Форум » Библиотека законченных фанфиков. Архив №2. Авторы A-Z и 0-9 » Автор: Monita » Ответить
Автор: Monita
Monita: Фики: 1. Возвращение 2. Перекрёсток двух дорог 3. Простая истина 4. Мохито 5. 200 по встречной 6. Минздрав предупреждает, или Скупой платит дважды 7. Старшеклассница
Monita: До ближайшей автобусной остановки, от которой сейчас собирался тронуться бело-зелёный автобус, оставалось около пятидесяти метров, и спортивная девушка без труда преодолела это расстояние всего за какие-то несколько секунд. Сегодня она снова опаздывала в школу – неудивительно – постоянный недосып и отсутствие желания в эту самую школу ходить делали своё дело. Но сегодня Лена сделала исключение – сегодня она решила посетить занятия по одной простой причине: завтра – первая игра городских соревнований по футболу среди школьных команд, и Лена обещала выступить за школу – ибо только по этой причине (потому, что она была спортивной гордостью Марьинской школы), она всё ещё там числилась как ученица. Бывшая участница футбольной команды «Чертаново-88», она, даже бросив из-за глупой болезни любимое дело, по-прежнему любила футбол до дрожи в ладонях и использовала любой шанс хоть ненадолго вернуться в прежнюю колею. Чертыхнувшись, белокурая девушка в порванных на коленках штанах вскочила на нижнюю ступеньку автобуса, почувствовав, как двери медленно, но верно пытаются сплющить её и без того довольно худую фигуру. Пять минут толкучки – и школа встретила не самую прилежную свою ученицу Лену Третьякову с распростёртыми объятиями. Подойдя к новенькому голубого цвета зданию, она неприязненно повела плечами и вошла внутрь. Пара пойманных привычных косых взглядов в свою сторону от местных гламурных красавиц – и она уже достигла класса химии. Сев на своё место рядом с Маратом, одним из своих школьных приятелей (ну, если его можно было так назвать), она выложила из сумки немного помятую тетрадку, положила её перед собой и достала из кармана олимпийки трезвонящий мобильник. «Скорый поезд к дому мчится, Полечу домой, как птица, Полечу, как птица, я! Жизнь начнётся без авралов, Сундуков и генералов - Демо-би-ли-за-ция!» - У аппарата, - небрежное движение головой с целью смахнуть со лба постоянно мешающую чёлку. - Леныч, сегодня никак не получится собраться, у меня завал на работе, а Саньку повестка пришла, прикинь?! – возбужденный и слегка нетрезвый голос Витьки Недомина заставил Третьякову улыбнуться – всё, как всегда. - Вить, я тоже никак, у меня тренировка, завтра за школу играю, - хрипловато отозвалась Лена, теребя край олимпийки и закидывая ногу на ногу. В кабинет зашла высокая блондинистая учительница. – Всё, училка явилась, до связи. – Нажав на «отбой», Третьякова поднялась вместе со всеми и, впервые за неделю, которую она не появлялась в школьных стенах, поприветствовала преподавателя. - О-о-о, кого я вижу, неужели Третьякова? – удивлённо приподняла брови учительница, кокетливо поправляя спадающие очки в тонкой оправе. - Что же заставило тебя почтить своим присутствием мой скромный урок? Решила выяснить, как получить этиловый спирт в домашних условиях? – несколько смешков прокатилось по классу, на что Третьякова, чуть прищурившись, отозвалась: - То-то я гляжу, вы уже успешно освоили эту процедуру, вот почему наш трудовик на пару с ОБэЖэшником постоянно посещают ваш кабинет вне занятий. – И снова хор смешков по классу – хоть Третьякову в классе не очень-то и обожали, но уважали – с этим не поспоришь. Хотя, может быть, не столько уважали, сколько побаивались и ценили её меткие замечания. Белокурая химичка встрепенулась и, процедив: - Садитесь, - рывком раскрыла журнал. Как ни странно, учебный день пролетел для Лены незаметно, обернувшись для неё грациозной «лебедью» по химии в журнале, сопровождаемой довольной ухмылкой преподавательницы, которая, наконец, почувствовала себя отмщённой. Подходило время тренировки, и Третьякова уже потирала руки от нетерпения, спускаясь с школьного крыльца в сопровождении Марата, а, точнее, сопровождая его. Он вышел покурить перед тем, как идти домой, а она пошла за компанию – курить сейчас она не собиралась – впереди была тренировка и лёгкие ей нужны были более или менее чистыми. Да-да, спорт – единственная вещь, которая могла заставить её отказаться от предложенной сигареты, в любом другом случае она легко поддерживала приятелей и курила «за компанию». Хотя, назвать это полноценным курением всё-таки пока было трудно. Скорее, это можно было назвать баловством. Во всяком случае, это «баловство» продолжалось уже полгода – с тех пор, как она вынуждена была уйти из своей футбольной команды. До сих пор один только вид тонометра вызывал в Лене тошноту – из-за этого мерзкого и до тошноты точного предмета, ну, и, разумеется, из-за постоянных головокружений и внезапной слабости, ей был поставлен неприятный диагноз – ВСД (от автора: вегето-сосудистая дистония - заболевание сердца и сосудов, связанное с нарушениями артериального давления, иногда наблюдается в подростковом возрасте). Но всё-таки она по привычке винила врачей и медсестёр, которые то и дело напяливали ей на плечо синюю широкую полоску и с озабоченными лицами что-то записывали в её карточку. * * * Итак, ВСД. С тех пор её жизнь превратилась в одну длинную серую полосу. То время, которое ранее было занято тренировками, она теперь проводила в безделье дома, сначала – бездумно переключая каналы телевизора, чуть позже – сделала попытку снять со стены коричневую акустическую гитару брата. Снять не получилось, получилось только расстроить – по неопытности она, пытаясь снять гитару со стены, хватала её за муфту, постоянно дёргая колки, что и заметил брат, однажды сняв гитару и услышав, что струны явно звучат в разлад. - Кто гитару расстроил? – спросил он тогда с упреком, - Ленка, ты трогала? - Я научиться хотела, - чуть помедлив, всё-таки сказала правду она, чувствуя себя ужасно неловко, всегда такая самостоятельная, она не хотела прибегать к помощи брата. Заметив, что сестра будто переступает через себя, признавая свой «ляп», брат чуть насмешливо, но тепло улыбнулся, и сказал: - Могла бы попросить, я бы научил, - похлопал он по плечу немаленького роста сестру, - научить? - Научи, - обворожительно улыбнулась брату Лена, зная, что её улыбка действует на него безотказно, впрочем, как и на всех родственников – только её ангельская улыбка заставляла их порой забыть все те переделки, в которые она успешно попадала с тех пор, как…да, в общем-то, с самого рождения. После этой просьбы Сергей и дал первый урок игры на гитаре своей шестнадцатилетней сестре. Урок этот состоял из четырёх простых аккордов, которые Лена упорно осваивала день за днём, в кровь стирая подушечки тонких пальцев. Но спортивный характер и куча свободного времени сделали своё дело – уже через три недели она вовсю играла на Серегиной акустике любимую «Звезда по имени Солнце». Тогда же и возник соблазн поделиться своими достижениями с кем-нибудь ещё – и однажды, идя из школы домой, проходя мимо соседнего подъезда, она заметила Сашку, Витьку и Костю, которые, сидя на лавочке в сопровождении пары литров пива, бацали на потрёпанной жизнью гитаре что-то из репертуара «Сектора Газа». Костю и Витю она знала ещё с незапамятных времен – не зря ведь с самого раннего детства во дворе вместе мяч гоняли? Детство Третьяковой было хоть и хулиганским, но весёлым – с Костиком и Витькой они не раз попадали в переделки, но выбирались всегда вместе и с задором, прекрасно зная, что завтра снова во что-нибудь вляпаются. Потом в её жизнь пришёл профессиональный футбол, а в жизнь Кости и Витька – Саша. Саша приехал из Питера и поселился в их доме, в третьем подъезде. Странно, но Лене он не понравился, как только попытался влиться в их компанию. Да и Ленина жизнь, в общем-то, тогда кардинально изменилась - тренировки отнимали всё больше времени, и гулять в такой родной и привычной компании старых друзей Лене уже было некогда. Вот именно Саша и занял тогда её место в «пресвятой троице». С тех пор изменилось многое – на смену футбольному мячу, постоянно болтавшемуся у них под ногами, пришли докуренные до фильтра «бычки», пробки от пивных бутылок, ставшие постоянными знаками того, что «здесь были Саша, Витя и Костя». Лена было неприятно наблюдать, как идёт под откос жизнь её некогда лучших друзей, да и, собственно, некогда было наблюдать – жизнь и без того была полна впечатлений, эмоций, целей и способов их достижения. И вот, однажды, возвращаясь из школы домой и увидев неразлучную троицу на привычной лавочке с гитарой, она, секунду помедлив, решила подойти и поприветствовать старых приятелей. - О-о-о, Леныч! Сколько лет, сколько зим, садись, подруга, - более или менее трезво улыбнулся Витька, который явно был рад увидеть старую приятельницу. Третьякова отметила, что всё-таки, улыбается он вроде бы трезво. По крайней мере, пока. - Привет, пацаны. Что играем? – с видом опытной гитаристки поинтересовалась она, заваливаясь на лавочку рядом с Костей, который держал в руках немного потрёпанную классическую гитару с натянутыми на неё металлическими струнами, вместо положенных нейлоновых. - Ленок-Ленок, сто лет не виделись, а ты, вместо того, чтоб руку другу пожать, про гитару спрашиваешь, - усмехнулся Костик, кладя Ленке на плечо крепкую руку, по-дружески чуть сжимая. Лена улыбнулась – сразу вспомнилось прошлое, вспомнилось, как эта же самая рука вытаскивала её, когда её нога провалилась между балками на заброшенной стройке. - Прости, Кость, просто увлечение сказалось, - улыбнулась Ленка и пожала крепкую ладонь. - А ты играешь? – удивлённо спросил Сашка, прищурив тёмно-карие, почти чёрные, глаза, и доставая изо рта вонючую сигарету. - Играю, немного, - не без гордости заявила Третьякова, смерив Сашку недоверчивым взглядом и, положив ногу на ногу, поправила края джинсовой куртки. -Ну, так сыграй что-нибудь, - насмешливо отозвался Сашка, снова поднося ко рту почти до фильтра докуренную сигарету. Лена, ни слова не сказав, взяла из рук Костика гитару, провела ладонью по грифу, положила на колено, выдохнула и, не без волнения, поставила первый аккорд. - «Белый снег, серый лёд На растрескавшейся земле… Одеялом лоскутным на ней Город в дорожной петле. А над городом плывут облака, Закрывая небесный свет, А над городом – жёлтый дым, Городу – две тысячи лет, Прожитых под светом звезды по имени Солнце…» - от природы чуть хрипловатым, мальчуковатым голосом спела она, старательно переставляя аккорды и чисто, натренированно, проводя пальцами правой руки по струнам, отбивая нужный ритм. Закончив играть, она подняла глаза – Витька, совсем как раньше, восторженно улыбался, и Лена прекрасно понимала, почему – он был к ней неравнодушен, ещё когда они были совсем детьми, и даже сейчас, видимо, испытывал к ней немного больше, чем дружескую симпатию. Костя – уважительно качнул головой, замечая: - Круто ты, Третьякова. Я и не думал, что ты играешь, - и снова потрепал по-дружески её за плечо. - Да, неплохо, - подал голос Сашка, протягивая ей сигарету из собственной пачки, - бери. - Да так, учусь по-маленьку, - сделала равнодушное лицо Лена, и, увидев перед собой протянутую пачку, мельком взглянула на Сашу, и ответила: - Не курю. - А, спортсменка, как же, - хмыкнул Санька с таким видом, будто сказал что-то крайне для неё обидное. - Ага, бывшая, - опустив голову, сосредоточенно изучая взглядом свои кроссовки, пробурчала Третьякова, вспомнив, почему, собственно, она сейчас здесь, а не на тренировке. - Ну, значит, теперь можно, - видимо, не заметив перемены её настроения, усмехнулся Саня, всё ещё держа перед ней раскрытую пачку. Витя бросил взгляд на сосредоточенное лицо Лены, изучающей подошву своего кроссовка на закинутой на ногу ноге, потом перевел взгляд на Сашку, и недовольно бросил ему: - Убери. И в этот момент в Лене, по-видимому, что-то щёлкнуло, и она, протянув руку, достала из пачки сигарету. Так началась в её жизни очередная полоса – чёрная или белая – Лена и сама не могла понять. Смотря, с какой стороны посмотреть – вроде бы, белая – в её жизни снова появились старые друзья, время текло теперь не так медленно, но, вроде бы, и не совсем белая – пара новых вредных привычек вкупе с постоянными бесцельными шатаниями по району и резким падением до того вполне хорошей успеваемости изрядно трепали ей нервы – ведь не раз уже с ней проводились «воспитательные» беседы завучем и даже директором школы. До детской комнаты милиции, слава Богу, дела пока не доходило, но кто знает, что её бесшабашной компании взбредёт в голову в следующий раз? * * * Постояв за углом школы с Маратом, торопливо докуривающим сигарету, Лена направилась в спортзал – на долгожданную тренировку, на которой Алла Андреевна будет час-другой объяснять им, насколько важен командный дух, и всё в подобном роде. Как Лена и ожидала, полноценная тренировка так и не состоялась. У неё с самого начала сложилось такое впечатление, что в этой школе почти у всех преподавателей знания – исключительно теоретические. А когда доходит до практики, так хоть караул кричи. И Третьякова была готова закричать. Причём громко и не очень цензурно. Так чесались ноги погонять мяч по полю, размять мышцы, сыграться, наконец, с командой, а эта тупая училка так и не предоставила им такой возможности. И как, интересно, она собирается выиграть завтрашний матч? Бредя по мартовским лужам домой в не лучшем расположении духа, Лена почувствовала, как вибрирует в кармане олимпийки толстый мобильник. - Морг слушает, - отозвалась она в трубку хмуро, загребая носками кроссовок грязную воду лужи. - Леныча позовите, пожалуйста, - Витька, кажется, оценил третьяковский чёрный юмор, хотя и не знал, почему она в таком неприветливом расположении духа. - Сейчас, только бирку найдём, - усмехнулась Лена, как обычно, улыбнувшись задорному голосу друга. – Говори уже, чего хотел. - Ленок, короче, завал на работе никуда от меня не денется, а Санёк – завтра на сборный пункт с вещами! - Чееего? В армию, что ли? А что так быстро?! Повестка же только пришла, - удивленно спросила Третьякова, от неожиданности замерев на месте. - Ага, конечно, «только пришла». Она у него в ящике провалялась хрен знает сколько. А он только вчера увидел, - пояснил Витька, явно куда-то спешащий. - Ну, так чего ты мне звонишь-то? – всё ещё не доходила до Третьяковой причина Витькиного звонка. - А того, Леныч, что провожаем мы его сегодня. - Эээ…у меня завтра игра, - с сомнением в голосе ответила Третьякова, которая не собиралась накануне такого ответственного для себя мероприятия напиваться до потери пульса – а это они вчетвером прекрасно были в состоянии осуществить. А Саша, к которому она по-прежнему особо тёплых дружеских чувств не испытывала, никак не мог послужить причиной для такого риска. - Никуда не денется твоя игра, - торопливо отозвался Витя, - я за тобой сегодня вечером заезжаю, а завтра утром – привезу в школу в лучшем виде, не кипишуй. – Заверил её он. – Только главное, чтоб родители отпустили, мы в подмосковье поедем, в Одинцово – там у предков Санькиных дача. Не дома ведь провожать, правда же? - Ну, думаю, с родителями никаких проблем, их в городе нет уже второй день. У меня только Серёга дома. – Отозвалась Лена, понимая, что всеми правдами и неправдами, но Витьке удастся затащить её на их фирменный «тусняк». - О, ну, так тем более! С Серёгой я договорюсь, - улыбнулся в трубку Витёк, и Лена, попрощавшись с другом, положила трубку и в немного улучшенном расположении духа направилась домой.
Monita: На Витькиной «девятке» даже шестьдесят километров в час казались сумасшедшей скоростью, а что уж было говорить о сотне, которую он пытался выжать из доставшейся ему от старшего брата машине. За окном мелькали всё ещё почти голые деревья, которых становилось всё больше по мере удаления от Москвы. Лена сидела на заднем сидении, за рулём был Витька, а на соседнем пассажирском сидении развалился Костик. Саша, по-видимому, ждал их уже на даче. Третьякова в который раз пожалела, что надела такую тонкую джинсовую с небольшой подкладкой куртку, в карманах которой пожизненно покоились ученический проездной и пузатый мобильник Siemens, – за окном автомобиля сгущались тучи, и воздух, поступающий сквозь чуть приоткрытое окно сбоку от водителя, пах озоном и приближающейся грозой. Откинувшись на сидение, она поддерживала разговор с парнями, но только для видимости – настроение у неё было ни к чёрту, но друзья Третьякову не привыкли видеть хмурой, и она изо всех сил старалась соответствовать успешно созданному образу вечно задорной девчонки-искательницы приключений. Сумку со школьными принадлежностями она не взяла – Витька договорился с Серегой, что завезёт её утром домой перед школой. Видимо, таким образом Сергей сделал попытку проконтролировать то, что она в эту самую школу пойдёт, а не проведёт всё школьное время на той самой даче. Но Лена и сама прекрасно знала, что пойдёт в школу – не может не пойти. Ведь она пойдёт туда не учиться, а на сбор команды, чтобы к одиннадцати часам отправиться на соревнования на такой милый сердцу Чертановский стадион. Какая по счёту это была рюмка? Пятая? Шестая? Может быть, но не для Лены. Третьякова, за прошедшие полгода довольно сильно пристрастилась к алкоголю, и редко отказывала себе в лишнем стаканчике горячительного напитка в кругу друзей, под песни о хулиганской и армейской жизни под гитару. Именно из-за этой неприглядной привычки она частенько пропускала занятия в школе, а порой и вовсе забывала в эту самую школу дорогу. Но сегодня был не тот случай. В отличие от ребят, которые с завидной стойкостью заглатывали уже пятую или шестую рюмку коньяка, она всё ещё цедила тёмное пиво из здоровенного стакана, мужественно отказываясь от каждого нового предложения друзей выпить с ними «по стопарику». В голове было немного мутно, но скорее не от выпитого пива, а от гремевшей на всю Ивановскую музыки и клубов сигаретного дыма, витавших в воздухе небольшой гостиной, обставленной в стиле «что не пригодилось в городе – пригодится на даче». Переставая вслушиваться в дружный гогот друзей, она откинулась на спинку дивана и прикрыла глаза. За окном шумел ливень – Третьякова попыталась вслушаться в биение капель о шиферную крышу небольшого домика, но тщетно – гремевшая музыка и смех ребят мешали ей сосредоточиться. Лена чувствовала, что её будто подменили с тех пор, когда она узнала, что будет играть за школу. Желание курить уже не так часто посещало её, а желание пить – ещё реже. По крайней мере, так было последние два дня. - Чёрт, пиво закончилось, - услышала она сквозь музыку голос Витьки, который каким-то образом умудрялся запивать коньяк пивом. - Давай в магазин сгоняем, тут всего километра два, на машине мигом смотаемся, - предложил Костя, абсолютно не переживающий по тому поводу, что водить в таком состоянии не совсем безопасно. – Ленк, поедешь с нами? – Третьякова открыла глаза и, вытянув ноги, отозвалась: - Ребят, давайте вы сами, а? А я пока тут отдохну, а то башка что-то раскалывается, - почти не соврала она, так как в голове у неё действительно стоял туман. - Ну, не хочешь, как хочешь, - пожал плечами подвыпивший Костик, и, потянув Сашку за руку, встал с кресла. - Не, я тоже останусь, таблетку Ленке найду от башки, - развёл руками Саня, опускаясь в кресло, и бросая в сторону Третьяковой, сидевшей на диване с зажмуренными глазами, будто в попытке вытеснить боль из головы, быстрый взгляд. - Ладно, ну, тогда мы мигом, - бодро отозвался весёленький Витька, и уже через минуту Лена услышала, как во дворе с силой захлопнулась дверь автомобиля. И, только услышав хлопок двери, она почувствовала, что обивка дивана перекосилась под её пятой точкой – рядом сел кто-то, чей вес превышал её довольно скромные пятьдесят шесть килограммов. Открыв глаза, она увидела перед собой чуть покрасневшие хмельные глаза Саши, который со свойственным ему одному азартом исследовал взглядом её лицо. - Лен, - услышала она и почувствовала, как большая мужская ладонь ложится ей на колено. - Руку убери, - процедила она, мгновенно смекнув, даже несмотря на туман в голове, что последует за этим касанием. - Я завтра в армию ухожу, - каким-то умоляющим голосом сказал Саша, придвигаясь ближе. - Я в курсе, - с недовольством в голосе отозвалась Третьякова, - руку, говорю, убери. - На два года, понимаешь? – рука скользнула чуть выше по ноге, заставляя семнадцатилетнюю девушку вздрогнуть от неприязни и едва уловимой тени страха. - Я ведь могу и по морде дать, - она предоставила молодому человеку ещё один шанс отделаться лёгким обломом, но он, судя по всему, решил не использовать этот великодушно пожалованный ему шанс. - А я ведь могу и по-плохому взять, что по-хорошему не дано, - Лена сделала попытку сбросить его руку со своего бедра, но мужские пальцы только крепче впились в ткань порванных джинсов. Вьющаяся чёлка прилипла к взмокшему в момент лбу, и Третьякова изо всех сил сжала Сашино запястье, пытаясь убрать руку, но не тут-то было – он, мертвой хваткой держа её ногу, другой рукой обхватил её за талию, пробираясь горячими пальцами под тонкую ткань джемпера, и прижав Лену к себе, попытался прикоснуться губами к её губам, но она отвернулась, и он попал только в ухо. Как только его, пахнущие коньяком и дешевыми сигаретами, губы оторвались от её уха, Лена почувствовала противный холодок и услышала, как парень чертыхнулся, почувствовала, что он больнее сжал её ногу и, с силой развернув её к себе, повалил на диван. Теперь ею по-настоящему овладела паника. Но паника овладела только сознанием, а тело мгновенно, подчиняясь инстинкту самосохранения, вспомнило изученные пару лет назад кик-боксерские приёмы. Один удар коленом в пах, резкий рывок рукой, максимально сильный удар в челюсть, - и Лена уже хватает куртку с вешалки и рывком распахивает дверь на улицу и, на долю секунды застыв на пороге, не оглядываясь, выбегает в одной джинсовой куртке под хлещущий по земле ливень. Чёрт, ну где же здесь трасса?! Быстрым шагом идя сквозь голые деревья на свет автострады, она искренне надеялась, что идёт в правильном направлении. Чувствовала она себя преотвратительно. Ей никогда не нравился Саша – факт. Она всегда считала его моральным уродом – ещё один факт. Но Витя и Костя так не считали, а ведь они были её друзьями, которые снова вернули её к жизни после того, как она просто хмуро влачила существование после ухода из футбола. И она смирилась. Но сегодня вся неприязнь к этому мерзкому типу проснулась в ней с десятикратной силой, и Лена, всё ещё чувствуя на себе прикосновения его нетерпеливых рук к своей коже, надеялась, что тугие струи воды, льющиеся с неба, смоют с неё всю эту грязь. Ещё гулко билось сердце где-то, кажется, в районе ключицы, туман из головы мгновенно исчез, и появилось осознание собственной беспомощности здесь – в подмосковье, в одиночестве, с промокшим мобильником в правом кармане и с бесполезным сейчас ученическим проездным на Московский автобус – в левом. Взглянув на наручные часы, она попыталась в темноте разглядеть положение стрелок, и ей с трудом это удалось – девять часов вечера. Чёрт, да когда же она дойдёт до трассы?.. С облегчением вздохнув, Лена вышла на обочину трассы Одинцово-Москва, оперлась руками о колени и выдохнула. Сейчас сердцебиение уже почти пришло в норму, и появилось жгучее желание курить. Но сигареты, разумеется, остались в доме, да и даже если бы они были у неё с собой в кармане, вряд ли бы они сейчас смогли представлять ценность в промокшем виде. Редкие автомобили скользили по дороге, освещая себе путь тусклым светом фар, и Лена подумала, что с такой текучестью транспорта уехать домой будет достаточно проблематично. Было холодно, ужасно холодно – только сейчас она почувствовала, что промокшая одежда прилипла к озябшему телу, а жуткий ливень, сменившийся частым дождём, продолжает свою ледяную пытку. Ночной мартовский ветер заставляет поёжиться, Лена выжала волосы, однако это было без толку, так как дождевая вода снова впиталась в них, кажется, в удвоенном количестве. В душе было два чувства – чувство безысходности и чувство собственной глупости. Ведь подсказывало же ей что-то, что не стоит сегодня ехать на эту «дружескую тусовку»! Пересилив желание просто усесться на обочине и дать отдохнуть уставшим от продолжительной скользкой ходьбы ногам, она стала на край дороги и вытянула руку. Он ехал в Москву. После двухнедельного отпуска он, наконец, возвращался домой. Там его ждала одинокая квартира, снятая за два дня до начала отпуска, запах застарелой диванной обивки, который витал там, так как по-нормальному обставить эту самую квартиру он ещё не успел. Но была ещё одна причина его скорого возвращения из такого короткого отпуска – через два дня он должен прибыть на кастинг. Название фильма, в который он собирался попробоваться, приглянулось ему, а жанр – остросюжетный детектив, был как раз тем, что ему было нужно сейчас – хотелось послать всю свою энергию в какое-нибудь экстремальное русло, а не в какую-нибудь короткометражную комедию или ситком. Было нестерпимо скучно – по радио крутили какую-то ерунду, а противный дождь, барабанящий по крыше новенькой «Тойоты», купленной за последние два гонорара, действовал убаюкивающе, и он изо всех сил старался не заснуть – уже пять часов в дороге утомили его. Увидев где-то вдалеке в свете фар протянутую худенькую руку, он присмотрелся – промокшая до нитки высокая фигура одиноко стояла на обочине, видимо, без особой надежды, пытаясь поймать попутку. Что ж, может быть, хоть так он не заснёт за рулём? Остановившись рядом с фигурой, он открыл боковую пассажирскую дверь, в салоне показалась белокурая голова совсем ещё юной девушки, однако, на лице которой сейчас была маска глубокого равнодушия ко всему происходящему: - В Москву? – и голос хрипловатый, как у пятнадцатилетнего мальчика. - В Москву, садитесь, - похлопал он по идеально сухому новенькому сидению, отчего девушка, на секунду замешкавшись, будто оценивая ущерб, который она может принести своей мокрой пятой точкой новёхонькой обивке салона, плюхнулась на сидение. - Может быть, Вам что-нибудь нужно? - неуверенно спросил мужчина, оглядев свою промокшую до нитки попутчицу, и, держа одну руку на руле, другой потянулся к бардачку. - Ага. Пулю в лоб, - хмуро отозвалась девушка, с волос которой то и дело струились ручьи годы, медленно, но верно стекая на дорогую обивку автомобильного кресла. Он озадаченно хмыкнул, и, открыв-таки бардачок, сказал: - Ну, я, вообще-то, имел в виду полотенце, - и, пошарив рукой, извлек из бардачка большую полосатую тканевую салфетку. - Ну, и на том спасибо, - усмехнулась Лена, - но пулю в лоб было бы, конечно, действенней. - И взяла из рук водителя "Тойоты" тоненькое полотенце. - У Вас что-то случилось? - со скорее вежливым, нежели искренним, интересом осведомился мужчина, глядя перед собой на темную дорогу сквозь взмокшее, время от времени протираемое "дворниками" лобовое стекло. - Угу, двойку по химии получила, - с язвительной усмешкой отозвалась Третьякова, выжимая полотенцем вьющиеся непослушные волосы и поправляя прилипшую ко лбу мокрую челку. Мужчина недоверчиво усмехнулся и ответил: - Шутку оценил. И всё-таки? - Да что Вы ко мне привязались? За дорогой, вон, лучше следите, - кивнула в сторону лобового стекла Лена и отвернулась к окну. - Ну, не хотите рассказывать, не надо. Может быть, я мог бы чем-нибудь помочь, - пожал плечами мужчина, который изо всех сил пытался отогнать сон, наваливающийся на него в течение последних двух часов езды. - Чем? Свечку подержать? - с какой-то едва уловимой озлобленностью резко осведомилась девуш
Monita: Виталий терпеливо ждал свою новую знакомую в машине. И в который раз за день обдумывал свои действия: что заставило его остаться на игре? Отдал бы эту её карточку, и поехал бы домой, прилежно читать сценарий. Так нет же, остался, и, более того, сейчас поведет эту девочку в кафе. Ну, должен же он, в самом деле, как-то вознаградить героиню дня? Да нет, конечно, не должен. Ничего он ей не должен, но желание пообщаться с ней от этого у него меньше не становилось. Странная она. Странная и интересная, какая-то другая. Вот как, как, скажите на милость, в одном человеке может сочетаться такая детская непосредственность с чем-то удивительно взрослым во
Monita: *** - Так, ну, как играть будем? Просто друг против друга гоняться или пенальти пробивать? – деловито предложила светловолосая футболистка, подбрасывая в руке мяч, стоя посреди футбольного поля, на котором сквозь немного оттаявшую влажную землю уже пробивались тоненькие зелёные росточки. - А как тебе больше нравится? – с улыбкой поинтересовался Виталий, оглядывая широкое поле и снимая с плеч чёрное замшевое полупальто, оставаясь в одном стильном джемпере в ромбик и идеально сидящих на крепких ногах голубых джинсах. - Мне больше нравится бить по воротам, - усмехнулась Ленка, - но и принимать мячи я могу. Гоняться тоже по полю люблю, но это так, для разминочки можно, - улыбнулась она, кладя на землю мяч и стаскивая с себя тонкую курточку. Немного растянутая чёрная водолазка под горло вкупе с порванными на коленках и чуть ниже их джинсах, а также с немного взъерошенной причёской (сегодня хвоста она не завязала) создавали такой непринуждённый, обыденный, такой настоящий образ, что мужчина невольно залюбовался – девушка стояла, легонько пиная мяч ногами, ожидая его решающего слова, а он всё стоял и смотрел и никак не мог определиться, чего он хочет больше: того, чтобы она самозабвенно носилась по полю, как вчера на игре или того, чтобы сосредоточенно изучала каждое его движение, стоя в воротах, пока он будет готовиться нанести удар. - Давай побегаем, - предложил он, и Третьякова, пожав плечами в ответ и, отозвавшись: - Как будет угодно, мне не принципиально, - отнесла на трибуны куртку и, дождавшись, пока мужчина сделает то же самое, стала посреди поля возле мяча. – Уступаю. – Она улыбнулась уголком губ и, пятясь назад, отошла от мяча, предоставляя пространство возле него в распоряжение Виталия. Мужчина только усмехнулся, и, став напротив девушки, легонько пнул мяч в сторону, чтобы начать игру. Они уже около двадцати минут носились по полю, как заведённые – Виталий, который на удивление часто владел мячом, и Лена, которая успешно его отбирала, но частенько теряла, так и не доведя до ворот. Поначалу они переговаривались во время борьбы, но, после того, как дыхание обоих от быстрого бега и рывков начало сбиваться, стали играть молча – вот так молча, только иногда от досады усмехаясь или хитро ухмыляясь при удавшемся финте, оба носились друг за другом, переплетаясь ногами, слегка толкаясь корпусами (Виталий не мог позволить себе играть очень уж по-мужски – всё-таки внутренний регулятор, постоянно напоминающий ему, что перед ним – девушка, пусть и профессионально подготовленная, натренированная и волевая личность, не позволял ему играть в полную силу со всеми вытекающими отсюда последствиями). Лена забила четырежды. Виталий – трижды. И, после ещё пяти минут беготни, Третьякова, забив пятый мяч, внезапно остановилась и нахмурилась, упираясь ладонями чуть повыше колен, перевела дыхание. - Ты играешь не в полную силу. – Она прищурилась и выдохнула огромную порцию воздуха, которую она успела проглотить прежде, чем сказала последнюю фразу. – Ты меня обижаешь. Виталий оглядел полусерьёзным - полусмеющимся взглядом её лицо, на котором можно было прочесть досаду и нескрываемый вызов. - Я играю, как умею, - слукавил он, равнодушно поправив ворот джемпера и отдышавшись, - Это ты, по-видимому, слишком сильный игрок, - он улыбнулся одними глазами и, как бы в подтверждение собственных слов, кивнул. Лена, усмехнувшись, махнула на него рукой, как бы говоря: «Всё понятно. Не хочешь по-хорошему – будет по-моему». И снова по кругу – прерывистое дыхание, шумные потягивания носом частых порций воздуха в промежутках между движениями ног. И Лена, уже ничуть не ограничивая себя в негласных правилах их игры, нагло наступала ему на ноги и, отбирая мяч, уводила его к воротам. Там, как бы дразнясь, водила его из стороны в сторону, прежде чем отправить мяч в то место, где предполагалось наличие сетки, как бы приглашая мужчину к новой перепалке ног и корпусов. И, как только он оказывался поблизости, с удовольствием его обводила и, не стесняясь, пихала его корпусом, и забивала свой заслуженный гол. Во время очередной такой игры в кошки-мышки Третьякова даже позволила себе поманить противника с джентельменскими замашками указательным пальцем, при этом усмехаясь и пятясь назад, не забывая при этом уводить за собой мяч к воротам. Когда Виталий, по лицу которого нельзя было понять, что конкретно он испытывает в этот момент – удовольствие или же спортивную злость, приблизился и сделал попытку отобрать мяч, перекрыв ей путь к воротам, она, не задумываясь, сделала толчок корпусом, и, видимо, решив проверить, действительно ли её соперник играет в полную силу, намеренно увеличила рывок при толчке. Виталий, разумеется, не ожидая подобного напора, покачнулся и, на бегу поскользнувшись на ещё не просохшей после растаявшего снега земле, припечатался всей своей задней частью к горизонтальной поверхности футбольного поля. Лена, не сразу заметив реакцию соперника на её небольшое хулиганство, отправила мяч в ворота и, тут же сбегав за мячом, только развернувшись с победной ухмылкой на лице, заметила, что мужчина лежит неподвижно на холодной земле и даже не делает попытки подняться. В голове тут же промелькнула пугающая мысль: «А что если?..», и тут же на смену ей пришла другая: «Вот брехло, блин! Знала ведь, что не в полную силу играет!». Но первая мысль показалась её разуму гораздо более значимой, и Третьякова, бросив посреди поля мяч, трусцой подбежала к мужчине, который не издавал ни звука. Наклонилась над ним, присела на корточки, потормошила его за плечо – ноль реакции. Помешкав секунду, нерешительно прикоснулась рукой к щеке, похлопала с одной стороны – с другой. - Э-э-эй…вставай, не смешно! – Мужчина не шелохнулся. Лена приложила руку ко рту, испугавшись, что сейчас вскрикнет – сейчас ею по-настоящему овладела паника. Она снова наклонилась, приложила ухо к груди – сердце стучит вроде бы…Только дыхания искусственного ещё не хватало! Она уже собиралась отодвинуть свою голову от его груди, как услышала какой-то торжествующий животный рык и почувствовала, как сильные руки обхватывают её, и поняла, что «больной», судя по всему, очнулся. И не просто очнулся, а ещё и поднялся, по прежнему не ослабляя своей железной хватки, и, не обращая внимания на её панические удары кулаками по своей спине, перекинул свою непутёвую «жертву» через плечо, и, поддерживая её за ноги чуть ниже обтянутой узкими голубыми джинсами пятой точки, бегом понёсся к мячу. - Идиот! Отпусти, придурок! Блин, офигел совсем! – слышал он позади себя голос девушки, которая, животом лёжа на его левом плече, от неожиданности, напугавшей её до мозга костей, когда он внезапно «пробудился» и вцепился в неё железной хваткой, куда-то в спину ему выкрикивала самые нелестные слова: – Уронишь – убью! – И всё в подобном роде. - Молчи, вредительница! – Во всю веселился Виталий, рукой удерживая на себе отнюдь не лёгкую девушку, подталкивал мяч к воротам. И вот он – гол. Мужчина усмехнулся, развернулся спиной к воротам, чтобы Третьякова могла увидеть плоды его стараний. - Вот, смотри и учись, футболистка. Но, вместо того, чтобы услышать что-нибудь по поводу своей нечестной игры, Виталий услышал насмешливо-заинтересованное Ленкино замечание из-за спины: - А у тебя задница грязная. – И хриплый чуть мальчишеский смешок. - Могу и тебе устроить, - ухмыльнулся в ответ Виталий, так и не опуская девушку на землю. – Хочешь поваляться? - А ты хочешь в травмпункт со сломанной челюстью? – вынесла встречное предложение Третьякова угрожающим тоном. - Нет, спасибо, у меня пробы завтра. Давай как-нибудь в другой раз, - улыбнулся он, зная, что она слышит его улыбку. И, как бы невзначай проведя ладонями по её длинным стройным крепким ногам, опустил девушку на твёрдую поверхность. Лена, почувствовав это совершенно лишнее, на её взгляд, поглаживание, нахмурилась на секунду, но высказываться по поводу своего недовольства не стала, понимая, что может показаться излишне самоуверенной по поводу его якобы проявившейся мужской симпатии к себе. Он ведь прекрасно понимает, что это ни к чему привести не может. Да и нужна она ему, как циркуль ихтиологу. - Ну, поигрались, и хватит, - глубокомысленно заявил Виталий, отряхнувшись от недавнего падения. – Давно я так не развлекался, - он улыбнулся расправляющей водолазку Ленке, которая тут же подняла взгляд и ответила: - Да, я тоже. Со вчерашнего дня, - и привычно усмехнулась. – Блин, на улице конец марта, а после такой игры кажется, что июль месяц. Пить хочется. - Мне тоже, даже очень, - приподняв край джемпера, потряс им мужчина, чтобы хоть как-то охладиться. – Может, всё-таки в кафе, кофейку? – Предложил он, отпуская край джемпера и засовывая руки в карманы джинсов. - Ага, с твоим-то красочным задом. – Скептически усмехнулась Третьякова. – Давай уж тогда ко мне зайдём, всего в двух минутах отсюда, а ты – в кафе, в кафе… - Ну, если ты приглашаешь, - наигранно смущенно протянул Виталий, расправив спину, - а родители против не будут? Ну, скажут ещё, что какого-то мужика сомнительного в квартиру привела. – Он хмыкнул и кончиком указательного пальца почесал кончик носа. - Да всё равно их в городе нет, вернутся на днях, - отмахнулась Лена, - у меня только брат дома. Наверное. – Она задумалась, - Или на парах в универе. Ну, я ведь тебя не жить приглашаю, а так, на чашку чая. Да и умоешься хоть, штанишки свои протрёшь. Впрочем, как хочешь, я не настаиваю, - по привычке равнодушно добавила она, указывая на то, что это приглашение – абсолютно ничего не значащий жест вежливости, чтобы он не обольщался. А то мало ли, что он подумать может. Кто их знает, о чём думают мужчины в свои тридцать пять? Виталий, наткнувшись на её беспечный и нарочито равнодушный взгляд, попытался поглядеть на свой испачканный зад, и, как будто подумав в течение пары секунд над её предложением, взвешивая все «за» и «против», ответил: - Ну, к тебе, так к тебе. *** - Проходи, разувайся, раздевайся в рамках приличия и осматривайся, а я пока чайник поставлю, - за пару секунд стянула с себя кроссовки Третьякова и, не оборачиваясь, направилась на кухню. Виталий ухмыльнулся, стянул с себя пальто, туфли и нерешительно двинулся по коридору в направлении гостиной. - С кем живёшь? С родителями и братом? – решил поинтересоваться он, прокричав ей из гостиной. - Ага, только родители в последнее время часто в разъездах – у них сезон рабочий начался - бизнес, и все дела. – Услышал он приглушённый из-за толстых стен голос девушки. - А какой бизнес, если не секрет? – оглядывая довольно просто обставленную комнату, поинтересовался Виталий. - У мамы там что-то с гостиницами связано, - безразличным голосом отозвалась Лена, которая, судя по звенящим звукам, доносящимся из кухни, как раз ставила на плиту чайник. Мужчина одобрительно кивнул сам себе, ещё раз обвёл взглядом комнату, и, выйдя из гостиной, направился в ту комнату, где предположительно могла находиться Ленина спальня. Дверь была приоткрыта, и он вошёл внутрь – комната представляла собой обитель минималиста – шкаф, стоящая у стены кровать, письменный стол, не обременённый наличием на нём каких-либо учебников, и одиноко стоящая в углу акустическая гитара. Относительный порядок в комнате производил вполне благоприятное впечатление, и только синяя зажигалка, лежащая на широком подоконнике, указывала на наличие у хозяйки это комнаты пагубной привычки. Подойдя к гитаре, он аккуратно взял её в руки, деловито осмотрел и услышал из-за своей спины заинтересованный голос: - Умеешь играть? – Он обернулся, увидел стоящую в дверном проёме девушку, которая, опираясь плечом о косяк, со сложенными на груди руками, заводила левую ногу за правую. - Умею, ещё в институте научился, - он бережно провел ладонью по изгибу гитары и поинтересовался: - А ты? Умеешь? - А что же ей тогда делать было в моей комнате рядом с моей кроватью? Умею, конечно, - усмехнулась девушка, отлепившись от дверного косяка. - Сыграешь? – он протянул ей гитару, с интересом глядя на её невозмутимое лицо. Интересно, как она играет и поёт? Вот уж действительно странная личность эта Третьякова – пьянки-гулянки, хулиганства, футбол, гитара и такая светлая улыбка. Лена на секунду замешкалась. Что она ему сыграет? «Демобилизацию»? «Юность в сапогах»? Лучше, наверное, не знакомить его со своим тематически скромным репертуаром. - Давай лучше ты, - предложила она, опершись спиной о стену и предлагая жестом ему присесть. - Сыграешь ты – сыграю и я. Договорились? – Он с лукавым отблеском во взгляде улыбнулся и всё-таки протянул ей гитару. - Ладно. Всё равно чайник только поставила. – Она протянула руки к гитаре, бережно взяла её и, подойдя к кровати, присела на край, широко расставив колени, положив на левое изгибом свою акустическую подругу. Кашлянула, поправила спадающие на плечи волосы и начала: - «Здравствуй, небо в облаках, Здравствуй, юность в сапогах…» Виталий лишь незаметно усмехнулся – эту песню он знал наизусть. Недаром она была официальным саундтреком к сериалу, который принёс ему первую ощутимую известность. Интересно, она смотрела этот сериал или просто знает песню из него? Наверняка не смотрела, иначе непременно бы узнала… Голос с хрипотцой, ритмичные движения кистью правой руки, невольные покачивания головой в такт песне – Лена даже не поднимала глаз от грифа, всё-таки вот так, напоказ перед взрослым человеком она играла впервые, родители – не в счёт. Они всегда послушают и скажут, что она – молодец. Да и играла она для них всего пару раз, когда только научилась играть, когда её личная жизнь не была под семью печатями от них. А сейчас было немного волнительно. Как только она закончила петь, Виталий зааплодировал – медленно, но звучно. - Молодчина, сама училась? – сейчас Лене показалось, что с ней разговаривает папа. Отец как раз в такой манере говорил с ней, и даже смотрел как-то похоже. Но всё-таки было что-то особенное и непохожее на отцовский огонёк одобрения в этом синеглазом взгляде, который терпеливо изучал при каждой удобной возможности каждое её движение. - Сама. Брат первые аккорды показал. – Кивнула головой Лена, вставая с кровати. Протянула мужчине гитару: - Твоя очередь. Виталий наигранно обречённо вздохнул, взял гитару из её рук и присел на край кровати, застеленной бежевым пушистым пледом. - Сыграю кое-что более мелодичное, если не возражаешь, - он вопросительно приподнял брови, как бы спрашивая её согласия. Третьякова равнодушно пожала плечами. - Как хочешь. – И отошла к стене, оперлась на неё спиной и скрестила ноги. Виталий приподнял уголок губ, но тут же опустил и, поставив пальцы в нужное положение, начал: - «Я не прошу судьбу вернуть тебя ко мне. Я знаю: счастье не приходит дважды. Плыву по ветру, но река моя – в огне, А я всего лишь – парусник бумажный… В поту холодном просыпаюсь – боль в груди Мне не даёт забыть прощальные объятья, Последний крик любви – последнее прости, И тело нежное твоё под летним платьем… Я не забуду тебя никогда, Твою любовь, твою печаль, улыбки, слёзы. А за окном всё так же стонут провода, И поезд мчит меня в сибирские морозы… А за окном всё так же стонут провода, И поезд мчит меня в сибирские морозы. Вино допито, свет погас, но дом чужой. Чужая жизнь, чужая женщина разбудит, Но боль потери не расстанется со мной, Пока истерзанное сердце биться будет. Пускай тепло твоё останется с тобой, А мне – мой лёд несбыточных желаний, Я стал один из всех – сольюсь теперь с толпой И поплыву в потоке разочарований…» Лена слушала. Слушала и боялась шелохнуться – она вся, казалось, превратилась в слух. Как завороженная, она следила не за выражением его глаз, которые он, в отличие от неё, в процессе игры то и дело поднимал от грифа и устремлял взгляд на слушательницу, а за тем, как его пальцы перебегают с аккорда на аккорд, как расслабленно движется по струнам кисть правой руки, как мелодично отзывается гитара на эти расслабленные прикосновения, звеня тихо, слаженно, подстраиваясь под этот тоже негромкий, чистый голос, который она не ожидала услышать вот а таком вот исполнении. О самой песне она не задумывалась – но красивые сочетания слов сами прочно застревали в её голове, не давая пропустить смысл мимо ушей. Красиво и как-то странно. Третьякова, услышав, как отзвучал последний аккорд, сжала губы, слегка прижала влажноватую поверхность ладоней к водолазке, чтобы они снова стали сухими, и, пару раз ударив ладони друг о друга, вынесла вердикт, глядя в ожидающие этого самого «вердикта» глаза испонителя: - Офигенно, а что это за песня? Чья она? - Это Владимир Кузьмин. «Сибирские морозы». Песня настроения, - непонятно улыбнулся мужчина, отложив гитару, добродушно хлопнув себя по коленям, поднялся с кровати. - Чайник, наверное, вскипел. Руки вымой, - поспешила ретироваться из душной комнаты Лена, оставляя своего гостя наедине с самим собой. *** Виталий уже пять минут пытался оттереть грязь со своей филейной части, прикрытой голубой тканью джинсов, но что-то всё никак не получалось – он только сильнее размазал её по ткани и, в конце концов, бросил это неблагодарное дело. Мало того, что джинсы остались грязными, так они ещё и стали мокрыми. Чертыхнувшись, он вымыл руки и вышел из ванной. На столе в кухне его уже ждала чашка ароматного чая, заботливо приготовленного девочкой, стоявшей к нему спиной и нарезавшей колбасу для бутербродов. Подошёл сзади, опёрся ладонями о столешницу, на которой Лена усердно резала большую палку копчёной колбасы, по обе стороны от девушки, как бы создавая крепость вокруг неё, и глянул через её плечо на то, как делает своё дело остро заточенный нож: - Ну, надо же, какая хозяйка. Видимо, недопоняв неловкость ситуации, мужчина удивился, когда нож перестал резать и просто глухо ударился о доску. Лена, не поворачивая головы, чтобы не сделать ситуацию ещё более неловкой, спокойно отозвалась: - Я тебе чай налила уже, - голос был сухим и каким-то натянутым, будто она говорила через силу и без видимого желания. – Можешь приступать. Я сейчас бутерброды сделаю. - Да я подожду. А то одному скучно, что я, как алкоголик, в самом деле – пить в одиночестве? – Она услышала в его голосе усмешку. Всё так же стоял за её спиной, опираясь руками по бокам от неё в край столешницы. - Значит просто пойди и сядь. И, сидя, подожди. – Она снова заработала ножом, напрягшись всем телом, и по-прежнему не удостоила его даже мимолётным взглядом вполоборота. - Я тебе мешаю? – Она чувствовала, что его подбородок находится в паре сантиметров от её напряжённого плеча, так как голос его звучал слишком близко. Он что, правда не понимает или прикидывается? Во всяком случае, в голосе его звучало вроде бы искреннее удивление. Третьякова выдохнула – чаша терпения дала трещину. Она «случайно» выронила нож из рук всего в паре сантиметров от его ладоней, которые находились совсем близко к ней. Мужчина от пугающей неожиданности отдёрнул руки, выпрямился и отошёл от девушки на шаг – и только тут до него дошла причина, по которой Лена говорила с ним так сухо и надрывисто – он, по всей видимости, своей невинной вольностью сумел смутить её, как бы парадоксально это ни казалось. Поняв причину и усмехнувшись тому, что до него не дошло это раньше, он отошёл к кухонному «уголку» и сел на диванчик. И, глядя в спину всё ещё колдующей над бутербродами девушке, он провёл пятернёй по волосам, подумав о том, насколько опасной эта девушка может быть, если её что-то не устраивает. Чего стоил только этот нож, намеренно «упущенный» вблизи от его ладони, помогающий ему понять, что он перешагивает невидимую, но такую значимую черту. Но ореол опасности, окружающий её персону, был чем-то по типу магнитного поля, так как от осознания того, что с этой девушкой всё, абсолютно всё происходит абсолютно по-другому, нежели с любой другой девушкой, где-то в груди зарождалось будоражащее и опьяняющее чувство оправданного риска. Удовлетворённая его реакцией Лена, хмыкнув, снова взялась за нож и уже нарезала хлеб. Сделав бутерброды, она сложила их на тарелку и поставила на стол, сопровождаемая пристальным голубоглазым взглядом, от которого хотелось волком выть, лишь бы не чувствовать его на себе каждую секунду. Отличного она себе приятеля нашла – ничего не скажешь. С ним ей интересно, приятно и почему-то легко. Но эта вот его вроде бы такая невинная, вроде бы дружеская симпатия всё никак не давала ей покоя – да что там, любая мужская симпатия теперь не давала ей покоя – ей казалось, что все мужчины, как ни крути, ждут от неё только одного. Различаются эти мужчины только по тому признаку, насколько долгим может быть это их ожидание. И от этого на душе было неуютно, и именно это заставляло её в каждый момент, который мог хоть как-то, даже косвенно, создать впечатление сближения, делать вещи, которые это самое потенциальное сближение оттянут на неопределённый срок, или, если получится, совершенно пресечь его. Третьякова села на стул напротив диванчика, притянула к себе свою чашку, и, взяв из вазочки печенье, надломила его и опустила краешек в чашку. Мужчина не смог сдержать смешка. Лена мгновенно подняла голову и уставилась на него непонимающим взглядом: - Чего ржёшь? – Откусила размокшую часть печенья она и взяла в руки чашку. Отхлебнула, и, потом, по-видимому, догадалась, над чем смеётся её гость. – А что? – Она посмотрела на откушенное печенье, - Многие люди так едят. Особенно дома, когда их никто не видит, - она насупилась и повела бровью. Снова опустив печенье в чай, а после вытянув его, она с немного по-детски выглядящим вызовом откусила готовое развалиться на части печенье. - Да нет, ты не поняла, - он снова усмехнулся и взял из вазочки печенье, не притрагиваясь к бутербродам, и окунул его в чашку. Третьякова подняла брови и уголок губ, - Просто я сидел, смотрел на это печенье и думал, не слишком ли глупо и неприлично будет выглядеть, если я намочу его в чае, как люблю, - Он улыбнулся, - ну, всё-таки я в гостях, как-никак. – Теперь уже Ленка открыто смеялась, - А тут ты…без какого либо зазрения совести осуществляешь то, о чём мечтаю я последние несколько минут. Вот я и не выдержал. – Он достал печенье и откусил почти половину. – Вкусно-то как! Лена поставила локоть на стол и оперлась о него лбом, жуя печенье и заразительно улыбаясь. От прежней неловкости не осталось и следа. - Нет, ты, всё-таки, чокнутый, - с усмешкой заключила Лена, дожевав печенье и взяв бутерброд – есть хотелось очень. - Почему это? – Удивленно поднял брови Виталий и отпил из чашки чаю. - Да целый день мне мозг выносишь – то у школы меня встречаешь, то мёртвым прикидываешься, то носишься со мной по полю, как будто я вешу шесть килограмм, а не пятьдесят шесть, то печенько мокрое ешь, как маленькое дитё, - она, улыбаясь ненавязчиво, так бы оценивающе, подложила кулак под челюст, откусила бутерброд и начала жевать, отчего её щёки показались больше, чем они есть на самом деле – так она совершенно походила на ребёнка. И, не зная, что эта девочка – та ещё штучка, ни за что нельзя сказать, что эта мальчуковатая, но вполне себе милая девчонка – на самом деле - сущий варвар. - Ну, какой есть, - отозвался мужчина, откинувшись на спинку диванчика и снова потянулся к чашке. – Других не держим. Третьякова только усмехнулась в ответ. Допивая чай в более или менее нормальной обстановке, не обзываясь и не шокируя друг друга интересными подробностями своих вкусовых пристрастий, они разговаривали на разные темы – прямо как вчера, в кафе, - о музыке, о гитаре, о том, каких видов они бывают и какая для чего предназначена. Лена рассказала Виталию о том, какую песню она выучила первой, а он, в свою очередь, рассказал ей о том, что такое ритм-гитара, бас-гитара, и, увидев её скептическое выражение лица, возникшее по поводу четырёх струн, которыми располагает «басуха», терпеливо объяснил ей, какую важную роль в музыкальных коллективах играет этот, как выразилась Лена, «недострунник». Покинул её квартиру он лишь в начале пятого в грязных, но уже абсолютно сухих штанах, услышав на пороге Ленкино хулиганистое: «Извини за нож», и ответив ей на это: «Я тоже больше так не буду», провожаемый её задумчивым взглядом и чувствующий, что эта встреча явно не будет последней. Утро Виталия выдалось довольно скомканным – он, впервые за свою жизнь в качестве актёра, сегодня проспал. Проспал довольно серьёзно, на целых сорок пять минут. Тот, кто живёт в Москве и хоть раз стоял в утренней пробке, может понять, чем это ему грозило – во-первых, катастрофическим опозданием, а во-вторых, как следствие этого, возможностью потерять такую важную роль. Вчерашний вечер он всё-таки провёл сумбурно: после того, как ушёл от своей недавней знакомой, он встретил бывшего однокурсника из школы-студии МХАТ, с которым, по старой доброй традиции, завалился в «Добрый Эль», где они и выпили по кружечке пива. Только, видимо, эта кружечка была явно лишней, так как приятеля его, Толика Залесова, после неё понесло на мужские откровения. Итак, после ещё одной кружечки Виталий узнал, что Толик изменяет жене. Причём изменяет совсем недавно и с совсем молоденькой восемнадцатилетней девушкой… Приятеля, конечно, вслух Виталий не осудил, но про себя всё-таки подумал, что для тридцатишестилетнего мужика восемнадцатилетняя девчонка – это уж слишком. Ещё от Толика же Виталий узнал, за что тот влюбился в свою, как он выражался, «зайку» - выяснилось, что привлекла его в ней непосредственность, готовность чувствовать всю прелесть их совместного времяпрепровождения до самых краёв, очень остро, так, как уже не чувствует с ним себя его жена. И тот азарт, то желание жить, которые плескались в его глазах, убеждали Виталия в том, что мужчина, судя по всему, серьёзно увлечен и, может быть, даже болен. Мысленно поражаясь тому, что делает с людьми любовь, он выпил ещё полкружки светлого пива и направился домой, непредусмотрительно сев за руль, а не вызвав такси. Именно эта оплошность повлекла за собой то, что кошелёк его похудел на полторы тысячи рублей, которые пришлось отдать бдительному гаишнику, остановившему его на пути домой. И вот, сегодняшнее утро, которое, слава Богу, не было наполнено головной болью, но буквально кишело негативными эмоциями по поводу того, что он может потерять такую важную для его карьеры роль, встретило его холодным кефиром, нечищеными с вечера ботинками в прихожей и громким звоном ключей, когда он, покидая квартиру, впопыхах запирал дверь. *** - И всё-таки я не понимаю, - голос Марата буквально въедался в Третьяковский распухший от долгих объяснений мозг, - почему ты вообще поехала с этим мужиком? Ты же от него тогда сбежала! Парень сидел за партой и удивлённо, если не сказать осуждающе, осматривал профиль сидевшей рядом с ним за партой Лены. - Ну, во-первых, изначально сбежала я не от него, а от того козла, который сейчас хавает пюрешку через трубочку. А во-вторых, какая разница, почему я поехала с Виталиком после игры? Захотелось – вот и поехала. Ты меня отчитывать, что ли, будешь? – Она повернула к нему недовольное лицо и приподняла одну бровь, направив угрожающий взгляд в глаза парня, который сидел и вертел в руках зажигалку, изредка зажигая огонёк. - Да просто я нифига не понимаю, Леныч! Ты вчера с каким-то старым незнакомым мужиком уезжаешь на машине, после того, как мы с тобой договорились о тусовке, буквально кидаешь меня и укатываешь с этим уркаганом! – Марат повысил голос, что Лене категорически не понравилось, и она не преминула сказать об этом ему: - Ты что, офигел? Какой ещё уркаган?! И вообще, с какой радости ты на меня орёшь? Ты что мне, папаша, что ли? – Третьякова повысила голос, с передних парт на неё уже обернулись одноклассники, которые остались сидеть в классе на перемене и с интересом слушали перепалку двух закадычных «корешей». - Да ты морду его видела?! Да он на тебя смотрит, как кот на валерьянку! Разве что не облизывается пока что, - недовольно буркнул Марат, отворачиваясь к окну и кидая зажигалку на парту. - А может и облизывается, тебе какое дело? На мне что, пояс верности надет, а тебе я ключ на хранение отдала?! – Заметив, как дернулось лицо Марата, Лена, находясь на пределе, чуть остудила свой пыл, и, сняв сумку со стула, пока не закончилась перемена, встала с него и направилась к выходу. - Лен, училка тебя видела уже, - успела услышать она, пока шла по направлению к двери. В предупреждающем голосе Лена узнала голос старосты класса – грузной девушки с толстой косой за спиной, имя которой было Марина, и которую Лена простодушно нарекла «Марусей». Обернулась. - И что? - Ничего, поймёт, что прогуляла и родителям позвонит. Ты же знаешь, - всё ещё пыталась убедить Лену девушка, которой вовсе не хотелось получать очередной выговор за непутёвую одноклассницу. - Ну и хрен. Скажи, что заболела. – Махнула рукой и открыла дверь кабинета. - Чем? Лена бросила раздражённый взгляд в сторону хмуро глядящего в окно Марата и отозвалась: - Марусь, придумай что-нибудь сама. Ты у нас самая умная. – И скрылась за дверью, делая вид, что не слышит призывающего школьников на уроки звонка. Выходить из школы Лена, однако, не торопилась. Прошло всего три урока, а дядя Вася, который прекрасно знает, что у одиннадцатых классов сегодня их шесть и упорно не хочет покидать свой почётный пост, вряд ли спокойно даст ей уйти. Единственным местом, которое могло подойти на роль её временного пристанища до перемены, когда она сможет смешаться с толпой школьников и спокойно покинуть школьное здание, был школьный туалет на третьем этаже. Мужской. Почему именно он? Да потому, что учителей-мужчин, кроме трудовика и преподавателя ОБЖ, питающих нездоровый интерес к вечно недоводимой до алтаря преподавательнице химии, попросту не было. А те вряд ли захотят подниматься «по срочному делу» выше второго этажа. А вот представительницы женского педагогического состава школы №1042 вполне могли застать нагло прогуливающую занятия Лену в компании толстой и дурно пахнущей «Мальборо» во рту в женском туалете. «Как кот на валерьянку»… «облизывается». Фу, да что за бред? Лена, поднеся ко рту подожжённую сигарету, жадно затянулась и…закашлялась. Прочистив горло, она снова поднесла к губам белую трубочку и осторожно втянула горький дым. Он противно поколол горло, обжёг гортань и спустился в лёгкие, покрывая их тёмной вуалью. Но эта мерзость была просто цветами ландыша по сравнению с той мерзостью, которая окутала её душу. Она только что обругала, оскорбила лучшего друга, который не раз бескорыстно подавал ей руку помощи в любой ситуации, который грубил преподавателям, когда слышал от них что-то нелестное о Лене, сказанное ими за её спиной, который всегда был рядом. Но противно было даже не от этого. А от того, что он думает о ней вот так – что она - глупая, безголовая дура, попавшаяся в сети коварного соблазнителя и извращенца-искусителя. Чёрт…и даже не от этого. Самым противным было то, что за те слова, которые парень позволил себе высказать в сторону действительно малознакомого ей мужчины, вызвали в ней такой бурный протест, что она, в свою очередь, позволила себе поставить своего друга в неловкое положение почти перед всем классом. Действительно, кто он такой, этот Виталий, чтобы из-за него ругаться с лучшим другом? Вряд ли бы он стал, на её месте, так рьяно защищать её «доброе» имя. Все эти размышления, посетившие её рыжевато-блондинистую голову во время приёма первой за три дня порции никотина, убедили Третьякову в том, что с Маратом обязательно нужно помириться. *** Да, сегодня – определённо, его день! Даже опоздав на пробы, он умудрился-таки заграбастать себе эту роль. Кажется, жизнь налаживается. Виталию хотелось как следует отметить это дело, так как прерванный из-за экстренных проб отпуск всё ещё напоминал о себе настойчивыми сигналами, направляемыми в сознание. В одиннадцатом часу он покинул светло-зелёное здание на улице Горького, в котором проходили пробы, взглянув на серебристый циферблат, изящно расположившийся на запястье, сел было в машину, но передумал и, закрыв дверь, спешно направился в сторону небольшого рынка, высматривая взглядом необходимую, как ему только что показалось, вещь.
Monita: Выйдя из одного из, кажется, сотни магазинчиков, ютящихся вдоль рыночной площади, Виталий приподнял в руках груз, как бы взвешивая его, и направился к цветочным прилавкам. Лена устало спустила ногу с подоконника и, сопровождаемая звуком звонка, доносившимся из коридора, покинула школьный туалет. Спустилась на первый этаж, стараясь не попадаться на глаза учителям и одноклассникам, решив, что с Маратом поговорит завтра, так как сегодня уже успела инсценировать собственный уход. Вышла из школьного здания и, по привычке оглядев школьный двор, увидела на том же месте, что и вчера, знакомую иномарку, сверкающую чистым лакированным покрытием, а возле неё – высокого брюнета, который расхаживал из стороны в сторону перед автомобилем и явно кого-то ждал. Разумеется, она без труда поняла, кого. Почему-то этот мужчина сейчас вызвал в ней не очень тёплые чувства – наверное, сказался тот факт, что именно он стал предметом её ссоры с другом. Хотя, в общем-то, если подумать, Виталий ни в чём не виноват. Наверное. Интересно, что ему понадобилось от неё на этот раз?.. Лена, держа ладони в карманах, спустилась по ступеням и направилась к стоящему к ней спиной мужчине. - Привет. – Её суховатое, но всё же заинтересованное приветствие. Он повернулся к ней, и его губы расплылись в довольной улыбке. - Привет, - ответил он и тут же потянулся к дверце машины. Открыл, достал длинный, не обёрнутый в плёнку букет из пяти крупных белых роз и протянул его ей. – Это тебе. Цветов Лена не взяла, лишь оглядев их с долей какого-то сомнения и поинтересовалась: - За какие такие заслуги? – Она прищурилась, выказывая необоснованное недоверие. Но ничего поделать с собой не могла, в голове так и крутились слова, произнесённые Маратом в пылу ссоры: «Как кот на валерьянку…». Виталий, кажется, немного стушевался – он явно не ожидал такого поворота событий, не ожидал, что вместо того, чтобы с улыбкой взять протянутый букет, она с каким-то вызовом посмотрит ему в глаза и оценивающе поведёт бровью. - Ну, я просто поблагодарить тебя приехал. Я роль получил. – Он почесал затылок. Выражение его лица из радостного превратилось в растерянное, и Лена, поняв, что снова повела себя как дура, поспешила ответить: - Поздравляю! – Улыбнулась, приподняв уголок губ, смягчившимся взглядом провела по его лицу, вытащила руки из карманов и протянула руки к букету. – Только моей заслуги тут нет, - увидела, как явно воодушевившийся мужчина выпускает из рук цветы, позволяя ей взять их и вдохнуть лёгкий аромат, смешанный с запахом утра, который всё ещё витал в дополуденном воздухе. - Шутишь, - он усмехнулся, - если бы ты не пожелала мне удачи вчера, кто знает, простили бы мне сегодня моё опоздание, или нет, - он потянулся было к задней двери, но почему-то замялся и, прежде чем открыть её, взглянул на Ленкино спокойное лицо. - У меня ещё кое-что есть для тебя. – Он увидел, как её брови взметнулись вверх. – Только я боюсь, что ты откажешься, особенно учитывая, как ты отнеслась к простому букету, - Он ухмыльнулся, заметив в глазах девчонки вспыхнувший интерес. - Хм. – Она прищурилась, как от солнца, которое только-только пыталось выбраться из-за апрельских туч. – Ну, пока не скажешь, что это, не узнаешь, откажусь я или нет, - теперь ухмылялась уже она. Однако же в душе её практически утвердилось ощущение, что от любого подарка со стороны практически чужого ей человека она непременно должна отказаться. Но узнать, чем же решил удивить её этот странный, такой непонятный и непредсказуемый мужчина, ей было очень интересно – в конце концов, любопытство – именно та черта, которая вечно пересиливала в Третьяковой здравый смысл. - Нет, так не пойдёт. – Усмехнулся Виталий, вертя на указательном пальце серебристые ключи от авто. – Я скажу, что это, только если ты пообещаешь мне, что не откажешься и примешь мой подарок. Он от чистого сердца. Я не хочу, чтобы ты думала, что в этом присутствует какой-то подтекст. – Он сложил руки на груди, серьезно посмотрев на девушку, отчего улыбка на её лице тут же чуть поугасла на какую-то долю секунды, но потом снова появилась: - Я и не думаю ничего подобного. Ладно, показывай, что ты там такого прячешь, - она кивнула в сторону двери, к которой он давеча тянулся, и тоже сложила руки на груди. Виталий усмехнулся, открыл дверь машины и наклонился в салон, после чего снова показался снаружи, держа в руках длинный тёмно-синий чехол, и Лене не составило труда догадаться, что находится внутри него. Внутри её тела будто дёрнулась какая-то звонкая струна, отчего на её лице помимо её воли проступило выражение какого-то детского нетерпения. Виталий, заметив это, улыбнулся и сказал: - Открой. Девушка послушно взяла из его рук чехол и, поставив его на землю, потянула замочек молнии по контуру чехла. Теперь выражение нетерпения на её лице сменилось выражением тихого восторга, отчего даже она, в пример многим языкастая девушка, не нашла что сказать – внутри чехла находилась новенькая, гладкая, блестящая, великолепная полуакустическая (но пока этот факт оставался для неё неивестным) гитара. - Вот это инструментище, - она, присев на корточки перед стоящей поверх чехла гитарой, провела ладонью по гладкому корпусу, большим пальцем задевая переднюю деку, и, заметив на поверхности корпуса кусочек чего-то черного, напичканного какими-то рычажками и переключателями, удивлённо подняла взгляд и спросила у Виталия, стоящего над ней и следящего за её осторожными ласкающими деревянный корпус гитары движениями: - А это что? Виталий усмехнулся, присел рядом, повернул гитару к себе той стороной, к которой только что прикасалась Лена, и ответил, указав пальцем на кучу рычажков: - Это – полуакустическая гитара. Её можно подключить к усилителю, и она будет не хуже электронной. А ещё с её помощью можно записывать музыку. - Он дёрнул верхнюю струну, та пискнула и, спустя долю секунды, замолкла. – Ты, помнится, вчера говорила, что та гитара, которая стояла в твоей комнате – не твоя гитара, а брата. Ну, теперь вот у тебя есть своя, причём гораздо круче, чем у брата. – Он улыбнулся. Улыбка Лены, которая играла на её губах, когда она осматривала гитару, теперь померкла, сменившись задумчивостью, проступившей на её лице. - Спасибо тебе. – Она взглянула на мужчину с искренней благодарностью, - Но, - она поднялась с корточек, удерживая гитару за муфту, - ты прав, я не могу взять её. - Лена! Ну, я ведь просил тебя пообещать, что ты не откажешься! – в голосе мужчины послышалось разочарование. Он, не прикасаясь к гитаре, тоже встал с корточек и, парой нервных движений расправив несуществующие складки на пальто, выжидающе посмотрел на Третьякову. - Мне, правда, очень понравилось, - она, кажется, действительно говорила правду, так как было заметно, что она явно хочет принять от него этот подарок, который пришёлся ей по душе, но не может этого сделать по каким-то причинам. – Но как ты себе представляешь: заявляюсь я домой с новёхонькой и, - она снова окинула гитару взглядом, - явно недешёвой гитарой, и натыкаюсь на недоумевающий и недоверчивый взгляд брата. А потом и родителей, когда она вернутся. И что я им скажу? Что гитару мне подарил взрослый дяденька, которого они не знают? – В её голосе сейчас слышался скорее не сарказм, а нотка какого-то отчаяния. Виталий молчал – он просто не нашёл, что возразить. Но одно всё же утешало его – он был уверен, что Лене его подарок понравился, а это было самым главным. Жаль только, что он оказался бесполезным. - Ладно, Лен. Нет – так нет. Ты, наверное, права. Извини, что я так сглупил. – Он протянул руку к гитаре, Лена не без сожаления отпустила муфту, наблюдая за тем, как Виталий снова надевает на инструмент тёмно-синий чехол. - Ты на меня обижаешься? – И снова она готова убить себя за ту детскость, с которой она задала этот вопрос. В серо-зелёных глазах плескалась неуверенность. Тёмно-голубая джинсовая куртка слегка развевалась на ветру, несмотря на то, что позади её отворотов преградой были руки, которые Лена только что засунула в карманы штанов. - Нет, что ты. Я, правда, не подумал, сам виноват, - Виталий грустно усмехнулся, запихивая гитару на заднее сидение автомобиля. – Но я по-прежнему хочу отблагодарить тебя за то, что ты принесла мне удачу. – Он протянул ей руку. – Можно тебя хотя бы обедом накормить? – Взглянув на его грустно-усмехающееся лицо, Третьякова сдалась, невольно чувствуя себя виноватой, хотя, на самом деле, вины её в данной ситуации вроде бы не было никакой. - Обедом – можно, - она улыбнулась, и, сама от себя того не ожидая, подала руку в ответ. Усадив её в машину, Виталий обогнул авто сел на водительское место. - Вчера мы, помнится, развлекались по-твоему. – Он повернул ключ зажигания, заводя машину. Взглянул на Лену – та, посмотрев в сторону, кивнула. – Так вот, сегодня, если не возражаешь, я познакомлю тебя с тем, что люблю я. Договорились? – Он направил на неё вопрошающий взгляд, и, увидев её короткий, немного неуверенный кивок и слегка недоверчивое: «Договорились», надавил на газ и выехал из школьного двора. Когда они вошли в помещение ресторана, Лена огляделась – обстановка совершенно отличалась от той, которую она видела в том кафе, в которое Виталий водил её в первый раз. Вокруг царил полумрак, над узкими столиками висели низкие лампы в красных абажурах, а на каждом столике лежало по две, а иногда – по четыре деревянных циновки. - Это – суши бар. Ты ела когда-нибудь суши? – Спросил Виталий, ведя за собой немного потерянную Лену, которая разглядывала интерьер и гадала, действительно ли в суши кладут сырую рыбу и японский хрен. - Нет, - честно ответила Третьякова, идя вслед за мужчиной, который вёл её к столику. – А ты часто посещаешь такие бары? - В последнее время – нет. Но вообще, я очень люблю японскую кухню. Особенно роллы и сакэ. Но сакэ – это в исключительных случаях, - добавил он, улыбнувшись, и отодвинул перед Леной стул. - Сакэ? Это что-то типа водки из риса? – Усмехнулась Лена, садясь на стул и снимая олимпийку. - Ну, почти угадала, - усмехнулся мужчина, снимая пиджак и присаживаясь на стул. – Водка – это явление русского характера, а сакэ обычно называют рисовым вином. – Он взял в руки меню. – Ну, так как ты ещё никогда не пробовала суши, позволь, я сам сделаю заказ, и ты потом скажешь мне, понравилось тебе или нет. – Скорее утвердительно, нежели вопросительно произнёс он, глядя на то, как неуверенно Лена открыла меню. Она подняла глаза от тоненькой яркой папки и отозвалась: - И сакэ мне закажешь? – с интересом спросила она, закрывая меню, глядя на мужчину, который изменил выражение взгляда с уверенного на немного удивлённый. - Если попросишь – закажу. Но немного, просто попробовать, если тебе хочется. – Он снова опустил взгляд на меню. Девушка приподняла брови и сложила перед собой руки. - А если я закурю сейчас? – Она продолжала глядеть на него неотрывно, будто гипнотизируя, чтобы он поднял лицо и ответил именно то, что думает. - Кури, если тебе так ты будешь чувствовать себя комфортнее в моём обществе, - он на секунду поднял глаза от меню и как-то неопределённо взглянул на её насмешливое лицо, которое в тот же момент приняло более серьёзное выражение. - А мне и так комфортно, - она не поняла, что он имел в виду, произнося предыдущую фразу, но почему-то ей показалось, что в этой его фразе присутствовал какой-то скрытый смысл. - Я заметил. – Виталий усмехнулся. – И именно поэтому ты всю дорогу молчала и хмурилась. Что у тебя случилось? – Он закрыл меню, отложил его и сцепил руки в замок, кладя их на стол, посмотрел ей в лицо, отчего она в тот же самый момент решила посозерцать огромный аквариум, стоящий в центре зала слева от их столика. Заметив её недовольное выражение лица, он добавил: - Только не надо мне тут про двойки по химии заливать, - он снова усмехнулся. Третьякова усмехнулась в ответ, но только в её усмешке проскользнула нотка горечи. - С другом поругались. – Она сложила руки на груди резко, порывисто, опустила взгляд на собственные колени и, задержав его на секунду, снова отвернулась к аквариуму. - Почему-то я догадывался. – Виталий тоже взглянул на аквариум, как бы выражая свою заинтересованность тем, что же там так
Monita: Доброго времени суток) время, конечно, поджимает ужасно...поэтому проды нерегулярные. Прошу извинить, и искренне благодарю всех, кто читает, ставит "спасибо" и комментит , я всегда очень жду ваших комментариев, и, честное слово, завтра на них отвечу . Ну, а вот, собственно, и прода: Вечерняя чашка чая с мятой и одна-единственная сигарета из старой, давно початой пачки «Парламент», - Виталий сейчас жалел, что под рукой нет хорошей гондурасской сигары – в груди непонятно саднило и сдавливало лёгкие. Будто воздуха не хватает. Старость – не радость…но до неё ещё очень далеко. Он искренне верил в это и упорно не хотел обращать внимания на каждую новую свечку, которая добавлялась на каждом очередном его именинном торте. Так если он ещё не стар, почему тогда появилось ощущение собственной немощности? Впереди – интересная и прибыльная работа, и, даст Бог, слава, успех… Ещё один глоток чая и небрежно брошенный взгляд в сторону стоящих у раковины испачканной тортом тарелки и высокой зеленой чашки. Ни единого следа женских губ на краях чашки – ни единого пятнышка яркой помады. Будто и не женщина вовсе пила из этой чашки всего каких-то полтора часа назад. Так уж повелось, что он привык, обедая с женщиной, невольно замечать оставленные ею отпечатки губ на бортиках бокалов, чашек, стаканчиков… Семейную жизнь с Ларисой он в счёт не брал – одно дело, когда ты видишь человека, когда он просто не привёл себя в порядок – не накрасился, не уложил в идеальную прическу волосы, по разным причинам: то ли не успел ещё, то ли просто лень. С Ларой было и так, и эдак. Но, выходя из дома, Лара всегда блистала, всегда наводила марафет, пусть и не всегда для него, а для окружающих – постоянно. Фальшь. Фальшь - всё то, что окружает его последние несколько лет. Ни грамма «настоящести», всё напоказ – вот самый, пожалуй, существенный минус в актёрской профессии и приверженности к тусовке шоу-биза. Редко кто преуспевает в том, чтобы сохранить себя настоящего, не превращаясь в завёрнутую в глянец куклу. Виталию искренне хотелось верить, что он – один из этих редких счастливчиков. Не докурив сигарету, он потушил её в пепельнице и, вымыв посуду, направился в спальню – учить роль – начало съемок уже не за горами. *** Он ждал её уже двадцать минут, но она так и не появлялась. Взглянул на часы – восемь двадцать пять, до урока осталось пять минут, но Лена из подъезда так и не показалась. Постучав пальцами по рулю, он включил магнитолу и тут же её выключил – в душу закралось неприятное чувство тревоги, и слушать музыку попросту не было желания. И вот – ура, - белобрысая лохматая голова показалась из-за железной двери, и он облегченно вздохнул. Девушка быстро шагала в направлении автомобиля. - Доброе утро, - поздоровался он, как только её облачённый в широкие чёрные штаны зад опустился на мягкую обивку сидения. - Для кого как, - зевнула Третьякова, сдвинув брови. – Ну, в смысле, и тебе доброго утречка, - уже чуть улыбнулась она, понимая, что уж кто-кто, а сидящий рядом мужчина в её утренних злоключениях не виноват. - Чего опаздываем? – спросил он насмешливо, заводя мотор. - Проспала просто пипец. Встала в пятнадцать минут девятого, - пояснила Ленка, приблизившись к окну и втянув носом прохладный воздух, поступающий над приспущенным стеклом. - Ого, - приподнял брови Виталий, - ты хоть позавтракала? – По-отечески осведомился он, взглянув на свою попутчицу. - Не, - отмахнулась Лена, - я вообще завтракаю редко. В школе что-нибудь съем, - повернулась к нему она и, хлопнув ладонями по коленям, спросила: - Ну, чего делать сегодня будешь? - Контракт подписать надо, съёмки скоро. Сказали, на днях скажут, когда точно. Уже вот-вот начнутся. – Ответил мужчина, поворачивая руль. – Больше вроде никаких дел нет, разве что квартиру в порядок привести. Особенно гостиную. А то я уже не могу терпеть этот запах, который от дивана исходит, - скривился он, поведя носом. Лена усмехнулась. - О-о-о, уже представляю тебя с щеткой в руках, ползающего по дивану, - со смешком запрокинула голову она. - Нет, чистить я его не буду. Я его менять буду, поеду, пожалуй, сегодня, и куплю, - покачал головой Виталий, показывая, что подобного «счастья» на пару с щеткой ему не надо. - Ого, богатенький буратино, - кажется, настроение Ленки было уже в норме. - Только ты купи твёрдый и синий. - Твёрдый? – Удивленно вскинул брови он, - А почему твёрдый? - Потому что на твёрдом гораздо удобнее футбол смотреть, - усмехнулась Лена, кладя локоть на окно. - Это почему? – улыбнулся Виталий, понимая, что у Лены Третьяковой есть ещё немало странностей, о которых ему еще предстоит узнать. - Нет, ну ты даёшь, - закатила глаза девушка, качая головой, - ну, когда семечки щёлкаешь, кладёшь шелуху на бумажку, а она, если диван мягкий, скатывается! – С таким видом, будто объясняет маленькому ребёнку что-то само собой разумеющееся, ответила она, с нескрываемой насмешкой глядя на мужчину. И тут не выдержал уже Виталий. Засмеявшись на весь салон, он, убрав одну руку от руля, легонько пихнул Ленку в плечо, как бы в наказание за её издевки. Лена, разумеется, в долгу не осталась – в ответ пихнула и его. Въехали в школьный двор. Виталий, решив продолжать эту бессмысленную игру, ущипнул её за ребро. Третьякова, возмутившись от такой наглости, широко улыбаясь, пихнула под ребро его. Машина резко затормозила, не доехав до школьного крыльца около пятидесяти метров, и Лена, чтобы избежать «ответного удара», мигом выскочила из неё, обогнула автомобиль и почти бегом направилась в сторону крыльца. Виталий не заставил долго себя ждать – выйдя из машины, он припустил за ней – выходя из авто, она самым наглым образом успела ещё и показать ему язык. Заметив, что за ней наметилась погоня, Лена, пряча улыбку в вороте куртки, припустила бегом. И уже через пару секунд, прямо напротив правого крыла школьного здания, она почувствовала, как её властно обхватывают сзади чьи-то руки. Сомкнувшиеся на животе мужские ладони и учащенное от мини-спринтерского забега, тёплое дыхание где-то в районе правого уха – и крупная дрожь, пробежавшая по всему её телу, несмотря на то, что одета Лена была довольно тепло. - Что, и от бабушки ушла, и от дедушки ушла? – смеющийся голос звучит, будто издалека. Тряхнув головой, Лена постаралась ответить в подобающем тоне, насколько хорошо у неё это получилось, определить она не смогла: - Аг-га, - и хриплый неуверенный смешок вдобавок к ответу. - А от меня не получилось, да? – всё та же усмешка в мужском голосе, но голос, кажется, звучит ещё ближе, - её ухо уже, кажется, стало влажноватым от чужого дыхания, - а ладони медленно начинают почти неразличимое, совсем незначительное движение по траектории «вверх-вниз». - Колобку пора на уроки, - сделав попытку развернуться в кольце обнимающих её сзади рук, отозвалась она, не узнавая собственный голос – хрипотцы в нём было ровно столько, сколько было бы, выкури она пару пачек дешёвых сигарет. Виталий, в момент понял, что игра затянулась, ослабил хватку и помог ей развернуться. Но рук с её талии не убрал. Боже. Как страшно, как пугающе прозвучала эта её фраза. «Пора на уроки»… Именно это, можно сказать, отрезвило его и подарило его разуму значительный шанс остаться в голове. - А почему синий? – чуть приподняв брови и немного снисходительно улыбнувшись, вполголоса спросил он. Лена, пару раз моргнув, кажется, врубилась, о чём её спрашивают, и, отходя на шаг, медленно убирая его ладони со своей куртки, так же вполголоса добавила, взглянув ему в глаза: - Просто, мне кажется, подходит. – Ещё шаг назад. И ещё два. Пора на уроки. На уроки… - Подходит к чему? – Виталий, не зная, куда деть руки, засунул их в карманы пальто. - Не знаю. К тебе. Не важно. Чёрт, я опаздываю! – Будто спохватившись, посмотрела на часы она, и, добавив: - Я пойду, пока, - махнула ему рукой, быстрым шагом взбежала на крыльцо и скрылась за деревянными дверьми школы.
Monita: Третьякова шла по школьному коридору, и ей казалось, что биение её сердца отдаётся эхом в пустом помещении, где до её появления царила полная тишина. Потирая указательным пальцем кончик носа, другой рукой она придерживала лямку рюкзака, которая то и дело норовила сползти и потянуть за собой лёгкий, не обременённый наличием учебников рюкзачок. Самоощущение было на грани. На грани возбуждения и запрета. В районе солнечного сплетения теплело и щекотало непонятное чувство трепета. Такого с ней ещё не было ни разу: кровь, казалось, прилила к щекам, а кончики пальцев, наоборот, похолодели. Она прибавила шагу. Кабинет химии уже совсем близко – ноги сами по себе замедляли движение. Помявшись возле кабинета, обычно решительная, Лена, чувствуя себя сейчас как никогда ранее неловко, открыла дверь и спросила: - Можно войти? Химичка, стоящая у окна, обернулась, и, задумчиво оценив её взглядом, ответила, непривычно растягивая слова: - Входи, Третьякова. – Лена вошла и направилась к предпоследней парте, к единственной незанятой парте, - за последней сидел хмурый Марат. - И позволь поинтересоваться о причине твоего опоздания? – Сложив руки на груди, спросила преподавательница, прослеживая путь Третьяковой направленным ей вслед взглядом. Лена, усевшись на свободное место, без какого-либо раздражения в голосе (о своей любимой манере отвечать химичке Лена, почему-то, запамятовала) отозвалась: - Проспала. – Отрешенно ответила она, кладя сумку на рядом стоящий стул. - Неудивительно, - сощурив тёмные глаза за стеклами узеньких очков, прощебетала учительница с таким видом, будто знает что-то, чего не знает она, Лена. - Что Вы имеете в виду? – Подняла на неё недоумевающий взгляд Третьякова, отвлекшись от созерцания собственных рукавов. В голосе проскочила предательская хрипотца. - То самое, Леночка, то самое. – Снова «пропела» химичка, пройдя за свой стол и опершись о его край ладонями. – С твоим-то видом деятельности… Лена, чувствуя, как запотевают ладони, сжала кулаки и спросила: - А что не так с моим видом деятельности? – хотелось повысить голос, но Третьякова нарочно заставляла себя сдерживаться, но интонация всё равно содержала в себе угрожающие нотки. Одноклассники притихли – ссора ожидается очень жаркая. Такую интонацию Третьяковой они уже успели выучить наизусть. - А ты считаешь, что торговать собой – это «так»? Это, Леночка, имеет очень чёткое и понятное каждому подростку название. Стыдно не знать. – Химичка с чувством собственного достоинства легким жестом поправила волосы и испытующе взглянула на ученицу, у которой в глазах зажглись опасные огоньки. - Че-его? – Лена резко выпрямилась в спине и расцепила сложенные в замок ладони. – Что за бред? У Вас вообще с головой всё нормально? – внаглую покрутила пальцем у виска девушка, бегая возмущенным до предела взглядом по лицу ехидно улыбающейся учительницы. - Встать, Третьякова. – Выпрямилась учительница и снова сложила руки на груди. На лице её теперь не было ни намёка на улыбку. Лена лишь одарила её презрительным взглядом, хмыкнула и отвернулась к окну. – Ты меня слышала? Встала! – Металлический голос снова ударил по мозгу и без того не совсем адекватно воспринимающей всё происходящее девушки. - Ага, упала и отжалась. Разбежалась. – Третьякова прищурила один глаз и состроила презрительную гримасу, почёсывая затылок кончиками ледяных пальцев. - Поупражняться в остроумии ты можешь со своим клиентом, но не со мной. Хотя, вряд ли ему нужно от тебя твоё остроумие. Вы ведь с ним всю ночь именно интеллектуальные дискуссии вели, не так ли? – Учительница бросила быстрый взгляд в окно и тут же перевела его на словно окаменевшую на секунду девушку. - Да пошла ты, - странно, но голос не повысился ни на ноту. Почему-то в душе поселилось какое-то устойчивое и навязчивое чувство. Просто встала, схватила с соседнего стула сумку и быстрым шагом направилась к двери, сопровождаемая ошарашенными взглядами со стороны одноклассников и странным сопением Марата, который всё то время, пока шли прения сторон, напряженно переводил взгляд с Лены на окно и обратно. Не успела химичка открыть рта, чтобы осадить хамку-ученицу, как в её сторону была направлена очередная порция горькой правды из уст неугомонной Третьяковой: - Дура очкастая. Завидуй молча. – И под коллективный вздох вышла, хлопнув дверью кабинета. *** - Поздравляю, Виталий, ты здорово поработал на пробах, - пожал руку Виталию продюсер, - подпиши вот здесь, здесь и здесь, - указал он места для подписи на трёх напечатанных экземплярах контракта. – И послезавтра вылетаем. - В каком смысле: «послезавтра»? – удивленно поднял брови Виталий, подписав контракт и откладывая ручку в сторону. – Неужели всех актеров уже подобрали, а съёмочную площадку подготовили? - Виталик, кому, как не тебе знать, что в наше время всё делается оперативно. Съёмочная площадка в Дивноморске подготовлена уже давно. А их, этих площадок, как ты знаешь, много. Основные подготовили все. Набор актёров закончен, а сроки уже поджимают. Сценарий у тебя на руках уже относительно давно. Так что послезавтра, Виталий Зинурович, вылетаем одиннадцатичасовым рейсом в Сочи. А уж от Сочи добираемся на автобусе. - Неожиданно. – Потёр подбородок мужчина, - хотя… с подобной оперативностью мне уже пару раз приходилось сталкиваться, - изобразил он подобие улыбки. – И каков же крайний срок окончания съёмок? - Ну, всё, как сказано в контракте - съёмочный процесс рассчитан на два месяца. Но два этих месяца будут целиком и полностью посвящены работе. Отпуск – по окончании съёмок. Выходные, как ты уже прочёл в контракте, - по одному в неделю. Но эта работа того стоит, поверь мне, - добродушно хлопнул по плечу актёра улыбающийся продюсер. – Надеюсь, мы сработаемся. – Подал руку для рукопожатия. Виталий в ответ лишь крепко пожал протянутую ладонь и добавил: - Я тоже очень на это надеюсь. Зажжённые спички одна за другой падали на забетонированный пол пустой трибуны, а сигарета, зажатая в губах одиноко сидящей на одном из кресел этой самой трибуны девушки жалобно роняла пепел, укорачиваясь и укорачиваясь по мере того, как горячий огонёк поедал табак, завернутый в ослепительно белую бумагу. Если она сейчас не достанет, наконец, изо рта дымящуюся сигарету, то попросту задохнётся – и Лена решила не рисковать, и вытащила, впервые за несколько долгих секунд, изо рта дурно пахнущую трубочку. Оглядев пустое футбольное поле Марьинского стадиона, она подожгла ещё одну спичку и бросила её на бетон под ногами. Таких спичек набралось уже штук пятнадцать, если не больше. Плевать – у неё этих спичек – целый блок. Не обнаружив по дороге из школы зажигалки в кармане, Лена была вынуждена зайти в первый попавшийся магазин и купить спичек, так как девушке, идущей с рюкзаком за плечами, вряд ли продали бы зажигалку. Хотя, может быть, и продали бы. Да, скорее всего, так и было бы. Но во избежание возможных лишних препираний с пожилой продавщицей в светло-голубом переднике она решила всё-таки отделаться малой кровью. Итак, купив блок спичек, она, не думая о том, куда идёт, попросту направилась в никуда. Ноги сами привели её на Марьинский стадион. Наверное, было бы гораздо символичней, если бы они привели её на Чертановский, но так уж вышло – и, сидя на холодной, практически ледяной скамейке зрительской трибуны, Третьякова с противным скрежетом в груди докуривала третью сигарету и «игралась» со спичками, как маленький ребенок. Было невыносимо противно и стыдно. Противно от того, что не смогла окончательно раздавить эту блондинистую стерву какой-нибудь стокилограммовой колбой, а стыдно – от того, что слова язвительной преподавательницы укололи по самому больному – по её, Ленкиной, непробиваемой гордости. Что же такого должна была видеть она, чтобы иметь основания думать, что Лена торгует собой и спит с взрослым мужчиной? Должно быть, она видела то, как они немного «заигрались» сегодня утром… да что уж там, Лена и сама после этого была не в своей тарелке, а уколы учительницы только усугубили её состояние. Может быть, она видела и его вчерашний приезд с цветами и гитарой? Увидела, что он увёз её куда-то, а привёз только сегодня утром, когда она так некстати проспала? Лену передёрнуло – ну и картина получается… Странно. Никогда не чувствовала себя такой неуверенной в себе. Ей всегда казалось, что она сможет дать отпор чему угодно и кому угодно. Несомненно, какой-никакой, но отпор она всё-таки этой училке дала, только вот от этого не легче. Чувство собственной беспомощности и злости на себя за эту самую беспомощность наполняли до краёв всё её существо. А что подумает он? Что он почувствовал сегодня? А вдруг, правда? Вдруг, правда, всё к этому и идёт? Нет, что за бред собачий. Она – не проститутка. И он ничего такого от неё не требует, он – не такой, как все, он - другой. И она уже успела в этом убедиться. Полное непонимание себя и противная горечь во рту ставили Третьякову в тупик. Курить она больше просто физически не могла, а не курить – значит – думать, грузиться. Грузиться же у неё тоже никаких сил уже не было.
Monita: Доброго времени суток) прошу прощения за долгое отсутствие... Р.S. тяжёлыми предметами не кидаться... Марат, стуча пальцами по столешнице, нервно дёргал ногой и шумно сопел. Обида на «неверную» Ленку и просто буря негодования по поводу ни в какие ворота не лезущего поведения химички не давали ему покоя. Как только за Третьяковой закрылась дверь, он, тяжёлым взглядом одарив немного встрепенувшуюся преподавательницу, поинтересовался: - Анна Николаевна, а что это сейчас было? - А это, Фадеев, не твоего ума дело. Не дорос ещё. – Бросила в его сторону мимолётный взгляд, процедила учительница, скрестив руки на груди и присаживаясь в учительское кресло. - А Ленка, значит, доросла? – Марат, как мог, оттягивал момент «кипения», стараясь контролировать свой гнев. - А Ленка твоя, наверняка, уже и не до такого доросла. И не раз, - хмыкнула, поджав губы, она, открывая журнал. Это стало для Фадеева последней каплей. Резко встав со своего места, он сложил руки на груди и ответил: - А это уже – не вашего ума дело. И, я уверен, вы ещё не раз пожалеете о сказанном, - он поднял с парты серую сумку и, закинув её ремень на плечо, заметив, с каким живым интересом наблюдает за ним преподавательница, явно собирающаяся что-то ему ответить, добавил: - если не извинитесь перед Леной. - Тебе что, Фадеев, двух двоек по химии мало? – Ничуть не смутившись, деловито поинтересовалась учительница. - В каком смысле, двух? – Поднял брови парень, задержавшись на секунду на месте. – Была же одна. - Вот-вот, ещё одно слово – и будет ещё одна, третья. – Вывела нарочито аккуратно в маленькой клеточке оценку химичка. - Да хоть двадцать одна, - раздраженно бросил Марат. – Замуж вас от этого всё равно никто не позовёт, так что развлекайтесь хотя бы так, - и, слыша, как раздаются ему вслед несмелые смешки одноклассников, вышел из кабинета, оставив дверь открытой, нарочно, чтобы химичка подняла свой зад и подошла эту дверь закрыть. Отныне эта женщина для него – личный враг. И не только она. *** Уезжать. Ему придётся уехать уже послезавтра утром. Виталий, выходя из продюсерского офиса, задумчиво крутил ключи на указательном пальце и быстро шагал к автомобилю. В голове проскочила шальная мысль, не самая уместная в преддверии серьёзного съёмочного процесса: «А как же…?» Он, конечно, заранее знал, что съёмки его «Жаркого ноября» проходят на Черноморском побережье, но в течение последних нескольких дней он совершенно запамятовал об этом важном факте. Интересно, а как на это отреагирует Лена? Да как, собственно, она может на это отреагировать, в самом-то деле? Кто он вообще такой ей? Вряд ли она сильно расстроится по поводу его отъезда. А вот он расстроится. Он точно знает это. Как ни крути, а известие о скором отъезде и начале новой интересной работы больше раздосадовало его, нежели обрадовало – и это Виталию категорически не нравилось. Следующим после подписания контракта пунктом в списке дел, запланированных на сегодняшний день, делом была покупка нового дивана. Только вот настроения ехать на поиски подходящего предмета интерьера совсем не было – да и скучно выбирать такую важную для интерьера вещь в одиночестве. И почему-то он совершенно не удивился, когда ему в голову пришла мысль заехать к пятому уроку в школу №1042. Поискав знакомую блондинисто-рыжеватую шевелюру в школьных коридорах, Марат вышел на крыльцо. Ленки уже и след простыл. Огромное чувство досады завладело им, и Марат, нервно сплюнув, направился обратно в школу – отсидит до конца урока в столовке, а потом пойдёт на следующий урок – математику с физикой пропускать нельзя – директор уже однажды дал ему это понять. Уже сидя в столовой, он достал из кармана куртки мобильник и нерешительно помял его в руке. Спустя несколько секунд раздумий, он всё-таки набрал такой необходимый номер. Гудки. Череда длинных гудков и гнетущая тишина, разделяющая их. Чертыхнувшись, он отключил вызов и нервно дёрнул ногой. Она всё ещё в обиде на него, это очевидно. Но сейчас ей, как никогда, нужна поддержка, его поддержка – и Марат, подкинув пару раз мобильник на широкой ладони, засунул его обратно в карман, решив, что даст своей неугомонной подруге время остыть и позвонит позже. А Третьякова остывала. Причём в прямом смысле этого слова – пальцы совсем заледенели, а дыхание замедлилось – несмотря на постепенно вступающую в свои права весну, воздух был достаточно охлаждён, чтобы Лена могла почувствовать, как прокрадывается под края куртки неприятно щекочущий оголённую кожу ветер. Втоптав в бетонную поверхность трибуны остатки дотлевшей сигареты, она бросила взгляд на вибрирующий мобильник – звонил Марат. Наверняка, хочет поинтересоваться, насколько далеко зашло у неё общение с её странным другом, и права ли тупая училка в своих подозрениях. Да пошли они все! Откинула телефон подальше, слушая его нетерпеливое подрагивание на пластмассовом сидении. На поле вышли несколько парней с явной целью поиграть в футбол – в руках одного из них покоился белый с чёрным мяч. Поднявшись с трибунной скамьи, она отряхнула, на всякий случай, заднюю часть штанов и направилась к подошедшей на стадион импровизированной команде. - Шестой игрок не нужен? – засунув ладони в карманы штанов, поинтересовалась она, наблюдая за оценивающе оглядывающими её парнями. - Нужен нам шестой? – с насмешкой в голосе поинтересовался один из парней у команды. - Девчонка? Нет уж, спасибо, - оценивающе оглядев Ленку, приподняв брови, отозвался ещё один представитель «великолепной пятёрки». – Нам тут только соплей не хватало. - Смотри, чтобы сам в соплях не утоп, - ответила на издёвку, закатив глаза, Третьякова: вот они – стереотипы, - Получше твоего сыграю. - Что Вы говорите, какие мы самоуверенные, - протянул было парень, но до этого молча наблюдающий за перепалкой самый высокий из всей пятёрки темноглазый брюнет не дал ему договорить, жестом остановив его и произнеся: - Погоди. Говоришь, сыграешь лучше нашего? – Чуть приподнял подбородок он, как бы бросая девушке едва уловимый вызов. - Так точно, - хмыкнула Лена, ковыряя носком кроссовка рыхлую землю стадиона, покрытую негустой зеленью. - Интересно, - чуть прищурил глаза он. – Набьёшь сто раз мяч, не уронив, - и можешь считать, что ты - игрок. Третьякова насмешливым взглядом оглядела парня, который поставил ей такое нелепое условие, и, кивнув, ответила: - Идёт. Только если я набью больше ста, вот этот Фома неверующий передо мной извинится за сопли. И за «девчонку». – Наклонила голову чуть вбок и, заглушая в себе неприятное давящее чувство, царившее в неё внутри последний час, усмехнулась. - Окей, - отозвался парень, даже не спрашивая мнения у этого самого «Фомы», который стоял рядом с ним и, как рыба, открывал-закрывал рот от возмущения, но вслух своего недовольства по поводу лёгкого согласия друга не выказал. Видимо, этот самый высокий тёмноглазый брюнет пользовался у всей остальной четвёрки негласным авторитетом. – Держи мяч. Лена, с чувством абсолютной пустоты внутри, с абсолютным равнодушием ко всему происходящему взяла из рук парня черно-белый мяч. Раз, два, три… коленом, стопой, коленом… Парни, с первых секунд заметив, что девушка явно не проста, слегка удивленно начали следить за её манипуляциями. Когда счёт приблизился к пятидесяти, чуть улыбающийся брюнет заявил: - Достаточно, достаточно, ты – игрок, - и снисходительно взглянул на набивающую с каменным выражением лица мяч девушку. - Ни фига, я сказала: больше ста – и он – извинится, - заявила в ответ Третьякова, кивнула в сторону «обидчика», обозвавшего её давеча «девчонкой», и продолжила набивать мяч. Девяносто восемь, девяносто девять, сто – носок, пятка, колено… - Пять, - мяч коленом вверх. - Лет, - грудью мяч вперёд. - В профессиональном, - снова коленом. - Футболе. – Пяткой высоко отбив мяч вверх, она поймала его руками и бросила в грудь высокому брюнету, который с нескрываемым восхищением в глазах глядел на невозмутимую Третьякову. - Я жду. – Сложила руки на груди, отставив ногу в сторону, и вперилась взглядом в стоящего рядом с брюнетом парня, который мялся и, насупившись, держал руки в карманах спортивных штанов. Брюнет пихнул его локтем в бок, и тот выдавил: - Извини, погорячился. - Ладно, расслабься, - хмыкнула Ленка: эта маленькая победа чуть утихомирила её злость, разожжённую глупой хамкой-училкой, и она тут же увидела протянутую ей руку со стороны того самого негласного «капитана» - кареглазого брюнета: - Андрей. - Лена, - протянула руку в ответ Третьякова и крепко пожала мужскую ладонь. В сердце едва заметно кольнуло – будто дежа вю. Разжала ладонь, убрала руку в карман. – Ну что, делимся? *** Подъезжая к школьному зданию, Виталий взглянул на часы: было уже почти двенадцать. Вполне возможно, что Лена уже ушла. Но хотелось верить, что Третьякова всё-таки решила досидеть до конца четвёртого урока. Вышел из машины, захлопнул дверь и подошёл к крыльцу. Подождав минут десять, услышал далёкую трель звонка, снова взглянул на часы и переступил с ноги на ногу – эта его странная зависимость от девочки-старшеклассницы постепенно начала пробуждать в нём беспокойство. Это – ненормально. Это превращается в абсурд – с каких это пор у него проснулось такое терпимое отношение к современным подросткам со всеми их пороками, «заездами» и «выкидонами»? К чему всё это приведёт его? Ведь вместо того, чтобы обрадоваться скорому началу интересной и хорошо оплачиваемой работы, он был раздосадован тем, что ему придётся ради этой работы покинуть столицу на целых два с лишним месяца. Снова взглянув на часы, он нервно повёл бровью и направил взгляд на дверь школьного здания. Выходящие из школы дети чему-то искренне смеялись, пинали друг дружку и отбирали друг у друга пакеты со сменкой, дразнясь и улюлюкая. Потом подтянулись и старшеклассники – видимо, настала большая перемена, и народ решил выйти проветриться на весенний, пахнущий свежестью воздух. Ища глазами известно чьё лицо, он лишь гадал, собирается ли Третьякова вообще выходить на улицу. О! Вот, выходит её закадычный друг, наверняка, и она где-то неподалёку. Цепкий взгляд чуть раскосых глаз парня за долю секунды заметил знакомое мужское лицо. Сжав кулаки, чтобы хоть как-то проконтролировать собственное выражение лица, Марат сделал несколько шагов в сторону ожидающего понятно кого мужчины. Виталий, с удивлением обнаружив, что Третьяковой поблизости не наблюдается, зашагал навстречу парню. - Привет, - поздоровался он, протянув ладонь для рукопожатия. Марат, сжав зубы, протянул руку в ответ: - Здрасте, - выдавил-таки из себя приветствие парень, пожимая крепкую руку мужчины. - А Лена выйдет? – Бросил короткий взгляд в сторону двери Виталий и снова взглянул на Марата. - А она уже вышла. Четыре урока тому назад, - с напускной непринуждённостью отозвался парень, засовывая руки в карманы широких штанов. Виталий кашлянул от удивления, тоже засунул руки в карманы и спросил: - То есть как это четыре урока назад? Я ведь сам её привёз на первый урок, она вошла в школу. Она что, не пошла на уроки? - На уроки она пошла, - Фадеев, услышав это «Я ведь сам её привёз на первый урок», снова сжал до побеления пальцев руки в кулаки в карманах, - но продержалась там не долго. Между прочим, по Вашей милости. - Стоп. Я ничего не понимаю. – Виталий, достав одну ладонь из кармана, жестом остановил Марата. – Она домой, что ли, пошла? И почему вообще она ушла? Что значит: «продержалась недолго»? – В голубых глазах читалось непонимание, недоумение и нескрываемая тревога. - Не знаю я, где она! – Как Марат ни старался, но голос всё-таки повысить ему пришлось – сил сдерживаться больше не было. – Трубку она не берёт, и в школе не появлялась больше. Доигрались, да? Ты вообще нормальный, а? Ей же семнадцать всего! А тебе сколько? Тридцать? - Тридцать шесть. Почти. – На автомате отозвался Виталий, но Марат, услышав это, не дав собеседнику опомниться, продолжил: - Тем более! Вы хотите знать, почему она ушла? Так вот я тебе скажу, - переходя с Виталием то на «ты», то на «Вы», с раздражением и явным негодованием говорил Марат, - Она ушла, потому что одна из наших преподов просекла, что ты за ней увиваешься! И при всём классе Ленку оскорбила. А она никогда не была шлюхой и не будет ею ни при каких обстоятельствах, уж это я знаю точно, она – уникальный человек, а тебе если надо поразвлекаться – вся Тверская в твоём распоряжении! Отвали от Лены, по-хорошему прошу, ей и так проблем достаточно, а теперь ещё и девочкой по вызову по школе прослывёт. Доволен? – С нескрываемой неприязнью во взгляде смотрел на ошарашенного Виталия Марат. - Да что за бред собачий?! – тут не выдержал уже Виталий, рывком достав руки из карманов, продолжил: - Какая девочка по вызову? Кто увивается?! Ты что, охренел, пацан?! Что за чушь ты несёшь? – Нервы не выдержали, и мужчина вспылил. Он тут, значит, стоит, ждёт, засовывая поглубже все угрызения совести, а ему в лицо высказывают такие вещи, о которых он изо всех сил пытается не думать. Да и кто высказывает – какой-то малолетний пацан, по уши втресканный в Ленку, его Ленку! Чёрт, да не его, не его Ленку! Блин, ну за что ему весь этот бред в голову? - Это не чушь, это то, о чём может подумать любой мыслящий человек, не первый раз замечающий какой-то нездоровый интерес взрослого мужика к несовершеннолетней школьнице! Господи, да о чём я говорю? Тебе, наверное, и дела нет, что она, наверное, сейчас где-то выкуривает уже десятую пачку сигарет и плюётся в пол, размазывая кроссовком наплёванное. Видел бы то, с каким лицом она выслушивала все эти гадости от этой дуры-училки, ты бы понял, о чём я. У неё из-за тебя неприятности. И это – только начало, я уверен. Так что вали-ка ты отсюда, пока я тебе не врезал, а? – Марат, кажется, был на пределе, но понимал, что в школьном дворе устраивать потасовки – себе дороже. Однако же уровень адреналина в его крови зашкаливал. Виталий, тряхнув головой, заставил себя вспомнить, что перед ним – всего лишь навсего школьник, старшеклассник, который, абсолютно точно, не осознаёт, что, будь он, Марат, чуть старше, то непременно схлопотал бы от Виталия смачный удар в челюсть – и это – в лучшем случае. С трудом собрав в кучу рассыпавшиеся в пыль мысли, он ответил: - Много ты понимаешь, пацан. Я сдержусь только потому, что тебе, судя по всему, и без меня проблем хватает. Да и мне, честно сказать, без тебя – тоже. Мы с Леной - друзья. – Сердце при этом предательски сжалось в груди, но он, не придав этому значения, равно как и тому, что Марат надменно хмыкнул, продолжил: - И я меньше всего хочу, чтобы у неё были проблемы. Я хочу поговорить с этой учительницей. Она ещё в школе? - Ушла уже. – Буркнул Марат, ещё не хватало, чтобы этот старый хмырь пошёл разруливать ситуацию – а он, Марат, тогда зачем? - Тогда поговорю завтра. – Скорее себе, нежели Марату, сказал Виталий, прищурив глаза. - Не надо, - отозвался парень. – Только хуже будет. Она – больная, у неё с головой конкретные проблемы. Поверьте мне, лучше не стоит, да и Лена вам за это спасибо не скажет. Только возненавидит ещё больше. «Ещё больше», - повторил назло здравому смыслу внутренний голос, и Виталий, окончательно потерявшись в собственных непонятных эмоциях, ответил: - Ладно. Нет – так нет. Я поеду. – Он, достав из кармана ключи, отвернулся и направился к машине. - Куда? – Марат, кажется, был не совсем удовлетворен получившейся беседой. - На кудыкину гору, - с раздражением и досадой в голосе отозвался, не поворачиваясь, Виталий, и, сев в машину, завёл мотор. Сквозь приоткрытое окно услышал: - Вам что, взрослых женщин мало? - Слушай, парень, иди-ка отсюда по-хорошему, а? – прекрасно понимая причину такого волнения парня, Виталий всё же не смог сдержать неприязни, которой был наполнен его голос. Машина сорвалась с места и выехала из школьного двора.
Monita: *** - Играешь ты, конечно, неслабо, - присвистнул один из парней, которого, как уже успела выяснить в процессе игры Третьякова, звали Никитой. - Да вы тоже неплохо, - оценила комплимент Лена, направляясь вместе с компанией парней, которые уносили с собой пыльный от долгой и энергичной игры мяч, к выходу со стадиона. - Присоединяйся к нам ещё как-нибудь, далеко живёшь отсюда? – поинтересовался ещё один из парней, которого тоже уже успела идентифицировать Лена как Кольку. - Да нет, не очень. В этом же районе, минут пятнадцать пешком. – Отмахнулась небрежно девушка, отряхнула с колен невидимую пыль и засунула руки в карманы. Выйдя за пределы стадиона, Лена снова почувствовала на своих плечах всю тяжесть бытия – она не представляла, с каким чувством она завтра войдёт в школу и сможет ли сдержаться, чтобы не заехать по окулярам старой-доброй химичке, если встретит её ненароком в школьном коридоре. - Ну, пойду я, - махнула рукой ребятам она, собираясь покинуть компанию, и, услышав нестройное: «пока», отвернулась и направилась в сторону дома. Однако стоило ей сделать несколько шагов, как она услышала за спиной: - Подожди, - и обернулась. Андрей протягивал ей раскрытую пачку сигарет, в которой было всего три белых трубочки, остальные же, как успела заметить Лена, взглянув куда-то за фигуру Андрея, рассыпались по земле. - У тебя из кармана выпали, когда ты руку из него достала, - почесав затылок, пояснил парень, когда Третьякова, слегка улыбнувшись, забрала из его рук опустевшую пачку. - Да ладно, я бы новые купила, толку мне от этих - всё равно тут всего три осталось. Да и вообще, может быть, я их нарочно выронила, - теплота, таившаяся в её улыбке, граничила с какой-то неуловимой грустинкой, - Может быть, я бросить решила, - наклонила голову чуть вбок она, наблюдая за тем, как губы молодого человека расплываются в белозубой улыбке: - Ну, тогда давай бросать вместе. Я тоже бросать как раз собираюсь, - он обернулся, оглядел стоящих неподалёку друзей и, повернувшись к Лене, добавил: - Я тебя провожу? - Рискни, - взглянув куда-то в сторону, снова перевела взгляд на Андрея Лена, и, прищурившись, отставила ногу в сторону. - По-моему, я уже достаточно рисковал, выпуская тебя на поле, - усмехнулся парень, припоминая, как рьяно расталкивала корпусом его друзей Ленка, несясь к воротам на бешеной скорости. И, столкнувшись с насмешливо-недоверчивым взглядом девушки, добавил: - Но я всё же рискну ещё раз. Виталий вёл машину как во сне – ему всё время казалось, что ещё вот-вот - и автомобиль, взревев, взлетит и воспарит над грязно-серым асфальтом. Нога всё никак не хотела покидать педаль газа, а в висках пульсировала кровь – противный датчик допустимой концентрации раздражения нещадно зашкаливал, и Виталий чувствовал, что ещё немного, ещё хотя бы одно неосторожное слово Марата – и этот датчик просто взовался бы, и самоконтроль полетел бы ко всем чертям. Нет, он бы не ударил этого паренька (хотя, кто знает наверняка?), а вот в школу разбираться вполне мог пойти – и неважно с кем – с беспардонной училкой, с завучем, с директором – с кем угодно, только бы снять это нелицеприятное клеймо с его девочки. Ну, то есть, не с его, а просто с девочки, с ни в чём не провинившейся (Ха!) девчонки, которая и пальцем себя тронуть не даёт, не то, что позволить что-то большее. Подъехав к Ленкиному дому и припарковавшись в дальнем конце двора, он, секунду помявшись, решил всё-таки выйти из машины и подняться к ней в квартиру, чтобы узнать, что она обо всём этом думает, и как он может помочь ей выкрутиться из сложившейся неоднозначной ситуации. Ну, и извиниться, наверное. В конце-то концов, именно он виноват в том, что их видели вместе, именно он дал повод посторонним людям разглядеть в их странной дружбе что-то большее – и, следовательно, именно ему теперь всю эту ситуацию «разруливать». Открыв дверь авто и достав ключи, мужчина, успев только поставить одну ногу на асфальт, как выцепил взглядом стоящую прямо возле подъезда знакомую фигуру девушки, которая, держа руки в карманах штанов, с легкой улыбкой на губах слушала россказни какого-то высокого темноволосого бурно жестикулирующего парня, который явно изо всех сил балагурил, пытаясь понравиться немного растерянно оглядывающей его лицо Третьяковой. Виталий замер. Жалея, что не может услышать, о чём задумчивая Ленка говорит со своим спутником, он с каким-то мазохистским спокойствием закрыл дверь авто, снова вставляя и поворачивая ключ зажигания, заводя машину. Странно, но это легкая дрожь, которая возникает всякий раз, когда заводишь автомобиль, действовала на него успокаивающе. Но не в этот раз – внешнее спокойствие не имело ничего общего с тем, что творилось сейчас у него внутри. А что творилось у него внутри, он и сам понять пока не мог – просто хотелось взять и уехать отсюда, тем более, учитывая тот факт, что Лену, судя по всему, есть кому утешить. Посидев так еще пару секунд, он увидел, как парень протягивает руку, указывая на скамейку, стоящую подле подъезда, и как Лена, пожав плечами, садится на неё, а парень, не переставая ей что-то рассказывать, садится рядом. Нажав на педаль газа, Виталий развернул авто и выехал из двора, направляясь в старый добрый спорт-бар, в котором вчера его старый приятель так доверчиво изливал ему душу. *** - Да я тоже футболом занимался, - рассказывал Андрей, опираясь ладонями о деревянные доски скамьи, - только это давно было, да и занимался-то всего-ничего – года полтора. Потом как-то отошёл от этого, в кик-боксинг подался. - Кик-боксинг? – удивленно приподняла брови Третьякова, явно заинтересовавшись, - я тоже им занималась! Недолго правда, зато очень продуктивно, - с ноткой горечи в голосе усмехнулась она, поправляя волосы. - Ну ты даёшь, Лен, - присвистнул парень, - ты удивляешь меня всё больше и больше, у меня самооценка уже ниже плинтуса просто упала. Есть вообще вид спорта, в котором бы ты не превзошла меня? – Парень явно старался, одаривая её «спортивными» комплиментами, и Лену это даже забавляло. - Я никогда не играла в бильярд, - задумавшись на секунду, ответила она и, спустя долю секунды, на миг помрачнела, будто вспомнила что-то не очень радостное. - Ну, тогда тебе всё-таки есть, чему у меня поучиться, - подмигнул Андрей, и, хлопнув себя по коленям, выпалил: - Может, тебе урок преподать, а? Бесплатный, на общественных началах, так сказать. – Парень улыбнулся. - Это что, типа свидание, что ли? – Приподняла одну бровь, как будто удивившись чему-то, Ленка. Андрей, взглянув на Третьякову, осторожно, немного неуверенно ответил: - Ну, типа того. Если ты, конечно, не против. Третьякова огляделась по сторонам, сложила ладони вместе и зажала их между колен, согреваясь. - Не думаю, что это хорошая идея, - посмотрев парню прямо в лицо, обрубила все канаты она. - А почему? Парень есть? – спросил первое, о чём обычно спрашивают отказавшую девушку, парень, обреченно усмехнувшись. - Парня нет. – Бросив растерянный взгляд на собственные кроссовки, отозвалась Лена, и снова посмотрела прямо перед собой, сидя рядом с Андреем, который, не отрываясь, следил за выражением её лица. - Тогда в чём проблема? Я тебе не понравился, да? – странно было слышать подобное от симпатичного спортивно сложенного парня, который в каждой своей улыбке обнажал ослепительно белоснежные зубы. И Лена, с усмешкой в глазах повернувшись к нему, снисходительно ответила: - Не говори ерунды, просто… - снова взгляд на кроссовки. -…просто нравится другой, да? – Андрей, кажется, был парнем неглупым, и по тому, как резко обернулась девушка на его, казалось бы, вполне невинную и обыденную реплику, понял то, о чём уже успел догадаться. Третьякова, вертя в руках почти пустую пачку сигарет, подбросила её на ладони, взвесила, достала одну сигарету и ответила: - Да. Другой… нравится. – где-то в кармане куртки, помимо блока спичек, завалялась отдельная початая коробка, и Лена, достав её, достала из неё спичку и, чиркнув ею, подожгла сигарету. - А говоришь – бросить собиралась, - качнув головой, грустно усмехнулся парень, доставая свою пачку. - Бросишь тут. – Зажав в губах сигарету, промычала девушка, пряча в карман спички. – Кругом одни стрессы, голова кругом. - Ага, скажи ещё – все проблемы от мужиков, - хмыкнул парень, состроив насмешливое лицо, решив, что уж хотя бы дружеский, но контакт он с ней наладит непременно. - Нет, не от мужиков. – В тон ему отозвалась Лена, - лучше бы уж от них. От баб все проблемы, Андрей, от баб. Лохудры крашеные, - и, услышав, как звучно и искренне засмеялся парень в ответ на её чопорные причитания, не удержалась и сама засмеялась в унисон, слишком уж заразительным был этот смех. - Ну, ты и кадр, Ленка, - покачал головой парень, смеясь, - пару часов тебя знаю, а кажется, будто всю жизнь с тобой по одному полю мяч гонял. Лена, усмехнувшись, лишь промолчала в ответ – уж больно знакомым было ей это чувство. Боже…ну почему так болит голова?! Пытаясь нащупать на прикроватной тумбочке дежурный графинчик с водой, Виталий, терпя невыносимую головную боль, убеждался, что совсем разучился пить. Правило «не понижать градус» он помнил прекрасно и в любом состоянии, и потому этот самый градус исправно повышал (до определенного момента, разумеется). А вот вчера он, похоже, воспринял правило слишком буквально, совершенно забыв, что повышать градус бесконечно тоже не есть хорошо. Началось всё со стаканчика пива, которое в спорт-баре делали на ура, продолжилось это уже дома – за стопочкой листов сценария, сложенных на журнальном столике, и половиной бутылочки коньячку. Пытаясь хоть как-то отвлечься от неприятных мыслей и пугающих ощущений, мужчина усиленно заливал их горячительной панацеей от всех болезней – великолепным коньяком пятнадцатилетней выдержки. Ну, и, чтоб как-то оправдать своё возлияние, он усиленно пытался прочесть название первой сцены в сценарии. Получилось у него это вчера или нет, с утра он вспомнить так и не смог. А Лена…а что Лена? Лена весь вечер провела в компании гитары и двух никотиновых палочек, одна из которых была беспощадно раздавлена в блюдце, будучи поднесенной к губам всего дважды, а другая долго и нудно терпела издевательства, которым подвергала её Третяькова, разминая её в пальцах, сидя на подоконнике, перед тем, как поджечь её кончик. Подожгла. И снова не судьба – раздавшийся стук в дверь пробудил сосредоточенно вглядывающуюся в темноту оконного проёма девушку от терзавших её мыслей. - Леший, - Сергей вошёл в комнату, и, увидев, как торопливо поднимается дымок от резко уткнувшейся в блюдце сигареты, продолжил: - опять куришь? – Не то, чтобы Лена испугалась брата, у неё не было такой привычки – бояться его, но курить при нём было всё же немного стыдно. - Да нет, - он покрутила сигаретой по блюдцу, размазывая успевший отделиться от трубочки пепел по керамической поверхности посудины. – Так, балуюсь. – Следя за движениями собственной руки, пробурчала в ответ Ленка, закидывая вторую ногу на подоконник. Сергей подошёл, сел на кровать, взял в руки опиравшуюся на край кровати гитару, ответил: - Не тем ты балуешься, Ленок, не тем, - он провёл рукой по корпусу, после чего поднял взгляд на скукожившуюся в узком оконном проёме сестру. - А чем? Марихуаной, что ли, надо? – Беззлобно усмехнулась Лена, опершись затылком об откос и повернула лицо к брату. - Дурёха ты, Третьякова, - постучал костяшкой пальца по голове Сергей, кладя гитару на колено, - чем-нибудь стОящим баловаться надо, чтобы времени зря не терять. Занимайся тем, к чему душа лежит. И плевать на всех, кто тебя не понимает, не бойся ошибаться. Люди – существа эгоистичные, и даже если они не правы и понимают это, они часто могут гнуть свою линию просто потому, что боятся признать свою ошибку. И просто потому, что не умеют делать этого. Учись на своих ошибках, Лен. Пусть говорят, что на своих ошибках учится глупый, а умный – на чужих, не верь. Такова жизнь, что хоть какую-то минимальную гарантию, что ты не наступишь на те же грабли, даёт только собственный опыт, но никак не чужой. И потому не бойся ошибаться. Главное, чтобы ты выносила из этого какой-то урок. - Это ты сейчас к чему? – Лена, кажется, была немного ошарашена – откуда у брата сейчас взялись такие подходящие слова? - А к тому, Ленч, что жизнь – яркая штука. Не замыкайся в себе, - подмигнул брат, проводя по струнам. Лена улыбнулась. - «Кто ошибётся, кто угадает, Разное счастье нам выпадает. Часто простое кажется вздорным, Чёрное – белым, белое – чёрным»… - Сергей перебрал струны, и добавил: - Знакомо, да? – И, улыбнувшись, снял гитару с колена и вышел из комнаты, сопровождаемый Ленкиным потерянным взглядом.
Monita: Приняв душ и освежив больную голову, Виталий посмотрел на часы – сегодня он выспался на славу (спасибо коньяку) - уже десять часов утра. Сегодня ему предстоит собрать вещи, позвонить хозяйке квартиры и внести предоплату за оба будущих месяца отсутствия. Он уже сталкивался с подобными скорыми сборами, с неожиданным началом съёмок, но сейчас данная ситуация попросту выбила его из колеи – эта весна получилась у него слишком уж сумбурной. Дел – невпроворот. Но мысли его были заняты этими делами от силы на треть. Остальные же две трети его мыслей были заняты невольными попытками проанализировать запутавшиеся отношения с одной юной девочкой, точнее, даже не их отношения, а ЕГО отношение к ней. Эта неопределённость, так некстати возникшая в их общении как благодаря ему самому, так и, отчасти, благодаря нетактичной преподавательнице, вынуждала Виталия внутренне метаться между необходимостью заняться сборами к завтрашнему отъезду и безумным желанием поехать «на разведку» в школу десять-сорок два. Неудивительно, что, уже по сложившейся традиции, чёрная блестящая «Тойота» снова стоит возле голубого школьного здания, ожидая конца четвёртого урока. *** Белые кроссовки, от нечего делать почищенные с вечера, уже ждали свою хозяйку в прихожей, пока она тщетно пыталась выровнять загнувшуюся вправо чуть рыжеватую чёлку. Бросив, в конце концов, это неблагодарное дело, Лена надела кроссы и, присев, начала затягивать потуже ослепительно белые шнурки. С тяжёлым сердцем она захлопнула дверь квартиры, поправила на плече ремешок рюкзака и сбежала вниз по ступенькам. Стоило ей выйти из подъезда, как сердце её ёкнуло. - Мам, пап! – на сердце тут же стало тепло – вот уже две с половиной недели родители дома практически не появлялись – постоянные поездки на презентации в начале весеннего сезона стали для них нормой – бизнес есть бизнес. Зато в остальное время, как бы ни была занята Ленкина мама, она всегда находила время поинтересоваться жизнью дочери, хотя та не спешила откровенничать ни с кем, в том числе и с ней. Но сейчас, при виде таких родных людей, за время отсутствия которых в её жизни успели наметиться пара-тройка переломных моментов, у Третьяковой буквально снесло крышу, и Лена, едва мать успела развернуться, держа в руках багажную сумку, только что вытащенную из такси, подбежала и запечатлела на усталом лице тёплый поцелуй. - Ленка, - мама, кажется, была счастлива такому тёплому приёму со стороны дочери, а отец, обходивший такси с другой стороны, улыбнулся и расставил руки в стороны, давая дочери обнять себя. - Как ты, донь? – Поинтересовалась мама, поправляя куртку и беря в руки саквояж, заметив, что дочь, по-видимому, собирается в школу. – Ничего не произошло за наше отсутствие? Лена, убедительно улыбнувшись, с удивлённым выражением лица отозвалась: - Мам, ну, разумеется, всё окей, почему сразу должно было что-то произойти? – Пожала плечами, сдвинув вплотную друг к другу ослепительно белые кроссовки. - Ты в школу? – поинтересовался отец, подкатывая огромный чемодан на тротуар с подъездной дорожки. - Ага, - зевнув, отозвалась Ленка, всем своим видом показывая, что желание идти в эту самую школу у неё в данный момент совершенно отсутствует. Светлана Валентиновна оценивающе оглядела дочь – интересно, а в школу ли та идёт? Просто она уже привыкла слышать по утрам то, что Лена идёт в школу, а после – получать вызовы в эту самую школу от завуча по поводу дочерних прогулов. - А оставайся-ка ты дома, Ленк, - улыбнулась мать, - мы очень соскучились, подарки привезли, - она взвесила в руках саквояж, тем самым показывая, что именно в нём лежит подарок для единственной дочери. - Что я слышу? – наигранно удивилась Третьякова, усмехнувшись, - легальный прогул? – А на душе мгновенно стало легче. Не в её правилах, конечно, бежать от проблемы, но в школу сегодня идти действительно не было моральных сил. - Ну, по крайней мере, я буду точно знать, где и с кем ты прогуливаешь, - усмехнулась в тон дочери мать, заметив, что в Ленке исчезла прежняя дерзостная раздражительность, но то, что в каждом её движении читалась какая-то усталость, немного встревожило её. И именно поэтому она предложила Лене остаться дома, в компании близких людей. Быть может, удастся окольными путями выяснить, действительно ли у её буйной дочурки всё в порядке. Звонок оповестил о конце четвертого урока, и Виталий, выйдя из машины, оперся на капот, сложив руки на груди. Выходившие на большую перемену школьники, как и вчера, вели себя довольно оживлённо, что не могло не раздражать напряженно выискивающего взглядом светловолосую голову мужчину. На улицу высыпали старшеклассники. Среди них, как назло, не было заметно ни одного остробородого личика с живыми серыми глазами и рыжеватыми светлыми волосами. Ни одной ослепительной улыбки, способной обескуражить и выветрить малейший намёк на раздражение из его сознания, а только хмурые, неуклюжие, несформировавшиеся подростки, в которых невозможно разглядеть ни единого светлого лучика. Среди толпы школьников показался знакомый силуэт, и Виталий, несмотря на не самый удачный опыт общения с этим человеком, не зная, что ещё предпринять, направился к нему. Марат, дернув ногой, остановился и обреченно вздохнул. Ну и прилипчивый этот мужик! - О, снова ты. Что на этот раз? – не слишком приветливо встретил мужчину он. - То же, что и всегда. Лена в школе? – металлически-деловой тон Виталия заставил Марата поумерить свой пыл, поскольку в мужском голосе слышалось неприкрытое раздражение. - Нет её. – Марат, кажется, и сам был не очень рад этому факту – взгляд его был встревоженным, а поза – напряжённой. - Нет, потому что ушла или нет, потому что не приходила? – Теперь нервничал уже Виталий. - Не было её в школе сегодня вообще. - Почему? – Мужчина приподнял одну бровь, стараясь сохранять спокойную холодность. - Откуда я знаю, я ей не сторожевой пёс, - фыркнул парень, чувствуя, как на сердце начинают скрести острыми когтями чёрные кошки. - Ну, вы ведь друзья. Должны друг о друге многое знать. - Ничего я никому не должен. И тебе уж тем более. Так что езжай отсюда, тут тебе ловить нечего. Если Лена не пришла, значит гуляет. А где и с кем она гуляет, мне неизвестно. – Марат, не дожидаясь ответной реакции, засунул руки в карманы и направился к выходу из школьного двора. Виталий же, стукнув по капоту ни в чём не повинного авто, рывком раскрыл дверь и, сев в машину, уехал домой – паковать чемоданы, которые он возьмёт с собой в новую жизнь, которая начнётся в ту секунду, когда его нога ступит на борт самолёта. Странный день сегодня выдался – Третьякова, искренне, если не сказать по-детски, радовалась приезду родителей, пила с ними чай, заедая его сливочным тортом, а на душе было гадко. Применяя всё своё природное обаяние, Лена убедительно улыбалась маме, проявляла интерес к рассказам отца о поездке в Питер и Выборг, а после – благодарила родителей за привезённые в подарок фирменные адидасовские кеды. На все вопросы матери о том, как протекают дела дочери в школе, Ленка лишь расплывчато отвечала: «Всё путём». А любую попытку родителей поинтересоваться о её досуге она пресекала на корню - им ведь совершенно необязательно знать, что за время их отсутствия она трижды вышла на футбольное поле, несмотря на все предостережения врачей, что чудом избежала изнасилования, что провела несколько потрясных дней с едва знакомым взрослым мужчиной и что послала учителя химии на глазах у всего класса. Ближе к вечеру родители, наобщавшись с вернувшимся из университета Серёгой, устав после утреннего перелёта, рано легли спать, - завтра с самого утра им предстояла работа в офисе, а Лена, как ни странно, заперлась у себя в комнате с новой пачкой сигарет. Куда делись её вечные загулы по вечерам? Куда делись те друзья, с которыми она в эти загулы благополучно уходила? Всё исчезло, всё вмиг стало пылью – прежние ценности, прежние предрассудки. Теперь в её голове была только неопределённость – незнание того, чего она хочет от этой жизни, от себя, от других, в конце концов. Ещё очень сильно, просто до ломки, не хватало разговора. Дружеского, тёплого, искреннего разговора, после которого не осудят, не станут читать морали, во время которого посмотрят тепло и с чуть уловимой толикой нежности, скажут: «никогда не меняйся», не вздрогнут и не скривятся, когда у неё между слов проскочит какая-нибудь нецензурщина, разговора, во время которого даже ненавистное ею смущение становится каким-то мучительно-приятным, будто к щекам приложили тёплые грелки. Плевать, что вчера получилось как-то двусмысленно. Что из того? Да, проблемы определённые возникли, но у кого их нет? Она-то сильная, она умеет дать отпор – пусть кто угодно говорит что угодно – она не собирается отказываться от общения с таким…приятным человеком только потому, что какая-то мымра считает её проституткой. Ну и пусть считает – Ленка ведь её считает старой девой – и ничего, живёт же эта лохудра на белом свете! Вот и Лена проживёт. И ТАК проживёт, что остальным мало не покажется. Видимо, настало время в очередной раз показать, кто в школе хозяин. Ну, что ж, – надо – покажем! Утреннее солнце слепило вовсю, Третьякова, шагая к школе, чему-то слегка улыбалась, как будто упиваясь чувством собственной значимости. Откуда взялось такое чувство, она не знала, просто была уверена, что, что бы ни произошло в школе – ей всегда есть, что на это ответить. Химии сегодня нет. Но Лена была уверена, что стараниями одноклассников и самой химички уже как минимум человек сто посвящены во все таинства её предполагаемого ремесла. Поэтому, войдя в кабинет, она, как ни в чём не бывало, кинула сумку на парту и, всем своим видом показывая, что ей плевать на общественное мнение, вальяжно расселась на стуле. Урок литературы, который должен был начаться с минуты на минуту, нисколько её не тревожил – уж что-что, а заболтать преподавателя по гуманитарному предмету она умела. Её боевого настроя не нарушил даже хмурый Марат, зашедший в кабинет и бросивший требовательный взгляд ей в глаза. Но когда он, поравнявшись с её партой, кинул сумку на соседний стул, Лена удивлённо перевела взгляд с доски на достающего из сумки тетрадь парня. - Ничего не перепутал? - Не имею такой привычки, - хмыкнул Марат, усаживаясь на стул за одну парту с девушкой. - А ты разве не боишься? – изобразила искреннее удивления Лена, растягивая слова. - А чего мне надо бояться-то, Третьякова? Тебя, что ли? – Фадеев лишь сцепил в замок вытянутые на парте руки. - Ну да. Я и заразить чем-нибудь могу. Я ж теперь как прокаженная, да? – Лене, казалось, было даже как-то одновременно и противно, и весело говорить такие вещи. Куда делась её позавчерашняя нервозность? Марат, нахмурившись, посмотрел на свои сцепленные ладони, потом перевёл взгляд на Ленку и ответил, понизив голос на полтона: - Не говори ерунды, Лен. Я не считаю тебя…короче, фигня это всё. – Он снова перевёл взгляд на собственные руки. Лена посерьезнела и ответила более спокойно, но всё же с долей сарказма в голосе: - Откуда ты знаешь? А может быть, я вчера школу пропустила именно потому, что с стариканом своим, как ты его называешь, развлекалась? М? – Сложила руки на груди и, почувствовав, как злость на Марата, растерянно изучающего уже собственные кроссовки, виднеющиеся под партой, постепенно сходила на нет, отвернулась к окну. - Знаю. Не была ты с ним. Он искал тебя в школе. И позавчера, после уроков, и вчера тоже. Нервничал. – Уже почти пробубнил Марат, чувствуя себя полным идиотом. Резкий поворот головы Ленки заставил его вздрогнуть от неожиданности. - Чего? Приезжал? Что говорил? – Лена даже и не стала беспокоиться о том, насколько взволнованно прозвучал её голос, когда она нетерпеливо задала свои вопросы, одно только упоминание о человеке, которого ей вчера так мучительно не хватало, подействовало на неё как электрошок на умирающего от остановки сердца больного. - Спрашивал, где ты, и почему тебя нет в школе. Потом сорвался и куда-то уехал. – Парень был скуп на фразы, но Лена, услышав его ответ, почувствовала, как нервно трепыхнулось сердце. Продолжать допрос недовольно дергающего ногой приятеля у неё просто не хватило наглости – да и выглядеть очень уж взволнованной в его глазах не хотелось. - Фадеев, ты - идиот. Но я тебя прощаю. – Приподняв уголок губ, вполголоса немного невпопад произнесла Ленка, видя, как ковыряет носком грязного от весенней слякоти кроссовка школьный линолеум недовольный и всё-таки выглядящий виноватым друг, и, увидев, как он, приподняв брови, повернулся к ней, добавила: - Только при одном условии. Я прощаю тебя, только если ты простишь меня. Я тоже себя повела не фонтан, признаю. Я – тоже сглупила, но я осознала. Почти, - улыбнулась ещё раз. Ну, разве может с восьмого класса симпатизирующий этой непутёвой девчонке парень устоять перед её игриво-виноватой улыбкой и уверенным приветливым взглядом? Нетрудно догадаться, что уже на первом уроке они снова стали друзьями. *** Припарковавшись возле знакомой многоэтажки, мужчина вышел из автомобиля и открыл заднюю дверь. Достав из салона необходимую вещь, он снова захлопнул дверцу и поставил авто на сигнализацию. Поднялся на нужный этаж, посмотрел на часы – девять утра. Родители Лены, как он помнил, были в отъезде, а брат – учится во вторую смену. Лены самой дома быть не должно, иначе весь его план пойдёт псу под хвост, а вот на брата её он как раз очень рассчитывал. Уезжать, совсем не попрощавшись, не хотелось. Но так получается, что нам не всегда удаётся делать то, чего нам хочется, и избегать того, чего делать не хочется. В конце концов, без него Лене будет житься проще. Он своим вторжением в её жизнь лишь перепутал ей все карты, нарушил привычный распорядок, стал причиной её ссоры с другом и поводом для скандала с преподавателем. Он ей, по сути, никто. Он – уедет, у него начнётся новая жизнь, а у Ленки… у Ленки всё будет замечательно. У таких, как она, просто не может быть по-другому, она умеет расположить к себе людей, и успешно пользуется своим природным обаянием, сама того не подозревая. Или подозревая. В любом случае, это уже не имеет никакого значения, да и вообще ничто уже не имеет значения, кроме того, что он безумно будет скучать по ней, и неизменно будет вспоминать то время, которое ему посчастливилось провести с ней вместе, пусть и в качестве какого-то странного друга, чувствуя с каждым днём всё большее притяжение и влечение к безумно обаятельному подростку. Нажал на кнопку звонка. Простояв у двери около минуты, он услышал звук шаркающих шагов. Дверь открылась, и взору его предстал одетый в длинные серые пижамные штаны и огромные коричневые тапки высокий заспанный юноша. - Эммм… Вы к кому? – протирая рукой глаза, поинтересовался удивленно парень. - Здесь проживает Третьякова Елена Николаевна? – деловито поинтересовался Виталий, входя в заранее чётко спланированный образ. - Ну, да. А зачем Вам она? Что она опять натворила? – Сергей, казалось, мгновенно проснулся, услышав имя сестры из уст этого представительного человека с бесстрастным лицом. - Она выиграла в лотерее нашего музыкального магазина. Она покупала у нас…эээ…медиатор, и получила в подарок лотерейный билетик. Так вот, она выиграла. – Ответил Виталий, вытягивая из-за дверного косяка тёмно-синий чехол. - Опа, а что выиграла-то? – не успев разглядеть очертания предмета, заинтересованно и удивлённо спросил парень, почесывая затылок. - Гитару выиграла. Полуакустическую. Она, может быть, уже и забыла, что в лотерее этой участвовала, она давно проходит, а победителей мы объявили вчера. Мы звонили, но у неё, должно быть, что-то с номером не то. Потому доставили приз на дом. Получите-распишитесь. – Улыбнулся Виталий, глядя на ошарашенно оглядывающего чехол парня. - Ага, спасибо… Ленка будет рада, Вы себе просто не представляете, как. – Присвистнул Сергей, беря из рук мужчины «заслуженный приз». - Представляю, - задумчиво пробормотал мужчина, засовывая руки в карманы брюк. – До свидания, - попрощался с молодым человеком он и, не дожидаясь, пока закроется дверь, быстро покинул подъезд – надо было успеть в аэропорт. Ближе к полудню Третьякова топталась возле школьного крыльца и вертела в руках помятую пачку сигарет. Приезжал позавчера, вчера приезжал – вполне ожидаемо, что приедет и сегодня…или не приедет? Это, бесспорно, стало уже какой-то традицией, что он заезжает к ней после четвёртого урока, но сегодня он не приехал. Ни после четвёртого, ни после пятого, ни даже после шестого, последнего на этот учебный день урока, на который Третьякова осталась только для того, чтобы подольше находиться в школе в надежде, что к крыльцу вот-вот важно подкатит блестящая чёрная «Тойота», она не появилась. Покинув школьное здание около двух часов дня, она направилась домой в сопровождении вновь обретенного друга. Он, разумеется, не мог не заметить потерянного взгляда, которым одаривала каждый встречающийся ей на пути одушевленный и неодушевленный объект его подруга, но поделать ничего не мог. С одной стороны, отсутствие Ленкиного назойливого «друга» его радовало, а с другой, он понимал, с чем связана эта потерянность, блуждающая в её взгляде. Домой они зашли с Маратом вместе. Сергей складывал в тубус чертежи, собираясь уходить на занятия, и Лена, пройдя в кухню, поставила чайник, чтобы под чаёк доесть с Маратом вчерашний торт, мысль о котором вплыла её в голову, когда они шли домой. Марат уселся на табурет, и в дверном проёме кухни показался брат. - Ленок, ну ты и фартовая! – Широко улыбнулся он, когда Ленка обернулась на его реплику. - С чего это вдруг? - В лотерею ты выиграла! – С таким видом, будто открыл Америку, пояснил Сергей, упершись руками в бока. - В какую ещё лотерею? – посмотрев на брата, как на умалишённого, Третьякова начала резать оставшуюся половину торта на кусочки. – Не участвовала я ни в какой лотерее. - Ага, а гитары теперь у нас просто так по квартирам разносят, ищут, кому бы подарить, да? – улыбнувшись ещё шире, отозвался Сергей, не замечая ни недоуменного взгляда Марата, сидящего за столом, ни дрожи, которая пробежала по телу сестры, едва она услышала слова «гитара» и «подарить» в одном предложении. - А ну-ка поподробнее, - она чуть резче, чем надо, положила нож на стол и требовательно взглянула на брата. - А чего тут поподробнее? Сама иди и посмотри. У тебя в комнате стоит, - кивнул в сторону двери Сергей, застёгивая оставшиеся не застегнутыми пуговицы на рубашке. Третьякову как ветром сдуло. Судорожно вытерев руки полотенцем, она в несколько больших шагов преодолела расстояние между кухней и собственной спальней и открыла дверь. В углу, возле кровати, стоял тёмно-синий чехол. Несколько шагов – и она рядом с ним, присев, подрагивающими от волнения руками расстёгивает молнию. Уверена, что сзади из дверного проёма за ней наблюдает две пары глаз: гордые брата и удивлённые – Марата. Но до этого дела нет. Надо расстегнуть и открыть. Открыть и посмотреть. Посмотреть – и… Она. Чёрт, она! Полуакустическая гитара из красного дерева, гладкая и блестящая, пахнущая чем-то свежим, новым и музыкальным. Пальцы сами по себе нащупывают на корпусе маленькие переключатели, и сердце, в отсутствие команд занятого абсолютно не обеспечением жизнедеятельности организма мозга, кажется, попросту перестало биться. Он приходил. Он был здесь сегодня утром. Она ждала его у школы, в то время как эта гитара ждала её здесь. Почему здесь и почему утром? Ничего не понятно. - Кто её принёс? – Глупый вопрос, конечно, но спросить всё же надо. - Да мужик какой-то. Высокий такой, темноволосый, смугловатый. Из музыкального магазина он. – Пояснил Сергей, - Ладно, мне в универ пора. Дашь хоть поиграть? – Он усмехнулся, поправляя ворот рубашки. - Посмотрим, - задумчиво пробормотала Лена, машинально гладя приятный на ощупь корпус инструмента. - Какие мы важные, - хмыкнул брат, покидая её комнату, оставляя Марата стоять в дверном проёме и изучать взглядом сидящую на полу на пару с гитарой взволнованную Ленку.
Monita: *** - Везучая, - Лена повернула голову в сторону стоящего в дверях друга, Марат, кажется, говорил это больше саркастически, нежели искренне. Видимо, не только Лена поняла, что гитара – вовсе никакой не приз за участие в несуществующей лотерее. Но напрямую Марат своих подозрений не высказал. - Ага, - Лена, будучи в растерянности, сарказма в голосе друга не заметила, или заметила, но не придала ему значения. - Сыграешь? – Спросил Марат, опершись плечом о косяк. Дежа вю. - Нет, - пожалуй, слишком быстро отрезала Лена, - Пойдём чай пить. – Положив гитару на кровать, она встала с пола и, отряхнув колени, вышла из комнаты. Внешне пытаясь не выказать своего замешательства по поводу неожиданно оказавшегося у себя в квартире подарка, Лена мирно жевала торт и запивала его чаем, попутно болтая с Маратом и думая о том, что, едва за другом закроется дверь квартиры, она наденет новенькие фирменные кеды и направится в центр Москвы, в голубую четырёхэтажку на Воздвиженке. Дверной звонок уже, кажется, охрип от минутной трели, которая раздавалась из динамика благодаря одной незваной посетительнице, стоявшей по ту сторону двери и изо всей дури жавшей на кнопку звонка. Она пришла к нему с определённой целью – выяснить, почему он, вместо того, чтобы встретить её после школы лично, просто заехал утром к ней домой и, придумав какую-то небылицу про музыкальный магазин, вручил её брату, а не ей самой, эту чёртову гитару. Она всё звонила, а к двери всё никто не подходил. Глупо всё как-то получается. Вот что ей вдруг приспичило приехать сюда? Что мешает ей просто терпеливо ждать, пока этот непредсказуемый мужчина сам приедет к школьному крыльцу, чтобы в очередной раз увидеть её лицо среди безликой толпы шумных школьников? Неизвестно почему, но внутрь её закралось необъяснимое тревожное чувство, будто вот таких вот «приездов» больше не будет… А палец с кнопки звонка всё не убирала. Поняв, наконец, что за дверью вряд ли кто-то есть, она отпустила звонок, вытерла вспотевшие ладони о джинсы и, повернувшись, засунула руки в карманы и направилась к лестнице, когда вдруг услышала щелчок замка у себя за спиной. В груди что-то резко подскочило, и Лена, вдохнув поглубже, тут же обернулась. То, что подскочило в груди долю секунды назад, снова упало вниз – открылась соседняя дверь, а отнюдь не та, в которую она давеча ломилась. - Девушка, Вы в восемнадцатую? – Поинтересовалась хрипловатым голосом пожилая женщина в очках в коричневой оправе и оценивающе прищурила левый глаз. - Да, - с оттенком недоумения в голосе отозвалась Третьякова, помявшись на месте, - а откуда… - Да оттуда, - не дала ей закончить вопрос бабуля. – Ты так звонок истязала, что я через стенку всё слышала, - женщина усмехнулась с легким оттенком укора. «Под дверью, у глазка, небось, дежурила», - хмыкнула про себя Лена, но вслух хамить не стала, и, оттянув карманы джинсов, ответила: - Ну, извините, если потревожила, - и, развернувшись, направилась к лестнице. - Да стой ты, куда бежишь-то, - продолжила недовольно-усмехающимся тоном донимать Лену странная женщина. Третьякова, раздраженно выдохнув, обернулась. - Что Вы от меня хотите? Я же извинилась. - Да мне-то от тебя ничего не надо, а вот тебе от меня, - пожалуй, пригодится. – Лена, услышав хрипловатый голос, повернулась всем корпусом. - Я Вас слушаю. – Заинтересованность в её голосе граничила с каким-то раздражением, будто эта женщина лезет явно не в своё дело, и мешает ей, Лене, собрать в кучу непослушные мысли. - Тут Виталик уезжал, - женщина запустила руку в карман халата и извлекла оттуда что-то, что Лена разглядеть не могла, да и, собственно, не очень-то и порывалась, так как в её мозгу сейчас эхом отозвались слова «Виталик» и «уезжал», и его утреннее появление в её квартире стало потихоньку приобретать хотя и какой-то размытый, но всё-таки смысл. - Уезжал? – приподняв брови, вытянула из карманов руки Лена, - давно? - Часов в восемь утра уезжал. – Ответила женщина, - но ты это, не перебивай. - Лена послушно замолчала. – Так вот, уезжая, он ко мне зашёл, попросил кое-что передать, если в течение ближайших нескольких дней после его отъезда сюда придёт девочка и будет искать его. «Девочка, значит. Ну-ну», - в сердце неприятно кольнуло. Хотя, чему тут удивляться? Она сама заставила его относиться к себе, как к гораздо младшей по возрасту. - И что же? – Третьяковой уже не терпелось узнать, что же такого оставил ей её загадочный «друг» и, чего ей хотелось ещё больше – так это узнать, куда он уехал и почему. Женщина, покачав головой, как будто зная, что именно передал Лене Виталий, и как бы осуждая его за то, что он передал совсем юной девушке именно эту вещь, протянула Ленке маленький пухлый конвертик. Лена, отказываясь верить в то, что сейчас на её глазах буквально разыгрывается какой-то дешевый детектив, протянула руку и взяла из ладони женщины белоснежный конверт. - А куда он уехал, Вы не знаете? – Тут же подняла глаза от конверта Лена и, пробегаясь взглядом по старому лицу, терпеливо ждала ответа. - Куда-то к морю. – Пожала плечами женщина и, добавив: - До свидания, девушка, - закрыла у неё перед носом дубовую дверь. - До свидания, - попрощалась обескураженная Третьякова и, помяв конверт в руках, спустилась на пролёт ниже и, усевшись на низкий подоконник, нетерпеливо разорвала белую бумагу. Ну, что за бред? Конвертики, письма, прощальные подарки… прямо дешёвый бульварный романчик в мягкой обложке! Наверное, этот неконтролируемый цинизм, рвущийся наружу, был лишь отголоском того отчаяния, бившегося где-то глубоко внутри, но тщательно засыпаемого Леной тоннами ненужных мыслей. Подставив ладонь, наклонила конверт. Оттуда выпала красивая чёрная массивная явно мужская зажигалка с серебристым оформлением по кайме. Ничего не понимая, девушка засунула ладонь в конверт и нащупала там сложенный вдвое листок бумаги. Достав его, развернула и, буквально проглатывая каждое слово, прочла: «Это тебе взамен твоей. Я оставлю её себе, если не возражаешь. Да и если возражаешь, всё равно оставлю. Спасибо, что пришла». По телу пробежала мелкая дрожь. Всего две строки, написанных крупным округлым сильно наклонённым вправо почерком – а такое ощущение, будто встретилась и поговорила с автором этих двух строк, и не просто поговорила, а коснулась, дотронулась, приблизилась так, что между ними осталось всего каких-то три-четыре миллиметра. Прогнав странное ощущение, она, сложив листок в несколько раз, засунула его обратно в конверт. Туда же засунула и зажигалку, просто на автомате. Положив конверт в карман куртки, она встала с подоконника и сбежала вниз по ступенькам. Так и есть. Подарок действительно оказался прощальным. А письмо – добило окончательно. Третьякова не могла сказать точно, что творилось у неё внутри в тот момент – щемящее чувство обиды и сожаления поселилось в её груди, и ещё - горечь от несбывшихся надежд. Каких именно надежд, она и сама не знала, но в том, что они были, признаться себе всё-таки пришлось.
Monita: Привет всем))) спасибо огромное за комментарии и "спасибо"! я счастлива читать каждый отзыв)))) завтра на все комментарии отвечу:*** а вот и продка... большая. Запаситесь терпением и печеньками)))) Надеюсь, не разочарую... поехали)) Ветер с моря, вопреки ожиданиям, был тёплым, несмотря на то, что на дворе – начало апреля. Виталий, выйдя из гостиницы в расстёгнутой куртке на террасу, облокотился на перила и, достав из кармана пачку сигарет, повертел её в руках, глядя куда-то перед собой. Всё-таки море есть море, в любое время года. Будь то солнечный июль или же хмурый ноябрь. А его ноябрь, судя по названию картины, в которой он собрался сниматься, обещает быть «жарким». И плевать, что на улице – апрель. Море есть море. Дышится на побережье легче, чем в покрытой смогом Москве, только вот противное давящее чувство всё равно не хочет отпускать истерзанные никотином и переживаниями лёгкие. Достав сигарету, прикурил от синей пластмассовой зажигалки. Горько усмехнувшись, засунул зажигалку обратно в карман. Сегодня – банкет по случаю начала съёмок, а завтра, собственно, сами съёмки, так что времени очухаться и прийти в себя у него нет, нужно срочно переключаться в рабочий режим и прогнать несвоевременную блажь. Докурив, выбросил сигарету за террасу – на земле уже зеленеет трава – так что никто не заметит окурка, упавшего между зеленых ростков. Сделав еще один глоток свежего морского воздуха, выдохнул и вернулся в гостиницу – через полтора часа – начало банкета, нужно ещё успеть привести себя хоть в какой-то порядок. Воскресный день ничем не отличался от будничного, по крайней мере, Лена разницы никакой не заметила. Хмуро уставившись в окно, она допивала остывший чай, заедая его солёным печеньем в форме рыбок. Одна за другой золотистые хрустящие создания отправлялись в рот, и, промучавшись всего пару мгновений, пускались в путь по пищеводу. Сколько она уже их умяла, Лена и сама ответить не могла, но, судя по тому, как покорно молчал уже давно сытый желудок, счёт их вёлся уже на десятки. Подумать только – выходной день, а дома – никого. Сергей вчера вообще домой не явился, родители с самого утра укатили в офис. Вот сказать кому-нибудь, что её папа – бывший военный, не поверят ведь. Сегодня он, во всем поддерживая предприимчивую маму, легко управлялся с различными финансовыми вопросами, возникающими в ходе работы их не очень крупной, но всё-таки фирмы. Трудоголики, блин. Знали бы они, какие мысли сейчас блуждают в голове у их непутёвой дочери, ни за что на работу не ушли бы. Нет, всяких ужасов по типу «что-нибудь с собой сделать» у неё, разумеется, не было. Во-первых, у нее просто нет весомых причин ТАК думать, а во-вторых, даже если бы они и были, Третьякова слишком любит эту сумасшедшую жизнь, чтобы даже помыслить о том, чтобы вот так, под влиянием не самых приятных эмоций, с ней попрощаться. Всё-таки, при всей неприятности сложившейся ситуации, она, Ленка, - неисправимая оптимистка. Но даже у оптимистов бывают эмоциональные застои. И вот именно такой застой сейчас переживала Третьякова, заглатывая одно за одним уже опротивевшее на вкус печенье. Дни тянулись медленно, вечера – ещё медленнее. Явившись в понедельник на урок химии, Третьякова в первую очередь уселась за парту и сделала вид, что впервые видит перед собой блондинистую женщину, которая, с долей опаски, таившейся в карих глазах, отгороженных от мира прозрачным стеклом очков, искоса поглядывала в её сторону, явно ожидая от Третьяковой какого-нибудь подвоха. Лена же, наслаждаясь настороженным состоянием учительницы, лишь нагло поглядывала в её сторону, словно подогревая в ней чувство опаски, и, покачиваясь на стуле, держа руки скрещенными на груди, просто молчала, зная, что её молчание заставляет училку напрягаться ещё больше, чем если бы она, Ленка, заговорила. Стоит ли говорить, что фамилию «Третьякова» химичка сегодня обходила стороной при опросе домашнего задания. Однако же, стоило ей дойти до темы «Использование углерода в промышленности», как вверх потянулась обтянутая чёрной тканью рука, с коротко обстриженными ногтями на удивительно изящных для спортсменки пальцах. Преподавательница удивлённо приподняла брови и, кашлянув, чтобы голос звучал уверенней, спросила: - Третьякова, ты выйти хочешь? - Нет, ответить я хочу. – Спокойно, с достоинством отозвалась Лена, будто в её желании ответить домашнее задание нет ничего сверхъестественного. Кое-кто из учеников, повернувшись к Лене, одарил её удивлённым взглядом, а учительница, поправив очки на переносице, не удержавшись от сарказма, который всё-таки послышался в её голосе, ответила: - Ну…прошу. – Она, отложив в сторону ручку, сложила руки на груди и, нахмурившись, откинулась на спинку стула «в ожидании чуда», наблюдая, как Лена медленно поднимается с места. Интересно, что такого сдохло в лесу, что Третьякова решила выучить домашнее задание? Что-то здесь не так, и неизвестность того, что же именно не так, заставляла химичку заметно нервничать. - Углерод используется в промышленности при изготовлении холодного оружия. Пауза. Цепкий взгляд, направленный прямо в лицо. Преподавательница повела плечами, бросила взгляд в окно и снова перевела взор на ученицу: - Ну-ну. Продолжай, мы все тебя внимательно слушаем. И, какое-такое холодное оружие у нас изготавливается из углерода? – химичка, словно насмехаясь над ученицей, ожидая, что у той, кроме ещё одного-двух предложений, вряд ли наберется информации для полноценного ответа хотя бы на тройку. Лена, закатив глаза и отставив ногу в сторону, усмехнулась, и продолжила: - Стыдно не знать, Анна Николаевна, - наклонив голову вбок, ответила она, - углерод добавляют в нержавеющую сталь для ножей, кинжалов и прочих колюще-режущих, - говорила она это таким тоном, будто рассуждает о том, как пекут булочки с изюмом. Химичка заерзала на стуле, ловя на себе двусмысленный взгляд слишком уж наглой ученицы. – Да не нервничайте Вы. – Не могла удержаться от подкола Лена, и, чтобы не дать учительнице вставить хоть слово, продолжила: - Так вот. Есть около двадцати марок нержавейки, из которых изготавливаются ножи. Например: «четыреста двадцать» - содержание углерода менее полпроцента, сталь слишком мягкая, плохо держит режущую кромку, из-за коррозийной стойкости часто применяется в ножах для ныряльщиков, из неё же, кстати, сделаны почти все дешёвые ножи производства Юго-Восточной Азии. «Четыреста сорок-А» - содержание углерода – ноль целых семьдесят пять сотых процента, «Четыреста сорок-В» - содержание углерода – ноль целых девять десятых процента, «Четыреста сорок-С» - содержание углерода – одна целая, две десятых процента. Твёрдость этих сталей повышается от «440А» к «440С», а вот коррозионная стойкость соответственно убывает. Существуют еще так называемые ножевые «пластики». Один из таких пластиков – «Углепластик» - компаунд с наполнением углеволокном. Он – наиболее твёрдый и гибкий из композитных материалов. – Закончив своё повествование, Лена, засунув руки в карманы брюк, замолчала и, наблюдая за реакцией преподавательницы и всего класса в целом, едва могла удержаться, чтоб не улыбнуться. Химичка, кашлянув, отлепила спину от стула и, прищурив глаза, постучала ручкой по столу и спросила: - И откуда такая ошеломительная осведомлённость? – Кажется, совершенно не удивившись тому факту, что Третьякова завела речь именно о колюще-режущих предметах, она всё-таки чувствовала себя облитой грязью или, как минимум, прижатой к стенке подворотни, с приставленным к горлу ножом из этого самого «углепластика». - А Вы как думаете? – Вызывающе подергала ногой Ленка, с выражением полного спокойствия на лице. Химичка, поменявшись в лице, положила ручку на стол. – Неправильно думаете, неправильно, - Третьякова с удовольствием ухмыльнулась, - в книжке я прочитала, в книжке. Давно, правда, но кое-что, как видите, помню. – Третьякова готова была поклясться, что слышала, как захлюпал носом от душившего его смеха Марат, сидящий на соседнем стуле, видимо, реакция училки на её познания в области «колюще-режущих», повеселила не только её. - Садись, Третьякова, четыре. – Подняв ручку со стола, буркнула химичка, - За отличную память, - И Лена, поняв, что сегодняшний «бой» она выиграла, подумала, что, может быть, если на уроке обществознания она перескажет Уголовный Кодекс, а на уроке литературы – во всех красках распишет, как Раскольников убивал старушку, то, может быть, получит в полугодии твёрдую четверку по каждому из предметов. Подумав об этом, усмехнулась бредовости своих мыслей, и села на место. - Ленка, слушай, ну ты, прям как в анекдоте, - лыбился Марат, запивая пирожок переслаженным чаем в школьной столовой. - В каком ещё анекдоте? – у Лены же, напротив, настроения даже по случаю удачного ответа, не было, и она, уже привыкнув за последние три дня к неприятному немому скрежету, живущему где-то внутри, не очень весело улыбнулась. - Ну, знаешь, спрашивает училка у Петрова, сделал ли он домашку, а он ей отвечает: «Нет, бабушка заболела, я за ней ухаживал», а она ему: «Садись, Петров, два». Иванова о том же спрашивает. Тот ей: «Нет, голова болела очень», она ему: «Садись, Иванов, два», поднимает Вовочку. Ну, а Вовочка ей и говорит: «Не, не сделал. Знаете, у меня отец из тюрьмы вчера вернулся, так мы с ним, пока посидели, выпили, то, да сё…». Училка так напряглась, скукожилась вся, и ответила: «А ты меня отцом-то не пугай, не пугай, садись, три…». – Лена засмеялась, при одной только мысли, что её лицо могло выглядеть очень недружелюбным в тот момент, когда она отвечала «домашнее задание», ей стало весело. - Я не нарочно, - со смешком ответила Ленка, - Хотя нет, нарочно. – Теперь уже смеялся Марат. – Я ж вообще - белая и пушистая, если меня не поливать грязью и не гладить против шерстки. – Пожала плечами она, отпивая глоток чаю. - Ну-ну, - хмыкнул Марат, зная, что до «белости и пушистости» Ленке - как до Китая пешком. *** Всего неделю он работает над этим фильмом, а кажется, будто пашет на площадке, как минимум, месяц. Да, амплуа для него, конечно, немного непривычное, но всё-таки интересное – не каждый ведь день можешь почувствовать себя наёмным убийцей. Нарушать закон, конечно, нехорошо, но даже от фальшивого «нарушения» Уголовного Кодекса на душе становится как-то волнительно, будто делаешь что-то запретное, да ещё и получаешь от этого удовлетворение. Что ни говори, а работа для него – лучшее лекарство, пусть не панацея, но хороший анальгетик – это уж точно. Временами отвлекаясь на прогулки по вечернему городку, Виталий погружался в мысли – о том, что хочется услышать родной детский голосок в телефонной трубке, о том, что хочется выпить чаю с кем-то очень близким, о той шумной и многолюдной Москве, которая так быстро стала его любимым пристанищем, несмотря на все её проверки на прочность и, порой издевательские, провокации. Думал о многом. Познакомился с несколькими удивительно милыми женщинами, с двумя – в ресторане, с тремя – в гостинице. Милый у него получается апрельский ноябрь… И, что самое удивительное, это его абсолютно не радовало – всё, что казалось удивительно «милым», неизменно отталкивало и снова и снова напоминало о Москве… Выйдя из подъезда, Третьякова направилась в соседний магазин – нет, не за сигаретами. Хлеба купить. Сигареты у неё были всегда – чтобы избежать их дефицита, она всегда заранее покупала пачку, как только появлялся намек на то, что старая скоро опустеет. Планы на вечер не особо воодушевляли – сейчас она вернётся из магазина, потом позвонит Марат, и они вместе пойдут шляться по улицам района, болтая ни о чём и потягивая из жестяных банок «Балтику тройку». Ей постепенно начинало казаться, что жизнь вернулась в прежнюю колею. Только эта колея её совсем не радовала. Вот уже неделю её жизнь напоминала бесконечный «День сурка» - скучное однообразие при полном отсутствии даже намёка на яркое пятнышко. Пройдя несколько шагов, она заметила в беседке в нескольких метрах от себя сидящую на лавках знакомую компанию. Зазвонил мобильник. Достав его из кармана, взглянула на дисплей – нетрудно догадаться, что это Марат. Больше ей почти никто не звонил, с тех пор, как с Витькой, Костей и Сашей она порвала все контакты. - Смольный на проводе, - ответила она, посматривая в сторону ребят, что-то оживленно обсуждающих в беседке. - Ленк, ну, что, идём сегодня гулять? - Ну да, - практически на автомате отозвалась Третьякова, крутя на пальце серебристые ключи. - Ну, тогда через двадцать минут я возле твоего дома, - услышала она бодренький голос друга в трубке и, пробормотав: «О’кей», нажала на «отбой». Решив по пути в магазин всё-таки заглянуть в беседку, она направилась к ней. Стоило ей появиться на входе в беседку, как она услышала бодрые и немного удивленные голоса: - О, Ленка! Здорова, - поздоровался Никита, когда она вошла. - Привет-привет, - отозвалась Третьякова, оценивающе оглядывая всю честную компанию. Сидевший к ней спиной Андрей обернулся и, оглядев её, с улыбкой сказал: - Привет, спортсменка, - Андрей протянул ладонь. Лена, улыбнувшись, пожала её. – Садись, - указал на пустое место рядом с собой парень, и Ленка, немного помявшись, села. - Ну, рассказывай, как твои дела? Почему больше на стадион не приходишь? – сложив руки на столе, стоящем в центре беседки, поинтересовался парень, глядя на сидящую рядом девушку. Лена, апатично пожав плечами, отозвалась: - Настроения нет. - Как это так? Целую неделю? Непорядок, - Андрей, оглядев ребят, интригующе улыбнулся. – Помочь поднять? - Интересно, как ты это сделаешь, - Третьякова недоверчиво усмехнулась. Чувство серости и бесполезности всего происходящего упорно не покидало её вот уже больше недели, и ей с трудом верилось, что эту ситуацию можно как-то поправить. – Только учти, - она понизила голос, чтобы ребята не слышали, - Свидания – не метод, - и, заметив, как усмехнулся Андрей, напряглась. - Ленка, Леночка, - у Андрея, кажется, настроение зашкаливало, судя по тому, что улыбка не сходила с его лица, - В жизни есть вещи покруче свиданий, - Третьякова, приподняв брови, сложила руки на столе и удивленно взглянула в лицо кареглазому парню. - Смотри, - Он достал из кармана спичечный коробок положил на стол. Лена проводила коробок взглядом, но промолчала. Из другого кармана он извлек квадратный кусочек бумаги и, приоткрыв коробок из-под спичек, высыпал оттуда сыпучую засушенную массу. И, если бы Лена не догадывалась, что это, то непременно подумала бы, что это – грудной сбор, который любит заваривать мама, стоит ей, Ленке, заболеть. Немного обалдевшим взглядом проследив за манипуляциями, которые осуществляет Андрей, заворачивая белоснежный листок бумаги в трубочку с интересным наполнителем, Третьякова, машинально засунув руки в карманы куртки, поинтересовалась: - Это что, трава? - Какая сообразительная девочка, - Андрей, улыбнувшись, закрепил края листка, фиксируя свою самодельную сигарету. – Держи. – Он протянул Ленке самокрутку, наблюдая за тем, как она, немного ошарашенно отодвигается от него и странным взглядом оглядывает всю компанию. - Я не буду, - она покачала головой из стороны в сторону и посмотрела в глаза Андрею, понимая, что тот уже, судя по всему, успел «побаловаться». - Ленка, ну что ты, как маленькая, в самом деле. – Пожал плечами парень, - Это ж не наркотики, - улыбнулся уголком губ он, всем своим видом показывая, что ничего страшного в этом нет. - А что же тогда? – Третьякова, недоверчиво прищурив глаза, сложила руки на груди. - Это что-то типа твоего…что ты там куришь? – словно припоминая, спросил он. - «Мальборо», - на автомате отозвалась Лена. - Ну, вот. Это что-то типа твоих «Мальборо», только чуть крепче. Хотя… лёгкие-то у тебя девчачьи…не предназначены они для таких крепких сигарет. Ты права, наверное. Не стоит, - Сделав вид, что передумал, Андрей сделал вид, что убирает самокрутку в карман. Третьякова, закатив глаза, вздохнула. Действительно, что такого может произойти, если она один раз попробует что-нибудь типа этой штуковины. Может быть, и правда, настроение поднимется. Она ведь так устала от этого однообразия. Дела до неё никому нет, а пустые прогулочки по району уже изрядно достали. - Нормальные у меня лёгкие. Давай сюда свою поделку, - Заметив, как расплылся в довольной улыбке Андрей и все остальные ребята, Лена протянула руку и взяла из рук парня белоснежную трубочку. Полезла в карман за зажигалкой. - Не доставай, я сам, - прервал её Андрей, первым достав свою зажигалку. Лена пожала плечами и зажала в губах сигарету с сомнительным наполнением. Странно, но сердце её не дрогнуло. Андрей поднёс к кончику огонёк и поджёг сигарету. А настроение-то – ого-го! А чего она куксилась-то всего каких-то полчаса назад? Ведь жизнь-то штука яркая! И в голове так легко, и мыслей никаких совсем нету… вот бы подольше ничего не чувствовать. И даже хмурые сумерки кажутся совсем не хмурыми, и людям улыбаться хочется… Только в лёгких какой-то осадок. Немного странный, немного неприятный, тяжеловатый. Зато в голове хорошо! Вспомнив сквозь пелену дурмана, застилающую разум, что у подъезда её должен ждать Марат, Ленка распрощалась с парнями, возбуждённо пообещав, что непременно придёт на Марьинский стадион завтра, и направилась к дому. - Ленка, - Марат встал с лавочки, - я тебя уже минут десять жду, уже и в квартиру поднимался, ты где была? - Да какая разница, - отмахнулась Ленка, улыбнувшись во все тридцать два. – Гулять-то идём? – покачнувшись на ровном месте, с блаженной улыбкой поинтересовалась она, кладя ладонь на плечо друга. - Идём, конечно, - нахмурившись, удивленно протянул Марат, заметив в поведении подруги странную жеманность и счастливую расслабленность. – А ты чего это такая? – Спросил он, когда они вышли на дорожку возле дома. Ленка, засунув руки в карманы штанов, потянула их вниз, улыбнулась и, медленно ворочая языком, отозвалась: - Какая? - Не знаю, - пытаясь прочесть по ей лицу ответ, ответил Марат, и, прищурив тёмные глаза, продолжил: - счастливая, что ли. - А я что, несчастной быть должна? – Пожала плечами Лена, не переставая улыбаться, - Всё ведь просто супер, - она огляделась по сторонам, втянула носом прохладный вечерний воздух и перевела возбужденный взгляд на друга. - Стой, - он остановил рукой Лену и остановился сам. Лена, замедлив шаг, почти сразу остановилась. - Что такое? – Она, надув губы в совершенно несвойственной ей манере, сложила руки на груди. Марат, совершенно ничего не понимая, спросил: - Третьякова, ты что, пьяная, что ли? Где ты уже успела? – Он удивленно поднял брови и вытащил руки из карманов. - Не пила я, дурак, - отмахнулась Ленка, растягивая слова, - мне что, не может быть хорошо просто так? А может быть, я влюбилась! - В кого, дурёха? – Марат, кажется, не верил ни единому её слову. Неадекватное состояние её теперь стало для него более чем очевидным. - В тебя, может быть! Или во-о-н в того мужика! Дяденька! – Позвала Ленка хрипловатым голосом, отчего идущий мимо мужчина удивленно обернулся. - Третьякова, ты дура, что ли?! – Парень не мог поверить, что перед ним сейчас стоит его Ленка. Потом, словно поняв что-то давно очевидное, он судорожно вздохнул и, взяв Третьякову за плечи, притянул её к себе. Почувствовав на своих губах горячее дыхание, Третьякова дёрнулась. Ударив кулаком в грудь друга, она вдруг обмякла, подчиняясь удивительно мягким губам, нежно, едва касаясь, ласкающим её сухие губы. Никогда бы не могла подумать, что у этого грубого, вечно ворчащего и ругающегося парня могут быть такие мягкие губы… Расслабившись в его объятиях, чувствуя горьковатый вкус «Парламента», который Марат неизменно курил с десятого класса, она опустила неслушающиеся руки, и на миг перед закрытыми глазами её предстал пленительный синий взгляд. Почувствовав в тот же миг, что чужие губы отлепились от её губ, она открыла глаза. Ошеломленно хлопнув ресницами, она отошла от друга на шаг, и, сжав губы, замерла. Марат, кажется, тоже чувствовал себя не в своей тарелке, но угрызения совести его облегчал тот факт, что утром Лена, наверняка, ничего не вспомнит. Едва почувствовав вкус её дыхания, он понял, что не ошибся в своём подозрении. И это его потрясло и, можно сказать, напугало. - Лена, ты что, траву курила? – Непривычно тихим голосом спросил он, осуждающе и потрясённо глядя в её тёмные от широких зрачков глаза. - Ну, курила, и что? Мне понравилось. Знаешь, жизнь сразу смысл приобретает! - Немного вызывающе отозвалась Третьякова, складывая руки на груди. Кажется, её совсем не волновал тот факт, что несколько секунд назад она самозабвенно целовалась с лучшим другом, при этом ощущая присутствие в этом действе ещё кого-то… - Дура! Ленка, дура! Ты с ума сошла, что ли?! – Марат, подойдя к ней, потряс её за плечи. – Какой смысл? Какой может быть в этом дерьме смысл? Лена, взглянув в его встревоженные глаза, лишь повела плечами, сбрасывая с себя его руки. - Да ты понимаешь, что мне тошно! Тошно мне, Марат! Скучно мне. Однообразно, скучно и тупо. И не тебе меня учить уму-разуму, сам не лучше! – В глазах её загорелся недобрый огонёк, и, резко рванув с места, она направилась к своему подъезду. - Стой, Третьякова, я ещё не всё сказал, - крикнул ей вслед Марат, чувствуя, что начинает заводиться. - Зато я – всё, - буркнула в ответ Лена, зная, что он её не слышит. Но чувство приятной расслабленности начало сменяться чувством необъяснимой тревоги, беспочвенной паники, паники, граничащей с паранойей. Сумасшедший вечер. Домой. *** Приоткрыв один глаз от пробивающегося сквозь шторы света, Ленка поморщилась – в голове пульсировал гейзер, в мыслях – полная путаница, а в памяти – только мутные отрывки. Приподнявшись на локтях, она оглядела комнату – она дома, в собственной кровати. Одетая во вчерашние джинсы и водолазку, лежит под пледом на неразобранной постели. Помнит, что курила. Этого она не забудет. А вот то, что было потом – казалось ей чем-то вроде сна. Путаного, неразборчивого. Что из этого сна – реальность, а что – вымысел, вспомнить она так и не смогла. На часах – половина двенадцатого дня. Родители, как обычно, несмотря на воскресный день, на работе, а Сергей, судя по всему, снова ночевал у друга после ночного субботнего загула в каком-нибудь клубе. Благоприятно сложились обстоятельства, однако, ведь вчера она явилась домой, наверняка, в не самом лучшем состоянии. А отсутствие сегодня родителей дома помогло ей избежать утренних расспросов, теперь хоть есть время придумать причину своего вчерашнего «недомогания». Встав с постели, направилась в душ, зацепившись взглядом за бордовую гитару, стоящую в углу комнаты, и поспешно отведя взгляд, вышла из комнаты. Звонок мобильного телефона оторвал её от приготовления яичницы, которая звучно шкворчала на сковородке, даря ощущение уюта. - Да, - не глядя на дисплей, нажала на приём вызова Лена, одной рукой отлепляя лопаточкой прилипший к дну сковороды яичный белок, а другой – держа телефонную трубку. - Привет, Лен, - услышала она голос Марата, с неохотой вспоминая обрывки вчерашнего вечера. Приснилось или нет? - Доброе утро, - отозвалась она, выключая конфорку. - Ого, нехилое у тебя утро, - голос Марата был бодрым, и…почти не осуждающим. Может быть, и правда, приснилось. – Два часа дня уже. - Ну, воскресное утро раньше и не наступает, - усмехнулась Лена, накладывая яичницу в тарелку, - чего хотел-то? А то я тут завтракать собралась. - Ну, вот и отлично, завтракай, одевайся, а я к тебе подтянусь сейчас, - услышала она торопливое стрекотание Марата в трубке. - Зачем? – удивленно поинтересовалась она, ставя тарелку на стол. - За надом. - И короткие гудки, последовавшие за этой фразой, убедили Третьякову в том, что появление Марата в её квартире не обсуждается. Ровно через полчаса Марат, ожидая Ленку в прихожей, переминался с ноги на ногу и на все вопросы подруги о том, куда он собирается её тащить, сначала отмалчивался, а потом отвечал, что собирается отвести её туда, где только её и ждут. Подходя к большому зданию Дворца Культуры, Лена, ничего не понимая, остановилась и требовательно посмотрела на друга: - Куда ты меня привёл? На спектакль, что ли? Нашёл, блин, чем удивить. Только меня тут и ждут, конечно. Третьякова Лена – ценительница прекрасного, как смешно, - достав их кармана пачку сигарет, собралась закурить она. - Давай, ты потом покуришь, а? Я привёл тебя сюда не на спектакль. – Марат, оглядевшись по сторонам, чуть понизил голос. – Ты ведь на гитаре любишь играть и умеешь, так? - Ну, предположим, - Лена, неохотно засунув пачку обратно в карман, отставила ногу в сторону и опустила руки в карманы куртки. - Ну, такие тут и нужны, - кивнул в сторону входа в ДК парень и улыбнулся. - Ты что, Фадеев, обалдел? Самодеятельность, что ли? Разбежалась, - Лена, развернувшись, сделала шаг в обратном направлении, но Марат, удержав её за руку, продолжил: - Сама ты – самодеятельность, - он усмехнулся, - да стой ты, блин, никто тебя насильно туда не потащит. Кастинг тут проводится, пробы, понимаешь? Гитаристку тут ищут, я в Интернете вчера накопал. А мне тут кто-то давеча жаловался, что ему скучно и тупо, кто это был, не подскажешь? – почесав подбородок, наигранно задумался парень. - Ага, из меня гитаристка, как из тебя – швея-мотористка. – Хмыкнула Лена, закатив глаза. – Не умничай. – Усмехнулся Марат, отпуская её руку. – Или тебе слабо? - Ой, вот только на слабо меня не бери, ладно? Думаешь, знаешь меня лучше всех, и что я куплюсь на твои провокации? – Прищурившись, усмехнулась девушка, складывая руки на груди. Марат, пожав плечами, улыбнулся и, разведя руками, просто промолчал. - Ладно, веди, давай. – Обреченно вздохнув, с усмешкой отозвалась Ленка и последовала вслед за другом, который шёл ко входу в ДК с твёрдой уверенностью, что идёт туда не зря.
Monita: Приветики=))))) спасибо огромное за комментарии и поздравления, мне очень приятно:*** прошу прощения за свои редкие появления, но так уж выходит(((( но я все комменты читаю, правда не всегда получается на них ответить, но мне безумно приятно видеть добрые пару строчек, которые заряжают позитивом на весь оставшийся день. спасибо вам большое, дорогие:)) Войдя в небольшую комнату-студию старого ДК, Лена почувствовала себя немного неуютно. У противоположной стены за письменным столом сидел мужчина лет сорока, с курчавыми волосами длиной до плеч, на краю этого самого стола полубоком к мужчине сидела красивая улыбчивая блондинка с длинными прямыми волосами, а у правой стены, где стояли музыкальные инструменты, о чём-то оживлённо болтали рыжая глазастая девчонка и маленькая, тоненькая девочка с длинной тёмной косой, с большими глазами и гитарой наперевес. На диване у окна сидела сидела черноволосая девчонка с двумя косичками, которая, кажется, листала какую-то партитуру. Картина маслом. Прям сбор любительниц «Барби». С трудом преодолев желание выйти отсюда, плотно при этом закрыв за собой дверь, Лена, зная, что стоящий позади неё Марат ей этого сделать не позволит, сделала шаг навстречу сидящему за столом мужчине. - Зрасте, - поздоровалась она, чувствуя себя экспонатом кунсткамеры – на неё тут же обратились заинтересованные взгляды всех находящихся в комнате «музыкантш» и этого самого мужчины. - Здравствуйте, здравствуйте, девушка, - улыбнулся мужчина, - проходите, что ж вы стоите. - У вас тут гитаристку ищут? – Подал голос Марат, стоявший позади Ленки, понимая, что сама подруга особого энтузиазма не выказывает. - У нас, - улыбнулась блондинка, спрыгивая с края стола и проходя к барабанам. «Ага, барабанщица, стало быть», - подумалось Лене. - Ну, чего ж ты стоишь? Проходи, - жестом пригласил мужчина, - давно играешь на гитаре? – едва увидев скептически-молчаливую девушку, от которой так и веяло уверенностью в собственных силах и «характерностью», он понял, что удачнее типажа для басистки ему не найти. - Чуть больше полугода. – Отозвалась Третьякова, успевшая снять куртку, проходя и присаживаясь на ручку дивана. Дружелюбные взгляды девушек почему-то вмиг развеяли весь её скептицизм. Их глаза настолько светились жизнью, что она поняла – вот, у кого жизнь полна позитива. Может быть, Марат прав? Стоит найти себе интересное занятие? «Просто хотел, чтобы ты нашла себе занятие по душе, в твоём возрасте это очень важно…», - тут же, как молния, вспыхнуло у неё в памяти, и Лена, почувствовав внезапно подступивший к горлу комок, сглотнула и продолжила: - Я сама училась, на акустике. Нот не знаю. Играю по аккордам. – Решила заранее предупредить она, чтобы избежать лишних вопросов. - А нам и не надо от тебя никаких нот, - усмехнулся мужчина. – Лерка вон у нас тоже нот совсем не знает, - махнул он головой в сторону блондинки-барабанщицы, которая тут же с улыбкой «виновато» пожала плечами. Лена приподняла уголок губ в ответ. - Давай для начала познакомимся, - протянул крепкую ладонь мужчина, - меня зовут Сергей. - Лена, - пожала мужскую руку Третьякова, оглядев комнату – Марата в ней уже не было. Вот предатель! Притащил сюда и свалил под шумок. Мысленно поставив галочку о том, что он ещё своё получит, Лена снова посмотрела на Сергея. - Я – Лера, как ты уже успела узнать, - улыбнулась сидящая за установкой девушка. - Аня, - представилась худенькая девушка с огромными карими глазами. Улыбнулась. Лена кивнула в ответ. - Женя, - улыбнулась рыжая. - Наташа, - услышала откуда-то сбоку Лена, повернулась – это представилась скромно сидящая на диване брюнетка с косичками. - Очень приятно, - кивнула Третьякова, чувствуя себя немного неловко – в женском коллективе она в последний раз так долго (более пяти минут) умудрялась продержаться полгода назад – и этим коллективом была её родная Чертановская команда. - У нас вообще есть ещё одна участница, вокалистка, Алина её зовут, - пояснил Сергей, - но она сейчас в США, возвращается послезавтра. Лена, сама не зная зачем, кивнула, и, подумав секунду, сказала: - Ну, я, наверное, сыграть что-то должна. Это ведь прослушивание? - Ну, разумеется, - кивнул с улыбкой мужчина, и, попросив у Ани её гитару, протянул её Лене. - Эээ, - Третьякова замялась, - Я на электрогитаре ещё никогда не играла. – Она растерянно посмотрела на мужчину и девчонок. Те, кажется, вовсе не переживали по этому поводу. - Да она не подключена, - усмехнулся Сергей. - Просто сыграй, как на акустике, любую песню. И напой, пожалуйста. - Лена взяла гитару, положила её на одно колено, и, подумав несколько секунд, прокашлялась и, проведя разок-другой по струнам, поставила первый аккорд и начала играть. Пальцы начали щекотать стальные струны, перебирая их и складывая звенящие звуки в мелодию. Пара ударов по струнам перед куплетом, пауза. Поставив аккорд, Лена начала: «Листья жёлтые, большие Над головой кружатся. Мы идём, не замечая их. Над рекой резвятся чайки, Пролетают самолёты, Мы идём, не замечая их», - Звонкий мальчишеский голос, которым напевала молодая девушка лет семнадцати, казалось, поразил сидящего в кресле мужчину, так как тот, сложив руки на груди, удивлённо наблюдал за тем, как ритмично двигается поперёк струн бледная ладонь, и вынужден был признать, что играет девушка совсем недурно для самоучки. Это убедило его в одном – в том, что в этой девочке с голосом мальчика определенно есть потенциал. Она спела вторую половину куплета, и, удачно сменив ритм, продолжила: - «Я не могу уснуть без твоего звонка, С тобой, как птица, я летаю. Ты – моя судьба, с тобою счастлив я, И больше ничего не надо». Девчонки наблюдали за играющей на гитаре девушкой, и Женя, та, что с рыжими кудрями и яркими глазищами, к концу песни стала легонько, едва заметно подыгрывать Лене на синтезаторе. Третьякова, услышав посторонние звуки, на миг удивленно подняла глаза, но, тем не менее, не сбилась, и продолжила играть уже с фортепианным сопровождением. Получалось неплохо. Доиграв песню, она, поставив точку финальным аккордом и ударом по струнам, сняла гитару с колена и поставила рядом с собой. - Вот, как-то так, - заключила она, кладя руки на колени. - Очень и очень неплохо, – кивнул удовлетворённо мужчина, - довольно впечатляющее продвижение за полгода, молодец. - Стараюсь, - усмехнулась Третьякова, не зная, что делать дальше – встать и уйти? Они сами скажут: «Мы обязательно вам позвоним» или ей придётся прощаться первой? Но ни то, ни другое её предположение не подтвердились: - Ну, теперь проведём ещё одно прослушивание, - подмигнул мужчина тоненькой ритм-гитаристке, и Лена в удивленном ожидании уставилась на него. – Теперь девчонки сыграют для тебя, чтобы ты могла определить, хотела бы ты играть в этой группе или нет. – Уже более серьезным тоном продолжил Сергей. Третьякова кивнула – а ведь действительно, ей необходимо послушать, что же играют эти, с косичками, - вдруг ей не понравится? Брюнеточка встала с дивана, и, подойдя к остальным, перекинула через плечо ремень электрогитары. Воспользовавшись тем, что на диване пусто, Лена пересела с его ручки прямо на середину дивана, как раз напротив импровизированной «сцены». Стало очень интересно. - Лера, споёшь вместо Алины, - обратился к барабанщице Сергей. Блондиночка, кивнув, четыре раза ударила барабанными палочками друг о друга, и Лена услышала звуки электрогитары, в гармоничном альянсе с ударными. - «Иванова входит в класс – это раз, А за ней идёт Петров – это два. Он её уже хотел, и не раз. Он уже её имел, и не два…» - Задорно покачивая головой из стороны в сторону и одновременно стуча палочками по барабанам, запела Лера, и Третьякова чуть не поперхнулась только что проглоченной слюной – чего она и могла ожидать, но только не этого – миловидные девочки поют не совсем приличные песенки – эти два факта напрочь отказались селиться у неё в голове, но Лена, с трудом пряча удивлённую ухмылку, молча продолжала слушать. «Девятый класс, девятый класс Эта история про нас, Когда болтались мы друг с другом до зари, Девятый класс, девятый класс, И если твой огонь угас, Наплюй на всё, и то, что было, повтори!» Весёлый мотив и звуки электрогитары буквально заставляли постукивать ногой в такт музыке, что Лена и делала, сама того не замечая. Песенка была такой хулиганско-девчачьей, если можно было так выразиться. Наверное, именно в этом и была вся её прелесть. В-общем, Третьяковой даже немного нравилось. - «…После школы всех потянет во двор, Чтоб разбавить «Клинским» пивом ликёр, Чтоб нажраться круче, чем в прошлый раз, Чтобы к предкам доползти, а сейчас…» А вот тут уже было что-то смутно знакомое… Лена, поджав губы, усмехнулась – такое бывало и у неё, причём не всегда с таким относительно лёгким напитком, как пиво. Услышав это подростковое «хвастовство» в песне, ей почему-то это показалось настолько по-детски глупым, что стало даже немного не по себе оттого, что она, по видимости, со стороны выглядела также. - «Наплюй на всё, и то, что было, повтори!» - отзвучали последние аккорды. Лена, улыбнувшись, поаплодировала. Забавные девчонки. - Вот, как-то так, - буквально процитировал её недавнее высказывание Сергей, усмехнувшись. – Так что теперь не только нам, но и тебе есть над чем подумать. Давай-ка телефонами обменяемся, чтобы была возможность связаться, если вдруг мы или ты примем какое-нибудь решение. – Он протянул ей блокнот и ручку. - Окей, - отозвалась Лена и, взяв их из его рук, записала на листке номер своего телефона. - Можно и домашний тоже? – Взглянув на написанное, спросил Сергей, снова протянув ей блокнот. Пожав плечами, Лена записала и домашний. - А вот это – мой номер телефона, - протянул ей визитку он, - если вдруг ты резко перехочешь вливаться в наш дружный коллектив, то, пожалуйста, позвони, чтобы мы могли не рассматривать твою кандидатуру в басистки. Хотя, должен признать, для нас это может быть довольно неприятной потерей. – Он подмигнул ей так, будто она уже была в коллективе. Но Лена из всего вышесказанного уловила только одно слово: «басистка». - Стоп. Какая ещё басистка? – Она округлила глаза от неожиданности, - Я бас-гитару в глаза не видела ни разу! – Она развела руками, всем своим видом как бы говоря: «А я вообще не причём, я в домике». - Это не страшно, - усмехнулся Сергей. – Сколько струн на басухе, знаешь? - Ну, четыре, - не понимая, причём тут количество струн, протянула Ленка, явно раздосадованная озвученное новостью. - Ну, четыре, - переиначил её мужчина, - всего четыре струны, а без них-то группе туго приходится! - Да знаю я, как важен «бас», и всё такое, - в груди снова больно кольнуло, как бы в напоминание чего-то очень важного, чего-то, о чём вспоминать не хочется. Кто-то совсем недавно очень увлеченно доказывал ей, что бас-гитара вовсе не какой-нибудь «недострунник», а один из важнейших элементов в музыкальном коллективе. Вытерев вспотевшие ладони о джинсы, Лена опустила глаза. – Только играть я на басу не умею. Поэтому, видимо, полезной вам быть не могу. – Она встала с дивана, поправила края задравшейся водолазки, взяла с дивана куртку и, поджав губы, попрощавшись, вышла из помещения, на ходу застёгивая молнию. *** Тонкий шёлк приятно струился под пальцами, а чётко уловимый запах мускуса и жасмина проникал в уставший мозг через нос, застилал разум, отключал мысли, заставлял просто поддаться искушению и вдыхать его всё глубже и глубже, заполняя пустоты в его насквозь дырявой душе. Виталий, не стесняясь, провёл широкой ладонью по этому шёлку вдоль грациозно изогнутой женской спины, и, буквально на слух уловив проскользнувшую в этот момент на женском лице улыбку, теснее прижал стройное тело к себе. Звуки музыки затихли, танец закончился. Подав руку своей партнёрше, он с улыбкой провёл её обратно к столику. Марина была из тех женщин, которым не нужны и не важны были все эти условности вроде кольца на безымянном пальце, так как своё колечко у неё уже давным-давно имелось. На вопрос Виталия о том, почему она без какого-либо зазрения совести приглашает его на встречу, будучи замужем, она с улыбкой ответила, что, если ему будет легче, пусть представит, что он тоже женат, чтобы они были на равных. Их ни к чему не обязывающий роман был каким-то урывочным, ярким, но таким поверхностным, что Виталию порой казалось, что все их совместные ночи и вечера – лишь очередной «пунктик» в его распорядке дня. Никакой душевной близости, никакого желания узнать друг друга лучше, поделиться чем-то очень важным, дополняя друг друга и разбавляя чёрно-белую раскраску жизни новыми цветами радуги. Ничего особенного, типичный внебрачный романчик. Вскоре ему это надоело, а чувство собственной незавершенности упорно стучало в его висках, напоминая о том, что его работа в этом приморском городке – лишь очередной лист неинтересной книжонки, которую представляла из себя его жизнь. Уже почти половина сцен фильма отснята, ещё чуть больше месяца ему торчать здесь, и снова его встретит с распростёртыми объятиями Москва, по которой он уже успел так соскучиться. Было ещё кое-что. Как будто назло, как будто в насмешку над его душевной слабостью ему снилась знакомая девочка в порванных на коленях джинсах. Целых три раза за четыре недели. Самое удивительное, что он никогда не помнил своих снов, а именно эти три он помнит, как будто это было наяву. В первом сне она была с каким-то незнакомым парнем, курила с ним одну сигарету на двоих. Ему стало настолько противно от подобной антисанитарии и безумно захотелось подойти к ней, отнять сигарету и отшвырнуть подальше этого наглого парнишку в кожаной куртке. Но сколько бы он ни шёл, он ни на шаг не мог приблизиться к сидящей на лавке парочке, и от этого в его груди начинал просыпаться неконтролируемый вулкан. Чем закончился этот сон, Виталий не помнил, но осадок, который остался у него на душе в течение последующего дня, он чувствовал в полной мере. Во втором сне он видел её совсем издалека – она играла в футбол. На незнакомом стадионе, совсем одна, она бегала с мячом, и делала вид, что обводит невидимых противников. Забивала в пустые ворота, целясь в самые недоступные несуществующему вратарю уголки ворот. И ей, кажется, нравилась эта беготня в одиночестве. Или она просто не знала, что играет сама с собой? Может быть, ей казалось, что на поле есть кто-то ещё? В-общем, после этого бредового сна он тоже ходил сам не свой. Мало того, вечером после съёмок он даже отправился на пробежку на стадион. Ну не дурак ли? Ну, а третий сон, который приснился ему сегодня, добил его окончательно. Лена танцевала. Он ни разу не видел, как она танцует. А теперь вот увидел, во сне. Она танцевала так, будто никто не видит. Она танцевала под какую-то незнакомую ритмичную песню, двигаясь ничуть не грациозно, не плавно, а как-то порывисто, импульсивно, вокруг было много людей, но их лиц он не разглядел, их образы были размытыми, чёткой была только она, но было почему-то понятно, что она не одна, что она на этих «танцульках» с кем-то. На ней была чёрная рубашка классического покроя с двумя небрежно расстёгнутыми вверху пуговицами, чуть приталенная и чёрные брюки, она танцевала, как почувствовавший вкус свободы подросток, её улыбающиеся губы двигались, бесшумно напевая играющую песню, и он готов был наблюдать за этим не час и не два, а до тех пор, пока его глаза способны вообще что-то видеть. Настолько реальным был этот сон, что, проснувшись рано утром от противного звонка будильника, он злостно ударил кулаком лежавшую по соседству гостиничную подушку, и, проведя ладонью по лицу, прогоняя сон, понял, что день снова обещает быть напряжённым. *** Две с половиной недели рутины – у Лены создавалось ощущение, что она просто влачит существование в ожидании…чего? Выпускного? Поступления? Ха, поступления… Поступление – это вообще отдельная тема. Родители, конечно, озабочены её будущим и уже звонили в несколько университетов по поводу её поступления, но Лене вряд ли это было надо. Из огня да в полымя – только у неё снимается один хомут в виде школы с шеи, как на неё тут же стремятся повесить новый. Но, с другой стороны, Третьякова не знала, что ей делать после того, как она закончит школу – и эта неопределенность определённо пугала её. И не так важно, что оценки её в школе в последнее время немного улучшились – это просто сказалось её вынужденное безделье – с Андреем она больше не виделась, благодаря стараниям Марата, а мама, приходя по вечерам с работы, постоянно пыталась вывести её на откровенный разговор, чтобы узнать, куда вдруг подевались все Ленкины друзья и чем вызвано такое её апатичное отношение к жизни. Ведь с тех пор, как они вернулись, она ни разу не увидела в глазах дочери живого интереса к жизни, ни одной искры. И для того, чтобы избегать подобных разговоров, ей приходилось врать, что она делает уроки. Точнее, сначала приходилось врать. А потом она действительно брала в руки учебник и делала попытку подготовиться к завтрашнему уроку – расстраивать постоянно уставшую маму не хотелось, заметно было, что она вымотана, и ей не хватало только новых расстройств от новых вызовов в школу. А в перерывах между бесцельными прогулками с Маратом, ленивым деланием уроков и игрой на гитаре она курила. И не просто курила, а буквально питалась сигаретами. Они стали ей необходимы, как воздух. Мама, кажется, замечала, что от дочери пахнет сигаретным дымом, но она ничего не говорила, радуясь, что дочь дома, в целости и сохранности, да ещё и уроки делать пытается. Ведь ещё каких-то три недели назад увидеть Ленку дома вечером, с четвёркой в дневнике и апатичным равнодушием и спокойствием в глазах и жестах, было для неё в диковинку. Что-то в поведении дочери её беспокоило, и она в который раз корила себя, что не может просто собраться и поговорить с ней, поддаваясь на её отговорки. Но сегодня она прислушиваться к Ленкиным: «Мам, я уроки делаю, не мешай», она не стала, и, постучавшись, вошла в её комнату, тем более, что сегодня для разговора был особенный повод. - Лен, - позвала она, заставляя дочь вытащить из ушей наушники mp3-плеера. - Да, мам, - нехотя отозвалась Лена, жалея, что в её руках сейчас нет учебника, который хотя бы просто своим наличием мог бы послужить слабой отмазкой от задушевной беседы. - Я бы хотела поговорить с тобой, - мама присела на край её кровати, положила ладонь на её подогнутые под себя ноги, улыбнулась, и спросила: - Как твои дела? - Всё кайфово, - небрежно отозвалась Лена, наматывая на кулак провод от наушников. - Лен, не обманывай меня, пожалуйста. Ты себе не представляешь, как трудно понимать, что у тебя какие-то проблемы, и не знать, что именно у тебя стряслось. Лен, скажи, пожалуйста, почему ты такая? – Мать, поглаживая её голени, осторожно задала интересующий её вопрос. - Какая «такая»? – С лёгким раздражением в голосе осведомилась Лена, но, заметив, что мать на самом деле переживает, сменила гнев на милость: - Просто устала, мам. - Так отдохни, дочь, - вздохнула Светлана Валентиновна, обеспокоенно взглянув на Лену. Та, в свою очередь, вздохнула в ответ и отозвалась: - Ты не поняла, мам, - она обхватила руками колени и взглянула на мать. – Я устала от того, что происходит. От всего устала, понимаешь? Не от учёбы, не от людей, которые меня окружают, а от всего в совокупности, понимаешь? Достало всё. Я не знаю, что будет потом, я хочу чего-то нового сейчас, чего-то, что разбавит всю эту пресность. Я ответила на твой вопрос? – Она уже снова размотала намотанные на кулак наушники, планируя в ближайшем будущем их снова использовать по назначению. Светлана Валентиновна, чуть приподняв брови, облегченно вздохнула – если причина хандры её дочери заключается в том, что той лишь не хватает ярких красок, то тогда ей не о чем беспокоиться – ведь именно по этому поводу она и собралась поговорить с ней именно сегодня. - Ответила, донь, - улыбнулась мама, - ну, тогда, я думаю, не долго тебе хандрить осталось. - Что ты имеешь в виду? – недоверчиво прищурилась в ответ Лена, и её пальцы с зажатыми в них наушниками замерли на пути к ушам. - Просто сегодня, когда ты гуляла с Маратом, звонил какой-то мужчина, который представился Сергеем Мильниченко, и сказал мне, что ждёт нас с тобой завтра во Дворце Культуры, он сказал, что ты знаешь, где это. – Наблюдая за реакцией дочери, мать продолжала расплываться в довольной улыбке: Лена, мгновенно опустив руки, бросила наушники на кровать. - Сергей звонил? Нас с тобой? Он больше ничего не говорил? – Вот! Вот, чего ждала мать, глядя в глаза своей непутёвой дочери: в её глазах мгновенно вспыхнул такой долгожданный для материнского сердца огонёк. - Говорил, - с наигранно скучающим видом отозвалась мама, наслаждаясь Ленкиным нетерпением. Выдержав паузу, она, наконец, сказала то, за что впоследствии её дочь обняла её так крепко, как не обнимала уже, пожалуй, многие месяцы: - Он сказал, что тебя приглашают гитаристкой в группу «Ранетки». темка для комментов ---> http://www.kvmfan.forum24.ru/?1-11-20-00000361-000-0-0-1259233168
Monita: Не ждали? А я припёрлася мой 38-градусный мозг начал активную мыслительную деятельность Хмурое метро, отголоски какой-то шумной музыки, раздающейся из наушников стоящего по соседству парня – не очень приятная обстановка. Крепче обхватив стальные поручни, Лена в очередной раз обругала себя, что не взяла с собой mp3-плеер и теперь вынуждена слушать бред, который разносится из соседних наушников. Ну, ничего – поводов для плохого настроения всё равно недостаточно – ведь она едет на репетицию. Тем более, что у Сережи для них с девчонками, как он сказал, есть пара новостей, одна из которых – просто отличная. По поводу второй новости он ничего не сказал, но Лена почему-то чувствовала, что она не имеет особого значения, раз уж Сергей говорил по телефону таким бодрым голосом. Никак не ожидая, что сможет научиться играть на басу всего за какой-то месяц, она, тем не менее, делала значительные успехи. Мало того, с девчонками они уже успели выступить на концерте в том же ДК, в котором находилась их репетиционная база, и записать в студии одну из написанных ещё до её прихода в группу песен, которая обещала стать их визитной карточкой. А ещё Сергей не уставал их удивлять – всего три дня назад он огорошил их новостью, что у них появился уникальный шанс будущей зимой поехать на музыкальный фестиваль в Лондон. Лене по-прежнему не верилось, что она попала в сказку, но в том, что её приход в группу был сродни чуду, она не сомневалась. Теперь она трижды в неделю летела на всех парусах в старенькое здание, для того, чтобы снова почувствовать всю прелесть собственной нужности, собственной значимости, всю прелесть работы в команде. Она была безумно благодарна Марату за то, что он притащил её на тот кастинг, за его светящийся взгляд, которым он смотрел в её теперь уже живые глаза. И всё, что она делала раньше (кроме футбола, разумеется) ей стало казаться таким незначимым, таким глупым, что ей иногда было даже немного стыдно за то, что она раньше вытворяла. Но некоторые воспоминания о своих бурных подростковых годах всё-таки по-прежнему вызывали у неё улыбку. Нельзя сказать точно, повзрослела ли она, наверное, просто ощутила на себе неведомое доселе чувство ответственности. Не верилось, что можно так измениться за какой-то месяц. Но, как ни крути, одна вещь в её поведении всё-таки оставалась неизменной – она продолжала активно курить, иногда даже чувствуя отвращение к сигарете. Странно, но это почти что невротическое желание прикурить почему-то неизменно ассоциировалось у неё с щелчком чёрно-серебристой зажигалки, которая была её вечной спутницей всё это время. Ещё одной вещью, которая почему-то ничуть не удивляла Лену, но очень удивила Марата, было то, что она, едва получив приглашение в группу, резко захотела научиться играть в бильярд. Марат, который в этом деле кое-что смыслил, по выходным зависал с ней в бильярд-клубе, обучая азам игры в русский бильярд. И, как результат – к середине мая она играла довольно неплохо. - Итак, как я вам уже говорил, у меня для вас две новости, - потирая руки, заговорил Сергей. - Хорошая и не очень? – Предположила с улыбкой Женя, подперев кулаком бок. - Именно, - легонько улыбнувшись, добавил продюсер. – Начну, если позволите, с хорошей. Все пятеро кивнули. Лера, сидящая за установкой, привычно поправила волосы барабанной палочкой. - Хорошая, нет, даже отличная, новость заключается в том, что…вашу песню взяли в качестве саундтрека к молодежному сериалу! – Мильниченко победно вскинул подбородок. - Да ла-а-адно, - будто по договорённости, хором протянули девчонки, мгновенно напрягшись. В глазах Жени застыло удивление, Леры и Ани – восхищение, Наташа ошарашено приоткрыла рот, а Лена просто молча крепко сжала в ладонях гриф гитары. Такой новости точно никто не ожидал. - Когда ты успел?! – воскликнула Лерка, улыбаясь во все тридцать два. - А зачем, ты думаешь, я так торопил вас с записью сингла? На концерте в ДК, где вы играли две недели назад, присутствовал один из продюсеров канала СТС, который искал какую-нибудь свеженькую молодежную группу для ненавязчивой раскрутки в обещающем быть популярным сериале. – Сергей сложил руки на груди и усмехнулся. - Обалдеть, - заговорила, наконец, Лена, поборов внутренний ступор. – И что теперь? - А теперь за нами – запись ещё двух синглов, причём в очень сжатые сроки, так как съёмки сериала начинаются через неделю, а недостающие треки мы должны предоставить как максимум, через месяц. - Месяц на два трека? Маловато, - покачала головой Аня, складывая руки на груди, - тем более, что мы даже не знаем ещё, что именно будем записывать. - С одним треком я определился, - ответил Сергей, присаживаясь на диван, - это будет «Она одна». Женя удивлённо вскинула брови. - Не удивляйся, - усмехнулся Сергей, - просто суть в том, что ваши треки будут фоном на дискотеках в сериале, поэтому нужно что-то зажигательное. Второй трек – который я уже отдал и благодаря которому вас утвердили, это недавно записанный сингл «Мы - ранетки». Ну, а третий трек должен соответствовать тематике сериала. Он пойдёт в качестве основного саундтрека. - И какова же тематика сериала? – Поинтересовалась Третьякова, убирая гитару с колен и закидывая ногу на ногу, при этом как-то недоверчиво улыбаясь. - Суть в том, что сериал – о Суворовском училище, а именно, о кадетах, которыми стали поступившие туда ребята. Сериал об их судьбах, о трудностях переходного возраста, ну, и всё в подобном роде, - махнув рукой, усмехнулся Мильниченко, заметив, как криво усмехнулась Третьякова – о трудностях переходного возраста она знала не понаслышке. - Отлично, - снова подала голос Женька, - то есть, нам ещё и песню новую писать надо? – Прищурила левый глаз она, - Нет, не то, чтобы я против, я очень даже за, - тут же примирительно улыбнулась она, - просто времени маловато как-то. - А вот это уже не ваши заботы, девчонки, - улыбнулся продюсер, - тем более, что текст я уже набросал. И снова коллективный вздох удивления. - Интересное кино, - усмехнулась звонкоголосая Лерка, - какие же мы всё-таки шустрые! Но в чувство всех мгновенно привела до этого молчавшая Наташа: - А вторая новость? Теперь Сергей немного грустно вздохнул. - У нас с вами небольшая реорганизация. - Что ты имеешь в виду? – Приподняла брови потерявшая былую веселость Лера. - Теперь яблок стало на одно меньше, - безрадостно усмехнулся Мильниченко. И, увидев недоумевающие взгляды девчонок, которые, кажется, и не заметили отсутствия недостающего звена сегодня на репетиционной базе, он добавил: - Алина покинула группу. - Э-э-э…интересно, - впав в ступор, протянула Женька, отлепив спину от стены. - И как теперь? – поджав губы, поинтересовалась Аня чуть надломленным голосом. Эта новость явно застала её врасплох. Одна Лера, кажется, не была особенно расстроена этой новостью. Да и по лицу Лены не было заметно расстройства по этому поводу – С Алиной, в отличие от других девчонок, с которыми она на удивление быстро сумела найти общий язык, ей сблизиться совершенно не удалось, так как та довольно редко посещала репетиции, и Третьякову, как бы глупо это ни звучало, раздражал тот факт, что та просто стоит у микрофона с болтающимися вдоль туловища руками, не занятыми игрой ни на каком музыкальном инструменте. - Так же, как и раньше, - тут же придал лицу беспечное выражение Сергей, подбадривая девчонок, - просто Алина не приняла всерьёз то, чем мы занимаемся, и предпочла уехать с родителями на ПМЖ в США. Так что, дорогие мои, вас теперь пятеро, - Поджал губы он, - Не считая меня, разумеется, - Теперь он уже улыбался. – Отныне все партии Алины на себя возьмёт Лера. Фактически она и будет основной солисткой. – Он взглянул на довольную Козлову, и теперь Лене стала окончательно понятна причина Леркиного не-расстройства по поводу ухода главной вокалистки. Нетрудно было догадаться, что Лера, каждый раз исполняя вокальную партию за отсутствующую на репетиции Алину, втайне грезила о том, что когда-нибудь она сможет назвать себя полноценной вокалисткой, без противной приставки «бэк». Репетиция в тот день прошла в более оживленном ритме, в воздухе так и витал аромат приближающегося успеха, а в то, что этот успех не заставит себя долго ждать, каждая из девушек искренне верила всей душой. *** С ума сойти – не успел он вернуться из Дивноморска, как его пригласили на очередной кастинг. За неделю до окончания съёмок ему снова позвонили из Москвы. Он, конечно, слышал об этом проекте кое-что, но, честно сказать, участвовать в нём не планировал, тем более, что роль ему предлагалась второстепенная, если не сказать третьестепенная. Однако прибыть на пробы на следующий же день после приезда в столицу пообещал, мотивируя это тем, что нужно использовать любые шансы, особенно учитывая то, что сериал ориентирован на широкий круг телезрителей, а не просто на слезливых домохозяек, пристально следящих за похождениями Хуана Педро и непорочной беременностью Лауры Эсмеральды. Едва его нога ступила на твёрдую землю, он с удовольствием вдохнул чувствуемый даже в воздухе над посадочной полосой запах родной столицы. Дальнейший день плыл, как в тумане – пустая, по-прежнему противно пахнущая квартира, поспешно брошенные в гостиной вещи и крепкий сон, накативший на него, едва его голова коснулась подушки. Зато следующий день был полон сюрпризов. Встретив на пробах множество знакомых лиц, он с радостью пообщался со многими ребятами, с которыми ему довелось работать в «Солдатах». Сергей Арланов, режиссёр запланированного проекта, на пару с генеральным продюсером телеканала инструктировали оператора. Пробы прошли более чем удачно, несмотря на всю измотанность, которая сквозила в каждом взгляде Виталия. Видимо, будучи уверенным, что усталость в его глазах пройдёт до начала съёмок, продюсер утвердил его на роль, на которую он, собственно, и претендовал. Ещё утром пообещав себе, что сегодня после кастинга он уж точно поедет в мебельный магазин, Виталий с чистой совестью после утверждения на роль направился в самый центр Москвы, абсолютно чётко представляя себе то, что он собирается приобрести. Ходя вдоль стоявших в огромном зале в ряд диванов, он претенциозно рассматривал их, а малахольная девица в белой блузочке под горло маленькими шажками носилась за ним следом, старательно растягивая губы в приветливой улыбке. - А вот этот как вам? – указала она на шикарный коричневый агрегат с атласными подушками и острыми краями сидения. - Ну, я ведь сказал, что мне нужен твёрдый диван, - раздражённо сделал он акцент на слове «твёрдый». - Но ведь мягкий гораздо комфортнее, - мягко возразила девушка, сцепив худенькие пальчики в замок на уровне живота. - Я не ясно выражаюсь? – как можно мягче постарался донести основную мысль Виталий, постепенно выходя из себя, но пытаясь держать себя в руках – видимо, это сказывалось перенапряжение. - Ну, что Вы, - улыбка девушки потеряла и до того сомнительную естественность, - Просто я не уверена, есть ли в нашем магазине вариант, который удовлетворял бы выказанным Вами предпочтениям и в цвете, и в мягкости. Подождите минутку, - она, холодноватым взглядом смерив хамоватого клиента, развернулась и направилась к главному менеджеру, который, судя по его виду, был вряд ли старше той же девушки. Нетерпеливо закатив глаза и сложив руки на груди, Виталий, чувствуя себя просто последним грубияном, угрызений совести, однако, не почувствовал. Удивительно, как меняет человека элементарная эмоциональная неудовлетворённость. Девушка, пошептавшись о чём-то с главным менеджером, жестом указала на него, Виталия, и парень, взглянув в сторону стоящего между розовым диваном и софой с атласными подушками мужчину, округлил глаза, смерил ледяным взглядом недовольную девушку и, ничего ей не объясняя, лично направился к Виталию. - Я в курсе того, что вам необходима модель, которой в нашем магазине в наличии нет. Не в моих правилах, конечно, оправлять покупателей к конкурентам, - парень многозначительно улыбнулся, - но я могу Вам подсказать, в каком магазине есть подходящий вашим требованиям вариант. Виталий удивленно посмотрел на молодого человека, расцепил сцепленные на груди руки и спросил недоверчиво: - И чем обязан? Молодой человек оглянулся на стоявшую неподалёку от кассира девушку-консультанта и, снова немного нерешительно посмотрел на мужчину. - Можно Ваш автограф? – Виталий едва удержался, чтоб не рассмеяться – сейчас этот парнишка выглядел так, будто совершает что-то противозаконное, и ему стало почти жаль его. - Давайте, где расписаться, - былая раздражительность куда-то исчезла, наверное, туда, где таилось ранее заглушаемое понимание того, что каждый – живёт своей жизнью. Кто-то играет в кино, кто-то работает в магазине мебели, вынужденный каждый день надевать наверняка осточертевшую голубую рубашку с бэйджиком, кто-то – учится в школе… Не факт, что каждого из них устраивает такая жизнь, но и не факт, что изменив в своей жизни что-то, они жили бы лучше, чем сейчас. Не лучше ли поэтому оставить всё как есть? Довериться разводящей по разным углам судьбе, может быть, станет легче? Может быть, тогда его перестанут, наконец, изматывать навязчивые сны? Так или иначе, но через час он уже спокойно ехал домой, будучи уверенным, что выбранный им диван доставят к вечеру. * * * Последние дни июня яркими красками манили в пестреющие зеленью парки, по которым как раз сегодня гуляли празднично разодетые выпускники. Виталий ехал по светлым улицам столицы на новенькой серебристой «Митсубиси», пользуясь законным выходным перед завтрашним отъездом в Тверь на съёмку очередного блока сцен со своим участием. Заметив краем глаза статного молодого человека с яркой лентой поперёк широкой груди и чуть полноватую хорошенькую девушку в красивом платье, ему вспомнилось, что сегодня в столице проходят выпускные вечера для одиннадцатиклассников. И одиннадцатиклассниц. Шальная мысль, неподвластная голосу разума. Не удержался и свернул в сторону, абсолютно противоположную собственному дому. *** - От всей души поздравляем выпускников нашей школы, пусть ваши судьбы сложатся так, как этого хотите вы, - вещал директор школы, положив руку на сердце и по-отечески улыбаясь счастливым выпускникам. Лена стояла в окружении одноклассников, во втором ряду, временами ловя на себе тёплые взгляды матери, стоявшей в толпе родителей, подбадривающе улыбалась ей, сжимая в руках синенький с серебристыми буквами аттестат и почётную грамоту лучшей спортсменки школы. Вот и конец её мучениям. Школьные годы позади, а значит, позади все эти размолвки с учителями, позади сумасшедшие глупости, которые она вытворяла, пытаясь доказать каждому обитателю школы, что голыми руками её не возьмёшь. Улыбнувшись собственным мыслям, Третьякова обернулась – позади её класса стояли девчонки, к которым она уже так привыкла. Они пришли поздравить её в этот день, и, стоя где-то позади столпившихся у начерченной белым мелом линии с надписью «11 «Б» старшеклассников, что-то оживлённо обсуждали, иногда бросая взгляды в сторону высокой блондинки в красном платье с разрезом до ушей. Усмехнулась. «Тоже мне, борцы за целомудрие», - подумалось ей, и она снова обратила уже порядком скучающий взгляд на сооружённую в школьном дворе сцену. Поздравить старшеклассников вышли беззубые бывшие первоклассники, которые теперь гордо именовали себя второклассниками и читали поздравительные четверостишия со сцены. Потом на сцену вышел ансамбль эстрадного танца, и старшеклассники, переминаясь с одной ноги на другую, разве что не зевали от затянувшегося поздравления. Виталий успел как раз на вручение аттестатов. Влажными ладонями сжимая неизвестно зачем купленный букет – сообщать о своём присутствии на этом празднике юности он абсолютно не планировал, он встал подальше в самом конце толпы родителей, благо рост и так позволял ему видеть всё, что происходит на линейке. Напряжённо всматриваясь в толпу выпускников, он пытался найти в множестве лиц одно-единственное. Нашёл и на мгновение задержал выдох, непроизвольно любуясь увиденным – рослая, самая высокая из девушек своего выпуска, идеально прямые светлые, уже без рыжинки, волосы, всё тот же острый подбородок, всё та же лучистая улыбка, которую он мог разглядеть даже стоя в десятках метров от неё. - Соломатин Алексей, - отрапортовала с улыбкой в микрофон одетая в тёмно-синее платье учительница, и молодой человек в костюме цвета шампанского направился на сцену за выстраданным документом о среднем образовании, и, получив его, сдержанно улыбаясь, спустился обратно. - Третьякова Елена, - едва услышав знакомое имя, он снова напряг зрение, сосредоточившись на светлой фигурке, вышедшей из-за расступившихся в первом ряду одноклассников. Удивившись тому, что не задумался, во что она одета, когда увидел её в толпе выпускников, просто-напросто неотрывно вглядываясь в её улыбающееся лицо, он только теперь обратил внимание на её наряд: она, разумеется, выделялась из всех – в отличие от остальных выпускниц, которые то и дело перебирали складки на юбках пышных платьев, она была одета в ослепительно белый костюм. Всё-таки, горбатого могила исправит, она даже тут не стала изменять своим принципам - ну и как после этого можно просто молча пройти мимо этой притягательно своевольной девушки? Он позволил себе изучить её фигуру более пристально, чем когда-либо: обтягивающие бедра тоненькие белые брючки, замысловато скроенные книзу, полупрозрачный топ, едва просвечивающий спортивный живот, и распахнутый пиджачок, хотя бы наличие которого внушило Виталию необъяснимое спокойствие. Лена направилась к сцене. Мужчина, словно пытаясь как можно крепче запечатлеть в памяти её, такую живую и радостную, просто провожал её взглядом, краем уха улавливая слова похвалы, которые исходили от директора, когда он вручал ей грамоту лучшей спортсменки школы. Вернувшись в строй бывших учеников, Лена, даже не взглянув на аттестат, с ухмылкой помахала им кому-то, родителям, наверное. Не верилось, что он пришёл сюда. Не верилось, что спустя долгие месяцы он снова увидел образ, так часто произвольно всплывающий из подсознания куда-то в самую глубь мыслей. Нет, он не думал о ней всё время, пока был на съёмках у моря, он просто слишком неожиданно и некстати вспоминал её, когда слышал какие-то наводящие фразы, когда видел, как набивают мяч ребята на поле, когда ел суши с Мариной, грациозно подносящей ко рту идеально скрученный ролл, когда она ему снилась, наконец! И каждое воспоминание почему-то сказывалось на нём хуже, чем если бы его мучили постоянные мысли. Список выпускников подошёл к концу через три фамилии. На сцену вышли первоклашки, чтобы прочитать стихи. Подумав, что пора бы отсюда смываться, во избежание провала собственной конспирации, Виталий взглянул на потемневшие от влажности его ладоней листки внизу букета. Взглянув на сцену, прищурился, как бы оценивая всплывшую в мозгу идею. Лена, услышав первые звуки музыки, под которую должен был начаться зажигательный «ча-ча-ча», вздохнула, взглянула на скучающего Марата и решила присоединиться к стоявшим позади девчонкам. Протиснувшись сквозь кучку одноклассников, она вышла, наконец, из этого «порочного круга» и махнула рукой обыденно одетым девчонкам. Те с улыбками быстрым шагом подошли к ней и по очереди обняли, поздравляя с выпуском. - Ленка! Как же я тебе завидую, - протянула Анька, и, посмотрев на Лену огромными карими глазищами, улыбнулась. - Не поверишь, я сама себе завидую, - хрипловато усмехнулась рослая Третьякова, которой тоненькая ритм-гитаристка едва доставала до плеча. - Верим, - улыбнулась Лерка, потрепав Лену по плечу, - теперь-то разгуляемся! Простора для творчества будет «у-ух»! - Ага, только родители ещё не в курсе, что поступать я буду через год, - хмыкнув, поджала губы Ленка, поглядев на свои белые туфли-мокасины. Оживлённую беседу прервал звонкоголосый шкет-второклассник, держащий за спиной букет, который не могла скрыть его узкая детская спина, невоспитанно перебив собирающуюся сказать что-то Леру: - Ты – Лена? – Спросил он у Третьяковой, которая, услышав, что гном в штанах на чёрных подтяжках и с бабочкой под подбородком обращается к ней, удивлённо уставилась на него и ответила: - Ну, я. – Вопросительно приподняла одну бровь. - Вот, - парнишка достал из-за спины огромный букет из крупных кремового цвета роз и протянул его ничего не понимающей девушке. - Эт что? – Она, разумеется, и сама прекрасно поняла, что ей протягивает мальчуган, зрение её, слава Богу, пока не подводило, но ей нужно было заполнить чем-то ту паузу, пока её мозг судорожно придумывал этому презенту разумное объяснение. - Цветы, чё, сама не видишь? – Закатил глаза мальчишка. – Бери, тётенька, говорю, тебе передали. Сердце гулко ударилось где-то в районе гортани, наверное, именно от этого и надломился её голос: - Кто? – быстрый, как яркая вспышка молнии, вопрос. Руки сами потянулись к букету, пальцы сами сомкнулись на гладких, очищенных от шипов стеблях, покрытых зелёными листьями. - Да дяденька один, - пожал плечами младшеклассник, явно собираясь смыться с горизонта как можно быстрее. Он уже было развернулся, чтобы уйти, но непривычно взволнованная Лена рукой остановила его за плечо, поинтересовавшись глуховатым от сухости в рту голосом: - Какой дяденька? Как он выглядел? Говори, малой! – Девчонки удивлённо переглянулись. Та пуленепробиваемая и стальная Лена, к которой они успели привыкнуть, куда-то пропала на несколько долгих секунд. - Я не помню! Чего ты ко мне привязалась? – Звонко возмутился мальчишка, - на машине он красивой уехал. Машина! - Какая машина? «Тойота»? – Она, присев, поравнялась с почти что напуганным её бурной реакцией мальчиком. Тот лишь глупо захлопал глазами. Ну, разумеется, откуда ему знать, что такое «Тойота», а что такое «Девяносто девятая», например. – Забудь, - прикрыла на долю секунды глаза она, собираясь с мыслями, и уже более спокойным голосом спросила: - Чёрная? - Нет, серебряная, - поджал пухловатые губы мальчик и, воспользовавшись тем, что Третьякова от недоумения ослабила хватку, по-быстрому смылся с её глаз. - Ле-е-ен, что это было сейчас? – Насупив брови, поинтересовалась Лерка, - какие цветочки обалденные! Ленка, у тебя что, есть ухажёр? - Ничего не понимаю, - пробормотала Третьякова, не обратив внимания на вопрос любопытной ударницы, неосознанно зарывшись носом в роскошные цветы, чувствуя, как в душе просыпается что-то, давно засыпанное песком времени.
Monita: А финал всё ближе) К концу этого года фик будет окончен, так как сюжет развивает именно так, как я и планировала изначально) Приятного прочтения)) На следующий день, несмотря на то, что Лене было совершенно не до репетиций, она покорно качалась в метро из стороны в сторону, направляясь на базу. Выпускной прошёл, как в тумане. Всё, что происходило на нём, не имело абсолютно никакого значения для постоянно ищущей кого-то взглядом девушки. Марат не раз спрашивал у неё, кого она пытается высмотреть в темноте за забором, который ограждал уютный ресторанчик, в котором проходило празднование выпускного. Она лишь отмахивалась и тут же переводила взгляд на что-нибудь другое, потягивая из высокого бокала сладкое шампанское. Создавалось ощущение, что ею двигает паранойя – ей казалось, что он – везде. Даже несмотря на то, что его нет, ей казалось, что он – где-то рядом, несмотря на то, что он уехал не на чёрной «Тойоте», она всё равно печёнкой чувствовала, что это именно он передал ей этот потрясающий букет. Не стесняясь, зная, что в ресторане находится мама с остальными счастливыми родителями, она стояла на крыльце и пыхтела, как паровоз. Перестала курить она только тогда, когда ничего не поминающий Марат взволнованно выхватил у неё из рук пятую сигарету. - Эй, ты чего? – Она в возмущении подняла брови и попыталась забрать у стоящего рядом друга дымящуюся сигарету. - Нет, это ты чего? – недоуменно переспросил Марат, выбрасывая окурок на землю и затаптывая тлеющий огонёк. - А что я? Со мной всё кайфово, - поджала губы с равнодушным видом Ленка, взглянув на свою обувь, и снова переведя взгляд на зажжённый фонарь. - Заметно, - хмыкнул парень, сделав шаг в сторону к ней, становясь чуть ближе, так, чтобы была возможность обнять её за плечи. – Всё ведь вроде отлично: свобода, любимое дело, мама не стала возмущаться, когда ты ей час назад сказала, что поступать будешь в следующем году вместе с остальными девчонками. Так в чём же проблема? – Обеспокоенно спросил он, обнимая Лену за плечо. Та лишь пожала плечами, придвинулась ближе и, выдохнув в ночной воздух, отозвалась: - Сегодня Виталий приезжал. – Сама не знает, зачем сказала это Марату. И видно, что начинает жалеть о том, что всё-таки назвала причину своего потерянного состояния. Парень тут же сжал губы и, нахмурившись, осторожно, но с нетерпением в голосе поинтересовался: - Вы виделись? Разговаривали? - Нет, - Третьякова выдохнула, отвернув лицо от друга, чтобы не встречаться взглядом с его осуждающими глазами, хотя и знала, что осуждают эти глаза вовсе не её. – Он цветы мне передал, но видеться со мной не стал. Я вообще не понимаю, зачем он приезжал. - Зато я понимаю, - с неприязнью усмехнулся Марат, крепче сжимая Ленкино плечо, радуясь, что сейчас с ней рядом находится именно он, а не тот, кто позволил себе снова нагло ворваться в только-только стабилизировавшуюся жизнь Лены, его Лены. Его светлой и улыбчивой Лены, которая так умело и искренне радовалась жизни эти два месяца. А он приехал и всё испортил. Лена лишь перевела удивлённый взгляд в глаза Марату, и тут же поняла, что лицо обнимающего её друга находится слишком близко к её собственному. От него здорово пахло смесью дорогого одеколона и крепких сигарет. Мягко отстранившись, она отодвинулась от парня на шаг, так, что его рука безвольной плетью повисла вдоль его тела, будучи убранной с её плеча. - А что ты удивляешься? – Марат горько усмехнулся. – Ты и сама прекрасно знаешь, зачем он приезжал. На тебя он посмотреть приехал, педофил, блин. – Марат, засунув руки в карманы ослепительно белых брюк, нервно сплюнул. Лена усмехнулась. - То есть меня, обкуренную и неадекватную, силком целовать – нормально, а приехать на меня посмотреть и цветы передать – преступление? – Она тут же перевела насмешливый взгляд в лицо тут же притихшему другу. Марат, опустив взгляд на свои лакированные туфли, просто молчал, держа руки в карманах. Третьякова смотрела на него долгим испытующим взглядом. - А ты помнишь. – Не спросил, а скорее заключил он, подняв виноватые глаза. Однако сожаления она в них всё же не увидела. - Да такое не забудешь, маньяк, - расслабив плечи, примирительно улыбнулась она, шумно втянув носом тёплый ночной воздух. - Ну, ты не особо-то и сопротивлялась, - хмыкнул Марат, важно сложив руки на груди. Лена, отпивающая ещё шампанского из бокала, чуть не поперхнулась. - Че-его? Да я просто не в себе была, я тот вечер вообще обрывками помню, - попыталась оправдаться она, понимая, что дурман, стоящий в голове от выкуренных сигарет, ещё и подкрепляется выпитым шампанским. Наверное, именно из-за этого её так потянуло на откровения и по поводу приезда старого знакомого, и по поводу деталей того давнего вечера, в который она совершила одну из самых больших глупостей в своей жизни – попробовала травку. - Правда? То есть продолжения ты не помнишь? – Сделал удивлённые глаза Марат, после чего внимательно пригляделся к её растерянному лицу. - Помню, конечно, - кивнула Лена уверенно, - то есть, частично, конечно. Но помню. И помню, что никакого продолжения не было, - усмехнулась она, понимая, что сейчас может услышать от Марата подробности, которых, вполне возможно, и вовсе не было, а может быть, и были, но она их вряд ли вспомнит. - Вот-вот. Ты, наверное, не помнишь, как сказала, что тебе понравилось. – Усмехнулся Марат, прищурившись. - Ты прав, этого я не помню, - усмехнулась Ленка, покачав головой, - и вряд ли могу поверить тебе на слово, - новая вспышка в задымленном мозгу, и вялая улыбка, не сочетающаяся с лихорадочным блеском глаз. Разгладив невидимые складки на брюках, Лена попыталась вернуть мысли в равновесие. - Я могу помочь вспомнить. – Вполне серьёзное предложение Марата, который, выдержав небольшую паузу, прокашлялся, и, выжидательно глядя на удивлённо глядящую на него Ленку, добавил: - Если ты захочешь, конечно. - Марат, сейчас я не под травой, - прищурила блестящие глаза Лена, складывая руки на груди. – Этого раза я уж точно не забуду. - Если захочешь, забудешь. Мы вместе забудем, стоит тебе только попросить. Просто дай мне шанс. Может быть, и забывать не захочется? – столько мольбы сейчас было в его глазах, столько невысказанного, таящегося где-то глубоко в мужской молчаливой душе, - и всё это сейчас она могла прочесть по его отчаянному взгляду. Лена, пробежавшись взглядом по чертам его лица, в которых преломлялся яркий молочный свет луны, сделала один неторопливый шаг по направлению к нему и, хрипловато выдохнув ему в лицо, прикрыла глаза и замерла, ожидая его действий. Она ожидала чего угодно – торопливого прикосновения, жадного прикосновения, крепких, собственнических объятий, но не этого – не этого, полного нежности, поцелуя. Кажется, парень не мог поверить собственному счастью. Он осторожно, бережно приблизил её лицо ближе к своему ладонями, он медленно, будто смакуя, целовал её губы – сначала верхнюю, потом – нижнюю, старательно обволакивая их своими губами, осторожно выдыхая, так, чтобы она не чувствовала его дрожащих выдохов. А Лена просто подчинялась – она прислушивалась к каждому своему ощущению, к каждой клеточке своего тела, изо всех сил стараясь поймать хоть малейший отблеск искорки, которая когда-то пронзила обжигающим огнём всё её тело от одного только невинного объятия в школьном дворе, но искры не было. Потому что тогда её обнимал совершенно другой человек. И удивительно то, что от объятия того человека в ней возникло такое ощущение, которое ей не мог подарить этот человек, даже старательно пытающийся доставить ей удовольствие своим нежным поцелуем. Марат, видимо, не найдя в Лене никакого отклика на свои старания, вздохнул и отстранился. - Спасибо тебе, Лена. – Он горько усмехнулся. - За что? – На душе было невыносимо гадко, она чувствовала себя настоящей дрянью. Нервно поправив волосы, она как можно спокойней взглянула парню в глаза. - За то, что не оттолкнула, - Марат улыбнулся. – Я всё понял. Друзья, значит, друзья. Это был лучший подарок на выпускной, который ты могла мне подарить. - Да какой это подарок, - Лена, которая всё ещё чувствовала себя немного неловко, вздохнула. – Это так, халтура. Не мастер я в таких делах. – Она почесала затылок, - Это ты у меня - подарок, всем бы такого друга, - она легонько потрепала его по плечу. – Спасибо, что понял. – И, неизвестно зачем потеплее укутавшись в пиджак, направилась в помещение ресторана. Вчерашний день – день, полный непотятностей, свершений и серьезных разговоров о будущем. А сегодняшний день – уже то самое будущее, в которое она шагнула вчера. Не верилось, что её жизнь так динамично меняется, не оставляя ей шанса оглянуться и поглубже вникнуть в то, что она делает и говорит ежеминутно, ежечасно, ежедневно. А может быть, и не надо оглядываться? Может быть, стоит смотреть только вперёд и думать лишь о том, что её ждут великие свершения? Может быть. *** А время не стоит на месте. Не хочет давать шансов оглянуться. А не оглядываться всё никак не получилось, и Виталий, будучи этой осенью занятым по полной программе, готовился к премьере снятого весной фильма и вечерами пытался отвлекаться от рутины походами во всевозможные злачные места. Даже в казино был один раз. Но так, в качестве наблюдателя, с другом, который совсем недавно развёлся с женой из-за своей молоденькой подружки. Фортуна, как уже отмечалось ранее, всегда улыбалась Виталию во всём, что не касалось отношений с женщинами, но в казино он всё же испытывать госпожу Удачу не стал. Он, впрочем, как профессионал, был нарасхват – недавно, в начале октября подписал договор с одной компанией мобильной связи на съёмки в рекламных роликах и промо-акциях для этой самой компании, съёмки в молодёжном телесериале о мальчишках-кадетах шли полным ходом, а неполная занятость на съёмках позволила ему параллельно участвовать в нескольких проектах, которые снимались в Москве. В общем, жизнь Виталия шла полным ходом, а редкие белые вспышки, происходящие во сне, почти не тревожили его вот уже месяц. Тщетная попытка построить отношения с симпатичной милой девушкой Ритой убедила его в том, что, судя по всему, его удел – вольготная жизнь холостяка. За то время, которое прошло с той поры, когда он позволил себе минутную слабость и навестил, пусть и инкогнито, свою старую знакомую, он успел дважды увидеться с дочерью, Лара, похоже, сменила гнев на милость, и позволила отцу, который стремительно взлетал вверх по карьерной лестнице, изредка видеться с дочерью. И, кажется, что ещё нужно? Жизнь налаживается, приобретает чёткие очертания, дарит ощущение постоянства и независимости от кого-либо. Твёрдо решив, что дочь – единственная женщина, от которой он позволит себе хоть на какую-то толику зависеть, Виталий просто жил. Жил и радовался, что где-то просто живёт она, и просто радуется, даже не подозревая, как часто она по ночам когда-то приходила в его тревожные сны.
Monita: Приветик всем)))) снова начались трудовые будни...ну, ничего не поделаешь - сессия на носу. а продку я всё-таки принесла)) раньше, почему-то, я номера глав здесь не писала, да и разбиения на главы не делала...но в ближайшем будущем я всё-таки вставлю номера глав, так как пишу-то я по главам, но почему-то здесь их не указывала... исправлюсь)) ну, а вот, собственно, и прода. Глава 21. Нельзя сказать, что просто в один прекрасный день она проснулась знаменитой. Просто они с девчонками довольно долго к этому шли – писали альбом, устраивали вечеринку, посвящённую дню рождения группы, где их заметили журналисты, писали саундтреки, участвовали во всевозможных российских конкурсах и даже в международных, зарубежных фестивалях. Чего стоил только декабрьский фест «Русская зима» в Лондоне, на который все они ехали, будто на «Евровидение», с нереальным огнём в глазах и счастливыми, даже немного гордыми улыбками. И ничего, что ради поездки на фестиваль они отказались от выступления на вечеринке по случаю окончания съёмок первого сезона сериала, к которому они писали саундтрек – вряд ли было бы разумным жертвовать таким шансом ради выступления на какой-то вечеринке. Запись альбома, съёмки двух клипов – никто и не ожидал, что они смогут всего за год, прошедший с пришествия в группу новой басистки, добиться такого успеха. Название «Ранетки» уже было на слуху у московских журналистов, а многие московские клубы были готовы с радостью принять у себя девчонок, чтобы те зажгли, как следует, на какой-нибудь молодёжной тусовке. Лене безумно нравилась такая жизнь. И самое главное, что в этой жизни ей нравилось – так это то, что совершенно не хватает времени на всякие глупости типа любовных приключений: всё время занимает работа, репетиции, редкие прогулки со старыми школьными приятелями и частые перекуры то в тёмном коридоре ДК, то в шумной курилке клуба. Было, за прошедший год, правда, одно знакомство, которое даже развилось во что-то, отдалённо напоминающее близкую «дружбу», но дальше нескольких «дежурных» французских поцелуев дело всё же не зашло, слишком уж поверхностным было влечение, слишком уж было оно похоже на отчаянную её попытку доказать что-то себе или кому-то ещё. Сейчас она стояла в одиночестве в пустом тёмном закулисье очередной тусовки в очередном клубе, и заодно, «отмечания» не прошедшего незамеченным выступления на шоу «Пять звёзд». Поднося к губам зажжённую сигарету, она видела, как сморщивается на тлеющем кончике сгорающая бумага, почти слышала, как опадает на бетонный пол легкий пепел. Кажется, жизнь просто уже не может быть интересней. Они – востребованы, они добились чего-то стоящего даже раньше, чем планировал Серёжа, но этот ноябрь, вот уже второй ноябрь с тех пор, как она пришла в группу, был для неё каким-то тревожным. Ей - восемнадцать. А кажется, будто двадцать два, как минимум. Чувствовалось какое-то необъяснимое накопление чего-то очень значимого, какого-то жизненного опыта, что ли. Может быть, в ней говорила не откипевшая ещё кровь подростка, которая постоянно заставляет видеть себя старше, чем ты есть на самом деле. Но Лена не желала чувствовать себя подобным образом. Напротив, она изо всех сил старалась быть самым что ни на есть безбашенным подростком – в стихийности с ней могла посоревноваться, пожалуй, лишь рыжеволосая бестия Женька, которая то и дело получала вывихи и ушибы от падений со сноуборда, которому посвящала значительное количество свободного времени. Третьякова, как и все нормальные девушки своего возраста, тусила в клубах, дома её застать было делом не самым лёгким, она вечно пыталась вдохнуть больше воздуха, чем могут вместить её подтравленные никотином лёгкие, но полноценного вдоха сделать всё никак не получалось, опять же, по неизвестным ей причинам. Надвигающееся девятнадцатилетие и только что полученные права на управление автомобилем были значительными поводами для того, чтобы отметить их, как следует – уж девчонки-то об этом позаботятся, Лена даже не сомневалась в этом. Марат, который, удивив год назад и себя, и родителей, и ещё больше – Лену, поступил в морской колледж, и уже прошедшим летом впервые в своей жизни ходил в плавание в Алжир. Сейчас они с Леной виделись довольно редко – всего раз в неделю, когда их выходные совпадали. Но получить на мобильник своё, такое уже родное: «Как ты, Леныч?», от Марата пару-тройку раз в неделю для неё значило присутствие той ниточки, которая неразрывно связывала её с той жизнью, с жизнью «до». И, что было самым интересным, так это то, что их снова позвали на вечеринку сериала, о котором они уже и забыть успели – они с девчонками, кстати, даже смотрели одну серию под чутким руководством Сергея, который усадил их в рядок на диванчике и включил им эпизод, где их песни играют на дискотеке в Суворовском училище, чтобы, так сказать, наглядно продемонстрировать им плоды их трудов. Впрочем, на просмотре этой серии всё и закончилось – не до телевизоров им было. А теперь вот о них снова вспомнили. А вспомнили потому, что съёмки сериала подошли к концу, и всех участников сего масштабного трехсезонного проекта ждала торжественная вечеринка, посвященная его закрытию, долженствующая состояться аккурат перед её девятнадцатилетием, в конце декабря – менее, чем через месяц. Выпустив в темноту, к которой глаза уже успели привыкнуть, контрольную струйку дыма, Лена затушила о железную крышку стоящего у стены коридора стола совсем чуть-чуть недокуренную сигарету и, выбросив её в стоявшее возле этого же стола мусорное ведро, направилась в гримёрку – им ещё предстояло коротенькое выступление на сцене ночного клуба. *** Паркуясь на широкой площадке за выставочным комплексом, мужчина поправил зеркало заднего вида, чтобы взглянуть на себя во второй раз за день – сегодня он работал в бешеном ритме – сначала у него были съёмки в рекламной кампании нового тарифа мобильной связи, а сейчас, после довольно изнурительного рабочего дня, ему предстояла дурацкая вечеринка, на которую, он, собственно, только что и явился. Захлопнув за собой дверь авто, он поставил машину на сигнализацию и направился ко входу в большой выставочный комплекс, оформленный для финального разгула всей съёмочной группы и других важных для сериала людей под уютный клуб-ресторан с огромным танцполом в самом центре зала. Честно сказать, никакого настроя на веселье у Виталия совершенно не было – глобальная измотанность и желание просто усесться поудобнее дома на диване с ноутбуком и рюмкой дорогого конъяка так и манили его обратно к машине. Но светиться перед прессой тоже надо, ничего уж тут не поделаешь, надо поспешить, тем более, что он и так уже опоздал, наверняка, добрая половина журналистов уже успела отчалить. Войдя в огромное, но полное народу помещение, Виталий огляделся. Увидел высокий стенд с фото-фигурами главных актёров в полный рост и сразу догадался, где ему следует искать основную массу журналистов. В своих предположениях он не ошибся. - «Первый день новой жизни настал, Первый раз в жизни ты не опоздал. Вернёшься-не вернёшься в детскую мечту? Главное – впереди, верь и иди!» - разливался из колонок, к которым были подключены микрофоны, звонкий чистый голос красивой ударницы, которая ритмично колотила барабанными палочками по ударным и умудрялась при этом очень мелодично петь. Конечно, с «Корнями» им соревноваться было глупо: «Наперегонки с ветром», записанный «фабричными» парнями, главный саундтрек к сериалу, стал очень популярен, но звонкие девичьи голоса не могли не очаровать взрослых «дяденек», которые с улыбками смотрели на сцену, на которой зажигательно играла и пела молодая девичья группа под интересным названием «Ранетки». - «Мальчишки-кадеты, осталось детство где-то Далеко…где-то далеко. Пусть время, как ветер, но ваша дружба крепнет Ветрам назло, ветрам назло… Ветрам назло, всем ветрам назло!» - Музыка смолкла, и девушки, с улыбками поклонившись, забрали со сцены инструменты и ушли за кулисы – передохнуть несколько минут и с новыми силами вернуться в зал – только теперь уже не в качестве музыкантов, а в качестве почётных гостей вечера, которых принимали, как полноценных участников съёмочного процесса. И это, чёрт возьми, было очень приятно впечатлительным в силу возраста девушкам. Лена, улыбаясь самой себе (настроение её зашкаливало, что случалось с ней довольно часто в последнее время – наверное, сказались абсолютная занятость и чувство собственной нужности), шла вместе с девчонками вдоль по коридору, в кабинет, оборудованный специально для инструментов. Сложив там гитары, Аня, Женька и Наташа увалились на диванчик – после трёх отыгранных песен в довольно душном зале чувствовалась непривычная для такого небольшого объема работы усталость. Лера, не изменяя любимой привычке, забралась на невысокий стол, положив ногу на ногу и достав из рюкзачка незаменимую для выступлений пудру. Лена же, для которой дымчатый карандаш для глаз и пудра стали довольно частыми гостями в сумке, ввиду довольно частых выступлений, совершенно не придала значения тому, как выглядит сейчас – может быть, карандаш, которым были подведены серо-зелёные прозрачные глаза, кое-где чуть поплыл, может быть, не мешало чуть припудрить немного влажное от духоты, которая царила в зале, лицо, но ей сейчас было не до этого – безумно хотелось курить. Но сигарет в кармане сумки не оказалось, судя по всему, она забыла их на базе, когда они собирались сюда, на эту вечеринку, посвящённую окончанию съёмок сериала «Кадетство». С твёрдым намерением «стрельнуть» у кого-нибудь из этих самых «кадетов» сигарету по возвращении в зал, она всё же достала из сумки пудреницу и, чуть припудрив покрытый микроскопическими капельками лоб, с готовностью направилась вслед за остальными девчонками в полный гостей зал. *** - Участвуете ли Вы сейчас в каких-либо долгосрочных проектах? За прошедшие полтора года вы успели сняться в нескольких картинах и нескольких рекламных роликах, а как обстоят дела в настоящее время? – спросил любопытный парнишка в очках с диктофоном в руках. - На данный момент долгосрочным у меня является контракт только с компанией мобильной связи, другими долгосрочными контрактами я не связан, - улыбнувшись, отозвался Виталий, заглянув за спину журналиста, замечая, что вечеринка начинает набирать обороты. Видимо, официальная часть уже подходила к концу. Низенькая темноволосая смешно одетая журналистка влезла напоследок с самым наскучившим и надоевшим Виталию вопросом: - А как обстоят дела с личной жизнью? Мужчина в самом расцвете, так сказать, сил, преуспевающий актёр и просто обаятельный человек, а на вечер пришли без спутницы… - Мне не нужна модель под боком, чтобы чувствовать себя увереннее. А с другого рода «спутницами», как я заметил, на такие вечеринки не приходят. – С насмешкой в голосе отозвался мужчина прямо в подставленный диктофон. – Извините, думаю, хватит вопросов, спасибо, что уделили внимание. – Виталий дружелюбно махнул рукой, и, оставив журналистам на растерзание режиссёра проекта, направился к барной стойке, установленной неподалёку от танцпола, чтобы просто присесть и расслабиться после долгого рабочего дня с помощью чашечки кофе по-ирландски, решив особо не налегать на спиртное, позволив себе лишь немного коньяку в кофе. - Привет, парень. – Постучав по плечу одного из стоящих в толпе парней, поздоровалась с улыбкой Лена. - Привет, девушка. – Усмехнулся, повернувшись к ней лицом, симпатичный молодой человек с крупными чертами лица и светлыми, немного по-хулигански растрепанными волосами. – О, это ты тут минут пятнадцать назад выступала? – приподняв брови, поинтересовался он звонким голосом, засунув руки в карманы. - Ага, я, с группой вместе. – Посмотрела куда-то в сторону Третьякова и снова перевела взгляд на парня. - О, прикольно, так это ваши песни у нас в сериале звучали, - улыбнулся во все тридцать два, а то и тридцать три, молодой человек, исследуя взглядом её внешний вид. - Ну да, - кивнула с усмешкой Лена, тоже засовывая руки в карманы чёрных брюк, - а ты там одну из главных ролей играл, вроде… суворовец Макаров, кажется. – Прищурившись, припомнила она, вспомнив ту единственную серию, которую они с девчонками посмотрели когда-то на базе. - Именно, - шутливо отдал честь парень, - суворовец Макаров, для друзей – Саша Головин, - протянул он руку для рукопожатия. Лена с улыбкой её пожала. - Лена Третьякова. Слушай, Саша Головин, а у тебя сигареты не найдётся? – Поджав губы, перешла непосредственно «к делу» Лена, перемявшись с пятки на носок. - М-м-м, не курю, - протянул парень даже с каким-то сожалением в голосе. – Зато отлично танцую. – Он улыбнулся. – Может, потанцуем? - Может, и потанцуем, - усмехнулась в ответ Лена, поражаясь невероятной харизме этого живого, полного жизненной энергии паренька. – Только чуть позже, я думаю. - Понял, не дурак, - поднял руки вверх ладонями к Лене парень, поджав в шуточной досаде губы, - если надумаешь, я где-то тут…или там. В-общем, думаю, пересечёмся, - подмигнул он, и Лена, усмехнувшись, отошла от него в поисках новой «жертвы». Но, стоило ей отойти на пару шагов от того места, где она только что завязала новое знакомство, как почувствовала, что её куда-то тянет чья-то рука. Как столько Лена обернулась к обладателю этой руки, то поняла, что это – вечно неугомонная Женька. - Леныч, вот тебе шампанское, - протянула она Ленке бокал с золотистой жидкостью. В полумраке, царившем в зале, блестящие искорки шампанского переливались от света огоньков, зажжённых где-то в разных частях потолка по всему залу. - Я курить хочу, а не пить, - добродушно, но нетерпеливо усмехнулась Ленка, снова оглядывая зал. - Бери, что дают, - улыбнулась солнечная Женька, пританцовывающая на месте. – И успокойся. Хватит уже курить, и так, как паровоз, сегодня пыхтела. - Давай сюда своё шампанское, и прекрати читать мне мораль, маманя, - стараясь говорить громче музыки, растекающейся по залу из колонок, хмыкнула Лена, протягивая руку к бокалу. – А где остальные? - Разбрелись, кто куда, - пожала плечами дёргающаяся под музыку рыжая, - Аня, вот, например, уже успела в кого-то влюбиться…- Лена хрипловато усмехнулась. Это вполне в духе их миниатюрной ритм-гитаристки – влюбляться всегда и везде, в мороз, и в зной, в русских и не совсем, в блондинов и брюнетов – в общем, диапазон её вкусов был очень широк. - Наташу я вообще из виду потеряла. Лера, как обычно, уже где-то танцует во всю. Одна ты, как дурак, шатаешься по залу, как не родная. – Женька чуть отпила из бокала, наблюдая, как Лена отпивает из своего. - Не умничай, - отмахнулась Третьякова с улыбкой. На Женю обижаться просто невозможно – всегда говорит то, что думает и ничуть не стесняется этого. Наверное, именно это в ней так притягивает. Лена тоже, даже духовно повзрослев, так и не отучилась говорить то, что думает, и, порой, не совсем тактичные вещи, но такой она себе по-прежнему нравилась, радуясь тому, что хоть что-то в этой жизни не меняется. Через пять минут таких вот неторопливых танцулек на пару с Женькой Лена уже почти расслабилась, а бокал шампанского был выпит и благополучно унесён заботливым официантом. Курить почти перехотелось. А вот танцевать – захотелось очень, что она, собственно, и делала, повинуясь знакомой и любимой ею мелодии: - «Мне бы джинна, я б тогда не путался в проводах, Прям из Крыма по Днепру бы подтянул Карадаг, До зарплаты за неделю не был бы на мели, Королевы и принцессы in love with me, yeah, Тру бутылки, банки, кружки, баночки тоже тру, Спрячу джинна под подушку, достану поутру. Вот тогда бы мы дел наделали, вот тогда б зажгли! Все дела поотменять, потому что у меня…» В зале по-прежнему было душновато, несмотря на включенные недавно кондиционеры, и Лена, расстегнув ещё одну верхнюю пуговицу на чёрной рубашке, поправила чуть прилипшие к шее волосы. Пользуясь тем, что музыка – громкая, и её, Ленкин, голос вряд ли кто-нибудь услышит, она почти в полный голос напевала песню так полюбившейся ей в последнее время группы, отрываясь на пару с Женькой под знакомый мотив. Кофе в чашке уже заканчивался, а чувство расслабленности только сейчас начало наполнять весь его организм, даря ощущения хоть какого-то отдыха – было приятно, что, пока он сидит и пьёт кофе, его не достают дурацкими вопросами и даже не пытаются нарушить его относительное уединение. Оставалась всего пара глотков, а чашка вдруг без предупреждения замерла в дрогнувшей руке. Напряжённый взгляд, медленное движение чашки вниз, к зажатому в пальцах блюдцу - и непреодолимая сухость во рту, необъяснимое чувство тревоги, сковавшее всё его существо – его взгляд, будто сыграв с ним жестокую шутку, выцепил в толпе знакомый образ. Она танцевала. Глава 22. Она танцевала. Танцевала так, будто никто не видит, каждым своим движением погружаясь в звучащую в зале мелодию, беззвучно губами напевая песню, что заставляла её ритмично и с удовольствием двигаться, приковывая внимание к облачённой в чёрную рубашку и чёрные же идеально сидящие на бедрах брюки фигуре. Глазам он верить отказывался – всё происходящее напоминало ему болезненный, мучительно далёкий сон, затягивающий в пучину прошлого вопреки всем попыткам Виталия просто выкинуть его из головы. Чашка с блюдцем уже стояли на барной стойке, а взгляда оторвать не хватало сил. Что она делает здесь? Зачем, спустя столько времени, судьба снова столкнула его нос к носу с тем, от чего он с таким рвением отвыкал в течение длительного времени? Что интересно, будто в помощь ему, всё та же судьба оберегала его от воспоминаний, ему ни разу за эти полтора года не встретилось ни одной женщины, которую звали бы её именем, судьба будто сама давала ему шанс просто забыть её имя. Но теперь он понял, что эти уловки судьбы были лишь своеобразными отвлекающими манёврами, троянскими конями, всю подлинную суть которых он понял только сейчас – вот они, чудеса шокотерапии. Он слишком долго жил будущим, убеждал себя, что, стоит ему лишь немного потерпеть, и его стремительно развивающаяся карьера заменит ему всё, чего ему не доставало в жизни в течение этих полутора лет, которые прошли с тех пор. С тех самых пор, когда он перешагнув через себя, отказался от призрачной надежды на что-то, да он и сам толком не знал, на что. А она улыбалась. Поправляла прилипающие к влажной шее белокурые пряди, идеально прямые, гармонично сочетающиеся с её светлым остробородым лицом, она выглядела немного иначе…взрослее, наверное. Но та энергия, которая переполняла её тогда, полтора года назад, очевидно, переполняла её и сегодня. А солнечная улыбка и вовсе не изменилась. Она – всё та же Лена. Лена. Лена. Ленка. Хочется произнести вслух, но в этом случае бармен наверняка подумает, что он – сумасшедший. Но произнести вслух надо, срочно надо, имя, которое он не называл так давно, так и просилось сорваться с языка, и мужчина, встав с высокого стула, зачем-то с нажимом провёл ладонью по лицу, будто разглаживая врезавшиеся в лицо морщинки, и, даже не пытаясь себя остановить, направился на танцпол.
Monita: Медленный мотив, который сменил прежнюю песню, заставил Лену остановиться. Вытерев ладонью влажноватый лоб, она поправила края слегка задравшейся рубашки, потеребила воротник, как бы «проветривая» разгоряченное танцем тело. Женька продолжала даже под медленную песню ритмично покачивать бёдрами, Третьякова же, снова почувствовав духоту, царившую в зале, повертела головой из стороны в сторону, разбрасывая подальше от лица светлые пряди, едва достающие до плеч. - «В конце тоннеля – яркий свет Слепой звезды. Подошвы на сухой листве Оставят следы. Ещё под кожей бьётся пульс, И надо жить. Я больше, может, не вернусь. А может, я с тобой останусь…» До нервной дрожи напугало прикосновение. Остро почувствовав присутствие кого-то позади себя, без предупреждения, но, что чувствовалось, очень нерешительно положившего ладони ей на талию, она, в ту же секунду замерев на месте, из-за необъяснимой заложенности в ушах, которая возникла совершенно внезапно, абсолютно перестав слышать раздающуюся из колонок романтическую мелодию, посмотрела на обалдевшую Женьку, которая, перестав двигаться, смотрела куда-то заметно выше Лены, на человека, который сейчас стоял позади неё. И от направления Женькиного взгляда, и, особенно, от его высоты, Лене почему-то стало не по себе. Всё это заняло всего секунду, а Лене казалось, что целую вечность. Она не могла понять, с чего вдруг она не развернулась в тот же момент и не врезала нахалу под дых. Она просто чувствовала что-то. Что-то, что останавливало, что старательно готовило её к тому, кого она может увидеть позади себя. Сглотнув, уже собираясь повернуться, она вдруг почувствовала, как к её уху приближается тёплое, нет, даже горячее, ощутимо пахнущее крепким кофе дыхание: - Потанцуем? – Сердце упало куда-то вниз, куда-то вглубь, куда-то, откуда выбраться ему вряд ли суждено. Низкий, близкий, невыносимо знакомый голос, озвучивший сие предложение, заставил вздрогнуть и ощутить резкий прилив крови к вискам. Уши, кажется, заложило ещё сильнее. - Потанцуем. – От охватившего её напряжения она, кажется, даже услышала треск вмиг пересохших губ, когда она произнесла это простое, само собой разумеющееся слово. Тёплые руки тут же медленно повернули её на сто восемьдесят градусов. - Ну, здравствуй, Лена, - на таком знакомом, ничуть не испорченном парой новых морщинок вдоль высокого смуглого лба лице не было ни тени улыбки. Мужчина был спокоен, то говорил как-то сбивчиво, это «Лена» получилось у него каким-то хрипловатым, каким-то вымученным, и первый её взгляд на мужское лицо, которым она исследовала каждую его чуть изменившуюся чёрточку, был каким-то излишне пристальным, излишне жадным. На какой-то короткий миг он выдал всю гамму эмоций, которую она испытала с момента прикосновения до момента, когда их взгляды, наконец, встретились. Это ни с чем не сравнимо. Это, наверное, шампанское виновато. Это – галлюцинация. И, будто спохватившись, почувствовав охватившую тело слабость, она, преодолев ком, подступивший к горлу, отозвалась, придав взгляду необоснованную твёрдость: - Здравствуй…те, дяденька, - Что это? Неужели это – сарказм в её голосе? Она не меняется. А взгляд – серьёзный, даже осуждающий. А тело дрожит – совсем не умеет врать. Сомкнув руки на её пояснице, он приблизил Лену к себе, чувствуя, как растекается по телу растворённый в кофе, а теперь и в крови, французский коньяк. Или это - не коньяк? Да какая, по сути, разница… Её руки, спустя пару-тройку секунд, видимо, после коротких раздумий, всё-таки потянулись к его плечам. А глаза упираются в кадык и выше, ну никак, не поднимаются. Молчание. «Останусь снегом на щеке, Останусь светом вдалеке. Я для тебя останусь светом…» Он, уже без прежней нерешительности, опустил взгляд на её лицо, на её напряжённое, ничего не выражающее лицо, бегло исследовал его и, пользуясь тем, что идёт проигрыш, и его слова не смешаются со словами исполнительницы песни, спросил, судорожно перебирая варианты, чем именно вызван такой отсутствующий взгляд его партнёрши по танцу, направленный куда-то в сторону и вниз. - Как твои дела? Третьякова, совершенно неожиданно для него усмехнувшись, подняла на него насмешливый взгляд диковатого подростка. - Не родила пока, как видите, - чёрт, что же всё-таки в ней изменилось? Она и прежде была колючей, но сейчас эта колкость в её голосе была какой-то вынужденной, как будто она заставляет себя грубить и ёрничать. Это так на неё не похоже. Раньше ей не приходилось заставлять себя, а сейчас в её голосе слышится то ли тревога, то ли растерянность. - И я нормально, - он улыбнулся. Виноват. Виноват, чёрт возьми. Исчез, не сказав ни слова, оставил сухую записочку и металлическую зажигалку, пусть и дорогую, но всё же безделицу. – Мы снова на «Вы»? - Как хочешь. – Отвернулась. - Значит, всё-таки на «ты». – Он снова не смог сдержать улыбки. Всё та же Ленка. Колючая, но такая близкая, такая притягательная, когда злится. – Уже хорошо. - Да зашибись просто, - теперь, кажется, она себя уже не заставляла. Теперь колкости сыпались из её уст сами собой, и она, не поворачивая к нему лица, подметала светлый ламинат серо-зелёным взглядом. Теперь Виталий, сдержанно улыбаясь чему-то, просто молчал, бережно держа в своих руках фигурку, которая всё время манила к себе, даже находясь в сотнях километров от него, бережно даря этой фигурке своё тепло, хотя тепла в этом зале было более, чем достаточно. Единственное чувство, которое наполняло сейчас всё его существо – это чувство спокойствия, будто то, о чём он полтора года заставлял себя не думать, просто и закономерно влилось снова в его порядком стабилизировавшуюся жизнь. Он был рад хотя бы тому, что имеет возможность прикоснуться к мыслям. Не каждый ведь может к ним прикоснуться, правда? А он – счастливчик. Он смог, так как именно эта девочка была его мыслями. Пусть не всегда осознанными, но всегда присутствующими фоном в его подсознании все эти долгие полтора года. Явился! Явился - не запылился. Жарко в этом зале, очень жарко, явно кондиционеры работают не на полную мощность. Голос у него совсем не изменился, а лицо – совсем чуть-чуть повзрослело. Не постарело, нет, именно повзрослело – и улыбается он ещё взрослее, чем раньше. По Ленкиному телу гуляли какие-то странные мурашки: такое ощущение, что они все разной температуры. Горячие мурашки пробегали по груди, по ногам, и, что самое неприятное, даже по лицу. А холодные – бегали по пояснице, по поверхности ладоней, по животу, в-общем, по всем частям тела, которые так или иначе касались тела этого высокого нежданного гостя из прошлого. Уехал, просто исчез, чтобы потом напоминать ей о себе, будто в насмешку, случайными подарками и сомнительными весточками. Бред какой-то. А теперь снова появился, причём появился там, где не ждала, там, где она даже не предполагала встретиться с нагло выдранным куском своего прошлого. И этот кусочек паззла совершенно никак не вязался с остальной картинкой, новой картинкой, которую она умудрилась искусно собрать за эти полтора года. Но, Господи, как он пахнет. Пахнет так, будто никуда не уходил, как бы глупо это ни звучало. Грубости сами вылетают, хотя она даже и не пытается их сдерживать. Не сумев сдержать странный порыв, подкреплённый лёгким головокружением от выпитого шампанского, повернула лицо и уткнулась носом в его плечо, позволяя большим рукам крепче обнять себя за талию, и вместе раствориться в плавающей в воздухе музыке. -«Останусь пеплом на губах, Останусь пламенем в глазах, В твоих руках – дыханьем ветра… Останусь снегом на щеке, Останусь светом вдалеке, Я для тебя останусь светом». Он знал, что это произойдёт, будто предвидел. Именно поэтому, когда её нос уткнулся в его плечо, он будто был готов к резкому уколу, пронзившему жизненно важную мышцу в левой половине грудной клетки, и, лишь спокойно улыбнувшись, едва касаясь, бережно провёл рукой по скрытой под чёрной хлопчатобумажной тканью чуть сутулой спине. Ох, уж этот кофе с коньяком… http://www.kvmfan.forum24.ru/?1-11-0-00000361-000-0-0
Monita: Глава 23. Музыка закончилась, и Лена, шумно вдохнув горячий воздух, отстранилась от мужской груди, упершись ладонями в чёрный пиджак, который был надет Виталием поверх чёрной же рубашки. - Лен, не уходи, - практически прохрипел мужчина, задержав рукой её ладонь на своей груди. Третьякова, выдохнув, прочистила горло, прокашлявшись, и, немного нервно вытянув из-под мужской ладони свою ладонь, отозвалась, блуждая взглядом по залу: - Мне надо. - Что «надо»? – Приподнял в удивлении брови Виталий, почувствовав холод от того, что она убрала свои руки с его груди. - Курить хочется, - по-прежнему не смотрела ему в лицо девушка, как будто ища взглядом кого-то в зале. - Так в чём проблема? Пойдём, выйдем, покуришь. – Не хотелось позволять ей уйти, он будто боялся, что она уйдёт, и он останется здесь один. - У меня сигарет нет, - в голосе едва различимы нервные нотки, бегающий взгляд старательно прячется под длинной светлой чёлкой. - У меня есть, - тёплая, невидимая, но слышимая в голосе улыбка, во взгляде - ожидание. Лена послала-таки ему в лицо недоверчивый взгляд. - Только я не лёгкие курю, - придирчиво, даже задиристо, отозвалась она, складывая руки на груди. - И я не лёгкие, - усмехнулся он, доставая из кармана пиджака вишнёвый Captain Black. Лена, поджав губы, спрятала непроизвольную улыбку, и, пожав плечами, бросила ещё один осторожный взгляд в мужское лицо. – Ну, что, идём? - Идём, - она, продолжая держать руки сложенными на груди, направилась в сторону выхода из зала. На улице было холодно. Сигаретный дым приятно щекотал ноздри, а тишина, которая царила на крыльце у входа в помещение выставочного комплекса, почему-то совершенно не смущала. Лена стояла и вдыхала в лёгкие долгожданные глотки никотина с вишнёвым привкусом. Он молча смотрел. Он ни разу ещё не видел, как она курит. И, пусть для него женское курение было всегда отталкивающим явлением, сейчас его взгляд внимательно, если не сказать завороженно, следил за тем, как она медленно выпускает изо рта струйки дыма сквозь приоткрытые бледные губы. Она стояла в одной рубашке на морозе, он только сейчас вспомнил об этом и спохватился. Оперативно сняв с себя плотный пиджак, он накинул ей его на плечи, и Лена, от неожиданности, повернула к нему своё лицо, направив ему в глаза быстрый, немного вопрошающий взгляд. - Замёрзнешь, - он чуть сжал ладонями её плечи, плотнее прижимая пиджак к её телу, но, увидев, как она в тот же момент покосилась на его ладонь, которая покоилась у неё на плече, тут же убрал руки. - Спасибо, - она не стала язвить, не стала пренебрегать его заботой, и даже не потому, что не хотела его обидеть, она, в принципе, даже немного хотела это сделать – именно поэтому она вела себя так отстранённо (тот небольшой срыв в зале, когда она позволила себе прижаться к его плечу на какие-то пару минут, не в счёт), а потому, что ей действительно было очень холодно. Снова воцарилось молчание – то ли разговаривать было не о чем, то ли слишком о многом нужно было поговорить. - Как работа? – глупый, абсолютно не интересующий её вопрос, но ничего умнее придумать она не смогла – внутренняя расшатанность и колючие мурашки где-то в районе гортани мешали сосредоточиться. Мужчина, кашлянув, отозвался, глядя куда-то вперёд, туда, куда, по его предположению был направлен внимательный Ленкин взгляд: - Её очень много, и она меня радует. А ты как? Чем занимаешься, учишься где-то? – Теперь он смотрел уже на неё. Он чувствовал себя так, будто заново знакомится с давно знакомым человеком, просто чтобы она снова почувствовала, что он ей какой-никакой, а всё-таки друг, а не чужой человек. Хотя, какой он ей, к чёртовой матери, не чужой? Давно уже чужой. Давно уже покинувший её жизнь и оставивший о себе лишь короткие воспоминания чужак. - Я – превосходно. Заочно в универе учусь, криминалом не занимаюсь, приводов в милицию не имею, - насмешливо отозвалась Лена, затягиваясь в очередной раз. - Учишься заочно, криминалом не занимаешься, а чем тогда занимаешься всё свободное время? – Улыбнулся Виталий, радуясь тому, что она хотя бы пытается поддержать разговор. Хотелось сказать, как сильно он желал этой встречи с ней и как её, встречи этой, боялся, но язык не поворачивался, выдавая вместо этого абсолютно глупые, никому не нужные вопросы. - Пою я. Играю в группе, - приподняла брови чуть вверх девушка, после чего прищурилась и выпустила через нос две струйки белоснежного дыма. - О, - заметно было, что он приятно удивлён. Творчество. Это очень хорошо для неё, это намного лучше глупых шатаний по городу и пьянок в компании неблагополучных друзей. – Интересный поворот, - он улыбнулся. Третьякова, докурив тёмно-коричневую пахучую сигарету, выбросила её на землю, перебросив через перила крыльца. - Да куда уж интересней. У меня вообще новая жизнь началась после… - Осеклась. - После того, как ты закончила школу? – Он, кажется, без труда догадался, что именно она хотела сказать, но, чтобы избавить её от неловкости, предложил более приемлемый вариант, Лена, поджав губы от непроизвольного воспоминания, сложила руки на груди. Виталий же был почему-то очень рад, что она делит свою жизнь на периоды согласно его присутствию в этой самой жизни. Неизвестно почему, но ему казалось это довольно значимым. - Ну да, - охотно согласилась с предположением Третьякова. Больше не нашла, что сказать, осознавая, что он и так понял, после чего именно на самом деле изменилась её жизнь. - Тебе нравится твоя новая жизнь? – Осторожно поинтересовался Виталий, глядя на профиль её лица. Лена, чувствуя себя вполне уверенной в себе, однако, ощущала странную слабость в теле, будто кто-то враз взял и вынул из неё элементарную способность злиться и обижаться. - Очень нравится, - почти не соврала она, по-прежнему не глядя в лицо собеседнику. Поправив края пиджака, она поёжилась, пытаясь согреться. Глаза её блестели отражённым лунным светом, а чётко очерченные губы были плотно сжаты, будто она сдерживает что-то, что беспрестанно стремится быть сказанным. - То есть, мне лучше в неё не возвращаться? – Немного картинная фраза. Но от того не менее искренняя, ведь это было тем самым, что он так хотел узнать от неё, тем, что может снова разделить его жизнь на «до» и «после», когда он, казалось, наконец сумел связать два этих отрезка своей жизни воедино. Виталий говорил спокойно, сосредоточенно, беспристрастно, так, чтобы его эмоции не могли повлиять на её ответ. Очень хотелось дотронуться до неё. Нельзя. А ей хотелось улыбнуться. Вот так, абсолютно неожиданно, абсолютно глупо хотелось улыбнуться. Не к месту сейчас будет её улыбка, не будет она соответствовать серьёзности его вопроса, тону, которым он задал этот самый вопрос. Лена, втянув носом обжигающий морозный воздух, приподняла уголок губ и чуть повернула своё лицо к стоящему рядом собеседнику: - Я не знаю, как лучше. А у тебя получится? - в её глазах он тут же различил те самые искорки, которые так запали ему в душу ещё в самом начале их знакомства. Она осталась той же Ленкой, только что-то в ней взрослое появилось, что-то, убеждающее в том, что она – не просто подросток-сорванец. Та взрослость, которую он отметил ещё полтора года назад в её взгляде, осталась той же, и, наверное, поэтому её взгляд казался ему абсолютно тем же, что и тогда, и это не могло его не радовать. Прищурив глаза, он покачал головой из стороны в сторону, внимательно глядя на её светлое остренькое лицо: - Вряд ли, - он поджал губы. Легко улыбнулся. - Ну, тогда не надо уходить, раз уж всё равно не получится, - пожала плечом с таким видом, будто ей, в принципе, всё равно. Но на лице застыло какое-то неопределённое выражение, с едва-едва намечающейся, будто сдерживаемой, улыбкой. - Значит, снова друзья? – Улыбнулся уже чуть шире. Протянул руку. Потом, увидев её вопросительное выражение лица, поправил себя: - То есть, всё ещё друзья? - Друзья, - всё-таки улыбнулась, пожала в ответ протянутую смуглую, приятно-тёплую широкую ладонь. Когда они вернулись в зал, вечеринка продолжала набирать обороты. - Ты ещё долго здесь будешь? – услышала Лена сквозь громкую музыку, раздающуюся в зале. Виталий шёл позади неё, и она с трудом услышала его голос. - Если честно, хотелось бы уже домой, - сморщила нос Третьякова, засунув руки в карманы брюк, остановившись в начале зала. Повернулась лицом к мужчине, и, перемявшись с пятки на носок, поинтересовалась: - А ты? - Я как раз собирался уезжать. С журналистами уже пообщался, кофе выпил и тебя вот увидел, - улыбнулся он, добавил: – Двумя словами, вечер удался. – Теперь уже улыбнулась Лена. И Виталий, на секунду сжав губы, продолжил: - Я тебя подвезу? Лена, оглянувшись на танцующих гостей вечера, снова повернулась к Виталию. Внимательно посмотрела в его лицо и ответила: - Только мне Серёжу надо предупредить, - снова оглянулась. Такое ощущение, что на голову вылили ушат ледяной воды. Виталий, кашлянув в кулак, засунул ладони в карманы пиджака. - Конечно. – Сам не понимая, почему, почувствовал неприятное жжение под ключицей. Мужское имя, прозвучавшее из уст девушки, которую он упорно представлял себе одинокой, ни от кого не зависящей девчонкой, которая находится в постоянном поиске, которая, кажется, не может связать себя узами отношений с кем-либо, и, наверное, поэтому ассоциировалась у него с птицей в свободном полёте, подействовало на него отрезвляюще. Сам не знал, на что он рассчитывал, но уж точно не на то, что его взбалмошная и непостоянная, но уже такая взрослая Ленка уже успела найти свою вторую половинку... – Я буду ждать тебя в машине. – Тон голоса был чуть ниже, пожалуй, чем следовало бы. - Окей, - Третьякова вроде бы и заметила перемену в настроении своего вновь обретённого друга, но виду не подала. Да и, собственно, не поняла, по какому поводу его голос стал таким бесцветным. С трудом найдя в толпе явно довольного продюсера, она почти искренне убедила его в том, что она безумно устала за сегодняшний долгий день. Тот, разумеется, расспрашивать и уговаривать басистку остаться не стал, и, лишь напомнив своей подопечной о завтрашней репетиции, по-отечески поцеловал в щёку, что было в их дружном коллективе обычным делом. Но спокойно удалиться с этого праздника жизни ей не удалось – на её пути к выходу из зала внезапно возникли весёлая Лерка и взвинченная Женька. - О, а вот и наша звезда-звездунья, - улыбнулась во все тридцать два белоснежных зуба звонкоголосая Лера, - мне тут ЕвгенияСанна уже отчиталась, что ты с каким-то дядечкой обнималась. - Ага, и обнималась, и целовалась, и вообще неизвестно чем занималась, - хмыкнула Третьякова, абсолютно не удивляясь тому, что Женька уже успела напеть Лере все подробности её танца с Виталием. – Она тебе после нескольких бокалов шампанского ещё и не то расскажет, - Лена, сложив руки на груди, усмехнулась. - Ой, вот только не надо тут меня дурочкой выставлять, Леныч, - улыбнулась рыжая, - я всё видела, видела, как вы друг на друга посмотрели, а потом как он тебя обнимал, тоже видела. Вы знакомы, да? - Типа того. – Лена уже, казалось, теряла терпение. Хотелось поскорее из этого шумного рассадника сплетен. Дышать тут вообще не представлялось возможным – кондиционеры, видимо, выдохлись за то время, пока она курила на крыльце. – Ещё вопросы? - О, да у нас вообще много вопросов, - протянула Лерка, хватая Третьякову под руку, собираясь увести её к столику, за которым расположились «Ранетки». - Лер, я, вообще-то, уже ухожу, - сморщила нос Третьякова, тактично высвобождая руку из-под Леркиной руки. – Всё завтра, окей? - Смотри, тебя никто за язык не тянул, - покачала головой Женя, хитро сощурившись, - иди уже. - Ох, ты ж, спасибо за разрешение, - закатила глаза Лена, по-доброму усмехнувшись. - Выспишься и не вспомнишь. – И, подмигнув, зашагала к выходу. Виталий сидел в автомобиле и в ожидании постукивал пальцами по кожаному рулю. Покалывание в подушечках пальцев тревожным симптомом сигнализировало о нервном напряжении, сковавшем его тело. Лены всё не было. Видимо, «Серёжа» отпускать не хочет. В очередной раз залепив ладонью по рулю, спустя секунду, сообразил, что Лена понятия не имеет, что у него - новая машина. Она, наверняка, выйдя из комплекса, будет искать чёрную «Тойоту». И стоило ему вспомнить об этом, как передняя боковая дверь открылась, и на пассажирское сидение рывком опустилась девчонка в чёрной дутой куртке и свивающей до затылка шапке. - Быстро ты, - не без сарказма в голосе заметил Виталий, заводя машину. - Как умею, - не без удивления его странному тону отозвалась резковато Лена, снимая надетую через плечо кожаную сумку. - Машину, наверное, долго искала? – Немного смягчил напряжённый тон мужчина, трогаясь с места. Взгляд его был направлен аккурат на дорогу. - Да нет, с чего это, - пожала плечами Ленка, расстёгивая куртку, - серебристая машина тут одна, - она усмехнулась, размыкая молнию, удивляясь, зачем вообще её застёгивала, до машины-то было всего ничего дойти. - А откуда ты знала, что машина серебристая? – Виталий искренне удивился, и, оторвав взгляд от дороги, взглянул на копошащуюся на сидении Ленку, которая стаскивала с головы опять же неизвестно зачем надетую шапку. – Я ведь её купил уже после… Ну, в смысле, тогда же ещё «Тойота» была. – Сдержанно кашлянул Виталий, прочищая горло. Чуть крепче сжал ладони на руле. - На выпускном – уже не «Тойота», - хмыкнула Лена, даже не пытаясь улыбнуться, слишком уж ярким было всплывшее воспоминание того состояния, которое вызвал в ней тот «таинственный» букет. Поняв, что произнесла это чуть нервнее, чем следовало бы, сжала губы и отвернулась к окну. Виталий снова бросил в её сторону немного шокированный взгляд – откуда она знает? - А как ты узнала, что это был я? Ты меня видела? – Он искренне удивился осведомлённости своей юной подруги, и, честно сказать, немного, нет, даже много, раздосадован, почувствовав себя при этом полнейшим идиотом. Конспиратор, блин. - Мне не надо было видеть, чтобы догадаться, - всё также в окно ответила Лена, поёжившись. – Не видела, к сожалению. За окном мелькали тёмные ночные улицы, освещаемые то редким светом тусклых фонарей, то блистающие великолепием красочных сверкающих витрин круглосуточных магазинов. - К сожалению? – Виталий невольно улыбнулся. Она, даже не поворачиваясь, услышала эту улыбку в его голосе и реакция её не заставила себя ждать: - Не обольщайся, - она снова усмехнулась куда-то в окно. Потом, повернувшись к нему лицом, добавила язвительным тоном: - Если бы увидела, то чистеньким ты вряд ли бы ушёл. Красочный фингал бы я тебе обеспечила. - Тебе настолько не понравился букет? – Решил обернуть всё в шутку мужчина, почти искренне улыбнувшись и поворачивая руль. - Букет-то, конечно, ничего, - усмехнувшись, снова отвернулась к окну она. – Ладно, закрыли тему. Некоторое время ещё молчали. Проехав по Некрасовской, свернули в переулок. Ещё поворот, ещё поворот – тёмная улица, пара разбитых фонарей. Ехали, будто в тоннеле. И, видимо, спасительная темнота подействовала на мужчину благоприятно, он, собравшись, наконец, с мыслями, произнёс: - Я на съёмки уезжал. Лене не нужна была непроглядная тьма, чтобы набраться смелости и высказать всё, что она думала о том его хамском отъезде. - А попрощаться было не айс? А, ну да, мы ведь занятые такие. – Повернула лицо к нему, блеснула в тусклом свете фар стеклянным взглядом. - Да не в занятости дело, - закатил глаза, вздохнув, Виталий, в полной мере ощущая сейчас всю глупость поступка полуторагодовалой давности. – Я подумал, что будет лучше, если я просто уеду. Ну, без всяких там прощаний и соплей. – Крепче сжал руль. Снова. То, с каким возмущением она подняла скрытые под светлой чёлкой брови, не сулило их разговору ничего хорошего: - Это ты где сопли видел?! - Блин, ну не так я выразился, - легонько стукнул с досадой по рулю ладонью мужчина. – Просто я знаю, что у тебя из-за меня проблемы начались, что ты даже в школу не ходила из-за этого, и я подумал… Она не дала ему закончить свою мысль: - Ёлки, опять двадцать пять! Все почему-то думают, что только они знают, как будет лучше для меня, а я сама – совсем идиотка. Весело, - она хлопнула ладонями по собственным коленям и упёрлась взглядом в дорогу. – Да плевать я хотела на эту дуру, я из-за родителей тогда в школу не пошла, они из командировки явились. – Неизвестно откуда градом посыпались воспоминания той весны. - Чёрт, - он снова сжал пальцы на руле. - Слава Богу, мы прозрели, - хмыкнула с сарказмом Третьякова, складывая руки на груди. Снова молчание. Но на этот раз оно надолго не затянулось. Лена, чувствуя, что злость и раздражение теперь уже точно окончательно сошли на нет, смягчилась: - И как фильм? Успешно? Виталий, словно удивившись, совершенно отвыкнув от частых смен её настроения, приподнял брови, повернув к ней лицо. Но, заметив, что на её губах намечается непонятно чему посвященная улыбка, улыбнулся сам: - Нормально. Не то, чтобы бомба, но и не третий сорт, - он иронично усмехнулся. Третьякова проводила взглядом проехавшую мимо «БМВ» и снова повернула лицо к Виталию: - А сейчас? - Сейчас лучше, график плотный, завтра снова на съёмки, в Подмосковье. – Он прищурил глаза, либо внимательнее вглядываясь в дорогу, либо старательно сдерживая неизвестно откуда взявшееся настойчивое желание закурить. Лена, потерев подушечками пальцев пульсирующий висок, спросила: - Надолго? - Полторы недели, - мягко улыбнулся, не переставая при этом, однако, чувствовать неприятное напряжение. - М-м, - протянула она, взглянув в окно. - А ты как жила эти полтора года? – Явно заинтересованный, немного напряженный вопрос. - Сумбурно, - усмехнулась Третьякова, глядя прямо перед собой. – С группой альбом писали, саундтрек к сериалу этому делали, в фестивалях участвовали, в этом году, вот, в университет поступили с девчонками все вместе, Серёжа нам с этим делом очень помог. И тут он ответил тем же бесцветным голосом, что и тогда в зале, когда они вернулись, чтобы попрощаться с остальными, что не могла не заметить Лена: - Как интересно. Так вы альбом уже записали? – Господи, да что у него с голосом? Что за ледяная хрипотца проскальзывает в его интонации? - Ага, - он не мог понять, чему так лучезарно заулыбалась Ленка, сведя края куртки на груди, кутаясь. - А на каком музыкальном инструменте играешь? – От её улыбки стало чуть теплее, и лёд в его голосе, видимо, именно из-за этого, мгновенно растаял. - Не поверишь, - она усмехнулась, хитровато взглянув в его грустноватые глаза. – На басу. - Ха! – Он широко улыбнулся, - ну, ты и кадр, Елена Николаевна, - он начал постукивать пальцами по рулю, - а помнишь, что ты говорила о бас-гитаре всего полтора года назад? Не стыдно сейчас? – Он усмехнулся, сверля её синим взглядом. - Ни капельки, - беспечно пожав плечами, улыбнулась Лена, замечая, что они уже подъезжают к её родной многоэтажке. Надо же, помнит. - Я почему-то и не сомневался, - он добродушно усмехнулся. Он изо всех сил прогонял напряжение, но оно всё-таки настойчиво кололо его где-то в районе лопаток. - Ну да, у меня же ни стыда, ни совести, и всё такое прочее, - усмехнулась она, хлопая ладонями по коленям, как только машина остановилась возле её подъезда. Виталий с ухмылкой пожал плечами. Лена сидела на месте, хотя машина уже давно остановилась. Ей казалось глупым просто так взять и выйти, после такой знаменательной встречи. Чувство незавершённости терзало её, и ей казалось, что если он сейчас чего-то не скажет или чего-то не спросит, то их пути снова разойдутся. Глупое чувство, но от того почему-то не менее пугающее. А идти домой всё-таки надо. Нажала на дверную ручку, дверца щелкнула. И в тот же момент на Ленкину руку, опирающуюся о сидение, легла широкая мужская ладонь. Вены и артерии покрылись колючим, горячим инеем, а в животе расплылось блаженное тепло. Она быстро повернула голову, чтобы встретиться глазами с обеспокоенным синеглазым взглядом. - Лен, подожди, - всё продолжал удерживать её руку он, хотя и так было понятно, что она никуда не сбежит. Другой рукой он достал из кармана пиджака какую-то картонку. – Здесь мой телефон. Я всегда буду рад тебя услышать. И увидеть. Я никуда больше не денусь, – вроде бы обыкновенные, абсолютно нормальные человеческие слова, а от них по коже пробежала целая стая щекочущих мурашек. Лена, чуть влажноватой ладонью приняв протянутую ей визитку, слабо улыбнулась – на большее не хватило эмоций – все они сейчас сосредоточились где-то в районе солнечного сплетения. - Спасибо, - она осторожно вытянула свою ладонь из под его ладони и, почувствовав на тыльной поверхности кисти влажноватый холодок, поспешила вылезти из авто. – Спокойной ночи. – Бросила она на выходе. - Спокойной ночи, - услышала она себе в спину хрипловатый, почему-то с проскальзывающими грустными нотками непривычно низкий мужской голос. И только сейчас вспомнила о своем невольном открытии, сделанном ею буквально какой-то десяток минут назад, и, наклонившись, снова заглянув в салон, поспешила успокоить явно озабоченного чем-то мужчину: - Да, кстати. Серёжа – наш продюсер. Он нам как второй отец, - она улыбнулась немного хитроватой улыбкой, что подействовало на Виталия, как новый ушат воды – только на этот раз горячей. Он ухмыльнулся, понимая, что его раскусила совсем ещё юная девчонка. Докатился. – Спокойной ночи, - заметив слишком явно проступившее на его лице облегчение, усмехнулась Третьякова, захлопывая дверь авто, и направилась к подъезду. Уже через минуту серебристая «Митсубиси» тронулась с места, а в динамиках её автомагнитолы заиграла какая-то позитивная мелодия.
Monita: Глава 24. Этой ночью он почти не спал – просто не мог сомкнуть глаз. В крови бурлил адреналин, или ещё какой-то сумасшедший гормон, он в них, в гормонах этих, разбирался плохо. Но своё состояние он мог объяснить только разгулом гормонов, о существовании которых он в последнее время и думать забыл. А подкрепила его состояние полуночная смс-ка, которую он получил, поднимаясь домой по ступенькам. «Спокойной ночи) Л.Т.» - высветилось на экране мобильника, и, разумеется, после этого ни о какой «спокойной» ночи не могло быть и речи. Ворочался в кровати он довольно долго. Выкурил четыре пахучие сигареты, и только после этого ему удалось уснуть. Борясь с бессонницей, он думал о многом, многое анализировал, строил планы. А потом послал всё это к чёртовой матери и убедил себя в том, что всё будет так, как надо, и никак иначе. Завтрашний отъезд с сегодняшнего вечера перестал казаться Виталию спасением от столичной суеты, теперь он представлял собой противную преграду, неприятную досадную ситуацию. Ну, работа есть работа, в конце концов, именно благодаря ей его жизнь в течении прошедших полутора лет не казалась ему нудной пустышкой. Твёрдо решив, что не позволит этим полутора неделям хоть на миллиметр отдалить его от забрезжившей на горизонте надежды, он, наконец, уснул. *** Сегодня ей девятнадцать. Приняв поздравления от самых родных ей людей – родителей и брата, Лена жалела лишь об одном – что за те три дня, которые они общались по телефону с её вновь приобретённым другом, она так и не удосужилась сообщить об этом Виталию. А получить от него поздравление очень хотелось. С ума сойти – она ведёт себя, как пятнадцатилетний подросток, едва услышав сигнал о входящем сообщении, тут же летит к телефону, как угорелая. Девчонки только переглядывались и перешёптывались – Третьякова молчала, как партизан. И даже на следующий день после той судьбоносной вечеринки, она, несмотря на обещание рассказать всё как на духу, просто отмалчивалась и то глуповато пялилась в окно, то, как энерджайзер, зажигала во время репетиции. Резкие перепады её настроения и активности уже никого не удивляли, хотя прежде Лена вела себя более чем сдержанно, была непробиваема, как танк, но на выступлениях неизменно улыбалась. А сейчас было совершенно непонятно, чего от неё ожидать в ту или иную секунду - то она, сидя на сабвуфере, ковыряя медиатором струны на бас-гитаре, пропускала мимо ушей адресованные ей вопросы, то, напротив, вставляла своё «ять» даже туда, где её и не спрашивали. И даже известие, принесенное продюсером вчера вечером о том, что об их группе намереваются снимать молодежный сериал, она восприняла как-то ровно, в отличие от других девчонок. Правда потом, когда осознание успеха полностью пришло к ней, Третьякова лихо отплясывала под рингтон каждой из девчонок, когда тем звонили. За эти три дня звонил он дважды ей звонил – по вечерам, когда она дома после репетиции потягивала из кружки горячий кофе, поудобнее устроившись на кухонном «уголке». Изредка посылали друг другу дневные «смс-ки». Виталий рассказывал ей о съёмках, Лена ему – о репетициях. Рассказала он ему и о том, как получала права, о том, как Марат привёл её в группу. На вопрос Виталия о том, где сейчас Марат, она ответила, что тот учится в морском колледже в Питере и иногда приезжает в Москву на выходные. Что было весьма удивительно для Лены – негатива в отношении своего закадычного друга она в голосе Виталия не отметила. Говорили о многом, как раньше, о всякой ерунде, подшучивали друг над другом, и Лена, наконец, поблагодарила Виталия за подаренную гитару. Вчера вечером звонка от Виталия почему-то не было, зато была одинокая смс-ка с пожеланием спокойной ночи, в час ночи, когда она уже спала. Ну а сегодня она привычно тряслась в метро в одиннадцать часов утра, торопясь на репетиционную базу. Сегодня они репетируют до пяти вечера, отрабатывают новую песню, дописывают аранжировку, а потом все вместе отправляются в горячо любимый Ленкой суши-бар, праздновать и веселиться. Только она вышла из подземки, как услышала звонок мобильного, раздающийся из висящей через плечо сумки. Она торопливо достала телефон, понимая, что это, наверняка, звонят её поздравить. Но, увидев на дисплее неожиданное «дяденька Виталик», удивленно и нетерпеливо нажала на приём звонка. - Да-а, - привычно протянула в трубку она, поправляя на плече ремень кожаной сумки. - День добрый, - услышала она бархатистый голос, раздающийся на то том конце невидимого провода. – Как поживаешь? - Лучше всех, - усмехнулась в ответ Лена, улыбаясь невидимому собеседнику, - сообщение твоё с утра прочла, я вчера уже спала, когда ты написал. - Да вчера не получилось позвонить, на съёмках допоздна возились, вот и решил с утреца тебе звякнуть. Не мешаю? - Нет, я как раз к базе подхожу, - выдохнув ртом клуб пара в морозный воздух, сделала обжигающий вдох красным от холода носом она. - А где вы репетируете? - ДК «Братеево», – Отозвалась она, уже подходя ко входной двери дворца культуры. – Как съёмки? - В норме, - отозвался мужчина, - представляешь, не успел одну работу закончить, как мне уже из Москвы позвонили, пригласили ещё на один кастинг, причём сказали, что роль для меня писали, - услышала Лена слегка удивлённый голос Виталия. - Ого, да ты крут, - усмехнулась в трубку Третьякова, открывая входную дверь старого ДК. – Нас, кстати, тоже на один кастинг позвали! Нам вчера Серёжа как сказал, так мы чуть с ума не посходили все, - в голосе её тут же послышался азарт. - Опа, и что за кастинг? – услышала она удивлённый голос Виталия. - Ну, это пока секрет, типа, - ухмыльнулась в трубку Лена, - чтоб не сглазить. Вот как пройдём, так и скажу, окей? - Окей, - чётко различимая улыбка в голосе, - ни пуха тебе тогда! - К чёрту, - отозвалась Лена, пройдя по коридору и пытаясь открыть запертую дверь репетиционного зала. – Кстати, о чертях, - чёрт, дверь закрыта. Кажись, сегодня я в кои-то веки первой явилась на репу, - с досадой в голосе сообщила собеседнику Лена, доставая из кармана ключи от базы. - Ну, во всём есть свои плюсы, - отозвался голос на том конце провода, - чаю выпьешь, согреешься перед репетицией, пока будешь остальных ждать. - Ага, лучше чего покрепче, чтоб уж наверняка, - с насмешкой ответила Третьякова, вставляя ключи в замок. - Дурёха, лучше кофе, после горячего кофе петь легче будет, - в голосе снова различимая улыбка. И от этого даже на «дурёху» обижаться нет желания. Щёлкнул замок, и Лена толкнула бежевую дверь от себя, дверь открылась. - С Днём Ро-жде-нья, Ленка! – Тут же услышала девчачьи крики она и увидела соответствующие этим голосам мордашки. Девчонки тут же кинулись обниматься, особенно преуспела в этом прыгучая Анька, и Лене ничего не оставалось, кроме как поспешно бросить в трубку смеющимся голосом: - Виталик, я перезвоню, оказывается, я всё-таки на репу пришла не первая, - и нажать на «отбой». Странно, почему она не ожидала от девчонок сюрприза? Это ведь абсолютно в их духе. Однако, хорошо, что не ожидала – так сюрприз получился в десять раз приятнее. Репетиция прошла на позитиве – сказалось праздничное настроение, предстоящее празднование и падающие за окном сверкающие в пробивающихся сквозь плотные облака солнечных лучах хлопья снега. Отработав новую песню, прогнали несколько старых – в этом году их ждёт ещё пара выступлений. А за день до Нового года их ждут вторые в жизни кинопробы. Почему вторые? Да потому, что Лерка, Анька и Наташа уже успели засветиться в отечественной киноиндустрии – они сыграли эпизодическую роль в одном российском комедийном сериале. Ленку с Женей не взяли – видать, нефактурные. Впрочем, Лена нисколько не обиделась на это, она и сама прекрасно понимала, что на гламурную фифу она похожа, как свинья на ёжа. Женьке, по ходу дела, вообще было фиолетово – недавно она начала осваивать скейт-борд и теперь могла думать только о нём, и всё её разговоры, так или иначе, сводились к этому её новому увлечению. Так вот, скоро их, возможно, ждёт актёрская карьера – от этого было и радостно, и боязно одновременно – самым пугающим было то, что они по сюжету вроде как должны будут играть самих себя, и именно это вызывало в Лене весомый напряг. Одно дело, когда ты играешь кого-то другого, не передавая персонажу своих личностных качеств, не выставляя их напоказ, а тут надо быть максимально естественной, максимально раскрепощённой, такой, чтобы зритель поверил: вот она, настоящая Лена Ранетка, - спортсменка, активистка, музыкант и просто хорошая девушка. Поверят ли? И вообще, Третьякова страстно любила эту жизнь – особенно сейчас, когда она стала такой яркой, такой волнующей, такой…непредсказуемой, что ли. Всё было ново, всё было захватывающе, и не было ощущения беспризорности, непринадлежности – то, чего она так хотела, наконец, пришло в её жизнь в полной мере. *** К пяти часам уже стемнело – и снег, до сих пор падающий на покрытую белым покрывалом землю, продолжал сверкать в свете зажигающихся фонарей. Девчонки начали собираться, Сергей уже почти закончил менять струны на Наташкиной гитаре. Лена, положив в сумку обалденный и абсолютно неожиданный подарок от девчонок и Серёжи – суперскую видеокамеру, сообщила одевающимся девчонкам и продюсеру: - Я снаружи вас подожду, покурю, пока вы тут копаетесь, - усмехнувшись, взяла с дивана вытянутую шапку и вышла из репетиционного зала. Даже не додумавшись застёгнуть куртку, вышла на мороз, поправляя кожаный ремешок адидасовской сумки на плече. Даже в вечерней темноте без труда выцепила взглядом припаркованную в десятке метров от ДК серебристую авто. Сердце на секунду ёкнуло, а руки сами по себе потянулись к пачке, спрятанной в кармане куртки. Напряжённо вглядываясь в темноту, в попытке определить марку автомобиля, она вышла на свет из под козырька входа в ДК, чтобы заодно найти в сумке зажигалку – в темноте это не представлялось возможным. Тут же послышался звук хлопнувшей двери, и Лена увидела направляющуюся к ней высокую крепкую фигуру в чёрном тёплом полупальто с чем-то большим и зелёным в руке. Сигарета не удержалась в заледеневших пальцах. Она, продолжая смотреть на приближающегося мужчину, торопливо достала из пачки ещё одну. - Привет, новорождённая, - Виталий улыбнулся, глядя на то, как Лена, вертя в руках несчастную сигарету, медленно растягивает побледневшие от мороза губы в удивленно-радостной улыбке. Она, сдержанно улыбаясь, взяла из его рук протянутый ей огромный букет белоснежных роз. - Спасибо… Ты как здесь? Ты же в Подмосковье, у тебя же работа, - недоумевающим тоном спросила она, глядя в его блестящие в свете уличного фонаря глаза. А в груди стало тепло, как будто она находится не на десятиградусном морозе в расстёгнутой куртке, а, как минимум, на субтропическом курорте. - Ты почему не сказала, что у тебя сегодня день рождения? – с укоризной спросил он, проигнорировав её вопрос. – Торт зажать хотела? Ладно-ладно, я тебе припомню, - усмехнулся он. - Ты чего, только из-за этого приехал со съёмок? – Она приподняла брови, проигнорировав и его вопрос, продолжая мять в заледеневших пальцах свободной руки тонкую сигарету. - А что, это - не повод? – Вопросом на вопрос ответил он, тоже приподняв брови. Улыбнулся. – Эх, ты, партизан. Ну, я вообще приехал всего на несколько часов, тебя поздравить, пару слов там сказать… А потом мне возвращаться надо, а я уже тут под дверью полтора часа просидел. – Он указал взглядом на машину, и снова повернулся к Лене, которая уже, кажется, околевала в расстёгнутой куртке. Удивлёние на её лице, вперемешку с явной радостью, убедило его в том, что он приехал сюда не зря. - Полтора часа? Блин, ты чего не позвонил? Я бы вышла! – На лице её теперь уже было возмущение его «самопожертвованием» ради её дня рождения. – Ну, чего стоишь тогда, поздравляй уже. – Сменила гнев на милость она, читая по его лицу, что он крайне рад был сбежать от съёмок именно сюда. Перемявшись с ноги на ногу в тщетной попытке согреться, она широко улыбнулась. Виталий усмехнулся – стихийная Ленка, непредсказуемая Ленка. То колючая вредина, то…просто колючая. Он вытянул руки из карманов пальто, и в одной руке его Лена заметила длинную бежевую коробочку. - С днём рождения, Ленка, - он протянул ей коробочку, и Третьякова, приоткрыв рот от неожиданности, подняла на него взволнованные глаза: - Когда я сказала «поздравляй», я имела в виду, счастья, здоровья там пожелай, мирного неба над головой, любви до гроба, и всё такое. - Бери, дурёха, я что, зря выбирал, что ли? – Он сдержанно улыбнулся, наблюдая, как она, засунув так и не подожжённую сигарету в пачку, немного подрагивающими – то ли от холода, то ли от чего-то ещё, пальцами взяла коробочку из его рук. Открывает, округляет глаза и приподнимает уголок бледных губ, рассматривая подарок. - Обалдеть, это просто бомба, - она подняла на него восхищенный взгляд. Он впервые видел в её взгляде такое восхищение после той гитары, которую он подарил ей полтора года назад. Видимо, у неё на все гитары такая реакция. Золотая подвеска в виде гитары на золотой же цепочке, которую он сегодня откопал в одном из дюжины посещенных им ювелирных салонов, вызвала должный эффект. – Спасибо огромное! Только… - Так, только не говори, пожалуйста, что ты не можешь её принять, иначе мне придётся присылать тебе её по почте с пометкой, что ты выиграла в очередной лотерее, - покачал головой Виталий, нацепив маску напускной серьёзности на лицо. Третьякова хрипловато засмеялась. - Я вообще не это хотела сказать, - она прищурила серо-зелёные глаза, вдыхая покрасневшим носом морозный воздух, обнажая в открытой улыбке белоснежные зубы. - Ну, слава Богу, - усмехнулся мужчина, облегченно вздохнув, - ну, так что ты хотела сказать? - Я хотела сказать: только ты надеть помоги, - она с усмешкой протянула ему коробочку обратно. Виталий, улыбнувшись, принял. - Ну, это без проблем. – Он вытянул из выемки золотое украшение, бережно положил его на ладонь и обошёл Лену сзади. Лена, задержав на секунду выдох, сжалась всем телом. Стало как-то не по себе. На удивление тёплые руки, отодвинув сзади воротник её куртки, надели ей на шею золотую цепочку. Тёплыми пальцами отодвинув с её белоснежной шеи светлые волосы, Виталий застегнул микроскопический замочек, буквально чувствуя кожей всё то напряжение, которое охватило замершую на месте девушку. - Готово, - сам не зная зачем, наклонился к уху, будто бы она не могла его слышать, когда он находился в десятках сантиметров от неё. Лена медленно повернулась, осознавая, что его лицо гораздо ближе, чем следовало бы, но назад не отошла. Их тела почти соприкасались, и ей пришлось поднять лицо, чтобы иметь возможность посмотреть в лицо мужчине. - Ещё раз спасибо, это самый лучший подарок, - она будто абсолютно забыла, как радовалась камере, которую подарили сегодня её девчонки и Серёжа, сейчас до этого совершенно не доходили её спутавшиеся мысли. Голос звучал чуть тише, чем раньше, возможно, из-за того, что стоявший в нескольких сантиметрах от неё Виталий и так мог услышать всё, что она скажет своим низким, с лёгкой хрипотцой, голосом. Он молча опустил взгляд на висящую у неё между ключицами подвеску. Снова поднял взгляд, встречаясь им с её определенно ожидающими чего-то блестящими глазами. - Ты – самая красивая, - он, подняв руку, совершенно инстинктивно, коснулся ладонью её шеи, отвёл чуть назад спадающие к лицу волосы, большим пальцем коснулся щеки. Лена, как будто заранее догадавшись о том, что он это сделает, почувствовала тёплое покалывание по всему телу, на каждом квадратном сантиметре кожи, чуть было не уронила из рук белоснежный букет, и, прерывисто выдохнув, прикрыла глаза. Это, наверное, и называется эйфорией – когда ты на одной волне с человеком, который тебе небезразличен. И то, как она с готовностью прикрыла глаза и приподняла подбородок, заставило все сомнения враз покинуть его истерзанное сознание. Он, уже практически чувствуя на своём лице её осторожное дыхание, сократил до нуля расстояние между их лицами и мягко прикоснулся губами к её губам. Она тут же, с готовностью и уже несдерживаемой нежностью, ответила на поцелуй – приоткрыла губы навстречу его губам, наслаждаясь запахом, вкусом, своими ощущениями, и, как только почувствовала на своей талии под расстёгнутой курткой его теплые руки, всё-таки уронила мешающий букет на заснеженную землю. Обвив руки вокруг его шеи, она теснее прижалась к нему, ловя губами его короткие выдохи и убеждаясь до конца, что этот день рождения она никогда не забудет. Все ощущения от каждого движения его губ были в тысячи раз ярче, чем ото всех поцелуев вместе взятых, которые были в её жизни. Да, она определённо была права, когда понимала, что всё – не то. А вот теперь именно то, что надо – именно то, чего она так ждала и ради чего отказывалась ото всего остального. Влажное тепло его губ заставило её обледеневшие губы оттаять, сердце нещадно пропускало удары, руки хаотично гладили его затылок и шею, а тело отзывалось на каждое движение обнимающих её рук. Чёрт, неужели так бывает?! Мужчина, который с самого начала их «дружбы» показался ей особенным, мужчина, к которому её так необычайно, непозволительно тянуло, сейчас, спустя долгое время, заполненное бесполезными попытками поймать с другими парнями те ощущения, которые он пробудил в ней когда-то, прижимал её к себе и целовал её так, как, наверное, никто и никогда не смог бы её целовать. На быстром вдохе он отстранился на миллиметр, чтобы взглянуть на неё, понять её реакцию. Хотя, и так всё уже было понятно – он не одинок в своих желаниях, он не безразличен ей, не безразличен! Она немного взволнованно посмотрела на него, будто опасаясь, что что-то сделала не так. Может, не стоило так охотно отзываться на его немое признание? Но, встретившись с его блестящими, заботливо глядящими на неё глазами, она отбросила подобные дурацкие мысли в сторону. Снова потянулась к его губам – не потянуться не хватило сил, не хватило сил разорвать силу притяжения этого высокого, темноволосого, синеглазого магнита. Он улыбнулся и мягко поцеловал её, напоследок прижав к себе крепче, и, спустя пару секунд, отпустил. - Тебя, кажется, ждут, - улыбнулся он, легонько погладив её спину под курткой. Лена, от неожиданности обернувшись, увидела топчущихся возле машины Сергея девчонок, которые без стыда и совести глазели на то, как она тут нежничала со взрослым дяденькой. Причем именно с тем дяденькой, о котором она давеча наотрез отказалась рассказывать. Судя по всему, теперь лёгким испугом отделаться не удастся. Ну да ладно, по крайней мере, ничего такого и рассказывать не придётся – они и так сами всё видели. - Блин, - проглотив нервный смешок, подняла глаза на него она, отходя на шаг. – Вот теперь уж точно попалась. Виталий, усмехнувшись, кивнул. - Ну, ничего, если будут доставать, скажу, что придёт дядя Виталик и со всеми кровожадно разберётся, - усмехнулась в ответ Лена, чувствуя, что колени по-прежнему подкашиваются. - О, да. Он никого не пощадит, - со смешком отозвался он, взглянув в сторону любопытных девчонок. – Иди уже, не заставляй друзей нервничать. - Да куда уж там, им бы понаблюдать подольше, - хмыкнула Ленка, поправляя волосы. - А ты что, тоже уже уезжаешь? - Конечно, меня и так режиссёр прибьёт, я уже на полчаса опаздываю, - усмехнулся он, после чего присел, поднял с земли упавший букет и протянул его хозяйке. – Держи. – Она взяла из его рук букет. После чего он соединил два края её расстёгнутой куртки и потянул за собачку молнии, застёгивая замок. – Вот. Не мёрзни. – Подмигнул заговорщически, будто между ними есть какая-то тайна. – Скоро увидимся. Лена, улыбнувшись в ответ, направила ему в глаза долгий, внимательный взгляд и, махнув рукой, направилась к машине продюсера. http://www.kvmfan.forum24.ru/?1-11-0-00000361-000-0-0
Monita: Спасибо огромное, родные, за комментарии! ну, вот и подошла к концу эта история. Пять месяцев - для меня - целая эпоха. Я счастлива, что все вы были на протяжении этой эпохи со мной, согревали и радовали меня своими комментариями, общением, да и просто своим присутствием! Целую вас, родные:** ловите финальную продочку... Глава 25. Заключительная. Утром тридцатого декабря Третьякова ехала на кастинг отдельно ото всех девчонок, просто потому, что проспала. А проспала потому, что до трёх часов ночи разговаривала по телефону с едущим из Подмосковья мужчиной, который одним только звуком своего голоса мог заставить её сердце ускорять свой ритм. Вечером двадцать девятого он закончил съёмки в одном проекте, а тридцатого его уже ждали на кастинге другого – и она, уже по сложившейся традиции, желала ему удачи. Прошедшая неделя была какой-то мутной. Но мутной не в том смысле, что она была неинтересной или запутанной, а в том, что она как бы слилась в один долгий-предолгий день, в течение которого она, Лена, чувствовала себя совершенно другим человеком. Сегодня они договорились встретиться после кастингов и куда-нибудь сходить вместе. Как раньше, но уже не совсем так. Теперь всё будет немного иначе. Он будет уже без опаски и осуждения обнимать её, а она – без чувства запретности и дискомфорта наслаждаться его объятиями. С мыслями примерно такого содержания она и качалась в метро, слушая в наушниках любимую музыку. *** Виталий шагал по коридору, будучи выжатым, как лимон – ночная дорога его вымотала, а недолгий сон не успел восстановить его силы. Постучав в дверь зала, где должно было проходить прослушивание, он приоткрыл дверь. - Можно? - Нужно, - услышал он голос режиссёра. – Сейчас девушку только отпустим, она уже заканчивает. - Виталий вошёл. - Виталик? – услышал он откуда-то сбоку удивлённый знакомый голос. Повернул голову на девяносто градусов – за письменным столом в углу зала, ссутулившись, сидела Третьякова и заполняла какой-то бланк формата А-4. - Ленка?! На секунду лишившись всего словарного запаса, она, всё же, спустя секунду спросила: - Ты чего тут делаешь? – Она встала со стула и, не обращая внимания на удивлённый взгляд режиссёра, подошла к не менее удивлённо оглядывающему её мужчине. Поправив жилетик, надетый поверх белой футболки, она засунула руки в карманы, не зная, куда их ещё деть. - Я тут работу получать собираюсь, - улыбнулся Виталий, подходя на шаг ближе. Лена сдержанно улыбнулась в ответ, косясь на сидящего за столом режиссёра. - Я, между прочим, тоже. Уже получила, - она взяла со стола листочек и с улыбкой помахала им перед мужчиной. Виталий с усмешкой схватил её руку и другой рукой достал из её пальцев свеженький контракт. «Название проекта: «Ранетки». Количество эпизодов: 20. Длительность съёмочных работ и работ по монтажу: 68 дней». - Так…я что-то не понял. Мы что, в одном проекте работать будем? – Виталий поднял от листка на девушку удивлённый взгляд. - Ну, видишь же название: «Ранетки», - указала пальцем она на строчку в контракте, приблизившись к мужчине ещё на шаг. – Это название нашей группы. Этот сериал – о нас. – Она подняла на него взгляд из-под светлой длинной чёлки и улыбнулась. - Опа, - округлил глаза Виталий, брови его тут же взметнулись вверх, - вот это поворот! - А ты думал? Я тут теперь это…Кулёмина Елена Никитична, – Усмехнулась она, замечая, что в синих глазах искрится какой-то странный огонёк. – Руку только отпусти, не очень мне удобно, - она насмешливо приподняла брови, и Виталий только сейчас заметил, что до сих пор обхватывает её запястье, несмотря на то, что контракт им уже давным-давно отобран. - Так это, не отклеивается, - он с ухмылкой потянул её руку на себя, и Лена, едва удержавшись на ногах, покачнулась и осуждающе посмотрела на него, стараясь изо всех сил сдерживать улыбку. Покосилась на режиссёра и снова послала в глаза Виталию многозначительный взгляд. - Понял, не дурак, - он нехотя отпустил её руку, - подождёшь меня снаружи? – Тихо спросил он, чтобы делающий вид, что не наблюдает за ними, режиссёр не слышал их разговора. - Угу, - промычала она, забирая из его рук свой контракт и направляясь в сторону режиссёрского стола. – Всё, Сергей Владимирович, я закончила. – Она протянула листок режиссёру. - Отлично, умница, Леночка, - улыбнулся, как родной, Сергей Владимирович, кладя листок на край стола. – Только это еще не совсем контракт, это скорее его проект. Полноценный контракт мы подпишем в начале января, я вашему продюсеру всё сообщу, как, что и когда. А пока - отдыхайте и празднуйте, - подмигнул он, протягивая Ленке широкую ладонь. Третьякова с улыбкой её пожала. - Спасибо, - она поправила края майки и, пройдя к вешалке и сняв с неё куртку, попрощалась, даже не взглянув, от греха подальше, на стоявшего у стены разглядывающего её Виталия. Вышла. Лена сидела с закрытыми глазами на приставленной к стене неизвестно откуда взявшейся в офисном здании школьной парте, вставив в уши наушники и беззвучно напевая раздающуюся в них мелодию, когда на её плечо легла чья-то рука. Открыв глаза и вытянув из ушей наушники, встала с парты. - Белые обои, чёрная посуда… «Бумбокс» любишь? – улыбнулся Виталий, заметив, что Лена выключает плеер. - А откуда ты… - Удивлённо сдвинула брови Лена, складывая плеер в сумку, - я что, вслух пела, что ли? - Ага, - отозвался он с ухмылкой, - тихо, правда, но очень мелодично, - он осторожно обнял её за талию сбоку, так, чтобы они могли идти рядом в обнимку. - О, слава Богу, что тихо, а то ведь я и громко могу, - усмехнулась Лена, наслаждаясь приятным теплом на боку. - Не сомневаюсь, - усмехнулся в ответ мужчина, идя рядом с девушкой к выходу из помещения. – Куда поедем? Лена, будучи в великолепном расположении духа, улыбнулась во все тридцать два: - А поехали к тебе в гости? Тортик купим… - Мечтательно произнесла она, уже, наверняка, мысленно схомячивая этот самый тортик. - Никто ко мне ещё так нагло в гости не напрашивался, - засмеялся мужчина, доставая из кармана ключи от машины. – Но тебе, так уж и быть, прощаю. Ты ж теперь моя ученица, как никак. - Не поняла, - непонимающе уставилась на него Третьякова, становясь рядом с серебристым авто и ожидая, когда Виталий отключит сигнализацию. - А чего тут непонятного? Мне сказали, что сериал – про школьниц, учениц десятого класса, которые создают собственную музыкальную группу. А я в этом сериале – учитель физической культуры, - он с самодовольным выражением лица отключил сигнализацию авто и открыл дверь со стороны пассажира, чтобы Лена села. Закрыв за ней дверь, он обошёл машину с другой стороны и сел в водительское кресло, после чего они продолжили беседу: - Мда, неожиданно, - вот почему, почему ей никак не хватает терпения сдерживать беспричинную улыбку? Вот чему сейчас улыбаться, скажите на милость? Вроде бы и нечему… Но она улыбалась. - А для меня-то как неожиданно, - отозвался с усмешкой Виталий, выводя машину с улицы на проспект. – Теперь ты ещё и актриса, - он искоса бросил взгляд на глядевшую в окно девушку. - Ага, блин, и по совместительству ученица старших классов. Только, кажется, школу эту дурацкую закончила, и снова здорово, - недовольно пробурчала она, складывая руки на груди. - Ну, зато тебе не придётся учить уроки. – Улыбнулся мужчина, поворачивая руль. – Представь – ходить в школу, а уроки не учить! Халява, - усмехнулся он, взглянув на ухмыляющуюся девушку. - Поверь, для меня это не ново, - она хрипловато засмеялась. - А, ну да, - засмеялся Виталий, - я как-то подзабыл, ты же у нас хулиганка со всеми вытекающими отсюда последствиями. - А вот и не со всеми! – задиристо поджала губы Третьякова, повернув к нему хитрое лицо. – В милицию на меня, сколько ни грозились, ни разу, заявление не писали! Видать, природное обаяние сказалось, - она снова ухмыльнулась. - Почему-то меня это не удивляет. – Улыбнулся, выезжая на трассу, мужчина. – Я бы тоже не написал бы, - Лена усмехнулась. – А то мало ли, потом подкараулишь меня в подворотне и начнёшь мстить, - он сделал страшные глаза и снова усмехнулся. - Это я запросто, - закатила глаза Третьякова с насмешкой. Всю дорогу продолжая беззлобно подкалывать друг друга, они ехали по трассе, по улицам и проспектам, пока, наконец, автомобиль не затормозил у светло-голубого здания. - Ты всё ещё тут снимаешь квартиру? – Кажется, она была немного удивлена. Выйдя из машины, она оглядела окрестности, в которых была всего дважды в жизни. - Ага, - он посмотрел на собственные окна, а потом, поставив машину на сигнализацию, молча, как будто инстинктивно, взял её ладонь в свою руку и потянул за собой, в сторону кондитерской. - О, помню-помню, мы тут уже покупали торт, - хмыкнула Лена, чувствуя одновременно приятное покалывание в пальцах руки и неприятный скрежет в груди от не самых приятных воспоминаний: интересно, а та тётка всё ещё работает в этой кондитерской? Работает. Всё тот же неизменный голубой передник с рюшами и та же, почему-то запомнившаяся Ленке, химическая завивка на ярко-рыжих пушистых волосах - всё в лучших традициях последней трети двадцатого века. - Здравствуйте, - чувство какого-то необъяснимого злорадства проснулось в Лене и она обратилась к продавщице первой, даже не подумав над тем, что полноватая женщина-продавец может и не помнить её, глупенькую малолетнюю нимфетку и взрослого дяденьку-«папика», которых она когда-то осудила за несуществующий романчик. - День добрый, - отозвалась продавщица, поворачиваясь к ним и приоткрывая холодильник, чтобы поставить туда пару коробок только что привезённых пирожных. - Нам, пожалуйста, торт «Корона». – Лена вела себя странно холодно, что не укрылось от Виталия, - Виталик, ты не против? – Она будто нарочно акцентировала внимание на том, что они пришли в этот магазин именно вместе, и выбирают торт именно для себя двоих, что на Лену было совсем непохоже – уж кто-кто, а она показуху терпеть не могла. - Нет, не против. – Приподняв брови, отозвался мужчина, делая вид, что не замечает её странного поведения. Продавщица, наконец, соизволила поднять глаза на своих посетителей. Она их не помнила. Абсолютно. Но это не помешало ей оценить стоявшую перед ней влюблённую пару. Он ведь явно намного старше её. А она-то! Ведёт себя, как будто она взрослая, опытная, как будто думает, что его намерения по отношению к ней - серьёзные… Глупая. Наверняка у него дома жена и семеро по лавкам, нашёл себе дурочку, практически школьницу – и вертит ею, как хочет. Чем он её держит? Деньгами? Может быть…одет он очень даже презентабельно. А она-то рот, небось, раззявила, наверное, каждое слово его ловит, дурочка. Вот нравы у современной молодёжи, Господи помилуй… Будто прочитав мысли оценивающе оглядывающей её женщины, Лена раздражённо произнесла: - Торт, пожалуйста, Вы нас задерживаете. - Сейчас, - буркнула занятая, судя по всему, собственными размышлениями, женщина и полезла в холодильник за тортом. - Лен, ты чего? – наклонившись, шепнул ей на ухо Виталий, пока продавщица была занята. - Ничего, не обращай внимания, старые счёты, - усмехнулась в ответ Лена, обернувшись и послав ему тёплую улыбку, как бы говоря, что всё происходящее – лишь ничего не значащая игра, чтобы он не воспринимал её всерьёз. Повернувшись обратно, она уставилась макушку нагнувшейся к витрине-холодильнику продавщицы. Потом снова повернула вполоборота лицо к мужчине, шепнула: - Поцелуй меня. - Прямо тут? – Удивлённо вскинул брови Виталий, стоя позади неё и всё ещё недоумевая по поводу её непредсказуемого поведения. - А почему нет? Целуй давай, пока я не передумала, - ворчливо прошептала она, и почувствовала, как ей на талию сзади ложатся крепкие руки. А тёплые губы буквально через секунду коснулись её прохладной щеки. Как будто по наитию, продавщица тут же выпрямилась и поставила на витрину заказанный торт. Губы её были плотно сжаты, а глаза – неприветливо сужены. И тут, до Виталия, кажется, дошёл смысл всех Ленкиных потуг вывести эту милую женщину из себя. Он лишь сдержанно улыбнулся и, достав деньги из бумажника, положил их на специальную подставку возле кассы. - До свидания, - ослепительно улыбнулась вмиг повеселевшая Ленка и, собственнически схватив торт с витрины, зашагала к выходу из кондитерской. *** - Третьякова, ты – монстр, злой и мстительный. – Он, догоняя её, вышедшую из кондитерской раньше, чем он, открыто смеялся над её детским спектаклем. - А никто и не говорил, что я заяц. – Пожала плечами Лена, задорно улыбаясь. – Просто она мне ещё тогда не понравилась, когда в прошлый раз нас обслуживала. Плохая тётя. - Ну, никто и не говорил, что она - заяц, - ухмыльнулся мужчина, открывая дверь подъезда. – Мне она тоже как-то не очень, - заговорщически прищурил глаза он. - Ну, вот, значит я – этот, как его…Питер Пэн, - поднимаясь по лестнице, улыбнулась Ленка, по привычке перешагивая через ступеньку. - Робин Гуд, - засмеялся Виталий, поднимаясь следом. - Неважно, - отмахнулась Третьякова, остановившись рядом с тёмно-бордовой дубовой дверью. *** - Проходи, разувайся, раздевайся в рамках приличия, а я пока чайник поставлю, - улыбнулся Виталий, успев снять с себя пальто, помог Лене снять куртку и прошёл в квартиру. - Как смешно, - скорчила гримасу Лена, снимая тёплые кеды. - У тебя ж учусь, - услышала она в ответ из кухни и прошла в гостиную. Она выглядела точь-в-точь так же, как и полтора года назад, за исключением отсутствия в ней коробок и наличия нового, на замену старому, дивана…серо-зелёного цвета. Словно проверяя, уселась на диван и попрыгала на нём. Твёрдый, такой, какой она и хотела, такой, какой посоветовала ему ещё тогда, давным-давно, будучи абсолютно чужой, едва знакомой ему, хулиганистой девчонкой-школьницей. А он не забыл. Только цвет дивана Лену смутил почему-то даже больше, чем то, что он, Виталий, прислушался к её совету. Словно прочтя её мысли, Виталий вошёл в комнату. - Нравится? – он сел рядом и похлопал рядом с собой по обивке дивана. Лена, приподняв уголок губ, пристально посмотрела в синие блестящие глаза, которые находились в каких-то паре десятков сантиметров от её серо-зелёных: - Интересное цветовое решение, - прозвучало как насмешка. Улыбнулась. - Ну, просто мне кажется, подходит, - пожал плечами мужчина, придвигаясь чуть ближе, кладя свою ладонь поверх её ладони. - К чему подходит? – Подхватила игру Лена, замерев, чтобы не спугнуть всю прелесть момента. - Не знаю, к тебе, - усмехнулся он, медленно сокращая расстояние между их лицами. - Где-то я это уже слышала, - прищурив глаза, улыбнулась она. Виталий лишь молча продолжал глядеть ей в глаза. Приблизившись на жаркое расстояние к её лицу, он наклонился к её губам. Лена в ожидании прикрыла глаза – чёрт, как же ей нравилось то, что даже у его поцелуя есть какая-то волшебная прелюдия. - Чувствую себя преступником, - находясь в сантиметре от её губ, улыбнулся мужчина, инстинктивно перебирая пальцами правой руки пальцы её ладони. - Почему? – приоткрыв глаза, удивлённо спросила она, отодвинувшись и облизнув пересохшие губы. - Ну, ты теперь, вроде как, снова старшеклассница, - усмехнулся Виталий, сжав чуть крепче её руку в своей ладони. - Да какая разница, - улыбнулась Третьякова, снова придвигаясь к нему, позволяя его рукам мягко обнять себя и прикрывая глаза. Сладкое колючее тепло, пробегающее по её венам каждый раз, когда его пальцы касались её тела, дарило бесконечное удовольствие, бесконечное спокойствие и непроходящее желание быть ещё ближе. И всё было так закономерно, так оправданно – и лёгкое касание губ, и мягкие прикосновения рук, и даже вызывающие смех столкновения носов при поцелуе. Всё так осторожно, так бережно – всё для того, чтобы сохранить и запомнить и этот момент и всё то, что было когда-то у них, и всё то, что будет. Всё ради настоящего, с надеждой на будущее. ПОСЛЕСЛОВИЕ. Часто, лишаясь опоры в жизни, мы чувствуем себя потерянными, не знаем, куда деть весь свой нереализованный потенциал, всю затаившуюся в самой глубине нашей сущности внутреннюю энергию. Зачастую вот такое вот «незнание» делает нас уязвимыми, не обязательно в физическом смысле, но в духовном – определённо. Именно тогда начинается упорное запечатывание души на всевозможные замки, щеколды и цепочки, и один только Бог знает наверняка, к чему всё это может привести. И если вовремя мы не встречаем того человека, который сможет подарить нам новый смысл существования, который бережно, ненавязчиво направит нас «на путь истинный», мы можем остаться потерянными навсегда. Однако при этом все, кто упорно пытается навязать нам новую цель бытия, вызывают в нас лишь раздражение. Принятие навязанного кем-либо нам своего подхода к жизни – не выход, это – как таблетка парацетамола при гриппе. Оно лишь на время заполнит душевные пустоты, а потом, скорее всего, снова случится рецидив. А так хочется чувствовать себя кому-то нужным, значимым, тем, без кого невозможно осуществление чего-то жизненно важного, чего-то по-настоящему стоящего! Если не хочешь начинать искать свой личный смысл самостоятельно, то позволь кому-нибудь хотя бы подсказать тебе, в каком направлении следует искать. Жаль, что людей, которые умеют ненавязчиво, последовательно направлять и при этом предоставлять альтернативы, чаще всего днём с огнём не сыскать. Но если тебе повезло, и такой человек попался на твоём пути, присмотрись к нему повнимательнее – ведь, возможно, ему тоже есть, чему поучиться у тебя. Наверное, это и есть одна из первых предпосылок симпатии, а потом, - кто знает, – может, и любви. Возможно, она когда-то станет знаменитой, может быть, у неё будут толпы поклонников, а концерты её группы будут собирать огромные концертные залы. А он, может быть, когда-нибудь пробьётся в Голливуд. Но важно совсем не это, а то, что, даже спустя долгое время, услышав от него в тысячный раз слово «родная», она не перестанет просто глупо улыбаться в ответ. **** К О Н Е Ц **** жду вас с нетерпением в своей истории "Угонщица: откровения любовницы" целую ещё раз, с наступающим всех Новым годом! Пусть он принесёт вам только самое лучшее, самое светлое и радостное, и оградит от невзгод. Удачки! ^_^ ну, и если у кого-нибудь появится желание высказаться, то это можно сделать здесь
полная версия страницы