ездить со Стасом в новенькой «Мазде», которой так щедро делился с ними Южин. О сером «Рено» вспоминали только в минуты отчаянной спешки – в обычные дни Лена предпочитала отводить Витю в садик пешком – ну и что, что три остановки, зато утренний моцион и двигательная активность. Да и от садика до фитнесс-центра было всего ничего на маршрутке… Но сейчас Лена яростно выкручивала руль, пытаясь обогнать как можно большее количество машин и при этом не создать пробку, Витька на заднем сидении счастливо крутил головой, пытаясь рассмотреть сразу всё – ох и любопытный же товарищ! Наперерез сразу двум крутым тачкам – о том, что могло бы произойти, если бы манёвр не удался, Кулёмина подумает чуть позже – и вот, наконец-то, заветный поворот! Фу-у-ух, успела… Витьку под микитки – и в группу. Сдала на руки Ольге Сергеевне, торопливо предупредила, что сегодня раньше заберёт, присела на корточки перед сыном – попрощаться: - Всё, Витенька, я пошла. Веди себя хорошо, не балуйся. Я сегодня тебя раньше заберу и мы поедем к прадедушке – хорошо? Витя согласно кивнул – к прадедушке, так к прадедушке – чмокнул маму в щёку и побежал к ребятам, среди которых верный друг Вадик радостно махал ему руками. Оказавшись в машине, Лена уронила голову на руль и попыталась хоть на минуту отвлечься от мыслей, которые сверлили ей голову с самого утра, не давая сосредоточиться на повседневных делах. Во-первых, уже неделю красной лампочкой в мозгу мигала надпись «Виктор Степнов» и ошеломлённая Ленка совершенно не понимала, что с этим делать. Так, ладно, о глобальном подумаем позже. Во-вторых, через три дня очередная годовщина смерти деда. Ещё ни разу Лена не ходила на кладбище к деду в годовщину – и на то были свои, очень важные причины. Она приходила немножко раньше – за день, за два – как получится. Это с днём рождения раньше поздравлять – плохая примета, а с днём смерти – уже не важно. Вздохнув, Лена подняла голову с руля, медленно повернула ключ и поехала на работу – впереди её ждали две утренних группы. *** - Девочки, степы поставьте вон туда, в угол, пожалуйста. Да, следующее занятие в четверг. Подругу? Конечно, приводи, - Лена стояла в толпе совсем молоденьких девчонок – вчерашних школьниц, и направо и налево отвечала на вопросы и давала указания. Все девчонки, как одна, слушали её, раскрыв рот – для них она была кумиром и непререкаемым авторитетом, несмотря на то, что сама была их старше от силы года на два, на три. С ними было легко работать – что ни скажешь, всё делают, в глаза заглядывают. Совсем другое дело – следующая группа. Там сплошь дамочки за тридцать – холёные, ухоженные, состоявшиеся… Нет, Кулёмина не могла пожаловаться, что они к ней как-то не так относятся – наоборот, всё было тепло и душевно, но вот смотрели эти женщины на неё да и друг на друга неизменно оценивающе – наверное, это появляется во взгляде после тридцати. Поэтому к занятиям с этой группой Лена готовилась особенно тщательно – всё должно быть безупречно. Вытираясь мягким пушистым полотенцем в тренерском душе, Ленка придирчиво перебирала в мозгу свой сегодняшний спортивный гардеробчик – пожалуй, серые бриджи и розовая футболка как раз подойдут. Облачившись в форму и расчёсывая на ходу ещё чуть влажные после фена волосы, Лена вошла в зал. Все уже почти собрались – одни разминались в углу, другие болтали, но взгляд Лены приковала одна из самых активных и спортивных дамочек – Нина Беридзе, точнее, не она, а её спутница – невысокая стройная брюнетка. Лена сразу же вспомнила позавчерашний звонок и бодрый голос Нины: «Леночка, у тебя в группе ведь ещё есть места? Моя подруга так хочет заниматься фитнессом… Да, конечно, я приведу её на следующее занятие…». Лена с улыбкой подошла к парочке, чтобы представиться: хороший тон - прежде всего. - Леночка! – расплылась в улыбке при виде своего тренера Нина и с места в карьер начала, - Познакомься, это Ильза Нагодина, моя подруга, очень хочет заниматься в твоей группе. Кулёмина улыбнулась и протянула руку брюнетке, лицо которой показалось ей смутно знакомым. Однако Нагодина не спешила возвращать рукопожатие и вообще – выглядела она так, словно приведение увидела. - Ильза, ты чего? – заметила состояние подруги Нина. Литературный агент Виктора Степнова моргнула, тряхнула головой, словно отгоняя непрошенное наваждение и, наконец, пожала руку легендарной Лене Кулёминой, с которой её таким непредсказуемым образом свела капризная Судьба. … Всё вроде шло, как обычно – Лена отрабатывала часовую тренировку, из колонок гремела бодрая музыка, в большом зеркале во всю стену отражалась её небольшая группа… Только взгляд тренера Кулёминой то и дело останавливался на новенькой, Ильзе. Вроде ничего так дамочка, подтянутая, ну, может, самую малость надо убрать – тортов переела за пару последних месяцев. А так ничего, приятная женщина, старается – Лене нравились люди, которые серьёзно подходили к тренировкам. Однако, Кулёмина так ни разу и не заметила, что, как только она отводила взгляд от новенькой, пара тёмных глаз с живейшим любопытством принималась разглядывать уже её саму. *** Через два часа Лена припарковалась недалеко от ворот кладбища, вытащила из машины непривычно тихого Витю, вручила ему букет только что купленных у метро ярко-красных гвоздик, взяла за руку и повела к высоким кованым воротам. У самых ворот взгляд зацепил отражающий лаковой поверхностью неяркие солнечные блики тёмно-синий «Гранд Каньон». Ленивая мысль: «Опять, наверное, к кому-то из братков подельники приехали орхидейный веник положить». По какому-то непонятному наитию покрепче сжала руку Вити в своей. А вот и часовенка – зайти нужно, поставить свечку. Так надо, так принято. Внутри было тихо и благостно, в единственном подсвечнике догорала единственная свеча. Кулёмина зажгла от неё свою и поставила рядом, постояла немного, посмотрела на умиротворяющие лики икон, пошептала что-то тихонько… Раздёрганное утреннее настроение сгинуло, как и не было, уступив место светлой печали. Крепко держа за руку сына, Лена шла по главной аллее, и с каждым шагом на неё накатывали волны воспоминаний. Она не была не похоронах у деда, поехали только родители… Она бы казнила себя за это всю жизнь, если бы не одна, но очень уважительная причина: в тот самый момент, когда гроб с телом фантаста Кулёмина опустили в свежую могилу, у его внучки через три границы, в далёкой Швейцарии начались родовые схватки и бригада из врача, акушерки и медсестры готовилась принять в этот мир нового человека. В Москве в тот день было пасмурно и серо, словно небо само скорбело над такой утратой. Со всех сторон к кладбищу подъезжали машины, понурые люди несли венки, а распоряжался процессией не кто иной, как соавтор безвременно почившего писателя – Виктор Степнов. Именно на его плечи легла основная тяжесть по поводу организации похорон: спешно прилетевшие из Швейцарии Никита и Вера Кулёмины были настолько растеряны и убиты горем, что толку от них было очень мало. Валясь с ног от усталости, переживаний и горьких мыслей, Виктор принимал соболезнующие письма, заказывал поминальный обед, договаривался с похоронным бюро… Народу действительно было много – делегация от Союза писателей, от всех издательств, в которых когда-либо публиковал свои романы Пётр Никанорович, от литературных изданий… Впереди процессии небольшой группкой шли родственники и друзья, Веру поддерживала под руку двоюродная племянница Петра Никаноровича – Света из Шклова; Никиты рядом не было, он должен был отдать последний – и очень печальный – сыновний долг, и на его плече сейчас покоился край массивного полированного гроба. А в швейцарской клинике перепуганная и растерянная Лена Кулёмина, лёжа в палате, прислушивалась к себе. Воды уже отошли, и нечастые, но болезненные схватки сигналили о том, что час её испытания настал. Она была одна, совсем одна – родители утром улетели в Москву, проститься с дедом. Ей сообщили ужасную новость, не стали скрывать, и только огромным усилием воли Лена загнала боль на самое дно души, сосредоточившись на самом на тот момент важном – на ребёнке. Врачи прогнозировали, что роды начнутся со дня на день, но при этом гарантировали ей три спокойных дня. Как часто бывает в таких случаях, люди в белых халатах ошиблись – неладное Лена почувствовала через час после отъезда родителей. Первая реакция была – паника и страх. И это несмотря на все рассказы мамы о том, что это совсем нестрашно – да, больно и выматывает, но нестрашно; несмотря на все увещевания врачей, которые обещали ей лёгкие роды, несмотря на предродовые курсы, на которые ходила вместе со Стасом, смотря на присутствие самого Стаса, который очень вовремя – два дня назад – приехал из Москвы к жене. Лена металась по квартире родителей, хватала какие-то вещи, хотя в прихожей у вешалки стояла давно приготовленная сумка со всем необходимым, кричала что-то Стасу, на ломаном немецком пыталась объяснить, что происходит, Серёжиной няне… Положение, как всегда, спас Комаров. Пояснив фрау Райхель причину такого поведения фрау Хелен, Стас схватил в охапку паникующую жену и туго набитую сумку, вызвал такси, и через 15 минут их приветствовали широкими улыбками медсёстры родильного отделения городской клиники Базеля Оставив Лену в палате, Стас удалился для дооформления необходимых документов и для звонков родным и друзьям. Немного успокоенная и начинающая постепенно привыкать к всё учащающимся толчкам внутри себя, Лена лежала на кровати, рассматривала белоснежный потолок и думала о нём. Об отце своего ребёнка. Она полгода гнала от себя эти мысли, полгода старалась забыть его – всё зря. Решение, что он никогда не узнает о сыне, она приняла почти сразу после побега, ещё когда даже не знала, что у них будет – сын. Перспектива воспитывать ребёнка одной её не пугала – В конце концов, она всегда могла уехать к родителям, потом появился Стас… Лена знала, что он будет чудесным отцом, и что других путей испытать эту радость у него просто не будет… То есть, обходные пути были, они это обсуждали, но Комарову не нравилось, не по-человечески как-то… А теперь, то ли на белизне потолка, толи в её утомлённом паникой мозгу то и дело всплывают синие глаза, тёмные стриженные кудри, волевой подбородок… Она гнала от себя это непрошенное видение, пыталась сосредоточиться на схватках, на правильном дыхании, как учили на курсах – зря, всё зря: синие глаза, взирающие с бесконечной любовью, преследовали её. В Москве же пошёл мелкий дождик, небо целиком затянуло тяжёлым, серым, давящим, на кладбище начались речи у гроба. Серьёзные важные дядьки в строгих чёрных костюмах вещали о том, как обеднела российская фантастика, о тяжёлой утрате, о дорогом и всеми уважаемом покойнике… Степнов время от времени поглядывал по сторонам, не теряя надежды увидеть в толпе знакомую светловолосую макушку. Вторым вопросом после «Как долетели?», который он задал Кулёминым, был «Где Лена?». Однако, вопреки своим ожиданиям, вразумительного ответа он так и не получил: Вера не могла говорить и только плакала, а Никита пробормотал что-то насчёт Чехии, каких-то проблем, и что Лена, возможно, тоже будет. Но Лены не было. Закончились речи, началось прощание с покойным. По очереди подходили люди, клали цветы, что-то тихо говорили, плакали, шумно сморкались и утирали слёзы… Виктор подошёл последним. В течении нескольких минут от неотрывно смотрел на умиротворённое смертью лицо своего друга и учителя, вспоминая, каким был этот, возможно, самый близкий ему человек. На душе у него было… Да что там, хуже некуда было у него на душе. Даже когда Ленка пропала ему было не так плохо. А здесь – здесь всё иначе, здесь – навсегда. Когда, по знаку Степнова, мрачные работники похоронного бюро – ни дать, ни взять – шекспировские могильщики – стали привинчивать к гробу украшенную траурным венком тяжёлую полированную крышку, за тысячи километров у Лены Кулёминой начались интенсивные роды. Схватки участились, ребёнок активно пытался выбраться в мир, вокруг суетились врач, акушерка, медсёстры, что-то лопотали по-немецки и ободряюще улыбались молоденькой роженице… В промозглой Москве, на кладбище друзья, знакомые и родственники писателя-фантаста Петра Кулёмина отдавали ему последний долг: полными горстями набирали жирную влажную землю и швыряли вниз, и комья глухо стучали о крышку гроба. Каждый такой стук был созвучен вскрику светловолосой роженицы, из чрева которой наружу рвалась новая жизнь. Последним к могиле подошёл Степнов. Ничего не видя от внезапно набежавших на глаза и ослепивших его слёз, он подошёл к краю наполовину засыпанной могилы, обоими руками сгрёб вязкую, липкую, мокрую землю и с силой бросил вниз. В ту же секунду Лена Кулёмина издала протяжный, очень громкий стон и наконец-то исторгла маленькое, красное, сморщенное тельце, которое тут же завопило на всю палату, демонстрируя невероятную мощь лёгких. Окружающие её врачи и медсёстры заулыбались ещё шире, и, судя по интонации, принялись её поздравлять. Изнурённая Ленка откинулась назад и словно впала в полузабытье: голоса она слышала как сквозь подушку, лица видела как сквозь туман. «Der Knabe... So schoen Knabe…» - да, кнабе, мальчик, всё хорошо… Через 10 минут к ней пустили Стаса – он сразу же ободряюще сжал её руку, поцеловал в лоб, сияющая медсестра протянула ему ребёнка… Нечеловечески довольный Комаров положил сына на грудь матери, Лена открыла глаза – сын… Сыночек, маленький мой, любимый!.. Её малыш смотрел на неё чистейшими васильковыми глазами, точь-в-точь такими, которые она так часто видела во сне. … Воспоминания о родах всегда накатывали на неё, когда она приезжала к деду. Она не пыталась от них отмахнуться, они были ей даже приятны. Прошло почти три года – а словно как вчера. Мальчик, которого она так хотела назвать Петром, теперь весело топает рядом и откликается на имя Витя – единственное, как выяснилось, подходящее для него имя. Витя Кулёмин… «Мальчик мой, что же я делаю?» - Ленка вдруг остановилась, как вкопанная: сокрушительная мысль словно пригвоздила её к месту, превратила в соляной столп. Застыв на месте, Лена почувствовала, как со всех сторон на неё наваливается звенящая тишина, оглянулась – и показалось, что лица на памятниках смотрят осуждающе, - «Ты же меня возненавидишь потом – и будешь прав. Я лгу, всё время лгу – тебе, себе… Так больше продолжаться не может! Пусть мне будет хуже, но эту ситуацию пора разрулить – иначе всё может кончиться трагедией». С мрачной решимостью на лице Лена сунула руку в сумку – где же этот телефон? – звонить Стасу, кому же ещё: он говорил, что видел Степнова, может, он и координаты у него какие-то взял… «Да где же этот чёртов телефон?» - Ленка сердито перетряхивала сумку. Внезапно, словно услышав её ворчание, аппарат сам разразился протяжной трелью – ну, слава Богу, нашёлся. Приближающийся звук тяжёлого топота мужских ног заставил её обернуться… и обомлеть: перед ней стоял совершенно счастливый, улыбающийся во весь рот Виктор.
Взрослая тётка: Глава 12 Первой, инстинктивной, выработанной за годы подозрений и неверия реакцией было – бежать. Бежать, схватив Витю в охапку, бежать, прятаться, как в войну в бомбоубежище, укрыться, забраться под одеяло с головой, чтобы не нашёл, не увидел, никогда… Да. Так бы она и сделала. Ещё вчера. Но не сегодня. Не здесь. Не у могилы деда, который смотрит на неё с памятника своим живым взглядом с хитрым кулёминским прищуром. Что ж – время пришло. Стас прав – хватит бегать. Карты на стол, господа! - Здравствуй, Витя. Давно не виделись, - голос почти не дрожит – хорошо. Главное – не разреветься. - Леночка…, - шёпотом, на выдохе, как имя божества, как «аминь». – Теперь ты не убежишь? - Нет. Не убегу. Давай сядем. Нужно поговорить. Витя, иди сюда, - это уже маленькому. Малыш – точная копия своего смущенного судьбоносной встречей отца – насупился было: мама вроде как отвлекла его от очень важного дела – ковыряния коры на молодой берёзе, но послушно потопал к маме и высокому дяде, который протягивал ему большую, чуть дрожащую ладонь. - Витенька, познакомься, это дядя Витя, наш старый друг. И твой теперь тоже. У большого сильного мужчины сжалось сердце, когда малыш важно – как взрослый! – пожал своей лапкой – еле обхватил! – его протянутую руку. Сын… Его сын… - Лен, а почему?.., - начал было, но наткнулся на предостерегающий взгляд. Ладно, пусть пока так – дядя Витя. Это уже большой прогресс. После ритуального мужского знакомства Виктор-младший возжелал усесться рядом со Степновым на скамейку и ковыряться в извлечённой из кармана машинке. А взрослые тем временем мялись и смущались, не зная, как начать разговор. - Лен…, - первым нарушил молчание Виктор. - Да? - Лен, так больше продолжаться не может. Мы должны быть вместе, - каждое слово давалось Степнову с трудом, но последующее – легче предыдущего. – У нас растёт сын. Я люблю тебя… - А меня ты не спросил? – молодая женщина резко отстранилась. Больше всего на свете ей не нравилось, когда кто-то решет за неё, а сейчас, на её взгляд, происходило именно это. - Лен… Но ты же… Ты же меня не забыла…, - в глазах мужчины промелькнул нешуточный испуг. Ведь то, что все эти годы у неё никого не было, не значит, что она прямо с ходу кинется к нему в объятия. Да, шанс очень маленький, почти призрачный, но он – есть! - Зато ты меня быстро забыл, - раздражённо бросила Лена – и зачем сидит, душу ей выворачивает?! - Лен, всё было совсем не так. Это ужасная ошибка, фатальная случайность… - Это ты Михеевой своей расскажи! – воспоминания о пережитой боли сразу же перевели разговор в повышенный регистр. - Леночка, ну какая может быть Михеева?! – тоже почти сорвался на крик Степнов. - Значит, ты и её уже забыл? – Боже, как больно, но надо продолжать иронизировать, иначе – последствия непредсказуемы. - Кулёмина, ну, может, хватит уже, а?! – вспылил Виктор. Маленький Витя, не обращавший до этого внимания на глупые взрослые разговоры, испуганно взглянул на большого дядю, который так громко кричит. Виктор перехватил взгляд малыша и тут же сник – ну вот, теперь его боится собственный сын. - Лена… Всё ведь было совсем не так… Господи, как же хочется верить этим словам, этим голубым глазам, которые светятся такой болью и надеждой… - Ладно, давай, говори, - и будь, что будет. - Я ничего не буду говорить – просто послушай, - пальцы уже бегали по клавишам мобильника, отыскивая нужный файл – разговор Ильзы и Михеевой. *** Через 15 минут, когда прозвучали последние слова из разговора двух женщин – сильной и умной и глупой и слабой – Лена со стоном закрыла лицо руками и опустила голову. Виктор порылся в кармане, что-то звякнуло – Кулёмина подняла голову: прямо перед её носом раскачивался золотой брелок – книжка с пером, а в пере – изумрудик. - Откуда? – только и смогла пробормотать Лена севшим голосом - от таких сумасшедших открытий, от роя мыслей в голове сдавливало горло и хотелось пить. - Михеева вернула. Конечно, после того, как эта вещь так долго была в её лапах… Но всё равно, он мне очень дорог, потому что подарила мне его ты. - Витя, я сейчас… не могу…, - голос дрожал, а на глаза набежали слёзы, - Какая же я была дура… Ты меня никогда не простишь… - Ленка, - лицо Степнова просияло, - Леночка… Я люблю тебя, глупая. Имне нечего тебе прощать – я тоже был идиотом… Маленький Витя (пока ещё Кулёмин) с удивлением наблюдал, как большой, сильный и в целом симпатичный (ну, когда не кричит) дядя, обнимает его рыдающую маму и прижимает к себе. А мама – Витя никогда её такой не видел – плачет и плачет себе преспокойно, хотя ему долго не разрешает. Решив покончить с этой несправедливой ситуацией, малыш слез со скамейки и подошёл к маме, положил ручку ей на колено: - Мам, чего ты плачешь? Мам, плакать нельзя… - Ничего, Витенька, это я от счастья. Всё хорошо, правда…, - Лена одной рукой гладила по голове сына, а другой – Виктора по плечу. Такие похожие, такие родные… - Лен, - через некоторое время нарушил идиллическое молчание Степнов, - нам нужно что-то решать. Ты замужем за Комаровым, Витя тоже «Станиславович» по метрике – это же неправильно. Комаров, конечно, молоток, спасибо ему огромное – он и тебя не бросил, и мне помог. Только я всё никак понять не могу – нафига ему это нужно? То, что вы как муж и жена не живёте – это понятно. Но зачем ему тогда понадобилось всё это на себя брать – на тебе жениться, Витю признавать – зачем? Лена вздрогнула – да, этот вопрос неминуемо должен был возникнуть, и лучше даже рано, чем поздно. Но вот как теперь всё это разгребать? Как же у неё всё было ровненько выстроено, по полочкам разложено, на ключик закрыто – а тут на тебе – всё разрушилось, вся её стройная схема: Степнов – сволочь, Стас – ангел, она – жертва невинная. Нет, две составляющие схемы не изменились – Стас по-прежнему ангел, она по-прежнему – жертва невинная, только вот Степнов – больше не сволочь. Тугой, слишком тугой клубок интриг и хитросплетений, пора уже распутывать его – например, таким вот признанием: - Вить, ты совершенно прав – незачем ему. Если бы не одно «но»: Стас – гей. Глаза Степнова поползли вверх, а челюсть ухнула вниз – ничего себе, заявочки! - То есть, как? - А вот так, - спокойно продолжала Лена. – Давно, ещё со школы, - прочитала она немой вопрос в глазах Виктора. – Он с Борей Южиным встречается, они хотели после школы вместе жить, но мама Стаса… Она стала что-то подозревать… Стас, в обшем-то, особо и не скрывался, но Татьяна Савельевна.. Короче, она считает это болезнью… И, как только стала что-то подозревать, заставила Стаса пойти к психиатру – своей знакомой, которая придерживается аналогичного мнения. Знакомая сказала, что все признаки налицо, и, что если это во что-нибудь разовьётся, то его нужно будет класть в клинику и делать лоботомию. Короче, мать поставила Комарову условие – чтобы у него была девушка, иначе – сам понимаешь. А тут как раз нарисовалась я. Со сроком. Татьяна Савельевна до сих пор думает, что Витя родился недоношенным. А мы так и жили – три дня Стас ночует дома, четыре – у Бори. Все привыкли, всех устраивало. Витьке я сочиняла сказки про папины командировки. Стас Витю очень любит, да и Борька тоже – им же своих не видать. А тут теперь всё под откос… Степнов сидел, как мешком прибитый – так вот значит как! Ну, Комаров… Во даёт! - Но так же не может больше продолжаться! Так же нельзя! Я не допущу, чтобы моего ребёнка воспитывал какой-то пидор! Сердитый взгляд зелёных глаз из-под светлой чёлки – как молния, как выстрел, бьющий в цель: - За языком следи! Стас, между прочим, мне помог, когда никого рядом не было! И, чтоб ты знал, это он ребёнка Виктором зарегистрировал. Мы стольким ему обязаны! А теперь – я не знаю, что делать. Бросить его я не могу – это будет предательство. Ты понимаешь? Внутренне коря себя за несдержанность, кивнул – конечно, он понимает. А ещё понимает, что легче даст перерезать себе горло, чем отпустит Лену и Витю от себя. Волна тёплого чувства к Комарову – ну и пусть он гей! – захлестнула Виктора: надо же, назвал пацана в честь отца – как знал. Наверное, у этих… у геев интуиция лучше работает. - Короче, я не знаю, что делать, - обречённый Ленкин голос снова вернул Виктора к действительности. – Всё так сложно… Витя, иди сюда! Не рви цветы! – наконец обратила внимание на сына, который, пользуясь взрослыми горестями, побрёл гулять по окрестностям, срывая там и сям головки ещё не отцветших хризантем. – Витя! – вскочила со скамейки, с намерением призвать непослушного ребёнка к порядку. - Лен, ты сядь.. Давай я, - Степнов уже встал, и, мягко, но настойчиво усадив Лену обратно, пошёл к маленькой фигурке. Со скамейки Лена наблюдала, как Виктор сел перед малышом на корточки и стал что-то ему рассказывать, попутно вытирая ему запачканные ладошки носовым платком. По щеке Кулёминой сползла одинокая – последняя на сегодня – слеза: «Если бы только…». Мобильный на то он и мобильный, чтобы доставать своего владельца повсюду – и вот, пожалуйста, Лена Кулёмина кому-то очень срочно понадобилась. На экране – улыбающийся Стас: - Да, привет. Мы сейчас с Витей у деда на кладбище. Ты как? Из трубки донеслось: - Кулёмина, я еду домой. Желательно, чтобы и ты туда как можно раньше приехала. Нам нужно поговорить. В общем, Лен, мне нужен развод.
Взрослая тётка: Глава 13 - Нина! Привет, это Лена! Узнала? Ну вот, не быть мне богатой, - притворно расстроившись, пропела в трубку Лена, отчаянно выкручивая руль для разворота. – Слушай, ты свободна сейчас? Да? Ниночка, родненькая, можно я тебе Витьку завезу часика на три? У меня дело очень срочное, а мне его деть некуда. Нина Беридзе на том конце затараторила в трубку с лёгким грузинским акцентом: - Леночка, генацвале, ну какой разговор? Привози, конечно – мы с ним чудно проведём время! – бездетная Нина всегда с удовольствием играла с Витей, когда Лена, бывало, приводила его в клуб. Кулёмина со вздохом облегчения сбросила звонок и посмотрела на сына – Витька был всецело поглощен рассматриванием проезжающих мимо машин, деревьев и автобусных остановок. - Витюш… Малыш оторвался от стекла: - Сьто? - Поедешь к тёте Нине? - Поеду. У неё Мурка есть. Надо же, не забыл – всего-то пару раз ненадолго заезжали к Нине домой, а Витя помнит её грациозную сиамку, которая, как и все женщины, таяла под взглядом ослепительной голубизны и безропотно позволяла таскать себя за хвост и катать в игрушечном грузовике. Чёрт, куда прёт этот козёл! Да, в таких смешанных чувствах очень трудно вести машину – того и гляди, потеряешь контроль. Надо было к Степнову садиться, предлагал же, упрашивал… Но, сама дурында, побоялась оставить этот рыдван у кладбища – «а вдруг угонят?». Конечно же, предполагаемый угон этой серой лоханки неизвестного года выпуска был только отмазкой – фальшивой и дурацкой, и Виктор это понял, но, вроде, не обиделся. Ленка же, несмотря на то, что воскресли былые чувства, что всем сердцем тянулась к нему, как к родному дому, который, казалось, был потерян навсегда – всё равно не могла заставить себя сесть к нему в машину. Пока пусть так – понемножку, потихоньку – надо снова привыкнуть. Какая уж тут совместная поездка, когда его прощальный поцелуй в щеку – он-то искал губы, это она вывернулась – горит, словно поставлен раскалённым тавром. Витька, господи, неужели мы наконец сможем быть вместе? У Нины всё прошло довольно быстро – Кулёмин-младший ещё в коридоре заприметил Мурку и с победным воплем команчей, не разуваясь и не обращая внимания на мамины окрики, погнался за бедной животинкой. Нине, впрочем, удалось убедить Лену, что «всё нормально, сейчас я его поймаю, сниму ботинки, накормлю и напою, а ты езжай, куда тебе там надо и не беспокойся», и Кулёмина послушно потопала к лифту. Дополнительную пару высоких сапожек на шпильке и вишнёвый замшевый плащ на вешалке в прихожей Лена не заметила. Открыла дверь своим ключом – чего звонить, вдруг Стас ещё не приехал. Не, ни фига - Комаров ожидал её дома во всеоружии – с накрытым для чая столом и букетом розовых хризантем. Видно было, что волнуется. Засуетился сразу. - Лен, тебе чаю с лимоном или так? - Да всё равно. Хоть с лимоном, хоть так… Рассказывай уже, что стряслось. Какой развод? Ты в своём уме? Давно в психушке не лежал? Стас потупился. Даже сквозь волнение было видно, как радостно блестят его глаза – Ленка никогда не видела его таким счастливым. - Лен, в общем, - запинаясь, начал Комаров. – Ладно, не буду тянуть… В общем, Борьке предложили работу в Голландии. И он хочет, чтобы я поехал с ним. Так, вот Лена ожидала чего угодно, но не этого. Дрожащей рукой аккуратно поставила на блюдце чашку, да так, что жалобно звякнула ложка… - Комаров, ты серьёзно? Ты уедешь в Голландию? - Лена, это наш шанс, ты понимаешь?! В этой стране мы с Борькой всегда будем изгоями, а там мы будем среди своих, и никто не посмотрит на нас косо. - Ну, в общем, да…, - сглотнула Ленка. – А вот как с мамой быть? Как ты всё ей объяснишь? - А никак. Ты же ей ничего рассказывать не будешь? А я как-то эту неделю, пока документы на выезд оформим, перекантуюсь, а потом ей уже из Гааги позвоню. У Ленки челюсть отвисла – надо же, человек сколько лет маму боялся, а теперь прямо крылья за спиной выросли! И об отъезде так легко говорит, будто не в Голландию собрался, а за бубликами в магазин. - Подожди, какая неделя? Люди месяцами оформления жду, а ты – неделя! А вдруг тебя не выпустят? - Выпустят! – беспечно махнул Комаров, - Им Борька, как воздух, нужен, они на любые его условия пойдут. Документы уже в посольстве, на днях проставят въездную визу и выдадут вид на жительство. Тем более, там и для меня работка нашлась – буду стажироваться при Гаагском трибунале. Эх, Кулёмина – жизнь налаживается! Кулёминская челюсть как отвисла, так и не думала возвращаться на штатное место. Впору было держаться за голову, чтобы не улетели мозги – с такими новостями запросто можно с ума сойти, или заикой стать на худой конец. - Стас, а как же я? – пробормотала Ленка, когда к ней вернулась способность говорить. – Как мы? Как Витя? Вопреки ожиданиям Лены, Комаров не схватился за голову в раздумьях о судьбе своей фиктивной жены и её ребёнка, а, продолжая прихлёбывать чай, невозмутимо выдал: - А что ты, Лен? С вами же всё хорошо будет. Знаешь, ещё месяц назад я, предложи мне Борька с ним ехать, отказался бы – чтобы тебя не бросать. А сейчас… У тебя же есть Степнов. Он тебя любит… Он вас с Витькой любит… Так что в этом отношении я спокоен. Кстати, а где Витя? - Нине завезла ненадолго, - севшим голосом ответила Лена. – Стас, ты думаешь, мне стоит снова всё начать со Степновым? - А ты ещё сомневаешься? Не узнаю тебя, Кулёмина! Что тут думать! Да вы друг на друга, как два раненых зверя, смотрите – я же видел! Ребёнок у вас! Да и вообще – ходите, как в воду опущенные – два дурака! Он не решается, да и ты из себя королеву Шантеклера строишь! Ты пойми, Ленка, - Стас бросил свой чай и затараторил ей в лицо, - так не может больше продолжаться! Мы все имеем право на счастье! Я это уже понял и хочу, чтобы ты поняла! После этой эмоциональной тирады Стас со вздохом откинулся на спинку стула и выжидающе посмотрел на жену. Та шмыгнула носом и пробурчала: - Чего ты мне мозги лечишь? А то я сама не знаю… - Ленка, чудовище, чего ж ты расселась-то тут? Давай беги к нему! - Как? Стас, я не могу… А как ты? А Витя? - Я Нине позвоню, договоримся. Всё нормально будет. Да что ты сидишь?! – уже сорвался на крик Комаров. – Езжай! Дважды просить Кулёмину не пришлось – она подорвалась со стула, схватила сумку и опрометью бросилась вон. *** - Витенька, ещё кашу будешь? - Неть. Не буду. Высокая темноволосая женщина с крупными чертами лица склонялась над малышом с ложкой, полной овсянки с персиками. - Витенька, а может, творожка? Невысокая брюнетка подносила ко рту Кулёмина-младшего ложку с детским творогом. - Не хочу. Не хочу есть! Где Мурка? – Виктору уже порядком надоели эти женские обеденные пляски вокруг своей персоны, и он планировал улизнуть от тёти Нины и тёти Ильзы как только будет подходящая возможность. А им же, ясное дело, во что бы то ни стало, хотелось накормить малыша всеми вкусностями, которые нашлись в обширной кухне Нины Беридзе. Нерастраченное материнство – страшная штука, и Витя уже потихоньку начал подозревать, куда он попал. В случае Ильзы всё усугублялось тем, что она, во-первых, знала, чей это ребёнок, и желание потискать его, прижать и не отпускать с каждой минутой только возрастало, а, во-вторых, маленький Витя очень напоминал ей Леончика, только сыночек её был тёмненький, а Витя – светленький, в маму. И хотя каждая мысль об оставленном в далёкой Америке сыне причиняла невыносимую боль, находиться рядом с Витей Ильзе было очень приятно. - Витенька, ну, может, творожка? – Ильза сделала последнюю, неудачную попытку, впихнуть в ребёнка ещё одну ложечку – Вите наконец-то удалось ловко извернуться, соскользнуть с горы подушек, которую ему для удобства навалила на кресло тётя Нина и с триумфальным улюлюканьем помчаться на поиски Мурки. Две женщины только руками развели и одновременно захохотали. - Да, узнаю степновскую кровь! – отсмеявшись, проговорила Ильза. - В смысле? – тут же заинтересовалась Нина, и Нагодина с ужасом поняла, что проговорилась. Что ж, сказала «А», придётся говорить и «Б». - В прямом. Отец Вити – Степнов. - Твой Степнов? – Ильзе на мгновение показалось, что глазные яблоки Нины выскочат из орбит и покатятся по кухне. - Ага. Мой Степнов. Запутанная история, я и сама толком ничего не знаю. - А как же Стас? – Нина была в курсе семейных обстоятельств своего тренера по фитнессу. - А Стас – благородный человек. Записал ребёнка на себя, женился на Лене… Только это, Нина… Никому, ты же понимаешь… Подруга тут же поспешила заверить Ильзу, что все женщины рода Беридзе отличаются завидным умением хранить чужие тайны и возжелала ещё подробностей. Нагодина принялась рассказівать ей всё, что знала, только очень вкратце – всё-таки, не доверяла она семейной черте женщин рода Беридзе. . - А теперь я смотрю на Витю, и вспоминаю своего Леончика, мальчика моего, - очень минорно, со слезой в голосе закончила Ильза свой краткий рассказ. - Да, подруга, смотри-ка, какие дела творятся, - давно Нина Беридзе не была так удивлена. – А что с твоим делом? Всё по-прежнему? - Всё по-прежнему. Нин, мне просто как воздух нужен грамотный адвокат-международник. Я уже с ума схожу в этой Москве! Мне уже ничего не нужно – ни карьеры, ни денег, только бы Леончика забрать! – Ильза разрыдалась прямо в мощное плечо подруги. Нина молча гладила ей по голове, сочувственно покачивая головой – ей, безмужней и бесплодной, страстно любящей детей, родить вообще не светило, так что она, как никто, понимала Ильзу. - Ладно, раскисла я что-то, слезами горю не поможешь. Подай сумку, достану платок. Под рукой, шарящей по дну сумки в поисках платка, тренькнул мобильный. Номер незнакомый, даже не российский. - Алло… Yes, I am… Yes, I’m Ilsa Nagodina… Yes, he used to be my husband two years ago. What? What’s with my son? Where’s my Leon? Нина обеспокоено смотрела на подругу, которая в пять секунд покраснела, побледнела и пошла розовыми пятнами. - OK, I understand. I’ll call you tomorrow. But please, don’t let them put him into asylum! Закончив разговор, Ильза обессилено рухнула на табурет, её плечи затряслись от беззвучных рыданий… Казалось, что на эту женщину разом свалились все горести мира. - Иль, что случилось? – осторожно поинтересовалась Нина. - Стюарт… его позавчера сбила машина… насмерть…, - сквозь всхлипывания проговорила Нагодина, - а семейка его… хочет сдать Леончика в приют!
Взрослая тётка: Глава 14 - Девушка, у вас случилось что-то? Может, я могу помочь? – обратился усатый дядька в кепке к своей пассажирке на заднем сидении: очень уж нее вид был какой-то… потерянный, что ли? Во всяком случае, красивые девушки обычно так себя не ведут – не ловят в истерике машину – а эта же почти под колеса бросилась! – и уж точно не показывают такой широкий диапазон эмоций: каждый раз, когда таксист бросал взгляд на зеркало, в котором отражалась блондинистая голова, лицо девушки уже имело другое выражение: истероидная решимость сменилась страхом, страх – слезами, слезы – улыбкой… Обескураженный дядька решился все-таки на вопрос, а то мало ли что – вот выйдет сейчас девка из машины в этом своем Новокосино и пойдет с крыши сиганет, к примеру. Явно же у человека нервы не в порядке… - Нет, ничего, все в норме, спасибо. – Лена Кулемина постаралась как можно лучезарнее улыбнуться дядьке-таксисту, которого она не далее, как двадцать минут чуть не подвела под статью. – А мы скоро приедем? - Скоро, минут через десять. Если в пробку не попадем. Но не должны вроде… - Ага…, - рассеянно пробормотала Лена, возвращаясь к своим мыслям. Как все странно устроено в мире! Чудны дела твои, Господи! Ведь каждая же секунда важна, КАЖ-ДА-Я! Секунду летит пуля в сердце, секунды хватает, чтобы потерять равновесие и свалиться в пропасть, чтобы соединить контакты на поясе шахида тоже достаточно секунды… Но за секунду можно понять, кто – твой друг, а кто – враг. Или, например, понять, что вот, пришла любовь и надо что-то с этим делать… И сейчас – она мчится на всех парах к единственному мужчине своей жизни, а решение было принято за секунду. Прочь все колебания и сомнения, напутствие Комарова «Смотри, не убейся!» только заставило увеличить темп… Выскочила на улицу, бросилась под колеса первому же таксисту… За первые 5 минут, конечно, успела и пожалеть, и посомневаться, и подавить сильное желание крикнуть водиле «Поворачивай обратно!»… Нет, она не повернет назад, она приедет к нему, а там – будь что будет! И что-то на самом дне ее истерзанной души подсказывало, что ничего плохого не случится. Степнов же, ничего не зная о мчащейся к его дому через вечернюю Москву белой «Тойоте», задумчиво ковырял вилкой свой дежурный ужин. Обычно он покупал в кулинарном отделе ближайшего супермаркета какие-то невкусные деликатесы, и механически пережевывал одинаковые на вкус салаты и резиновые котлеты (может, они бы не были резиновыми, если бы Степнов дал себе труд их разогреть), не замечая вкуса – просто наполнял желудок, как наполняют печь дровами. Ужин он обычно запивал щедрым глотком виски – впрочем, в выпивке он был умерен – и садился писать. Творчество – вот что спасало его от тупой боли. Только погружаясь в мир созданных им самим героев, он мог хоть на некоторое время отвлечься и даже почувствовать себя почти счастливым. Вот и сейчас его ждал открытый файл с очередной главой нового романа – пока что черновик, но Ильза сказала, что переживания переживаниями, а контракт с издательством никто не отменял, тем более, что из-за событий последних дней Степнов и так стал выбиваться из установленного им самим графика. Виктор и сам это отлично понимал – если он поддастся эмоциям и порывам, то пострадает не только и не столько он сам, сколько люди, которые с ним работают – Ильза, ребята из его офиса, издательство, читатели, в конце концов! Тем более, что писательство так выручило его в самом начале их с Леной разрыва, не дало ему опуститься, и, к тому же, существенно поддерживало материально. Не то, чтобы Виктор гнался за огромным богатством, он мог бы обходиться и малым – просто когда он в первые месяцы Ленкиного побега думал о его причинах, не последнюю роль в его мыслях занимали деньги и статус. Отчасти еще и поэтому он писал так остревенело, выдавая один роман за другим – надеялся, что когда Ленка наконец-то вернется в его жизнь, ему будет что ей предложить. Дожевав холодный кордон-блю, Степнов сделал глоток из бутылки «Teacher’s», вытер губы салфеткой и хотел было уже топать к своему роману, как неожиданный звонок в дверь заставил его замереть на полпути к раскрытому ноуту. Кто это еще приперся на ночь глядя? Сунув ноги в тапки, потопал к двери, матерясь под нос – ничего хорошего от этого визита он не ждал, максимум – контролеры ЖЭКа. На то, что за дверью может оказаться Лена, он давно перестал надеяться. Тем сильнее был его шок, когда, открыв свои бесчисленные замки и распахнув навстречу непрошенному гостю дверь, обнаружил за ней Кулемину Елену Никитичну собственной персоной, испуганно глядящую на него из-под низко надвинутого на глаза капюшона ветровки. От удивления и шока не нашлось слов – молча посторонился, пропуская девушку внутрь и осторожно притворяя за ней дверь – словно боялся что улетит, растает, как дымка, как марево. А между тем Лена, вполне себе из плоти и крови, делала робкие шаги по его жилплощади, и сердце ее рвала на части боль узнавания – ничего не изменилось! Хоть бы холодильник передвинул за три года, хоть бы обои поменял! Нет, квартира словно законсервировалась, и было такое чувство, что не было этого срока, что она просто выходила за хлебом, и вернулась к себе домой. Поход за хлебом длиной в три года – ну и длинные же у нас очереди! Виктор прислонился спиной к двери и устало потер глаза – видение Лены Кулеминой не исчезло, а наоборот, обрело более четкие очертания и… голос: - Вить, я вот тут к тебе… И вот тут у Степнова совершенно сорвало крышу, потому что здесь, в этих стенах, которые помнили совсем другую Лену, его эмоции и желания ничто больше не сдерживало – в один неуловимый взгляду прыжок он подскочил к ней и сгреб в охапку. - Ленка, родная моя, ты здесь… - Степнов, - как сквозь подушку слышал он, порывисто обцеловывая ей шею, - ты что, три года паутину с люстры не сметал?.. _______________________ Утро застало их – обнаженных, счастливых и уже ни капельки не растерянных – внезапно. Еще, казалось бы, только что ночь скрывала блаженную истому счастливой женщины и довольную улыбку счастливого мужчины – и вот уже сквозь неплотно задернутые шторы проникают первые лучи, и бедро Лены призывно розовеет среди смятых простыней, призывая в пятый, наверное, раз, наверстать упущенное. - Кулё-о-о-о-омина, - притянул к себе любимую порядком осоловевший от внезапного счастья Степнов, - С добрым утром! - С новым утром, Вить! – чмокнула Лена в нос это огромное чудовище, которое так нежно терзало ее – и она не отказалась бы повторить! – Как ты? - Лучше не бывает… - Да… Иногда от полноты чувств лучше помолчать и просто полежать, обнявшись, уткнувшись носами друг в друга, вдыхая родной запах и чувствуя почти неуловимые вибрации в воздухе – именно так люди ощущают приход счастья. Однако, мирозданию не всегда угодно отдавать счастье целиком на откуп людям, и оно иногда возвращает их в реальный мир, к повседневным проблемам и привычным раздражителям – таким, например, как этот телефонный звонок в 7 утра. - Алё… - Вить, пожалуйста, приезжайте, заберите Витю, - голос Ильзы был непривычно напряжен. - К-какого Витю? – Степнов всегда туго соображал с утра, а тут еще после таких удовольствий… - Да вашего Витю, сына вашего! – Нагодина почти сорвалась на крик. - Нашего Витю?! А откуда он у тебя?! - Витя?! – тут же подскочила с испуганными глазами Лена. – Что с ним?! - Мне его Нинка оставила, а ей его сама Лена завезла. Нинке нужно было куда-то вечером, вот я и забрала ребенка к себе. А теперь уже нужно мне, у меня рейс через два часа. Решив, что благоразумнее будет не терять времени и оставить все расспросы на потом, Степнов бросил в трубку краткое: «Едем», отключился и повернулся к Лене. Та была на грани истерики. - Где мой сын?!! - Не «мой», а «наш», для начала. С ним все в порядке. Он у Ильзы. - У какой еще Ильзы?! Я его к Нине отвезла вчера. Степнов потер переносицу – ах, да, Лена же наверняка не знает. - Ильза – это мой агент и самый лучший друг. Правда, я не понимаю, как Витя оказался у нее… По-видимому, она тоже знает эту твою Нину. - Постой-постой, - Лена начала припоминать. – Она – невысокая такая брюнетка? - Ну да… Так ты ее знаешь? - Ее Нинка ко мне на занятия привела. Значит, она твой агент? Забавно… - А когда это было? - Да дня три назад… - Три дня? И Ильза ничего мне не сказала… - Это уж я не знаю – сами разбирайтесь. Поехали, нам ребенка нужно срочно забрать. - Угу. Куда это она летит, интересно? - Степнов, шевелись давай! Уже на выходе из квартиры, когда Виктор запирал все тот же замок все той же двери все тем же ключом, Лена, прищурившись, спросила: - Значит, эта Ильза – твой друг. И все? - Дурында ты, Кулё-о-о-омина, - протянул Виктор. – Сама ведь знаешь, что, кроме тебя, мне никто не нужен.
Взрослая тётка: Глава 15 (она же последняя). Но впереди еще эпилог. Только когда Степнов повернул ключ в зажигании, Лене пришло в голову задать этот, вполне естественный для сложившейся ситуации вопрос: - А почему, собственно, мы так спешим? - Ты разве не хочешь поскорей увидеть сына? – Виктор удивленно поднял бровь. - Хочу, конечно – что за вопрос. Но почему такая срочность? Твоя Ильза не могла посидеть с ним еще полчаса? - Она сказала – у нее рейс, - пробормотал сквозь зубы Степнов, отчаянно выкручивая руль – понаставят своих колымаг, утром фиг выедешь со двора! - У нее что, командировка? Стоп. А ведь и правда? Куда это Ильзе понадобилось лететь в полвосьмого утра? На то она и была Ильза Нагодина, его правая рука, воплощение профессионализма и аккуратности, чтобы сообщать ему за 2-3 дня обо всех командировках и поездках, а тут… Вчера, он точно помнил, и речи не было ни о каком рейсе. Тогда… Эта «готовность номер один» может быть связана только с одним обстоятельством - а значит, все действительно очень и очень серьезно! - Нет, Лен, не командировка – я бы знал. Скорее всего, это связано с ее сыном. Он в Америке, - и Виктор, в нескольких предложениях, но очень живо и ярко – писатель все-таки! –рассказал Лене об этой трагической странице Ильзиной биографии – о браке с иностранцем («Ты же понимаешь, тогда все девчонки о таком мечтали!»), о том, что прекрасная сказка вскоре превратилась в ежедневный кошмар («Он хотел жениться на русской только потому, что они сами готовят и убирают - ему было жалко тратиться на рестораны и домработницу. На саму Ильзу ему было просто плевать»), о долгожданном сыне («Она готова была родить даже от такого козла, как Стюарт – только бы не быть там такой одинокой»), и о мгновенном крахе («Он выставил ее на улицу с помощью полиции – формально он имел все права Ей выдали билет на самолет и перечеркнули в паспорте американскую визу. Даже с сыном не дали попрощаться»). Слушая степновский рассказ, Лена могла только бормотать «Какой кошмар! Какой ужас!» - она и представить не могла, что случилось бы, если бы ее разлучили с Витей! В ее душе мгновенно проснулось живейшее сочувствие к женщине, которая каким-то чудом пережила такую трагедию. Поэтому совсем не удивительно, что, переступив порог Ильзиной квартиры, Лена первым делом кинулась к хозяйке – узнать, что произошло. Степнов же бросился к сыну. Витя, казалось, совсем освоился в новой непривычной обстановке – он сидел в кресле и увлеченно смотрел мультики, не обращая совсем никакого внимания на беспорядок, который развела тетя Ильза – что с них, с женщин, взять? С трудом сдержав порыв немедленно обнять, задушить в объятиях эту свою маленькую копию, продолжение его самого, Виктор-старший замер на пороге комнаты, залюбовавшись этим чудесным зрелищем – серьезный гражданин трех с половиной лет от роду полностью поглощен приключениями каких-то зверей. То бровь насупит, то улыбнется, то губы подожмет – сразу видно, переживает человек, сочувствует глобальной несправедливости, которая имеет место в отдельно взятом лесу из старого советского мультика. Забавный такой, потешный… Наконец все звери подружились, мультик закончился, и Виктор, тихо ступая, подошел к креслу… - Привет… - Привет…, - широкая улыбка, демонстрирующая ряд мелких молочных зубов, любопытный взгляд – фирменное степновское голубоглазие… - А я тебя помню. Ты дядя Витя… - Да, - выдохнул Степнов ее слышно, словно альпинист, который боится лавины. Все его нутро протестовало против такой формулировки – «дядя Витя», но лучше так, чем как было… Ничего, наступит время, и Витя скажем ему – «папа»… - Дядя Витя, а где мама? - Пойдем, малыш. Мама с тетей Ильзой. … Ильза и Лена сидели на кухне. У Нагодиной были покрасневшие глаза и нос, в пальцах она комкала платок, а на столе перед ней стоял стакан с водой, рядом – пузырек с успокоительными каплями. Лена молча сидела рядом и гладила ее по плечу. - … и мне позвонил его адвокат, - всхлипывая, рассказывала Ильза, - сказал, что Стюарт погиб. Знаешь, его родственники – мамаша с братом - запретили ему мне звонить, но он все равно это сделал, сказал, что у него тоже есть дети… А тут Нинка с Витей… У тебя очень хороший сын… - Да, я знаю. В отца… Может, водички попьешь? Ильза кивнула, и взяла стакан, куда предусмотрительная Лена уже накапала барбовала – Ильзе нужно было вернуть способность трезво мыслить, пусть даже и медикаментозным путем. А тут и оба Степновых вошли. Малыш тут же забрался на колени к маме: - Тетя Ильза, не плачь. Все будет хорошо… - Конечно, все будет хорошо, - Нагодина улыбнулась сквозь слезы своему маленькому утешителю. – Все будет хорошо… - Вить, у меня скоро самолет. Объяснишь все ребятам, скажешь, что я скоро вернусь. Будь готов, если что, продать мою машину и выслать мне деньги, ладно? - Ильза, с ума ты сошла? Куда ты полетишь? Ты же невъездная! Тебя же тормознут сразу же по прибытию! И дай бог, если только домой отправят, а не в каталажку! - Вить, ты думаешь, я совсем дура, да? Я через Мексику лечу. Там перейду границу вместе с нелегалами. Деньги решают многое, особенно в Мексике. Уфф! Час от часу не легче! В Мексику она летит! Может, лучше сразу в Сомали, к пиратам?! - Ильза, ты что, не понимаешь? Если тебя остановит самый занюханный коп, не видать тебе ни сына, ни свободы! Ты там одна ничего не решишь! Для них ты – депортированная нелегалка, без прав абсолютно! Решать нужно здесь! Лучше потрать эти деньги на грамотного юриста! - Но я не могу сидеть здесь и ждать, пока моего сына усыновят какие-то янки! Я все равно полечу! Я его выкраду, в конце концов! Я перестреляю к чертям этих чертовых Брайсов, если они посмеют мне помешать! У Степнова от этих слов вообще челюсть упала, Лена сидела ошарашенная – никто из них не ожидал такого от Нагодиной. А она сидела сейчас, разгневанная и всклокоченная, похожая на разъяренную тигрицу. Да она и была ею – тигрицей, у которой отняли ребенка и загнали в зоопарк. Но теперь она вырвется на свободу! - Ильза, мне кажется, Витя прав… Нужно искать хорошего адвоката… - Лен, да где ж его найдешь так быстро? Мне нужен грамотный международник, который специализируется по американскому семейному праву! Даже в Москве таких – раз, два – и обчелся! Лена и Виктор переглянулись – похоже, Ильза действительно права. Хотя… - Послушай, - раздумчиво протянула Лена, - Мне кажется, тебе можно помочь… *** - Ты берешь свои диски? - Я думал об этом, но, наверное, нет. – Стас оглядел высокую стопку - богатую коллекцию рэпа и регги, - Кое-что выберу, остальное пока оставлю у Лены. - Даа, прибарахлится Кулемина, - насмешливо приподняв бровь, протянул Южин. – Ты ей уже оставляешь свои диски, половину книжек, велик… Да, и машину, похоже, тоже придется оставить ей. Эх, хорошая была «Мазда»!.. Ладно, давай дальше. Оба парня стояли посреди некогда аккуратной гостиной в квартире Южина; теперь повсюду – на диване, креслах, полу, подоконнике – громоздились ворохи одежды, обувные коробки, стопки книг и дисков, какие-то гаджеты и инструменты – в общем, видно было, что люди собираются переезжать. Перед Борей и Стасом стояли два огромных чемодана – еще полчаса назад они казались бездонными, а теперь видно было, что в них не поместится даже половина нужных вещей. - Слушай, Борь, ты так и не объяснил, почему мы собираем вещи именно сегодня? Билеты у нас на 14-е – еще неделя до вылета. - Угу, я что - тебя не знаю, жалкий бессмысленный барахольщик? Ты же за две недели опять нагребешь вещей на три чемодана, а так у нас хоть эти будут собраны! - Ах вот ты как?! Ну ладно… Они замолчали и вернулись к своим чемоданам, наполняя их своими пожиткам – и откуда у человека берется столько шмотья? Притаптывая очередную олимпийку, чтобы сверху можно было положить еще что-нибудь, Стас вдруг нарушил тишину: - Борь, мне даже не верится… Неужели мы, наконец, будем жить так, как мы хотим? - Ты до сих пор не веришь? Зря… По-моему, мы это заслужили. - Да, заслужили. Хорошо, что и у Ленки все наладилось – я бы не смог бросить ее и Витю. - Да все с ними будет хорошо, ты что! Степнов нормальный мужик, Ленке с ним будет хорошо – она тоже заслужила свое счастье. - Да… Ты прав… Все равно, мне грустно. Три года у меня была семья, сын… Папой меня называл. - Так, Комаров, я не понял, - грозно сдвинул брови Южин, - ты что, передумал со мной ехать? - Не говори ерунды! Ты же сам все знаешь… Нам с тобой ребенок не светит. - Ты забыл, в какую страну мы едем? Там геев больше, чем натуралов, и у них там все права! Усыновим, в крайнем случае. Или суррогатная мать. Нам с тобой пока рано об этом думать. Тебе так давно пора для себя пожить, а не для мамы и Ленки! - Да прав ты, прав, я и сам все знаю… - Кстати, когда документы готовы будут? Я имею в виду – на развод. - Послезавтра. Заявление я уже написал, у однокурсника отец в райсуде работает, разведет нас по-быстрому. Только Ленке надо будет явиться – у нас же как бы общий ребенок по документам. Кстати, чего это она запропала совсем? Как вчера к своему Степнову рванула, так и не звонила. Витька неизвестно где… Щас я ей устрою семейную сцену напоследок! Стас полез в карман за телефоном, который вдруг, прямо у него в руках, разразился звонкой трелью. - Ленка…, - растерянно пробормотал Стас, глядя на экран. – Объявилась. - Комаров! – Ленкин голос прозвучал неожиданно громко. – Мне срочно нужна твоя помощь! - Да не ори ты так, - поморщился Стас. – В чем дело? - Срочно нужен адвокат-международник, спец по американскому семейному праву! - Кулемина, ты с ума сошла? Где я тебе его найду? - Как где? Ты что, никого не знаешь? - Я – нет. Погоди., - прикрыв ладонью трубку, Комаров шепотом изложил Южину Ленкино требование. Тот только плечами пожал. – Борька тоже не знает. - Стас, ну просто очень надо! Вопрос жизни и смерти! Время идет на минуты, - гремела в трубку Кулемина. - Лен, я все понимаю, но ничем помочь не могу. - Но ты же говорил, что будешь стажироваться в Гаагском суде, когда в Голландию поедешь. - Да. Когда там буду. Но сейчас же я пока еще здесь. - А вот фиг тебе, Комаров, - Ленкин голос неожиданно снизил обороты истеричности и в нем зазвучали металлические нотки. – Не будешь, если мне не поможешь. Я не дам тебе развод. - Кулемина, ты что?! – от неожиданности Стас чуть не рухнул. – Ты соображаешь, что говоришь? - Вполне. Стас, я просто не приду на заседание. Просто потому, что уеду помогать своей подруге, которой как раз и нужен адвокат. Ее бывший муж умер в Америке, а ее сына родственники мужа хотят сдать в приют. Извини, что приходится тебе это говорить – у меня просто нет другого выхода. - Черт, Ленка, ты берешь меня за горло. Ладно, я постараюсь, я попробую. Перезвоню через полчаса. Хорошо все-таки, что я с тобой развожусь – не знал, что ты можешь быть такой стервой. - Это я еще не разошлась. Ладно, не принимай близко к сердцу. Просто мне действительно нужна твоя помощь. Ладно, до связи – жду звонка. Стас отключился и вымученно посмотрел на Бориса. Тот стоял, руки в боки, иронически улыбаясь. - Так чего, все-таки, хотела жена? - Адвоката. - Это я понял. Что дальше? - Дальше – придется звонить Ван Дейку. - Ты что, с дуба рухнул? Ты понимаешь, чем тебе это грозит? Ты еле встрял к нему на практику, и тут звонишь такой – ой, здравствуйте, мистер Ван Дейк, а нет ли у вас за пазухой случайно адвоката по семейному праву? - У него есть. Точно есть. Он сможет порекомендовать человека. И я придумал, как с ним разговаривать. *** … Через полчаса, как и обещал, Стас набрал номер Лены: - Пиши телефон, - он продиктовал ей длинный ряд цифр. – Отличный адвокат по семейному праву. Живет в Нью-Йорке, и согласен взяться за это дело. Степан Ратушев. - Он что – русский? - Экспатриант. Главное, что он хочет помочь бывшей соотечественнице. Все, давайте звоните ему. В Америке уже и так семь вечера. Стас отключился – Лена даже не успела поблагодарить его. Она подвинула листочек с цифрами Ильзе, и, сцепив пальцы, молча следила, как она набирает длинный номер. В комнате замерли все, и прислушивались к длинным гудкам, доносившимся из трубки. Наконец на том конце ответили. - Здравствуйте, это Степан? Меня зовут Ильза Нагодина, и мне очень нужна Ваша помощь.
Взрослая тётка: Дорогие читатели! Я наконец-то домучила эту полуторагодичную эпопею! Эпилог, как говорится, с пылу-жару. Не знаю, как мне удалось не растерять первоначальный замысел фика за это время, но он получился именно таким, каким я его задумывала. Удаленный и недописанный "Мистер и миссис С." я, скорее всего, дописывать не буду, хотя - кто знает... Пока что эта тема меня не вдохновляет. Совсем В общем, мне было очень здорово со всеми вами! Спасибо большое за комментарии - к "Сигаретам", к "Здравствуй" и к прочим проявлениям моей буйной фантазии. Я не буду прощаться и говорить, что ухожу. Я здесь, просто в тени. Эпилог Пожалуй, вряд ли где увидишь столько любви, как в международном аэропорту – в этом создатели фильма «Love actually» определенно правы. На вокзалах тоже, конечно, много провожающих и встречающих, и даже с цветами, но резкий контраст между всплесками ярких положительных эмоций и картинами человеческого бедствия – вокзалы по-прежнему остаются приютами бродяг, которые едут (едут ли?) неведомо куда – портит всю идиллическую картину. А вот в аэропортах любовь просто витает в воздухе. И если вы не очень спешите на ваш рейс «Москва – Хургада» (погодите, сударыня, не торопитесь так, вы рискуете сломать каблук и потерять колесико от чемодана – регистрация все равно закончится только через полчаса), то можете встать посреди зала, закрыть глаза – и вы почувствуете, как вас с ног до головы окатит любовью, накопленной в этих стенах за день. Наверное, именно любовь излучала маленькая компания – два улыбчивых темноволосых парня – один высокий и стройный, другой коренастый крепыш, а еще мужчина и молодая женщина, которые держались за руки и смотрели друг на друга, словно молодожены. Можно было бы поверить, что они и вправду только что поженились, если бы не реактивный метеор трех лет от роду, который носился вокруг них и поминутно вскрикивал: «Папа, смотри!», указывая то на летчика в красивой, с иголочки форме, то на пассажира с большим бульдогом, то на багажный автокар. Удивительно, но на «папу» оборачивались и высокий парень, и голубоглазый мужчина, на которого с интересом посматривало большинство пассажирок и даже некоторые пассажиры: первые потому, что мужчина очень уж привлекательный, а вторые гадали – фантаст ли это Степнов или они обознались? - Борь, что-то ваш рейс не объявляют… Странно…, - обратилась женщина к невысокому парню. - Угу, конечно не объявляют, - ответил за него высокий, - И не объявят еще, как минимум, с полчаса. Мы же приперлись за два часа до отлета. А все Южин, педант чертов! Даже кофе мне не дал допить! - Ой, Комаров, кто бы говорил, - насмешливо протянул Южин. – А нечего было до часу ночи бокс смотреть. - Ладно, голубки, подеритесь еще тут, - вставил свое веское слово на правах старшего писатель-фантаст Виктор Степнов (да, мужская часть пассажиропотока не ошиблась, это был именно он). – Лен, где Витя? - Да вот же он – табло рассматривает. Степнов оглянулся туда, куда указывала тонкая рука Лены и его в очередной раз захлестнули волны неизъяснимой нежности – так бывало каждый раз, когда он смотрел на сына. Несколько дней назад они с Леной поговорили с малышом, как со взрослым, и объяснили ему, что дядя Витя в действительности его самый настоящий папа. Они оба волновались, как мальчик воспримет эту новость – все же, он был очень привязан к Стасу, но Витя-младший принял истинно соломоново решение: - Получается, у меня теперь два папы, да? - Да! – хором выдохнули Лена с Виктором. Пусть лучше так, чем плачет, обижается и не понимает. А потом все как-то устаканится… Тем более, Комаров все равно уезжает. - Кстати, Стас, мне тут вчера твоя мама звонила… Что ты ей наговорил? – грозно сдвинув брови, спросила у бывшего теперь уже мужа Лена. - Лен, только правду, чистую правду. Сказал, что ты подала на развод, что у тебя другой, что я не могу жить с вами в одном городе, так как мне больно будет видеть вас вместе, поэтому я уезжаю по приглашению в Нидерланды на-всег-да! – хитро улыбнулся Комаров. - Да уж… Судя по выражениям твоей мамы, она теперь вряд ли пригласит меня на чай. А когда я все подтвердила и сказала, что Витя не твой сын, я думала, она на проводе повесится. Столько интересного о себе я еще не слышала… - Лен, прости, но это же вынужденная мера. Как хирургическая операция. Надо было отрезать. Я, конечно, тебя подставил, но даю слово – больше мама беспокоить тебя не будет. - А тебя? Ты же не сказал ей, с кем ты едешь? - Я похож на идиота? – ухмыльнулся Стас. – Конечно, нет. Более того, она думает, что я вылетаю послезавтра. И не в Амстердам, а в Утрехт – одолжил у коллеги авиабилет, чтобы ей показать. Приедет маман послезавтра в «Шереметьево» провожать бедного меня, а бедный я уже три дня как тю-тю в Амстердам. - Зря ты так, Стас, - укоризненно покачал головой Виктор. – Она же все-таки мать… - Мать. И я ее люблю. Но предпочитаю делать это на расстоянии. Мне, Вить, моя голова и без лоботомии пригодится. Да не переживайте вы так! – оглядел он обеспокоенные лица друзей. – Я ей позвоню через неделю и все расскажу. Отречется от меня – ну и ладно, если нет – тоже хорошо. Через годик, может, приедет в гости. Все в порядке. Они замолчали и посмотрели друг на друга. Несмотря на упоминание о матери, Стас светился счастьем, да и Боря тоже – рядом с ним. Виктор и Лена, в принципе, не отставали. Благодаря связям Стаса в районном суде и ЗАГСе их с Леной молниеносно развели и тут же приняли новое заявление – на этот раз уже от Елены Никитичны Кулеминой и Виктора Михайловича Степнова. Свадьба через месяц. Южины-Комаровы зовут их в Амстердам, типа, две свадьбы сразу отгуляем. Виктору эта идея не очень нравится, но Ленка не теряет надежды все-таки его уговорить – ведь потом можно будет заехать в Швейцарию к родителям, чтобы они увидели, что у их дочери наконец-то все хорошо. Лена посмотрела на Виктора. Какое счастье быть с ним рядом! Они словно вернулись в то блаженное время, когда жив был еще дед, когда они со Степновым все дни проводили вместе и… да, ночью они тоже не скучали. Кулемина почувствовала руку своего будущего, теперь уже самого настоящего, а не фиктивного, мужа, на своем бедре. «Когда уже ты насытишься, мой ласковый и нежный зверь?» - лениво подумала она, хитро улыбаясь в ответ его тайным поглаживаниям. – «Хоть бы никогда…». Между тем, аэропорт продолжал жить своей, очень занятой и напряженной, жизнью – табло, которое целиком захватило внимание маленького Вити, поминутно сменялось, выдавая информацию о прибытии и отправлении новых рейсов, по громкой связи объявляли о начале и конце регистрации, повсюду сновали улетающие, провожающие и встречающие – катили объёмистые чемоданы на колесиках, болтали, пили кофе из картонных стаканчиков… Наконец, объявили регистрацию на рейс Комарова и Южина. Парни, подхватив свои сумки и лучезарно улыбаясь, направились к терминалу, за ними последовали и Кулемины-Степновы, как вдруг… Ну, не то, чтобы совсем уж страшно «вдруг» - чай, не крокодила в костюме от Кавалли увидели, но все-таки… Прямо на них, под руку с высоким стройным блондином в вельветовой куртке шла лучащаяся счастьем и от этого не замечающая ничего вокруг Ильза Нагодина, а за руку она держала…Да-да, маленького худенького мальчика! Он крепко сжимал мамину руку и то и дело украдкой прикладывался к ней щекой. - Ильза! - Лена! Витя! Витенька! Господи! Откуда вы узнали?! – Ильза была в шоке: она же ничего не говорила Кулеминым-Степновым о своем приезде, хотела сделать сюрприз… - А мы и не знали, - улыбнулась Лена, бросив быстрый взгляд на блондина – хоррроош! - Мы приехали Стаса и Борю проводить, - Виктор был страшно рад видеть свою партнершу такой счастливой – впервые за несколько лет. – Они вон там, - он махнул рукой в сторону регистрации: Ильза успела увидеть только две спины, скрывающиеся за створками посадочных ворот. Настало время вспомнить о хороших манерах, и Ильза блестяще их продемонстрировала: - Познакомьтесь, это Степан Ратушев, мой гениальный всемогущий адвокат, - ослепительная улыбка в адрес довольного такой рекомендацией блондина. - А это Виктор Степнов, звезда российской фантастики и мой непосредственный начальник, - мужчины обменялись крепким рукопожатием, - и Лена Кулемина, его… уже невеста, да? – Лена кивком подтвердила свой статус, и тоже на современный европейский манер пожала руку Степану. – А этот маленький метеор – их сын Витя-младший. При виде другого мальчика Витя приостановил свой активный моцион вокруг родителей и теперь с интересом рассматривал сына Ильзы. Тот, похоже, не возражал против нового знакомства, но руку мамы пока не отпускал. - А это, ребята, познакомьтесь… - голос Ильзы наполнился нежностью и особенной теплотой. – это мой сын Стюарт. Он теперь будет жить со мной… с нами… в России. Стюарт нерешительно высвободил свою ладошку из теплой маминой руки, чтобы высокий голубоглазый мистер с широкой улыбкой мог ее пожать. Почти одновременно к нему подбежал и мальчик с необычным русским именем «Витья» и тоже пожал ему руку, совсем как взрослый, и ободряюще улыбнулся вдобавок. Стюарту, которому довелось пережить столько всяких неприятностей за последнее время – злую тетю Глэдис, папину сестру, приют, суд, стало немножко легче на душе. Похоже, ему понравится в России. Самое главное, что мама теперь рядом, да и со Степаном они хорошо поладили. Когда мама сказала ему, что они все вместе уедут в Москву, будут жить там в большой квартире, и что они со Степаном поженятся, Стюарт поначалу расстроился – ведь папа часто рассказывал ему всякие страшные истории про Россию и русских. Впрочем, выйдя из самолета, мальчик сам убедился, что в Москве не разгуливают повсюду бурые медведи, и что русские не носят постоянно шапки-ушанки и не играют на балалайках. И – самое главное! – теперь с ним была мама, которая поклялась, что теперь уж точно его никогда никому не отдаст… - Ну что, давайте мы вас подвезем? – предложил Виктор. - Спасибо, Степнов, только чур – я за рулем! – со смехом ответила Ильза. – Степ, закажи, пожалуйста, доставку багажа на дом. Блондин кивнул и направился к сервисной стойке. Виктор, взяв мальчиков за руки, направился вперед, на стоянку – при таком потоке людей и машин могли возникнуть проблемы с выездом с парковки. А Лена порывисто обняла Ильзу: - Я так за тебя рада! - Лен, ты не представляешь! Никогда не думала, что со мной такое случится! Степа просто совершил чудо! Ты бы видела его в суде – он дрался за меня, как лев! И мы победили! - А это что такое? – потянулась Лена к правой руке Ильзы, на которой в луче солнца ослепительно сверкнул камень. – Неужели бриллиант?! - Да! – выдохнула Нагодина. – Позавчера! На одно колено становился, представляешь! И согласился жить в Москве! Я просто неимоверно счастлива! Лене ничего не оставалось, как кинуться счастливой помолвленной на шею! Еще одна свадьба! Что может быть прекраснее! … Кулемина… хм, точнее, уже Степнова тогда немножко ошиблась. Прекраснее могло быть только то, что ровно через девять месяцев, в один день, в одной палате появились на свет Полина Степнова и Мария Ратушева. Но это уже совсем другая история. Книга жалоб и предложений: http://kvmfan.forum24.ru/?1-11-0-00000207-000-0-1
полная версия страницы