Форум » Библиотека законченных фанфиков. Архив №2. Авторы A-Z и 0-9 » Автор: golfstream » Ответить
Автор: golfstream
golfstream: Фики: 1. Одинаковые сны 2. История от одного лица 3. Превратности судьбы 4. Надежда
golfstream: Всё происходящее в нашей жизни не случайно, начиная с рождения. Мы зачастую, сами того не замечая, стоим на перекрестке множества судеб. Но не так уж часто мы силимся сами выбрать нужный путь – простое продолжение своей жизни. Как правило, судьба сама подкидывает нам свои решения. И ее превратностям остается только удивляться… Я вышла замуж довольно рано – в 18 лет. Так уж сложились обстоятельства. А, попросту говоря, мне просто не терпелось сбежать из родного дома и вообще подальше от своей семьи. Думала, что бегу к лучшей жизни, а на деле получилось, что бегу в никуда… Впрочем, обо всем по порядку... Отца я практически не помню – мои воспоминания о нем крайне скудны, да и те стираются с течением лет. Он был кадровым военным, значительно старше матери. И именно благодаря этой существенной разнице в возрасте она в свое время благополучно избежала раннего отцовского мытарства по гарнизонам в бытность его простым лейтенантом. Они познакомились с матерью, когда отцу уже стукнуло 35, а ей было слегка за 20. К тому времени отец уже дослужился до звания майора, основательно обосновался в подмосковном Ногинске и готовился увольняться в запас. Мать же закончила медицинское училище и была направлена по распределению в военную часть, где служил мой отец. Их роман был ярким, но слишком уж скоропалительным. Подобно комете, он быстро потух, лишь вспыхнув ярким светом на короткое время. Романтика в отношениях самоликвидировалась с моим появлением на свет. Я была крайне беспокойным ребенком. По словам матери, я кричала день и ночь, и пределом всех ее мечтаний в ту пору было поспать 4 часа кряду. Отец пропадал на службе, мать же кое-как справлялась со мной в одиночку. Семейная лодка дала трещину. Романтические чувства пали под натиском обыденных желаний выспаться, спокойно поесть и попросту передохнуть. На работу мать так и не вернулась. Как только закончился мой младенческий возраст и бесконечная череда бессонных ночей, на горизонте плотным строем нарисовались многочисленные детские болезни. Я, казалось, переболела всем, чем только возможно переболеть: от коклюша до скарлатины. Стоит ли вообще упоминать о «банальном» ОРЗ и ангине? Чем был обусловлен столь слабый иммунитет, не знал никто. Но к 7 годам болезни, казалось, отступили сами собой. Отец вышел на пенсию, уволился в запас, и мы переехали в Москву. Родители получили небольшую «двушку» на окраине столицы. Посовещавшись с бабушкой по материнской линии, решено было совершить совместный обмен ее и нашей квартир на одну бОльшую площадь поближе к центру. Главным же «плюсом» было то, что бабушка теперь жила с нами. Она же стала заниматься моим воспитанием. Мать, «сдав» меня с рук на руки, наконец, перевела дух и занялась собой. Столица разнообразила ее жизнь: они с отцом окунулись в атмосферу театрального мира, кинематографа, музеев и выставок. Работу, позволяя себе леность, мать не искала и без зазрения совести сидела дома. Отец же, инженер по образованию, устроился в небольшую фирму, занимающуюся строительством дачных поселков. В семье вновь появился хоть и небольшой, но стабильный доход. Мною занималась добрая и заботливая бабушка. И казалось, что жизнь у родителей, а, точнее, их отношения вновь начали налаживаться. Мне же было бесконечно одиноко в, казалось бы, полной семье. Матери не было до меня дела. Отец вновь пропадал на службе. А бабушкиного тепла, несмотря на его обилие, мне не хватало. Годам к 9 мне отчаянно захотелось иметь младшего братика или сестричку. Помню, как побледнела и закатила глаза мама, когда я имела неосторожность озвучить свое желание вслух. Ее взор будто бы стал стеклянным и источал лютый холод. В тот момент я дико испугалась и поспешила ретироваться в нашу с бабушкой комнату. В тот же день, чуть позднее, неслышными шагами проскользнув из своей комнаты в туалет, я услышала в приотворенную дверь родительской спальни тихий, но крайне напряженный шепот: - Никогда, слышишь?! – зло шипела мать. - Но почему? Я тоже мечтаю о сыне, - спокойно возразил отец. - Повторяю: только через мой труп! - Вера, но почему?! – недоумевал папа. - Меня до сих пор трясет от воспоминаний о бессонных ночах. - Но ведь это не обязательно! – более громко воскликнул отец. – Может, все будет совсем наоборот, и ребенок родится здоровым и спокойным! - Вот именно, что «возможно» и «может быть»! – кричала уже мать – Я сыта этим по горло! Тебя практически не было рядом, когда я день и ночь носила Лену на руках, валясь с ног от усталости. - Да, я виноват, знаю. Прости. Но сейчас многое изменилось. Моя служба не столь напряженная, как раньше. С нами живет твоя мама, да и Лена уже взрослая девочка. Как-нибудь справимся всем миром! - Виноват, прости, - раздраженно повторила за отцом мать, - как-нибудь… Ты хоть понимаешь, что ребенок – это не собачка в большой семье, в которой найдется хоть один, кто выгуляет ее рано поутру? - Вер, ну зачем ты так?! – обиженно засопел отец. - Как так?! – зло ответила мать. – Я еще раз повторяю: я не собираюсь больше рожать ни при каких обстоятельствах. В комнате повисло молчание, а я поспешила вернуться к себе, чтобы остаться незамеченной. После того злополучного дня вопрос о втором ребенке в нашей семье не поднимался. Родители еще некоторое время хранили абсолютное молчание и скользили по дому угрюмыми тенями. А через год отца не стало… У него неожиданно случился обширный инфаркт, и прибывшие врачи «скорой помощи» не сумели ничем помочь. Мы остались одни и без кормильца. Казалось, мать лишь после смерти отца поняла, как много он значил в ее жизни. Ей было всего лишь 32 года, когда она обрела статус вдовы. Беспомощной и одинокой. Впрочем, мир оказался не без добрых людей. Директор фирмы, в которой трудился отец, помог нам с организацией похорон. Помимо этого он распорядился выплатить нашей семье материальную помощь. То ли он был глубоко порядочным и отзывчивым человеком, то ли отец был на хорошем счету, но мы не остались без денег в трудную минуту. Выплаченной суммы при разумной трате хватило на пару-тройку месяцев. За это время мать приложила все свои усилия и нашла-таки себе работу - устроилась процедурной медсестрой в районную поликлинику. Денег там платили немного, но постепенно положение ее улучшалось. Она стала старшей медсестрой в терапевтическом отделении, а со временем перешла в отделение хирургии, где ассистировала на операциях. Ее ценили, как грамотного специалиста, да и сама она, как могла, повышала свою квалификацию, учась на различных медицинских курсах. Пожалуй, именно в тот момент и произошли незначительные, но судьбоносные изменения в моей жизни. Впрочем, изменениями их назвать нельзя, если только с большой натяжкой. Просто, вспоминая о тех годах, когда не стало папы, я всегда сравниваю их с бегом послушной реки, которой люди со временем осторожно поправляют русло. Аккуратный поворот в одном месте, изящный изгиб в другом. И течение, казалось бы, созданное природой, изменяет свое направление.
golfstream: Как я уже не раз упоминала, в детстве я была беспокойным и крайне болезненным ребенком. Не то, чтобы я испытывала комплекс полноценности в связи с этими обстоятельствами, но уже в семилетнем возрасте я понимала, что лимит материнской теплоты и заботы мною исчерпан. Нет-нет, мать не бросала меня насовсем, хоть и возилась со мной преимущественно одна бабушка. Мать периодически занималась со мной, интересовалась моими успехами в школе, ходила на родительские собрания, которые ничуть ее не утомляли, поскольку я была прилежной и благовоспитанной девочкой. Мать не баловала меня частыми подарками, но, однако, не была скупа, - покупала мне обновки по мере возможности, не забывая и об игрушках. Но, вместе с тем, я всегда чувствовала себя живой мебелью – тем, что привыкли созерцать ежедневно, но о чем, по большей части, не беспокоились. Этаким совершенно незначительным существом. Единственно-искреннюю привязанность, как тогда казалось, испытывала одна лишь бабушка. Впрочем, речь сейчас исключительно о матери. Я не виню ее ни в чем. Более того, я даже попыталась понять ее и нисколько не держу на нее зла. Просто пытаюсь объяснить свое мировоззрение и логику своих юношеских поступков, причины которых уходят корнями в детские годы. Итак, мне едва исполнилось 10, когда мы остались без отца. Мать много работала, в свободное от работы время училась, на меня времени в ее дневном моционе практически не оставалось. Мне хотелось бывать с ней как можно чаще, поэтому я быстро научилась «изображать мышку», сидя в уголочке дивана в ее комнате или гостиной, когда она вечерами склонялась над медицинской литературой. Соответственно, эта самая литература стала тоже одним из ключевых звеньев в моей судьбе. Учебник по анатомии манил меня гораздо сильнее, чем красочная книга сказок или кукла со всевозможными нарядами. Я гордилась маминой профессией, и желание стать настоящим врачом – так и не реализованная материнская мечта – крепло во мне с каждым годом. К 15 годам я уже самостоятельно сидела над всеми мамиными учебниками, будучи твердо уверенной, что стану доктором. Личная жизнь матери тоже претерпевала изменения. Мать, будучи молодой 40-летней женщиной слыла весьма привлекательной особой. Не обремененная домашним хозяйством, она следила за собой и пользовалась большим успехом у лиц противоположного пола. В нашем доме стали появляться мужчины. Поначалу меня оскорбляли их визиты, поскольку еще была жива в моем сердце память об отце. Но со временем я поняла, что жизнь не стоит на месте. Мертвое – мертвым, живое – живым. Она имела право на счастье, на возможность быть желанной и любимой. Скажу лишь, что ни один из маминых «ухажеров» не зажег в моем сердце ни малейшей искорки тепла. Я по-прежнему вспоминала покойного отца и сквозь накатившие слезы мечтала о нереальном – хотя бы раз пройтись с папой по улицам города. Я уже не помнила его лица, но память услужливо рисовала статную фигуру. Широкие плечи в полковничьих погонах и я, хрупкая тонкая девочка в легком цветастом платье. Он крепко держит мою ладошку, а я, счастливая, открытая всему миру, чувствую себя не дочерью, а спутницей. И он – не просто мой папа, а кавалер… Каждый раз, представляя себе эту неизменную картину, я захлебывалась в рыданиях, до конца не понимая, чего в этом горе больше: незрелой детской любви или все-таки осознания того, что банальная мечта – несбыточна… Успокаивала я себя другими надеждами: быть может, моя дочь исполнит мою мечту – счастливая, будет гордиться своим отцом, весело шагая с ним по тротуарам просто так, навстречу весеннему ветру или летнему солнцу. Мечты – мечтами, а ситуация в нашей семье неожиданно накалилась до предела. Снова в наш дом пришла смерть, на сей раз унеся с собой любимую бабушку. Она была еще сравнительно молодой, но сердце ее, как выяснилось, было изношено не по годам… Я долго оплакивала ее уход, не представляя, как буду без нее жить дальше. Она фактически заменила мне родителей. И плюс ко всему этому одаривала своей старушечьей добротой и участием. Умер последний человек, который искренне интересовался тем, чем я дышу и живу. Скорбь поначалу сблизила нас с матерью, но постепенно иллюзии рассеялись, и я поняла, что даже малейшего намека на типичные отношения «дочки – матери» не осталось. Я, видимо, выросла из того возраста, когда обо мне стоило заботиться, как о дочке, а моя родительница, соответственно, переросла возраст «матери». Подруг из нас тоже не получилось. Дружеских откровений между нами не случилось ни в 10 моих лет, ни в 13. Стоило ли ожидать их чудесного появления в мои 15-16? К тому времени мы стали простыми соседями, которые мирно уживаются в одной коммунальной квартире. Возможно, мы бы продолжали вот так «сожительствовать», ни привлекая друг к другу излишнего внимания, если бы однажды мать не привела к нам жить очередного своего воздыхателя. Он не понравился мне с первой минуты, как только пересек порог нашего дома. С виду он казался приличным мужчиной: опрятен, хорошо одет, учтив и вежлив. Но в его дьявольски-черных глазах яркими огоньками сверкала неприкрытая похоть. К тому времени я уже заканчивала школу. Я уже давно определилась с вузом – как уже оговаривалось раньше, я твердо решила стать врачом. Мать устроила меня на полставки санитаркой в свою поликлинику. С должностью мне невероятно повезло – после занятий в школе я сидела в регистратуре и выдавала посетителям их медицинские карточки. Таким образом, я убивала двух зайцев одним выстрелом: у меня шел медицинский стаж, дающий льготы при поступлении, а также я зарабатывала кое-какие деньги на карманные расходы. Мать не оставляла меня без содержания, но все же самостоятельно заработанные копейки приятно грели руку. Дома я появлялась около восьми вечера и, стараясь лишний раз не попадаться «отчиму» на глаза, незаметной тенью шныряла к себе в комнату, наспех соорудив себе на кухне бутерброды. Если же мать была дома, уклониться от совместного ужина не удавалось. Я старательно отлынивала от разговоров за столом и лишь отделывалась парой общих фраз. Пересекаясь случайным взглядом с другом матери, мгновенно терялась. Казалось, он вечно подсмеивался надо мной, не забывая «ощупать» глазами с ног до головы. После его пожирающего взгляда хотелось бежать в душ и тут же смыть неприятный осадок с души. Но мать, витающая в облаках, казалось, ничего этого не замечала. Она кружила вокруг своего любовника со счастливыми глазами, и я отчетливо понимала, что «прозрение» ей светит ох как не скоро. Случись необходимость выбора между мной и этим черноглазым красавцем, несомненно, я бы осталась в пролете. Матери хотелось спокойно красивой жизни, а не выматывающего спектакля под названием «дочки-матери» при полном отсутствии зрителей. С наступлением лета ситуация обострилась из-за банальных вещей: на Москву обрушилась небывалая жара, а нам приходилось сводить количество носильных вещей до разумного минимума. «Папашка» теперь уже совершенно свободно шастал по нашей квартире в одних шортах, демонстрируя свое атлетически-сложенное тело. Но еще больше пугали его масляные взгляды на мою грудь, ягодицы и длинные ноги. Стройная от природы, я по праву могла гордиться своим телом. Но сейчас сие обстоятельство ничуть меня не радовало. В один миг коридоры нашей квартиры стали предельно узкими, комнаты – тесными, да и сам дом, некогда казавшийся чуть ли не дворцом, стал похож на крохотную собачью конуру, в которой негде было спрятаться. Однажды по дороге с занятий меня накрыло тревожное и отвратительное по своей природе чувство – мне больше не хотелось возвращаться домой. Казалось, что и дома у меня больше не было, а сама я превратилась в транзитного пассажира, который волею судьбы задерживается уже которые сутки на чужом и холодном вокзале. Так и приняла я решение сбежать из родного дома. Впрочем, сбежать – несколько неверное слово. Скорее, просто уйти. Только вот идти было абсолютно некуда. Меня никто нигде не ждал. Однажды вечером, когда мы непривычно остались с матерью одни, я завела речь о том, что хочу уйти из дома. Где-то в глубине души я надеялась, что она станет отговаривать меня. Но в ее глазах я увидела плохо скрываемую радость. Конечно же, ей хотелось жить более открыто, не стесняясь присутствия в соседней комнате взрослой дочери. Помню, был какой-то нелепый ее монолог о том, что, в принципе, можно разменять нашу квартиру на две более меньших; что половина этого дома по праву принадлежит мне… Но так грустно об этом говорилось, а в материнских глазах стояла немая просьба не торопиться с решением о размене, что я не решилась на этой крайний шаг. Впрочем, мать сама предложила мне вариант – общежитие при медицинском институте, куда я подала свои документы. Мать обещала подключить все свои связи, дабы выбить мне комнату. Мне, девочке с московской пропиской, которых обычно туда не берут. Я никогда не чувствовала себя столь опустошенной, как в то время. Я ощущала себя сиротой, имея мать, и бездомной, зная, что у меня есть большой светлый дом, в котором мне не рады…От этой парадоксальности болью саднило сердце. Никто не держит, никто не ждет. Но при всем при этом я понимала, что слишком долго стоять на перепутье или просто плыть по течению опасно. Надо было что-то менять в своей жизни.
golfstream: Могла ли я тогда предположить, что жизнь моя изменится очень быстро? Я намеревалась сменить лишь место жительства и место учебы, а судьба преподнесла мне встречу, которая изменила, казалось бы, независимую константу – мою личную жизнь. Помню, это была самая «горячая» пора вступительных испытаний. Я часами просиживала в библиотеке, готовясь к очередному экзамену. Дело было даже не в недостатке необходимой литературы, а, скорее, в необходимости побыть одной. Да-да, одной, не удивляйтесь. Просто дома был отчим, взявший не то отпуск, не то вовсе бросивший работу, – я не вникала в суть дела. Меня волновало одно – он теперь постоянно ошивался дома. В напряженной обстановке я не могла сосредоточиться, поэтому нашла для себя выход – под благовидным предлогом с самого утра убегала в библиотеку. Чтобы перекусить, я отправлялась в ближайший Макдоналдс, который удобно располагался на соседней улице. Людей в ту пору там было много – в основном, такие же студенты и абитуриенты, как и я. В один из дней случился «аншлаг»: то ли я попала в ресторан фаст-фуда в так называемый «час пик», то ли столпотворение приключилось по какой другой, не известной мне, причине. Мне невероятно повезло – я успела захватить небольшой свободный столик, но месту рядом со мной долго пустовать не пришлось. Я не успела сделать ни единого глотка обжигающего кофе, как перед глазами материализовался байкерский шлем. Я проследила взглядом за его движением – он плавно опустился передо мной на яркую пластиковую столешницу. - Девушка, к вам можно присоединиться? - над моей головой раздался приятный мужской голос. Передо мной стоял высокий молодой человек. На вид ему было слегка за 20. Приятная наружность, густые волнистые волосы, смуглая кожа. Я как-то не сориентировалась и ничего не ответила ему. Просто продолжала завороженно его рассматривать. Видимо, он почувствовал мою растерянность вкупе с заинтересованностью и, не дожидаясь разрешения, присел напротив меня. Сей факт меня немного отрезвил, и я, было, хотела возразить против его присутствия за моим столом, как взгляд мой упал на поднос, который молодой человек все еще держал в руках. Чего там только не было: кусочки куриного филе, большая порция картофеля, несколько соусов, салат. Помимо этого молодой человек не преминул купить парочку гамбургеров и огромный стаканчик кофе. - Вы собираетесь все это съесть?! – удивленно воскликнула я. Задав свой вопрос, я осеклась. Еще пару минут назад мне претила мысль о том, что незнакомец займет место за моим столиком. А сейчас я поразилась глупости слетевшей с языка фразы. Я смутилась и, опустивши голову, уткнулась в свой салат. Правда, есть уже не хотелось, и я тупо ковырялась в зелени вилкой. - Вы, кажется, удивлены, как можно все это съесть? – весело спросил парень. Я робко подняла глаза и взглянула на незнакомца. Рассматривать парня, когда его лицо было на одном уровне с моим, стало гораздо легче. У него были темные, серо-голубые глаза. И отчего-то мне тут же подумалось, что они, подобно морской воде, меняют свой цвет в зависимости от настроения своего хозяина. Он был хорош собой, если не сказать больше: он был по-настоящему красив. От него веяло мужественностью, несмотря на молодые годы. Резко очерченный чувственный рот. Довольно крупный нос, который, впрочем, нисколько не портил общей картины. Крупный подбородок, который, к моему великому удивлению и смущению, хотелось заключить в свою ладошку, чтобы слегка зафиксировать и прикоснуться своими губами к его губам… Кажется, тогда я почувствовала, как к моему лицу приливает кровь… Я еще ни разу ни с кем не встречалась. У меня случались влюбленности, я знала цену переживаниям и бессонным ночам, но вот так, с первого взгляда, влюбиться я позволила себе впервые. Незнакомец искренне улыбался, о чем-то шутил, пытаясь меня слегка расшевелить, но у меня перед глазами уже стояла пелена. И сквозь густой туман я едва различала его темные улыбающиеся глаза, ряд крупных, абсолютно ровных зубов и густой голос, который обволакивал меня, словно паутина. Вынырнула я из своего плена, когда молодой человек начал махать ладонью у меня перед лицом. - Что? – растерянно спросила я его. - Говорю: давай же, наконец, познакомимся, Незнакомка! – весело рассмеялся он. - Лена, - едва выдавила я из себя. - Елена Прекрасная, значит? Я машинально кивнула головой в знак согласия, следом стушевалась из-за «прекрасной». Ощутила себя полной идиоткой и снова уставилась в салат. Но, едва ковырнув его вилкой, вновь вскинула взор на улыбающееся лицо парня. - Прости, а тебя как зовут? – запоздало спросила я. - А меня зовут Влад. Очень приятно познакомиться, Елена! Он протянул мне через стол руку и осторожно, словно боясь повредить мою ладошку, пожал ее. Мне показалось… Впрочем, нет, я была уверена, - рукопожатие длилось дольше обычного. И было уже плевать, что я краснею. Гораздо важнее, а, главное, приятнее было чувствовать тепло его крепкой мужской руки. Неведомое доселе чувство…
golfstream: В тот день мы расстались с новым знакомым так же стремительно, как и познакомились. С полчаса мы болтали ни о чем, а потом, неожиданно спохватившись, он бросил короткий взгляд на часы и с криком: «Черт! Я, кажется, опоздал!» спешно покинул ресторан. На прощание он успел мне крикнуть, что мы еще обязательно увидимся. А еще добавил, что встреча непременно будет скорой. Так уж получилось, что мы не обменялись номерами телефонов, и, признаться, первые пару дней я горько переживала по этому поводу. Там, в ресторане, я не посмела броситься ему вдогонку и, уж тем более, спрашивать номер его мобильного или предлагать свой. Я справедливо полагала, что, прежде всего, надо разобраться со своими чувствами. Мне казалось, что мой влюбленный пыл должен угаснуть. Убеждала себя, что я всего лишь очарована, и это тоже пройдет по истечении нескольких дней. Но дни сменялись друг другом, а голова моя была по-прежнему полна мыслей о новом знакомом. Стоит ли говорить, что день, когда мы вновь встретились уже в знакомом «Маке», расцвел для меня самыми яркими красками? Это случилось через неделю после нашей первой встречи, и казалось, что мы обоюдно желали продолжения нашего знакомства. Влад предложил мне прогуляться по Москве, и я, в принципе, уже свободная от занятий, согласилась. Влад привез меня на своем мотоцикле на Воробьевы горы. Мы бродили по смотровой площадке, любуясь на Лужнецкую набережную, высматривая здания знаменитых высоток Москвы и радуясь солнечным бликам закатного летнего солнца, отраженным огромными куполами храма Христа Спасителя. Лето жило своей жизнью, согревая весь мир своим теплом и сочными красками. Сотни людей, десятки влюбленных парочек, яркие воздушные шары и легкий ветер, легко лавирующий между людьми и подслушивающий все их секреты. Влад поцеловал меня совсем неожиданно. Или это я слишком «прибедняюсь». Что скрывать – ведь я еще при первой встрече грезила прикоснуться к его чувственным губам… Я впервые в жизни испытала чувство полета. Словно за спиной в одну минуту выросли крылья. Стала невесомой, словно перышко. А, может, как шарик, - одним из тех, что кружились в небе над площадью. И жизнь вмиг стала казаться яркой, наполненной смыслом, а, главное, любовью. Это сейчас, по прошествии лет, я научилась отличать подлинные чувства от легкой влюбленности, непринужденного и необременительного флирта или просто влечения, которое, мгновенно вспыхнув, сразу гаснет. А тогда… Тогда у меня кружилась голова, рвалось из груди сердце, а губы горели от томительных и нежных поцелуев. Домой мы мчались уже по ночной Москве, искрящейся разноцветными огоньками всевозможных вывесок, светофоров и подсветки зданий. Я прижималась грудью к спине Влада и вдыхала его запах. Ладонями я ощущала, как бьется в груди его сердце, и мне казалось, что мое, подстроившись, бьется ему в такт. Мы практически ничего не рассказали друг другу о себе в тот день. Нами завладели чувства. Мы безудержно целовались, отдавшись на волю чувствам, а все остальное казалось уже не важным. Но за время нашего короткого путешествия я поняла, что свободу и скорость Влад ценит превыше всего. Мы расстались возле моего дома. Теперь уже нашлось время для обмена контактами. Заручившись друг у друга обещаниями встретиться на следующий день, мы расстались, потратив еще с полчаса на объятия и поцелуи. Я не буду утруждать вас чтением подробностей своего романа. Скажу лишь, что в короткие сроки он начал набирать стремительные обороты. Я не знаю, откуда взялись силы, а, главное, как удалось не растерять остатки разума, но в институт я поступила без лишних проблем. Август месяц я была предоставлена сама себе, а, следовательно, времени для встреч с Владом было хоть отбавляй. Стоит немного рассказать о Владе. На момент нашего знакомства он числился студентом ни много, ни мало МГСУ. Как выяснилось немного позже, его отец занимался строительным бизнесом, и в будущем Владу предстояло работать в фирме отца. Я, очарованная родительской профессией и решившая пойти по стопам матери, наивно полагала, что Владу должна нравиться перспектива заниматься семейным бизнесом. Тем более, что мужчины, в своем большинстве, гораздо более лучшие партнеры и товарищи, чем женщины. Строительство и управление – вот то, чему учился Влад. Он был способным учеником, легко все схватывал на лету, но в то же время чувствовалось в нем какое-то скрытое недовольство выбранной профессией. Ко всему прочему, разговорчивый от природы, он был немногословен в темах, касаемых своей семьи. Из его скупых разговоров стало известно, что живут они уединенно вдвоем с отцом в небольшом собственном доме в ближайшем Подмосковье. Мать Влад умерла от тяжелой болезни, когда мальчику не было еще и 10. Отец больше не женился, посвятив себя целиком и полностью работе и воспитанию маленького сына. О благосостоянии своей семьи Влад предпочитал не распространяться. Но не трудно было сделать выводы, что в семье денег особо не считали. Влад одевался не броско, но его одежда стоила приличных денег, зачастую на нем были брендовые вещи. Да и мотоцикл – любимая «игрушка» - стоил целое состояние. Мне не стоило труда узнать его стоимость. Уверена, что своих денег в покупку движимого имущества Влад не вложил, ибо скромной студенческой стипендии хватало разве что на пару-тройку заправок железного коня, а работать молодой человек не работал. Впрочем, к чему я это все? Даже не знаю. Меня абсолютно, на самом деле, не интересовало материальное положение моего приятеля. Я встречалась с ним исключительно из-за чувств, которые накрыли меня с головой. Единственное, что было крайне важным для меня, - это его семья. Мне элементарно хотелось, чтобы она, пусть и в лице одного-разъединственного человека, приняла меня. Я долгое время не могла познакомиться с папой Влада. Пару раз, когда уже была назначена встреча, и я была приглашена к ним на ужин, Михаил Иванович задерживался по делам. Зато гораздо быстрее произошло знакомство моей матери с Владом. Молодой человек пришелся по душе моей родительнице. И это не удивительно – Влад всегда находил нужные слова, чтобы расположить к себе человека. Он всегда знал, с кем стоит поболтать о пустяках, а у кого поинтересоваться состоянием здоровья, с кем обсудить биржевые показатели или футбольный матч. Он был веселым, непосредственным, разносторонне развитым молодым человеком. К тому же не раз верную службу служило ему врожденное обаяние. Влад за одну лишь встречу расположил к себе мою мать. И мне казалось, что к нему, постороннему человеку, мать испытывала гораздо большую симпатию, чем ко мне, родной дочери. Итогом весьма бурного романа стало скоропалительное решение пожениться. Честно признаться, я этого совсем не ожидала. Но, глядя в зеркально-чистые глаза Влада, я понимала, что искренне мною очарован. Нам было легко друг с другом. У нас была огромная общность интересов, и всегда находились темы для разговоров. Это сейчас я понимаю, что куда важнее ценится простое молчание, когда важно присутствие рядом любимого человека, чувство плеча и незримая поддержка… А тогда… В ту пору мы были глубоко погружены в наши чувства. Хотелось вовсе с головой окунуться в семейную жизнь, дабы наслаждаться друг другом днем и ночью, не разлучаясь. Особо не размышляя и, уж тем более, не взвешивая все «за» и «против» (собственно, последних «против» как раз и не было), я дала свое согласие на брак.
golfstream: А дальше началась самая настоящая чехарда. Надо заметить, что я отчетливо понимала, что жизнь моя подобна движению облаков, которые никогда не возвращаются назад. Поэтому я не питала ни малейших иллюзий насчет того, что мне придется вернуться в родительский дом. Я из него бежала. И после двух месяцев общения и встреч с Владом этот побег уже не казался мне предельной степенью отчаяния. В общежитии, которое все-таки сумела выбить моя мать, я прожила совсем недолго. Что-то около двух недель. Этого весьма короткого срока мне с лихвой хватило, чтобы осознать все «прелести» студенческой жизни. Поэтому, когда Влад предложил переехать к нему, я радостно согласилась. Правда, я тут же испугалась и смутилась из-за своего столь скорого и необдуманного решения. Мы не были женаты, а Влад жил с отцом, поэтому было несколько странно вот так, с бухты-барахты, вваливаться в их дом со своим багажом на так называемое ПМЖ. Впрочем, Влад сумел меня убедить, что излишних проблем со стороны единственного родителя не будет. На момент моего появления в доме Степновых (а именно такую фамилию носил Влад) мы все еще не были знакомы с Михаилом Ивановичем. А он в ту пору находился в длительной командировке, так что наша встреча вновь откладывалась на неопределенный срок. Сей факт слишком тяготил меня, не давая расслабиться. Я чувствовала себя ночным грабителем, незаконно вторгшемся в чужое жилище. Признаться, я даже по дому передвигалась самыми короткими путями: из холла - в небольшую столовую, оттуда – прямиком в нашу с Владом спальню на втором этаже. Единственное место, которое я позволяла себе изредка посещать, – уютная гостиная. Но и там я пребывала лишь вдвоем со своим будущим мужем, коротая время за просмотром какой-либо киноновинки на домашнем кинотеатре. Влад смеялся и шутил надо мной, называя меня трусливым зайцем, а мне было не до шуток. Я, как огня, боялась появления в доме будущего свекра. Я не могла объяснить свое волнение, но неизвестность меня пугала. Степнов - старший вернулся домой в начале октября. К тому времени мы уже успели по-тихому расписаться с Владом. Надо отметить, что ему удалось уговорить (опять же, не без помощи денег) регистраторшу в ЗАГСе скоротать время ожидания с момента подачи заявления. Таким образом, я стала мадам Степновой уже в конце сентября. Как таковой свадьбы у нас не было. Во дворец бракосочетаний мы прибыли в будничный день, одетые в простые джинсы и обыкновенные футболки. Мы полночи гоняли по ночной Москве на предельной скорости, ввалившись домой с бутылкой дорогущего шампанского только под утро. Следующие два дня мы не вылезали из постели, упиваясь чувствами к друг другу. Впрочем, речь сейчас не о том. Свекор появился на пороге собственного дома ранним октябрьским утром. Будучи не в курсе его прибытия, я спустилась в столовую в весьма откровенном неглиже. Я застыла на пороге кухни, встретясь с удивленным взглядом синих глаз, и растерянно пыталась посильнее запахнуть полы своего короткого шелкового халата. В голове была мысль извиниться и быстро исчезнуть, чтобы переодеться во что-либо более приличное, но подоспевший Влад, тоже не потрудившийся одеть что-либо кроме трусов, буквально втолкнул меня в столовую. Отец сначала побагровел, обретя суровый вид, а затем побледнел, и мне показалось, что у него какие-то проблемы с сердцем. Но, предупреждая какие-либо вопросы, он первым начал разговор. - Что здесь происходит?! – громко воскликнул он. - Пап, ты только не волнуйся! – Влад вышел и стал впереди меня, слегка отгораживая меня от своего отца. - Влад, мне уже осточертели твои выходки! – злился отец. – Почему, как только я уезжаю, ты тут же приводишь невесть кого в наш дом?! Слова Степнова – старшего холодным металлом врезались в мое сознание. Тут же мелькнула неприятная мысль о том, что у мужа в прошлом было немало любовниц. Впрочем, какое мне было дело до них? Все они остались в прошлом. Я не успела сосредоточиться на этой мысли, потому что Влад поспешил объяснить отцу сложившуюся ситуацию. - Папа, ты все не так понял! Я сейчас все объясню. - Да что тут объяснять?! Я и так все вижу своими глазами! - Папа!!! – закричал Влад, не давая отцу развить мысль, а, главное, высказать в мой адрес нелицеприятные вещи. – Лена – моя жена!!! На минуту в доме повисло молчание. Михаил Иванович хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, и переводил взгляд с меня на своего сына. - Что ты сказал, повтори, - уже шепотом произнес, наконец, он. - Я говорю, что Лена – моя жена. - Господи, час от часу не легче! – устало выдохнул мужчина, присаживаясь на стул. – Влад, когда же ты повзрослеешь? - Пап, я тебя не понимаю! Ты же сам просил меня остепениться, - спокойным тоном сказал Влад. Михаил Иванович снова вскочил и закричал: - Вот именно, что остепениться! Про женитьбу речь не шла!!! - Ты не прав! – возразил мой муж. – Я еще летом говорил тебе о серьезности своих намерений, два раза приводил Лену к нам, но ты даже не соизволил придти домой на ужин. Тебе вечно нет до меня дела! Михаил Иванович перевел взгляд на меня и сделал шаг навстречу. Он внимательно, ледяным взглядом осмотрел меня с ног до головы и жестко произнес: - Если вы рассчитываете что-либо получить от нашей семьи, советую сразу оставить все свои попытки за дверью. - Не поняла, - растерянно прошептала я. Мне вдруг стало так обидно, что к горлу тут же подступили неожиданные слезы. Вмиг стало больно, и я больше не могла выдавить ни слова. - Милочка, вы думаете, вы первая, кто пытался заарканить этого болвана? – мужчина кивнул головой в сторону своего сына. - Папа! – попытался остановить его Влад. Но Степнов выставил вперед руку, преграждая Владу путь ко мне. - Вы, вероятно, весьма, смышленая особа, раз сумели женить на себе моего сына в столь короткий срок, да еще и без моего ведома и, уж тем более, согласия. Его голос превратился в зловещий шепот, от которого стало отвратительно гадко на душе. Давясь слезами, я развернулась и убежала из комнаты. Бегом поднимаясь по лестнице, я слышала, как в столовой разгорается нешуточный спор. Захлопнув за собой дверь спальни, я перевела дыхание. Зашла в ванную, открыла кран и умылась холодной водой. Она слегка отрезвила меня, давая возможность здраво мыслить. Я прямиком отправилась к гардеробу, переоделась в домашний спортивный костюм, отрыла в сумочке свой паспорт и вновь спустилась вниз. Снова перед глазами возникло разъяренное лицо свекра. - Вот, - я протянула ему свой документ. - Что это? – удивленно нахмурил брови Степнов. - Как что? Мой паспорт. - Я вижу, что это паспорт! Зачем он мне? – по-прежнему недоумевал мужчина. - Вы можете убедиться, что у меня есть московская прописка. Моя квартира находится в центре Москвы. У нас довольно большая площадь и выписываться оттуда, а, тем более, претендовать на ваше жилье я не собираюсь. Рука Степнова потянулась за моим паспортом. Он, действительно, стал перелистывать страницы, выуживая максимум информации обо мне. - И уж тем более, я не собираюсь претендовать на ваши деньги. Я вышла замуж за вашего сына исключительно по любви, - я уже не понимала, зачем я все это говорю и оправдываюсь. – Да и Влад не обещал мне никаких золотых гор. Единственное, о чем я жалею, что слишком поспешно согласилась переехать в ваш дом из своего общежития. - Общежития? – удивленно, но уже абсолютно спокойно переспросил Степнов, оторвавшись от изучения моего паспорта. - Да, я учусь в мединституте. С сентября я переехала в студенческое общежитие при вузе, захотелось независимой, самостоятельной жизни. - На что же вы планировали жить, Елена? – хитро уставилась на меня пара синих глаз. - Я подрабатываю в поликлинике на полставки, до недавнего времени мне вполне хватало этих денег. Плюс стипендия. Я человек весьма скромных запросов, так что я вполне рассчитывала на свои силы. Впервые за все утро я увидела подобие улыбки на лице Степнова – старшего. - Кулемина?! – как-то многозначительно спросил мужчина. Он вновь поднял на меня свои глаза и пристально вгляделся в мое лицо. - Да, а что вас так удивляет? – насторожилась я. - Да так, ничего, - пробормотал свекор. – А ваши родители, Лена, они… - У меня есть только мать, - поспешила я ответить. - Все ясно, - Михаил Иванович захлопнул красную книжицу и протянул ее мне. – Я бы хотел встретиться с вашей матерью, все-таки теперь родственники. Это возможно? - Да, конечно, - все еще настороженно ответила я. - Вот и славно! Пригласите ее, пожалуйста, на обед в выходной день. Я непременно буду дома, - уже обращаясь к сыну и тщательно выделяя слова, сказал он. - Договорились, - глубоко вздохнула я. Степнов обогнул меня и пошел к двери. Но, едва достигнув порога, вернулся и, глядя мне в глаза, сказал: - Простите меня, ради Бога! Погорячился. Просто Влад слишком долго испытывал родительское терпение. Нервы ни к черту. Я зря на вас накричал. Он протянул мне свою широкую ладонь для рукопожатия. Я немного растерялась, взглянула мельком на мужа и робко протянула свою руку свекру. Теплое, дружеское рукопожатие вселило робкую надежду на то, что инцидент исчерпан. Но какая-то неясная тревога все же осталась лежать камнем на душе.
golfstream: Время до ближайших выходных тянулось крайне медленно, словно караван в выжженной солнцем пустыне. Казалось, из дома исчезли все звуки, уступив место напряженному молчанию. Ранним утром мы с Владом сталкивались с Михаилом Ивановичем в столовой. Тот сухо, но вполне приветливо здоровался с нами, однако же, никаких разговоров за столом не вел. Влад изображал видимое спокойствие, но я была уверена, что внутри у него бушует стихия. Не в его интересах было ссориться с отцом, поскольку именно он был основным источником доходов моего мужа. Влад привык жить на широкую ногу, особо не задумываясь о том, куда уходят деньги. Его возраст и отчасти полученные знания вполне позволяли подрабатывать в той же семейной фирме, но Степнов-младший был непреклонен, – работать ему попросту не хотелось. Он привык жить в хорошем, благоустроенном доме, где нанятая кухарка готовит обеды, а приходящая пару раз в неделю женщина стирает и убирается. Выделенных отцом денег хватало не только на одежду, содержание мотоцикла, но и на частое, практически ежедневное посещение клубов. И вдруг «нефтепровод» неожиданно перекрыли. Влад не заискивал перед отцом, но в то же время делал вид, что превратился в паиньку. Хотя, речь пока идет не об этом. Мать пришла к нам в субботу после полудня. С самого утра я была как на иголках. Я мысленно рисовала себе эту встречу и никак не могла предположить, чем она обернется. Честно признаться, я боялась, что мать не понравится Михаилу Ивановичу, что она скажет что-то, не обдумав. Да и вообще сложно было себе представить ее в роли настоящей матери, которая всегда защитит и обогреет своего ребенка. Впрочем, я ее недооценивала. Впервые за долгие годы я увидела в ее глазах теплый, обнадеживающий огонек. Переступив порог моего нового дома, она обняла меня и тихо шепнула на ухо: - Не волнуйся, все будет хорошо. Я не рассказывала матери подробностей нашего знакомства с главой семьи Степновых, однако мать была в курсе, что между нами возникли натянутые отношения. Еще по телефону она поспешила меня успокоить, сказав, что первая встреча далеко не всегда имеет благоприятный исход. «Родители зачастую настроены против избранника или избранницы своего ребенка. Всему свое время», - сказала тогда она. Я провела мать в гостиную, где уже присутствовал Влад. Они обнялись, словно старые приятели, и начали ничем не примечательный разговор. Муж, по всей видимости, тоже рассчитывал на помощь моей матери в улаживании конфликта. Я же прислушивалась к шагам в глубине дома. Свекор уже спускался по лестнице, и мое сердце было готово выпрыгнуть из груди от волнения. Степнов – старший появился на пороге гостиной и с удивлением уставился на мою мать. По выражению его лица нетрудно было догадаться, что он ищет в ее лице знакомые черты. Впрочем, сомнения мучили его недолго. - Вера, это вы?! – спросил он, делая шаг навстречу матери. - Михаил Иванович, вот так встреча! – мать глядела на мужчину широко распахнутыми глазами, словно не верила в происходящее. - Вера, - забыв поздороваться, Степнов – старший задал волнующий его вопрос, -получается, что Лена – ваша дочь? - Да, Михаил Иванович, это наша с Никитой дочка. - Я подозревал, но до последнего отказывался верить. Мне казалось, что я присутствую в театре абсурда. - Может, кто-нибудь мне объяснит, что здесь происходит? – воскликнула я. Моя мать и отец Влада, уже держащиеся за руки, вдруг обернулись ко мне. Я заметила, что в уголках материнских глаз дрожат маленькие слезинки. - Леночка, твой отец после службы в армии работал у Михаила Ивановича. Это он помог нам в свое время с похоронами, взяв на себя всю организацию и расходы. Тут же память услужливо подбросила мне воспоминания – разговоры после смерти отца о том, что его начальник оказался крайне порядочным и внимательным человеком, не оставившем семью своего бывшего работника без средств к существованию после утери кормильца. От неожиданности я плюхнулась на диван, поскольку ноги меня уже совершенно не держали. Вихрем в голове кружились картинки из прошлого – папина смерть, слезы матери, мое собственное отчаяние, последующие дни одиночества и снова обрывки мечты – девочка с отцом на залитом солнцем бульваре. Я и не заметила, как из глаз по щекам покатились горькие слезы. Лишь соль на моих губах настойчиво возвращала меня к действительности. Дальнейшее я помню с большим трудом. Рядом со мной опустился Влад, бережно обнимая меня за плечи. Его руки сомкнулись кольцом, а висок почувствовал прикосновение горячих губ. От его поцелуя на миг стало легче. - Как, оказывается, тесен мир, - прошептала я. - Да уж, до сих пор не могу поверить, что наши родители были так хорошо знакомы, - кивнул головой Влад. Снова горячий поцелуй на моей коже. - Не плачь, - успокаивающе шепнул муж, - я уверен, что теперь все утрясется. У меня не было в тот момент сил, чтобы о чем-то говорить. Напряжение, мучавшее меня последние дни, вдруг отпустило. Я лишь устало кивнула головой в знак согласия и уткнулась носом в теплую ложбинку у основания шеи своего мужа. В его тепле и родном запахе я ненадолго забылась. Моя мать и отец Влада перешли в кухню, а мы так и остались сидеть в гостиной. Мой затуманенный мозг отказывался воспринимать действительность, я не различала звуков, доносившихся с кухни, хотя до родителей было рукой подать. Лишь глаза ловили выражения их лиц. Я видела, что моя мать тоже тихонечко плакала, и я была уверена в том, что в этот миг они разговаривали о моем отце. Лицо Михаила Ивановича перестало быть строгим и серьезным, теперь оно выражало сочувствие, сострадание, заботу, если хотите. Я удивилась этой перемене. Несмотря на наше весьма «бурное» знакомство, я не могла сказать, что он сердитый или злой человек. Скорее, усталый от ежедневных проблем и нелегкой работы. Сейчас его лицо вовсе просияло, а глаза светились добрым, искренним светом. В тот миг я каким-то неведомым, наверно, шестым чувством поняла, что новая семья меня по-настоящему примет. Что тот человек, который сидит в 15 шагах от меня, не будет равнодушен к моей персоне. Я не ждала и, уж тем более, не жаждала от него любви, но вот грядущее простое человеческое общение уже явственно ощущалось всеми фибрами моей души. Спустя некоторое время, когда окончательно успокоилась моя мать, свекор вышел из столовой и направился к дивану, на котором сидели мы с Владом. Он едва кивнул сыну головой в сторону кухни, после чего Влад тут же ретировался, чтобы составить компанию моей матери. Ему хватило такта, чтобы прикрыть за собой дверь. Мы же остались с Михаилом Ивановичем наедине. Он опустился рядом со мной, развернулся ко мне лицом вполоборота и осторожно, словно еще сомневаясь в своих действиях, коснулся моей щеки. Этот жест, по-отечески теплый, заставил меня вздрогнуть. - Прости, - тут же поспешил извиниться Степнов – старший. - Ничего, - попыталась улыбнуться я. - Лена, ты прости меня, старика. Поверь, я искренне раскаивался в своих словах еще накануне, а теперь, после встречи с твоей матерью, я и вовсе не знаю, как вымолить у тебя прощение. Мне стыдно за свои слова. - Я вас давно простила, Михаил Иванович, - тихо, но уверенно ответила я, - и не держу на вас зла. А теперь и вовсе, зная, как много вы сделали для нашей семьи, я… - Лена, - не дал договорить мне свекор, - та помощь была моим долгом, да и не так уж велики были ее размеры. Право, пустое! - Все равно, большое вам спасибо, - улыбнулась я и добавила, - за добрую память о моем отце. Михаил Иванович мягко улыбнулся и протянул мне открытую ладонь. - Ну что, мир? - Мир! – радостно воскликнула я, кладя свою ладошку на его руку. - Пойдем ужинать, дочка, мы и так уже порядком задержались. Он помог мне подняться и, приобняв за плечи, повел в сторону столовой. А я, плавясь от простого и невероятно теплого «дочка», едва сдерживала вновь подкатившие к горлу слезы. Тот ужин навсегда запечатлелся в моей памяти, поскольку я впервые после долго промежутка времени снова попробовала на вкус слово «семья», синонимами которого были покой, тепло и уют…
golfstream: Честно признаться, сближение с Михаилом Ивановичем было не таким скорым, как это можно было предположить. Проникнуться к нему доверием и теплом как раз – таки было не трудно. Его глаза бывали суровыми, но они никогда не излучали злость. А глаза, как правило, не лгут. Михаил Иванович не торопил меня и не навязывал свое общение. Но он всегда с радостью откладывал чтение своей газеты или книги, если я появлялась рядом. Он с готовностью ждал разговора и, надо отдать ему должное, был прекрасным собеседником и внимательным слушателем. Степнов – старший всегда с интересом расспрашивал меня об учебе и искренне сетовал на мою загруженность в связи с подработкой в поликлинике. По его глазам я читала тогда некое волнение, расценив это по-своему: я была практически уверена, что он готов предложить мне бросить не приносящую особого дохода работу, его средств вполне бы хватило на десять таких семей, как мы. Но, видимо, свекор чувствовал, что его предложение обидит меня, заставит чувствовать себя иждивенцем, что, на самом деле, было абсолютной правдой. Наше общение сводилось к разговорам за завтраком, приятным чаепитиям после ужина, к которым Степнов – старший никогда не забывал принести что-нибудь сладкое. А совместный просмотр в выходные дни каких-нибудь старых, душевных советских фильмов, которые не переносил Влад, стал и вовсе доброй традицией. Наша «внутрисемейная» жизнь потекла практически по-прежнему: снова установился покой, а атмосфера в доме превратилась в относительно здоровую. Почему относительно? Я стала подозревать, что между отцом и сыном Степновыми вновь наладились былые взаимоотношения. Так и хотелось назвать их симбиозом. Выгоду Влада было не трудно угадать – денежное довольствие. Но вот что получал мой свекор? Думаю, в их тайном сговоре речь шла как раз об очередной попытке остепениться. Что ж, этот пункт предполагаемого договора Влад старательно исполнял. За время нашего с ним знакомства, я, как уже упоминалось, сделала правильный вывод о том, что Влад очень любил скорость. Он любил гонять по ночным проспектам на своем железном коне, наслаждаясь выбросом адреналина в кровь. Будучи настоящим уличным гонщиком, он не раз подвергал себя опасности. Мне, как и его отцу, не нравилось это увлечение Влада. Но, надо отдать должное, муж заметно сбавил обороты в своем пристрастии после встречи со мной. Теперь он мог отлучиться максимум раз в неделю, но со временем и эти кратковременные отлучки перестали иметь место. Что было главной причиной «успокоения» не знал никто. То ли очередное и крайне серьезное внушение отца, то ли мое присутствие в его жизни, а, может, попросту приближающаяся слякотная осень. Хотя последнее, по словам Михаила Ивановича, равно как и зимние гололеды, Степнова – младшего никогда не останавливали. Мы жили тихо и мирно. Времени друг на друга у нас с Владом было не так уж много. Он забирал меня вечерами из больницы. Короткое время на ужин, минимум – на подготовку домашнего задания. Впрочем, делалось из него только все самое необходимое. Лекции же читались в перерывах между парами или непосредственно перед опросом преподавателя. Меня спасали лишь килотонны изученной ранее литературы. Хорошая от природы память легко выуживала из глубин мозга необходимую информацию по общим предметам. Остаток вечера, а, точнее, кусок ночи мы посвящали занятию любовью. Влад был опытным любовником. Впрочем, и я была не искушена. Но муж умел доставить то несравненное удовольствие, от которого всегда хотелось парить в облаках. И я парила. Правда, зачастую в одиночку. Потому что Влад, достигнув разрядки, мгновенно засыпал в постели. В очередную подобную ночь меня мучила бессонница. Была пятница, предстоящие выходные обещали быть полностью свободными, поэтому я даже не пыталась заставить себя уснуть. Вспомнив, что на первом этаже имеется приличная библиотека, я решила воспользоваться ею и подыскать себе книгу. Дом был давно погружен в тишину и полумрак, поэтому яркий свет в хранилище книг стал для меня полной неожиданностью. Я зажмурила глаза и поэтому не сразу заметила мужчину, сидевшего за большим письменным столом у окна. Когда глаза привыкли к свету, и я открыла их, присутствие незнакомого человека заставило меня вздрогнуть. - Кто вы? – от неожиданности воскликнула я. Мужчина средних лет отвлекся от мерцающего голубым светом ноутбука, стоящего перед ним, поднялся и вышел из-за стола. Впрочем, более двух шагов он не сделал. - Позвольте! Это я должен спросить: кто вы и что вы делаете в этом доме? Его голос был спокоен и холоден. Я бы даже сказала, слегка надменным. - Я - Лена, - сказала я и запнулась. Холодные голубые глаза прожигали меня насквозь. - Очень хорошо, Лена, - продолжил он, скрещивая руки у себя на груди, - и все-таки: кто вы? Мужчина был одет в дорогой костюм иссиня-черного цвета. Голубая сорочка была расстегнута на пару пуговиц, недостающий для полной гармонии галстук при беглом осмотре комнаты обнаружился на спинке стоящего немного поодаль кресла. Мужчина был обут в классические лаковые туфли с узкими, слегка удлиненными носами. «Какой франт», - подумала я. А в слух произнесла: - Я жена Влада и живу здесь. Взгляд мужчины несколько смягчился, но он все так же пристально рассматривал меня. Мне было неловко перед ним. Я ежилась под тяжелым взором мужчины, стоя в простой ночной пижаме. - Ах, да, - пробормотал незнакомец, - отец что-то говорил мне. Значит, вы и есть та самая Лена? - Может, все-таки представитесь, наконец, и вы, - ситуация начинала меня порядком раздражать. - А я - брат вашего мужа, Виктор, - представился брюнет. Собственно, в эту самую минуту я поняла, что мужчина, стоявший передо мной, имеет поразительное сходство с Михаилом Ивановичем, моим свекром. И как это я сразу не догадалась? - Что ж, будем знакомы, - устало выдохнула я. - Очень приятно, - скорее, для соблюдения правил приличия, нежели искренне добавил Виктор. - Я, пожалуй, пойду, - развернувшись вполоборота к двери, сказала я. И уже держась за ручку, добавила: - Странно, Влад мне никогда о вас не рассказывал. Мужчина странно ухмыльнулся, чем крайне удивил меня, а затем сказал: - Не удивительно! Брат недолюбливает меня. У нас с ним крайне натянутые отношения, вот он и не стал афишировать мое наличие раньше времени. Будь его воля, он бы вовсе отказался от родства со мной. - Но почему? – воскликнула я. - Видите ли, Лена, отношения в семье далеко не всегда складываются в лучшем виде. Я усмехнулась – кто, как не я, прекрасно знала об этом. - У нас слишком большая разница в возрасте, - продолжал между тем Виктор. – К тому же, Влад вырос практически без матери. У нас с ним разное воспитание и полярные взгляды на жизнь. Впрочем, вам не стоит забивать себе этим голову. - Да, пожалуй, - кивнула я головой. – Я пойду. - Лена, - окликнул Виктор меня на самом пороге, - вы же зачем-то сюда приходили? - Ах да, - ответила я, - за книгой. Мне не спалось. Но сейчас, думаю, острая необходимость в книге пропала. Спокойной ночи. - И вам всего доброго, - участливо ответил мужчина. В полной растерянности я добрела до своей спальни. Мучаясь многочисленными вопросами, я еще долго всматривалась в лицо спящего мужа, освещенное мягким светом ночника. «Как они все похожи», - подумалось мне. И тут же иная мысль пришла в голову: «И какие, должно быть, они все разные». Уснула я, как ни странно, очень быстро. Видимо, недавнее потрясение в библиотеке сыграло в этом свою роль. Последнее, что отпечаталось в моей голове, прежде чем сон окончательно смежил мои веки, это мысль о том, какой он, этот человек с глазами цвета голубого агата?
golfstream: «Утро вечера мудренее», - первое, что пришло на ум, когда я, пробудившись ото сна, открыла глаза. В этот момент из примыкающей к нашей спальне ванной комнаты вышел полностью собранный Влад. - Ты на занятия? – спросила я. В субботу у мужа стояли две пары – крайне неудобное расписание. Но степень важности предметов была высока, так что Влад даже не пытался их пропускать. - Угу, - буркнул муж, выуживая из стопки тетрадей на столе необходимые конспекты. - Влад, нам надо поговорить, - поспешила я затронуть волнующую тему. К тому моменту муж уже подошел к постели, присел на краешек возле меня и нежно коснулся губами уголка моего рта. - Доброе утро, малыш! – каким-то откровенным, будоражащим мысли и чувства шепотом произнес он. - Привет, - улыбнулась я, обнимая мужа за плечи. - Так о чем ты хотела спросить? У меня мало времени, и я уже опаздываю, - в ответ улыбнулся Влад. - Ах, да! – спохватилась я. – Влад, ты почему мне ничего не сказал, что у тебя есть родной брат?! Я почувствовала, как напряглись плечи мужа. Он удостоил меня долгим пронзительным взглядом, и мне показалось, что я увидела в нем какое-то сомнение. Влад вдруг слегка наклонил голову, словно желал о чем-то спросить. - Я видела его вчера вечером в библиотеке, - предупреждая его вопрос, сказала я. Влад выдохнул, отвернулся к окну и каким-то холодным, равнодушным голосом сказал: - Да, у меня есть старший брат, но мы с ним никогда не были друзьями. Мы слишком разные, чтобы быть товарищами. А родственных чувств, как таковых, между нами никогда не было. - Виктор ответил приблизительно то же самое, - горько усмехнулась я. - Вот как? – удивился Влад. - Угу, - кивнула я головой и совсем тихо добавила, - разное воспитание и полярные взгляды на жизнь. - Что?! – вдруг вскипел Влад. – Полярное воспитание?! Да что он знает о воспитании?! Муж уже не шипел, он кричал в полный голос. - У Виктора было все: семья, мать, счастливое детство. А у меня не было ничего! Лишь отец, его бесконечная работа и попытка откупиться или загладить вину многочисленными игрушками. А Витька, - Влад вдруг резко сник, - он всегда был любимчиком у отца… Муж остановился у окна, глядя на хмурое осеннее утро, и замолчал. - Прости, - сказал он спустя пару мгновений. – Я не должен был себя так вести. Просто ты должна меня понять: если я не рассказал ничего о брате, значит, на то у меня были свои причины. Я не нашлась тогда, что ему ответить. Ситуация выглядела, мягко говоря, странной. Да и будучи выросшей в семье, где так же было все непросто, я не имела права рассуждать, кто прав, а кто виноват, не разобравшись во всем до конца. Влад коротко попрощался и ушел в институт. Я же, приняв утренний душ и переодевшись, решила спуститься в гостиную и поискать разгадки «тайны» у остальных членов семьи Степновых. Дом встретил меня тишиной. Приходящая прислуга, как правило, отсутствовала в выходные дни. Степновы редко приглашали к себе в дом гостей. Поэтому острой необходимости в ежедневном присутствии повара не было. Да и женщина, выполнявшая эти обязанности в доме Михаила Ивановича, была крайне довольна тем, что выходные могла посвятить своей семье. Я прошлась по первому этажу – ни в столовой, ни в гостиной никого не было. Я знала, что свекор встает рано и в выходные дни, поэтому не сомневалась, что он где-то в доме. К тому же, по комнатам витал едва уловимый запах свежесваренного кофе – Михаил Иванович был единственным мужчиной в доме, по крайней мере до вчерашнего дня, кто любил этот благородный напиток. Влад пил исключительно цейлонский чай и никогда не понимал нашего со свекром обоюдного пристрастия к кофе. Я нашла Михаила Ивановича в библиотеке. Помня вчерашнем конфузе, я громко постучалась в комнату. Мужчина сидел за рабочим столом, просматривая какие-то бумаги. Как я и предполагала, рядом стояла недопитая чашка с темно-коричневой жидкостью. - Доброе утро, Михаил Иванович! - улыбнулась я, притворяя за собой дверь. - А, Леночка, дочка, ты уже проснулась! – Степнов поднялся из-за стола, снимая очки, которыми пользовался исключительно во время чтения. - А ты что так рано проснулась? Сегодня же выходной, - он подошел и приобнял меня одной рукой. - Да так, - пожала я плечами, - Влад ушел на занятия, а я уже не смогла заснуть. - Пойдем, я сварю тебе кофе, - улыбнулся свекор, открывая передо мною дверь. – Да, а почему ты стучала, прежде чем войти, да еще так громко? - А вот об этом мне нужно с вами поговорить, - ответила я. – Но сначала кофе! Спустя пятнадцать минут мы уже сидели за сервированным столом, приготовив совместными усилиями легкий завтрак и попивая ароматный кофе. - Так о чем ты хотела со мной поговорить? – вкрадчиво начал разговор Михаил Иванович. - Знаете, со мной вчера произошло небольшое недоразумение, - сказала я. – Мне вчера не спалось, и я решила поискать в библиотеке книгу. Ввалилась туда в ночной пижаме, а там за столом оказался незнакомый мужчина. - Виктор, что ли? – недоуменно и в то же время радостно воскликнул Степнов – старший. – Ах, да, я же забыл тебя предупредить, что он заедет. - В том-то все и дело, что меня вообще забыли предупредить о его существовании, - я пристально посмотрела в глаза свекру. Его лицо озарилось недоумением. - Не понял, - растерянно произнес он, - что значит, вообще забыли предупредить?! - А вот так! – развела я руками. – Я вчера впервые от Виктора узнала, что у вас есть второй сын, а у Влада – брат. - Абсурд! – покачал головой свекор. – Лена, ты прости, ради Бога, но я даже предположить не мог, что ты не в курсе. Я думал, Влад тебе достаточно рассказал о нашей семье. А я… - мужчина вновь замолчал. – О Викторе просто не вспоминали эти дни, но я и подумать не мог, что ты не знаешь о его существовании! - Действительно, абсурд! – кивнула я головой. – Ладно, забудем об этом недоразумении. Надеюсь, у вас больше нет больше детей? Последняя фраза сорвалась с языка молниеносно, и лишь затем я поняла, что выразила не совсем корректную мысль. - Ой, простите, Михаил Иванович, я не должна была так говорить. И совсем не то имела ввиду. Я хотела сказать: нет ли у вас других детей, о существовании которых мне еще неизвестно? - Нет, Леночка, кроме Виктора и Влада и у меня больше никого нет. Вы – вся моя семья. - Извините меня еще раз, - искренне попросила я прощения. - Да нет, ты не виновата ни в чем. А эта нелепость… Даже не знаю, как ее объяснить. - Может, вы расскажете мне о своей семье? – осторожно попросила я. – Потому что от Влада мне известно очень мало. Мы переместились в гостиную. Михаил Иванович некоторое время бродил от одной двери, выходящей в небольшой парк перед домом, к другой и словно собирался с мыслями. - Ты, должно быть, заметила, Лена, что в нашем доме нет ни одной семейной фотографии? – задумчиво глядя на мокрую от росы лужайку, произнес мужчина. - Да, заметила, - тихо ответила я, приготовившись слушать. - Фотографии, безусловно, есть, - тем временем, продолжил отец Влада, - но все они спрятаны подальше от людских глаз. А, точнее, от глаз Влада. Так уж получилось. Мужчина вернулся на середину комнаты и опустился в кресло напротив меня. - Мы с женой очень хотели родить дочку. К тому времени у нас было уже два сына. Старшему Виктору исполнилось 16, младшему Владу только 3. Надо сказать, что первенца мы родили довольно-таки рано – нам было всего-то по 22 года. Потом много лет Нина не могла забеременеть, долгое время лечилась. Вторая беременность и рождение Влада стали для нас долгожданным чудом. А спустя 2,5 года моя жена вновь сообщила мне о том, что ждет ребенка. Это стало для нас полной неожиданностью. Нине тогда не исполнилось и сорока, возраст еще вполне подходящий для рождения ребенка. Мы мечтали о том, что вновь станем родителями, что, наконец, у нас появится в семье девочка. Но судьба подкинула нам жестокое испытание. У жены случились преждевременные роды, ребенка спасти не удалось. А вскоре после этого Нина слегла от тяжелой болезни и в короткий срок угасла… Я видела, что в глазах свекра стоят слезы. Стало вмиг больно, как будто острое лезвие вонзилось в самое сердце. Я соскользнула с дивана на пол и присела возле кресла отца, крепко обхватив рукою его ладонь. Он почувствовал мою поддержку и в ответ сжал мои пальцы. - Мы тяжело пережили смерть Нины, - тихо продолжил Михаил Иванович. – Я бесконечно любил свою жену. Но гораздо больнее было видеть своих вмиг осиротевших детей. Виктор в ту пору заканчивал 10 класс. Он всегда был мужественным мальчиком, держался, как мог. Но я прекрасно видел, как тяжело он переносит смерть матери, глубоко в сердце пряча свою боль. Он понимал, что маленькому брату гораздо труднее. Владу долгое время не говорили о кончине матери, объясняя ее отсутствие длительной командировкой. Впрочем, мальчик был слишком мал, чтобы что-то понять. Он плакал, потому что матери не было рядом. А мы ничем не могли ему помочь. Лишь спустя несколько месяцев мы рассказали ему правду… О том, что мама уже никогда не вернется… В тот миг я вновь вспомнила то тяжелое время, когда не стало моего отца. И то ощущение безысходности вновь тяжким грузом легло на плечи. Я почувствовала, как мои глаза наполняются слезами. Положив голову на колени Михаилу Ивановичу, я тихо заплакала. Его широкая ладонь опустилась на мою голову и стала тихо и ласково ее поглаживать. - Виктор, как мог, заполнял внутренний мир Влада. Он отдавал малышу все свое свободное время. Учился ночами, лишь бы выкроить час-другой брату. Он играл с ним, водил в сад, позже забирал из школы. Он развивал его кругозор, читая интересные книги и статьи из познавательных журналов, по выходным водил в зоопарк или кино. Мне же приходилось много работать. Это сейчас мне принадлежит целая фирма, а в ту пору я работал простым инженером на полторы ставки, пытаясь заработать лишнюю копейку, дабы мои дети ни в чем не нуждались. Я корил себя за то, что уделяю сыновьям слишком мало времени. Пытался выходные дни проводить исключительно с ними, но время столь скоротечно, что я не заметил, как дети мои окончательно выросли. Виктор самостоятельно пошел по моим стопам, выбрав строительный вуз. Свободного времени у него становилось все меньше и меньше. За Владом присматривала специально нанятая женщина, которая помогала с уборкой в доме и приготовлением пищи. Но, положа руку на сердце, скажу, что Влад все равно вырос беспризорной, свободолюбивой личностью. Не скрою, я баловал его, пытаясь хоть как-то компенсировать его сиротство и недостаток родительского тепла. Признаюсь, это не пошло ему на пользу. Время показало, что сыновья у меня выросли слишком разные, словно они росли в разных семьях и не родные меж собой… - Теперь я понимаю, почему в доме нет даже намека на фотографии, - вытирая остатки слез на своих щеках, прошептала я. - Да, поначалу мы все убрали, дабы не травмировать ребенка. А когда переехали в этот дом, поняли, что необходимости в старых фотографиях уже нет. - А почему нет новых? – спросила я. - Новых? – задумчиво произнес свекор. – Знаешь, Лена, последние годы отношения между моими сыновьями крайне обострились. Пару-тройку лет назад в пылу какой-то глупой ссоры Влад серьезно обидел Виктора. Наговорил ему с три короба малоприятных слов. Он попросту завидует брату в том, что тот вырос в полноценной семье, не обделенный материнской лаской. В какой-то степени он прав, но ведь Виктор не виноват в том, что на его долю, действительно, выпало гораздо больше родительского внимания. Влад совершенно не помнит того, что его мать была беременна, поэтому мы решили в свое время не сообщать ему истинной причины гибели матери. Мне кажется, из-за застилающего глаза эгоизма он способен обвинить и того несчастного, не родившегося ребенка в том, что он убил Нину. Михаил Иванович на минуту замолчал, а потом добавил: - Сама понимаешь, что общих фотографий при столь сложных отношениях у нас нет, а выставлять раздельные фото как-то не с руки. Да и кому это надо? Мне вполне хватает периодических упреков в том, что Виктора я люблю больше, чем Влада. - А это, на самом деле, не так? – уточнила я. - Знаешь, Лена, я одинаково люблю своих сыновей. Они оба дороги мне. Видишь ли, они как пальцы на руках: какой ни порань или оторви, больно будет в равной степени. Мне горько оттого, что сыновья, прямо скажем, враждуют меж собой. Все, что я хочу сейчас сказать, что я по праву горжусь Виктором. Он – моя поддержка и опора. Человек, которому я могу слепо довериться и передать ему свое дело. Но в то же время я все еще питаю искренние надежды на то, что и Влад встанет на путь истинный, остепенится и найдет достойное место в своей жизни. Я очень рад, что он выбрал себе в жены такую девушку, как ты. Я верю, что ты поможешь ему выбрать правильный путь. Вы – моя семья, мой тыл. И я сделаю все ради того, чтобы вы были счастливы. В следующее мгновение в моей душе родилось абсолютно искреннее желание, и разрешение исполнить его я тут же поспешила спросить у Степнова - старшего. - Михаил Иванович, - робко начала я, - вы позволите мне называть вас… папой? В тот миг сердце мое отдавало бешеным ритмом. Этот порыв шел из глубины души, и казалось, что ответ сидящего рядом мужчины был сродни приговору. Либо будут по-настоящему родственные и близкие отношения в семье, либо нет. А, самое главное, я реально понимала, что этот добрый, мудрый мужчина способен заменить мне родного отца. - Доченька моя, - Михаил Иванович спешно поднялся с кресла, увлекая меня за собой. – Я буду счастлив, если ты удостоишь меня такой чести. Признаюсь, я уже люблю тебя, как родную. И ты можешь не сомневаться, что в моем лице ты всегда найдешь отеческую поддержку, что бы не случилось. Отец крепко обнял меня, а затем по-отечески тепло поцеловал в лоб. Совсем как мой настоящий папа в далеком детстве. И мне стало тепло и спокойно. И я уже твердо знала, что в горе или в радости я всегда смогу получить поддержку в виде его плеча, теплых объятий, доброго слова или просто сердечного света уже давно ставших родимыми глаз.
golfstream: С Виктором мы столкнулись уже к обеду. Видимо, до столь позднего часа он отсыпался после тяжелой рабочей недели. На кухню он пришел одетый в свежую сорочку и новые выглаженные брюки. «Надо же, - подумала я, - он даже по дому передвигается в офисной одежде!» Почему-то внешний вид деверя меня несколько настораживал. Часто ли, спрошу я, вам случалось видеть мужчин, у которых домашней одеждой является брючная пара ценой в несколько сот долларов? Нет? Вот и мне до сей поры не доводилось встречать подобных субъектов. Но куда более удивительной была картина, когда Виктор уверенным шагом подошел к небольшому угловому шкафу, в котором хранились полотенца, скатерти и прочий кухонный текстиль, достал оттуда фартук и привычным движением рук одел его. В мгновение ока мужчина перекинул на шею петельку передника, а затем ловко завязал поясок у себя за спиной. Резкий контраст дорогого хлопка мужской рубашки и простого цветастого ситца меня окончательно выбил из колеи. Я не придумала ничего умнее, чем спросить: - А что вы собираетесь делать?! - Хочу приготовить себе обед, - невозмутимо ответил Виктор. - Там Нина, кухарка, - растерянно, чуть ли не по слогам произнесла я, - вчера наварила борща. И котлеты в холодильнике… - Отлично, - кивнул головой брат Влада, - значит, просто разогреем и приготовим свежий салат. Он сновал по кухне, как заправская хозяйка, доставал продукты из холодильника, грел борщ, мыл овощи. Я же продолжала стоять, как вкопанная, возле двери, завороженно наблюдая за необычной картиной. Из ступора вывел голос деверя: - Где мой братец? – сухо спросил Виктор. - Он уехал рано утром на занятия, - пояснила я. - На занятия? – удивленно и, казалось, искренне, переспросил Виктор. - Да, - ответила я, - а вас это удивляет? - Признаться, удивляет. Не думал, что Влад способен встать субботним утром, чтобы отправиться в институт. Раньше он без смущения прогуливал занятия даже среди недели. - Вы настолько не любите Влада? – излишне резко задала я вопрос. - Нет, девушка, вы, видимо, еще не прояснили ситуацию, - подчеркнуто холодно ответил Виктор, - это Влад не любит меня. На этих словах мужчина повернулся ко мне лицом и смерил с ног до головы равнодушным взглядом. - Вы пообедаете со мной? – неожиданно сменил тему Виктор. Его слова звучали уже не так резко, но настроение мое было испорчено окончательно, и вряд ли бы кусок полез тогда в горло. - Нет, спасибо, - глядя в глаза новоиспеченному родственнику, сказала я, - я не голодна. - Уверены? – голубые глаза ухмыльнулись, прожигая меня насквозь. - Абсолютно, - прошипела я сквозь зубы и кинула напоследок, покидая кухню, – приятного аппетита! Последнее, что я услышала, - самодовольный смешок, раздавшийся за спиной. Это вовсе разозлило меня. Я стремительно убежала наверх, заперлась в своей комнате и решила не выходить оттуда вплоть до возвращения Влада. Незаметно для себя я уснула. Спустя пару часов меня разбудил стук в дверь – на пороге стоял отец. Он взволнованно поинтересовался моим здоровьем, поскольку с самого утра не видел меня. Успокоившись моими словами о хорошем самочувствии, он увлек меня в столовую. В доме вновь стояла гробовая тишина. Влада до сей поры не было, но он отзвонился, сказав, что задерживается у друзей. Виктор, как стало известно со слов отца, уехал вскоре после обеда. Мы же с отцом поужинали, а после этого переместились в гостиную. Наверно, стоит заметить, что к своему свекру я и по сей день могу обратиться по-разному: и по имени-отчеству, и просто назвать отцом. Равно как и «вы» зачастую перемежается простым и дружеским «ты». Так уж повелось с самого начала. Михаил Иванович никогда не был против такого непостоянства, ибо был уверен в том, что мои чувства к нему куда более постоянны и искренни. А это для нас обоих куда важнее, чем нелепые условности. - Михаил Иванович, расскажите мне о Викторе, - садясь рядом с отцом, произнесла я. - Что ты хочешь о нем услышать? - Не знаю, - пожала я плечами, - мне все равно. Потому что, ровным счетом, мне ничего о нем неизвестно. Я обернулась к отцу и сказала: - Мне он показался очень холодным и весьма жестким человеком. Михаил Иванович как-то непонятно, я бы даже сказала, горько ухмыльнулся, затем вздохнул, отвел взор куда-то к окну и, глядя вдаль каким-то стеклянным взором, произнес: - Знаешь, Лена, я бы мог тебе тут же возразить, сказав о том, что Виктор не такой, каким ты себе его представила. Что у него пламенное сердце, что он отзывчивый и добродушный человек. Мог бы рассказать, что он умеет быть мягким и нежным, но не стану этого делать. - Почему? – прошептала я. Отец вновь обернулся и внимательно на меня посмотрел, выдерживая паузу. - Потому что трудно разглядеть его открытого и ранимого за той маской, которую он носит. - Не поняла, - искренне ответила я. - Да что тут понимать? – Михаил Иванович склонил голову и стал пристально рассматривать грани своего бокала. – Виктору уже не 20 лет. Было время, когда он открыто радовался жизни, влюблялся, словом, был таким, каким является сейчас Влад. Но жизненные обстоятельства формируют личность. От былой легкости не осталось и следа. Мужчина вновь замолчал, задумавшись. Признаться, я не совсем понимала слова отца, но не решалась задавать лишних вопросов. Михаил Иванович вскоре продолжил свой рассказ. - Я уже говорил о том, что он очень много времени посвящал Владу. Когда его одноклассники, а потом сокурсники встречались с девушками, мой старший сын летел домой, зная, что дома его дожидается маленький братишка. Может, и мечтал сын о том, чтобы вечера проводить в веселых шумных компаниях, но самостоятельно взваленная на собственные плечи ответственность не позволяла уходить из дома. После института Виктор тут же пришел работать в мою фирму простым инженером. В то время мы еще не так много зарабатывали. У Виктора в ту пору случилась любовь. Очень болезненно он переживал ее. Та девушка была неплохой. Скромная, независимая, - она работала стоматологом в небольшой частной клинике. Но, как мне казалось, она нисколько не любила Виктора. Быть может, сердце ее безнадежно было занято кем-то другим, но только я не видел в ее глазах нежности и ласки, которая присуща любящим женщинам. Ледяная глыба – вот как я окрестил ее про себя. Она была всегда учтива и вежлива со мной, тепло и благожелательно относилась к сыну, но я всегда чувствовал, что она лишь позволяет Виктору себя любить, не более того. Отец снова замолчал, но у меня уже не было сил терпеть. - И что же случилось дальше? - Насколько мне известно, он несколько раз делал ей предложение. - А она? - А она каждый раз отказывала. Виктор очень переживал, хоть и старался не показывать виду. Та девушка вскоре перестала появляться в нашем доме. И на мой вопрос: «Куда она пропала?» Виктор ответил: «Мы окончательно расстались». К тому времени Влад уже стал ревностно относиться к старшему брату, и отношения между моими сыновьями стали портиться. Старшему сыну приходилось нелегко. Душевная боль из-за невозможности быть вместе с любимым человеком множилась на ссоры с младшим братом. Я не знал, как выпутаться из этой ситуации. Единственно правильным решением, как мне тогда казалось, было максимально загрузить Виктора работой. В то время у фирмы были серьезные проблемы с одним из подрядчиков. Так уж получилось, что мы ввязались в долгий судебный процесс. Мы его выиграли, но очень тяжелым трудом. И тогда Виктор принял решение, что семье, равно как и фирме, не помешает собственный грамотный юрист. И… снова пошел учиться. Он совмещал работу с учебой, приходил домой только для того, чтобы переночевать. Падал от усталости, но знал, что в этой бесконечной череде катастрофически загруженных работой дней кроется его спасение. Свекор вновь прервал свой рассказ, осушил свой бокал, и, поднявшись с дивана и подойдя к бару, плеснул себе в бокал виски. Он вернулся на прежнее место, однако садиться не стал. Отошел чуть в сторону, облокотился на каминную полку и продолжил: - А дальше в личной жизни было все с точностью, да наоборот: его хотели заполучить многие женщины, только вот ему это было уже не нужно. Были умные, были красивые, были состоятельные и успешные. Виктор стал видным мужчиной. Красив, умен, обаятелен. Имея два высших образования в кармане, он стал высококлассным специалистом в области права и строительного бизнеса. Ты бы знала, Лена, сколько фирм мечтает его у меня переманить! Глаза отца наполнились таким теплом, а губы тронула столь искренняя улыбка, что мне самой захотелось улыбнуться. Я чувствовала, что отец гордится своим старшим сыном. - И что же? Виктор так и не женился? - Нет, - покачал головой свекор. – Шутит, что при огромном выборе достойной кандидатуры нет. Мол, не видит он во всех этих гламурных штучках женщину, которая может стать ему преданной женой, а его детям - любящей матерью. Да и трудно уже относиться с былой легкостью и доверием к людям, когда на твоем банковском счете скопилась весьма приличная сумма. Слишком мало сейчас бескорыстных людей, которым важна душа, а не размер кошелька. Случались у Виктора и такие связи, когда женщины искали себе, грубо говоря, спонсора. - Да уж, весьма печально, - прошептала я. - Виктор не живет затворником, но женитьба в его планы, как мне кажется, совсем не входит. - А где он вообще живет? Судя по тому, что за предыдущий месяц мы ни разу с ним не пересеклись, у него отдельное жилье? - Да, он живет в Москве, на нашей старой квартире. В этот дом мы переехали около 7 лет назад. Прежнее жилье я оставил Виктору. Ему очень дорога та квартира, как память о матери. Сын периодически живет здесь, но все же предпочитает городское жилье. Там он чувствует себя более свободным. Михаил Иванович подошел ко мне и вновь опустился на мягкий диван. Его теплое плечо соприкоснулось с моей рукой. - Бизнес заставляет быть жестким. А юристы зачастую хладнокровные, расчетливые и глядящие далеко вперед люди. Теперь ты понимаешь, почему Виктор тебе показался таким холодным? Я лишь согласно кивнула головой. - Но я тебя уверяю, в душе он совершенно иной. Ты обязательно его узнаешь таким, каким знаю его я. И не думай, что он предвзято к тебе относится. Дай ему время получше тебя узнать. - Да, честно говоря, мне это не так уж важно, как он будет ко мне относиться, - скривила я душой. - Э, нет, девочка! – хитро взглянул на меня отец. – Мы-то оба с тобой прекрасно понимаем, что в семье не должно быть недомолвок и недосказанности. А напряженность, каковы бы ни были ее причины, никогда не играет положительной роли. Я не говорю о том, что в семье все обязаны любить друг друга, такое случается весьма редко. Но вот уважение и расположенность друг к другу должны иметь место. - Что ж, будем надеяться, что когда-нибудь у нас наладятся отношения, - улыбнулась я, уткнувшись носом в плечо отцу. Он потрепал меня рукой по макушке и ласково поцеловал в висок. - Все обязательно наладится, вот увидишь!
golfstream: «Кто создан из камня, кто создан из глины…» Так, кажется, было в стихах у Цветаевой. Виктор Степнов, казалось, был создан из одной лишь стали. Холодный, расчетливый, с крепкими нервами и железной выдержкой, он не вызывал душевной симпатии. Даже глаза цвета голубого агата отдавали холодным металлическим блеском. Виктор появлялся в нашем доме крайне редко, да и то, в большей степени, по делам. Случались дни, когда они с отцом сидели в кабинете до глубокой ночи, обсуждая свои рабочие проблемы. Я видела, что Виктор тянулся к отцу, но, тем не менее, на две ночи подряд он никогда не задерживался. А с Владом и вовсе старался не пересекаться. С деверем мы практически не разговаривали. Все наше общение сводилось к сухим фразам приветствия или прощания. Виктор никогда не спрашивал меня о состоянии дел или самочувствии, равно как и я не делала никаких попыток что-либо узнать у него. Признаюсь, слова застревали у меня глубоко в горле, когда я сталкивалась с его равнодушным взглядом. Да и о чем мне было с ним говорить? Я была уверена, что единственное, что он обо мне знает, это имя, и то, что я жена Влада. Мне казалось, что я для него являюсь подобием тени. Этаким незаметным существом. Впрочем, это мы уже проходили… Мне вспоминается небольшое событие, случившееся незадолго до нового года. С самого утра в субботу у нас на кухне суетилась Нина, наша приходящая кухарка. Как я уже упоминала ранее, мы всегда отпускали ее на выходные. Присутствие женщины могло означать только одно – в доме намечались гости. Я не успела расспросить Нину о предстоящем банкете, потому что на кухню зашел отец. - А, Леночка, ты уже проснулась? – радушно поприветствовал он меня. - Доброе утро, пап! – чмокнув в щеку свекра, я принялась разливать по чашкам свежесваренный кофе. – Да, снова рано встала, Влад уехал на занятия, а мне уже не спится. У нас намечаются гости? - Да, дочка, к Виктору приезжают однокурсники. Они собираются у нас с периодичностью раз в два-три года. - Вот как, - протянула я. - Друзья Виктора – отличные ребята! – воскликнул отец, радостно потирая руки. – У них вообще была очень дружная группа. Они всегда приезжают навестить не только Виктора, но и меня. Представляешь? Мне, старику, приятно их внимание. - Папка, ну какой же ты старик?! – с укором воскликнула я. - Ну-ну, не сердись! – весело рассмеялся Михаил Иванович. – Нет, ну, правда, я всегда радуюсь, когда они собираются в нашем доме. Да и Витька всегда оживает от этих встреч. Хоть немного отвлекается от дел. И мне кажется, что все они – вновь те же мальчишки, что и 15 лет назад. Веселые и беззаботные. И сам будто бы моложе делаешься… Отец вдруг замолчал и погрузился в свои воспоминания. Я пила горячий кофе и довольно улыбалась, глядя на задумчивого свекра, с лица которого не сходила мечтательная улыбка. Наше уединение нарушил Виктор. Я, признаться, не ожидала увидеть его в столь ранний час. Впрочем, надо полагать, он был взволнован предстоящей встречей и не мог позволить себе спать до обеда в такой день. Его внешний вид приятно удивил меня. Впервые со времени нашего знакомства я увидела его в простой одежде. Конечно, я поторопилась, назвав его одеяние простым, поскольку те же джинсы стоили весьма приличную сумму. Что уж говорить о тончайшем джемпере из кашемира. Тем не менее, Виктор выглядел уже не таким помпезным и строгим, как обычно. Узкие светло - голубые джинсы словно отнимали десяток лет, тончайший свитер и рубашка под ним не скрывали рельефов тела. Перед нами был еще совсем молодой мужчина, стройный и подтянутый. И глаза сами собой останавливались на его статной фигуре. - Что ж, я не буду вам мешать, - улыбнулась я преимущественно отцу, - поднимусь к себе в комнату. - Лена, ты нисколько нам не помешаешь, - тут же попытался остановить меня Михаил Иванович. – Наоборот, мы будем рады тебя видеть в нашей компании. - Да, Лена, оставайтесь, - добродушно отозвался Виктор. - Нет-нет, спасибо! Это ваша компания, я не хочу вмешиваться в ваши разговоры и воспоминания. К тому же я не выспалась, поднявшись рано. Думаю, мне удастся поспать несколько часов до возвращения Влада. Я спешно удалилась в свою спальню. Мне, на самом деле, не хотелось ни с кем общаться. Тем более, с незнакомыми мне людьми. Мне и впрямь удалось заснуть, спустя несколько часов меня разбудило многочисленные хлопанья автомобильных дверей во дворе. Нехотя выбравшись из-под теплого пледа, я подошла к окну. Там, внизу, на заснеженной лужайке перед домом стояли четыре иномарки, а возле крыльца уже толпилась приличная компания людей. Они радостно обменивались рукопожатиями, обнимались друг с другом, кричали что-то веселое и дружно смеялись. В центре этой толпы стоял Виктор, а чуть поодаль – его отец. Я невольно улыбнулась, увидев искреннюю радость на их лицах. … Я в полглаза смотрела какой-то фильм, думая о том, что еще одни выходные прошли в одиночестве. Снова не реализовалась идея где-либо прогуляться вместе с Владом. Я уже начала свыкаться с мыслью, что я не вхожу в его планы. Он по-прежнему жил, как та кошка, что гуляет сама по себе. После субботних занятий он с друзьями отправлялся в какой-нибудь клуб или же гонял на своем новеньком авто, подаренным отцом на недавний день рождения. Я же, как правило, проводила выходные в компании отца. Ну, и, за редким исключением, Виктора. Мои невеселые мысли нарушил настойчивый, быстрый стук в дверь. - Да-да, войдите! – громко сказала я, не вставая с постели. Незапертая дверь отворилась, на пороге появился Виктор. Вид его был встревожен. От неожиданности я тотчас сгруппировалась и села. - Что-то случилось? – первой задала вопрос. - Лена, нам нужна ваша помощь, - скоро ответил деверь. – Один из моих друзей нечаянно разбил бокал с виски и, кажется, довольно серьезно поранил руку. - Идемте, - не задавая лишних вопросов, воскликнула я. Уже в следующее мгновение мы скоро спускались по лестнице. Когда мы пересекали гостиную, Виктор неожиданно тронул меня за руку, заставляя приостановиться: - Лен, давай все-таки перейдем на «ты»? Право, мне перед людьми неудобно. - Хорошо, - улыбнулась я и вновь двинулась по направлению к кухне, откуда слышались встревоженные голоса. Предложение Виктора было немного неожиданным для меня, а перейти с ним на «ты» стало вовсе непростой задачей. Но в тот момент я думала о пострадавшем, гоня подальше от себя мысли о личном. Гораздо позднее, сидя за общим столом с друзьями Виктора, когда все уже было позади, мы дружно перевели дыхание. Рана потерпевшего оказалась достаточно серьезной. Мне удалось остановить кровотечение и обработать рану, но все-таки было принято решение отправить человека в ближайший травмпункт для осмотра больного опытным врачом и наложения швов. Шумная компания сократилась на пару человек – собственно, пострадавшего и парня, что согласился его отвезти в больницу. Некоторое время мужчины молчали. Потом дружно выпили, снимая напряжение, а вслед за этим практически одновременно уставились на меня взглядами. Повисла немая пауза, я вскинула бровью, задавая немой вопрос: «Что происходит?» В следующую секунду один из мужчин, полноватый брюнет с весьма добродушным лицом, спросил: - Вить, а почему мы до сих пор ничего не знаем о столь прелестной барышне? Степнов, проходивший в тот момент мимо меня, подошел сзади, положил свои ладони на мои плечи, и крепко, но в то же время мягко и бережно сжал их. - А это – ангел-хранитель нашей семьи, наше солнышко. По совместительству – наш домашний доктор. Тепло его рук обожгло меня. Произнося последние слова, он едва наклонился ко мне. Но этого хватило, чтобы я смогла почувствовать его жаркое дыхание и аромат дорогого одеколона, смешанного с запахом мужского тела. И хотя я сидела за столом, казалось, что из-под ног ушла земля. Сказать, что я была удивлена действиями и словами Виктора, значит не сказать ничего. Он же, обойдя стол и сев напротив меня в другом его торце, вновь привычным голосом добавил: - Лена – жена нашего Влада. - Ах, вот как! – воскликнул один из гостей. – Женился-таки, шельмец! Говоривший мужчина вдруг спохватился и извинился передо мной за слетевшую с языка фразу. - Ой, простите, Леночка! - Да ничего, - постаралась улыбнуться я, - все в порядке. Меня кольнуло это брошенное слово «шельмец», но я не успела развить мысль, потому что вновь отвлеклась на разговор, продолжающийся за столом. - Витька, а когда же ты, наконец, остепенишься? – спросил другой парень, разливая по рюмкам очередную порцию ароматного коньяка. – Влад вон на сколько лет моложе тебя, и то успел! - Да никак не отыщу свою единственную, - неожиданно серьезно ответил Степнов. Остальной разговор я уже слышала сквозь густую пелену тумана, застилавшего глаза и закладывающего уши. Слова о невстреченной единственной заставили меня вновь взглянуть на Виктора. Совсем близко журчал разговор мужчин, сидящих за столом, звенело стекло посуды, перед глазами витал легкий дым сигарет, а я не могла оторваться от вмиг погрустневшего лица. Виктор поймал мой взгляд и… неожиданно улыбнулся мне в ответ. Тепло. Открыто. Искренне. И именно в тот момент я впервые почувствовала, что он - вовсе не глыба из стали. И что сердце у него не ледяное. Просто волею судьбы он стал бесконечно одиноким человеком. Я недолго просидела за общим столом. Коротко извинившись и поблагодарив за теплую компанию гостей Виктора, я вновь удалилась к себе. Было около шести вечера. Все было окутано полумраком, но его старательно размывал выпавший накануне свежий снег, да уличные фонари. За окном порхали снежинки, а у меня из головы не выходили слова Виктора и его глаза - два агата в один миг из голубых превратились в серые. Старший брат моего мужа вдруг напомнил мне те самые снежинки, что кружатся вокруг родного дома, но так и не могут попасть внутрь, чтобы навеки там остаться. Носит их, скитальцев, по свету, да все одно пристанище – чужая земля. Неожиданно меня пробрало зло на Влада. По сути, именно он – виновник внутрисемейных распрей. Не устраивай он ссор, не предъявляй претензий отцу и брату, все бы могли жить под одной крышей. И у отца не разрывалось бы сердце между сыновьями. Я приняла решение серьезно поговорить на эту тему с мужем, но дождаться в тот день его так и не смогла. Влад заявился домой ближе к полуночи, когда я уже спала.
golfstream: Последний день уходящего года я провела в постели. Кажется, я температурила. Меня все время знобило, и очень хотелось спать. В очередной раз, очнувшись от болезненного забытья, я увидела отца, сидевшего в маленьком кресле около окна. Он читал какую-то книгу, водрузив на нос очки. Увлеченный чтением, он не сразу заметил, что я уже минут десять как на него смотрела. А я, любуясь его красивым профилем и в какой-то мере даже наслаждаясь именно его присутствием в своей комнате, не смела нарушить его покой. Просто глядела, как его глаза скользят по книжным строчкам, и радовалась тому, что он у меня есть. Тут-то мне и взгрустнулось… Жизнь с Владом не была уже столь радужной, как казалось ранее. Я не могу сказать, что она кардинально изменилась – вовсе нет. Я прекрасно понимала, что Влад не променяет ни на что своих старых друзей и не изменит в принципе свой образ жизни. Все, чего мне хотелось, так это того, чтобы он бережнее относился к самому себе и хотя бы немного думал о своих родных. Теперь, будучи замужней женщиной, я понимала, что значит иметь родного и близкого человека. А, познакомившись с Михаилом Ивановичем, сделала другое открытие – то, как могут дорожить детьми родители. Если раньше мне казалось, что ни для кого я не являюсь жизненно важной необходимостью, то теперь я была твердо уверена, что на свете есть люди, которые будут искренне оплакивать мою смерть, если таковая произойдет. Впрочем, меня унесло в размышлениях. Все, о чем хотела сказать, так это о том, что Влад не замечал тех ценностей, которые теперь видела я. У него был свой трезвый расчет. Казалось, что он в состоянии с математической точностью рассчитать все свои душевные порывы и действия. Я неоднократно пыталась докричаться до его сознания, что ему стоит быть более осторожным. Я бесчисленное множество раз говорила ему о том, насколько дорог он отцу. Ему бы жить, да радоваться тому, что имеет, но Влад оставался непримиримым. Он продолжал жить по своим законам, не прислушиваясь ни к чьему мнению. Впрочем, по-своему он любил отца и был привязан к нему. И мне кажется, его поведение было бы несколько иным, будь он единственным сыном. Иногда я заставала их, мило воркующих, на какие-то не интересные мне мужские темы. С осени Влад стал изредка появляться в фирме отца, чтобы выполнять кое-какие чертежи и набираться опыта, и это уже было прогрессом. Но как только на горизонте появлялся Виктор, Влад становился похожим на взъерошенного и нахохлившегося воробья. Что же касается нас с Владом, то стоит отметить, что мы жили достаточно дружно. Серьезных поводов для ссор у нас не было. Внутрисемейные конфликты, собственно, меня не касались, хоть я и принимала в них участие в качестве стороннего наблюдателя, а позже пыталась хоть немного образумить мужа. Но в целом, жизнь наша протекала достаточно мирно. Единственное, что меня всерьез огорчало, – это субботние дни, проводимые в одиночестве. Утром Влад пропадал на занятиях, те плавно перетекали в студенческие сабантуи, а последние заканчивались ночными гонками. Домой муж приходил за полночь, а в воскресенье отсыпался практически до обеда. Так что сами понимаете, выбраться вместе куда-либо в выходные не предоставлялось возможным. Я знаю, вы можете резонно возразить мне, сказав, что эти странные отлучки мужа в выходные дни уже есть повод для беспокойства и выяснения отношений. Но признаюсь, мне было страшно. Страшно потерять все в один миг. Этот дом, новую добрую семью, свою маленькую семью – наш крохотный мирок с Владом. Я по-прежнему любила мужа и принимала его таким, какой он есть. Я до сих пор задаюсь вопросом: была ли я тогда счастлива? И понимаю, что была. Прежде всего потому, что любила сама. И я не затевала скандалов… Не подумайте, что я молчала или закрывала глаза на происходящее. Вовсе нет. Я высказывала Владу свои претензии относительно того, что он слишком мало уделяет мне времени. Он же обещал мне исправиться, был нежен со мной, внимателен, заботлив… Несколько раз даже ему случалось вернуться домой гораздо раньше привычной субботней ночи – к семейному ужину. Но все это было лишь очередной и, увы, безуспешной попыткой исправиться. Накануне новогодних праздников мы первый раз крупно повздорили. Собственно, как я и упоминала, речь зашла о Викторе. Я выразила недоразумение по поводу того, что Виктор чувствует себя изгоем в родительском доме. Слова о том, что именно Влад является причиной всех братских раздоров, вывели мужа из себя. Он вспыхнул, как спичка, наорал на меня, сказав, что я лезу не в свое дело, и ушел ночевать в гостевую комнату. Мы не разговаривали пару дней. Отец, почуяв неладное, стал интересоваться причиной нашего конфликта. Чтобы не расстраивать его, мы с Владом пошли на компромисс. Муж вернулся в нашу общую спальню, мы изобразили примирение, но все же некоторое время сохраняли между собой дистанцию. За пару дней до празднеств Влад предложил отправиться вместе с компанией его друзей на Селигер. Там уже были забронированы места на одной из баз отдыха. Предложение показалось мне весьма заманчивым. Русская баня, снегоходы, лыжи, коньки, прогулки на лошадях – воображение радужно рисовало картинки активного отдыха в живописном местечке. Окунувшись в мечты о предстоящей поездке, мы с Владом не заметили, как вновь заключили мир. Снова все тревоги и волнения ушли на второй план. Казалось, что у нас продолжается медовый месяц. Но планам не суждено было сбыться. Накануне отъезда мне неожиданно стало плохо. Собственно, ничего серьезного не произошло, вызванный врач сообщил о банальной простуде. Но силы покинули меня, и ни о какой поездке речь, естественно, уже не шла. Я видела, что Влада расстроило мое недомогание. В тот момент я уже не пыталась найти верный ответ: действительно ли он обеспокоен моим состоянием или же раздосадован тем, что рушатся планы относительно встречи нового года. Просто в один миг поняла: если он останется, всем от этого будет только хуже. И я, скрепя сердце, отправила его в поездку одного. Он, конечно, отпирался и принимался распаковывать чемоданы, но я убедила его, что со мной все будет хорошо. Что отец присмотрит за мной, да и ему в эти дни будет не так одиноко в большом доме… … За всеми этими воспоминаниями я не заметила, как на глаза накатили слезы. Тихонько всхлипнув, я все же привлекла внимание отца. Он тут же снял очки и поднялся со своего кресла. - Леночка, дочка, ну как ты? – спросил он, трогая ладонью мой лоб. Я лишь свернулась на постели клубочком, подтягивая к себе одеяло и образовывая из него своеобразный конвертик. - Нормально, - прошептала я из своего кокона. - Тебе надо выпить лекарства, - отец налил в стакан теплой воды из заранее приготовленного чайника, размешал в нем какие-то порошки и дал мне выпить. Он молча смотрел на меня какое-то время, и я видела, что он терзается какими-то сомнениями, но никак не решается сказать. - Что вас беспокоит? – сама решила подтолкнуть отца на разговор. - Лен, может, все-таки вернуть Влада домой? Ну как так – ты тут в постели, с температурой, а он развлекается с друзьями?! - Нет, не надо, - спешно ответила я, - пожалуйста! Отец был явно расстроен происходящим. Я видела, что ему стыдно передо мной за своего сына. - Правда, пап, не надо, - я высунула из-под одеяла руку и протянула ее отцу. – Поверьте, так, действительно, будет лучше для всех нас. Я спокойно отлежусь, Влад проведет эти дни, как и планировал, да и в доме будет гораздо тише… - Прости меня, дочка, - грустно прошептал отец. Мне не стоило разъяснять причину этих объяснений, все было понятно без слов. Я лишь крепко пожала отцу руку и тепло улыбнулась в ответ. - Все в порядке, правда. Не грустите! Новый год на носу! Надо думать о хорошем. Я была благодарна отцу, что он не стал развивать болезненную для нас обоих тему. Он лишь коротко поцеловал меня в лоб, подоткнул поплотнее одеяло и со словами: «Поспи еще!» вышел из комнаты. Я и впрямь вскоре уснула, на сей раз крепким и глубоким сном. Очнулась от тихого, осторожного стука в дверь. Она приотворилась, и на пороге вновь возник Михаил Иванович. - Ну, как ты себя чувствуешь? – спросил он, приближаясь к моей кровати. - Немного лучше, хорошо поспала, - улыбнулась я. – А сколько сейчас времени? - Начало двенадцатого. Собственно, я поэтому и пришел, - Михаил Иванович присел на краешек постели, - может, ты найдешь в себе силы и спустишься к нам ненадолго? Все-таки новый год… - К вам? – переспросила я. – У нас гости? - Нет-нет, - поспешил заверить меня свекор, - у нас только Виктор. Я надеюсь, что ты не против его присутствия в этом доме? - Пап, ну что ты такое говоришь! – воскликнула я. – Конечно не против! Это, в первую очередь, его дом. И вообще я только рада, что в новогоднюю ночь вы вместе! - Ну, вот и славно! – улыбнулся Михаил Иванович. – Так ты спустишься к нам? - Да, - кивнула я головой, - только мне надо привести себя в божеский вид. Думаю, до боя курантов я успею. Мы оба рассмеялись, отец покинул мою комнату, а я отправилась в душ. Последний не придал мне сил. Наоборот, я едва собралась с силами, чтобы покинуть его. Видимо, меня вновь начал пробирать озноб. Критично осмотрев содержимое гардероба, я отмела все более-менее праздничные наряды и остановила свой выбор на домашнем велюровом костюме. Он не только выглядел более-менее прилично, но и неплохо согревал. Наспех высушив волосы, слегка припудрив лицо и подкрасив тушью ресницы, я спустилась вниз. В гостиной не было яркого света. В углу разноцветными огнями переливалась красавица – сосна. Вместе со звездой еще советских времен она составляла метра два с половиной в длину и казалась запредельно высокой. Новогодние гирлянды с цветными лампочками украшали окна, каминную доску, пару картин на стенах. Горел торшер возле дивана, в камине приветливо полыхал огонь. Атмосфера была невероятно уютной. На душе вмиг стало спокойно и тепло. Посредине гостиной стоял небольшой стол, специально принесенный по случаю из другой комнаты. Он был сервирован на трех человек, уставлен всевозможными яствами, а рядом, на специальной подставке в ведерке со льдом стояло приготовленное шампанское. От вида кусочков льда и капель, стекающих по внешней стороне ведерка, мне вдруг стало не по себе, и по телу пошла крупная дрожь. Я поежилась и обхватила себя руками за плечи. - А, Леночка, спустилась, наконец! – в гостиную из столовой вошел отец. Вслед за ним на пороге комнаты обозначился и Виктор. - Здравствуй, Лена! – приветливо улыбнулся он. – Как ты себя чувствуешь? - Да вот снова продрогла, - шепотом ответила я ему, дабы не привлекать лишнее внимание отца. – Увидела лед, и сразу в дрожь бросило. Как я ни старалась говорить тише, отец все же услышал мои слова. - Шампанское сегодня явно не для тебя. Но! – свекор многозначительно поднял вверх указательный палец. – Специально для тебя Виктор приготовил глинтвейн. Так что будешь греться, лечиться и получать удовольствие. - Ты любишь глинтвейн, Лена? - спросил рядом стоящий Виктор. - Если честно, - немного смутилась я, - то я ни разу его не пробовала. - Уверен, тебе понравится, - улыбнулся деверь и снова скрылся в столовой. Виктор вернулся с высоким бокалом горячего красного вина, благоухающего ароматом специй, и протянул его мне. Он приятно согревал мне руки, запах гвоздики и корицы немного кружил голову, сам же напиток одаривал теплом и наделял приятным послевкусием. Моего довольного вида Виктору вполне хватило вместо всяких слов благодарности. Далее был ужин, распитие шампанского под бой курантов, тосты и поздравления, обмен подарками, заранее припасенных под пушистой елкой. Было легко и весело, хоть и казались мы песчинками в огромной полуосвещенной гостиной. Звонки матери и Владу не придали радости, но, однако, не сумели испортить хорошего настроения. Я решила отключиться от тревожных мыслей и просто получать удовольствие от общения с интересными людьми. Виктор наперебой с отцом рассказывал какие-то смешные истории, потом вспоминали мать и прошлую, еще счастливую жизнь. Вспоминали, как родился и рос Влад. И в этих разговорах не было грусти или сожаления. Я видела, что мужчины искренне любят своего непутевого сына и брата. И мне казалось, что эта любовь давным-давно распространилась и на меня, словно я уже много лет прожила в этой семье. А потом отец включил телевизор. Часы показывали около двух часов ночи. Он без особого интереса перелистывал телевизионные каналы, пока не наткнулся на старую запись концерта Джо Дассена. Я видела, как он переменился в лице. Какое-то смешение чувств промелькнуло в его глазах: от нескончаемой грусти до вселенской радости. - Это был любимый певец моих родителей, - не задумываясь, промолвила я. - Мои родители тоже его любили, - прошептал стоящий неподалеку Виктор. – Мама его просто обожала. - А давайте танцевать! – воскликнула я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Я подошла к отцу и пригласила его на танец. Комната была наполнена прекрасными звуками, пожалуй, самой известной песни Дассена – «Et si Tu n'existais pas» («Если б не было тебя»). http://www.youtube.com/watch?v=AMSsgrnKFQA&feature=related Его близость, теплое дыхание, моя ладонь в его руке – все вдруг напомнило о детской мечте. Я впервые четко осознала, что судьба дала шанс ей исполнится. У меня вновь был папа, и я по праву могла им гордиться. И от этого открытия хотелось птицей парить в небе. Я улыбалась, глядя в эти добрые голубые глаза с легким оттенком грусти, и парила. Только не в небе, а в танце. Кружение огней, разноцветных гирлянд – все это делало происходящее похожим на сказку… А потом был другой танец – Виктор тут же пригласил меня, как только закончилась одна мелодия и началась другая. Надо отметить, что следующая песня была куда более ритмичная, чему я несказанно обрадовалась. Она исключала близкий контакт, которого я, безусловно, стеснялась. Мы задорно плясали, кружились и смеялись. Вновь было легко и свободно. Виктор был весел, раскрепощен, но его глаза таили какую-то загадку. В какую-то долю секунды меня посетила мысль о том, что я не знаю смысла этой песни, но уже в следующее мгновение мною вновь овладела энергия танца и я отключила свой мозг. http://www.paris.kz/index.php/a-toi.html Признаться, я быстро выбилась из сил. Кода закончилась музыка, я буквально рухнула в кресло, стоявшее у камина. - Все, я – пас! Дальше – только отдыхаю! Мужчины тихо рассмеялись и не стали меня тревожить. Виктор стал готовить чай, а отец, заметив, что я вновь стала дрогнуть, принес теплый плед и укутал меня им. А затем мне вручили кружку ароматного цейлонского чая с долькой лимона и оставили отдыхать. Михаил Иванович сел на диван, продолжая смотреть концерт, Виктор же, взяв со стола недопитый бокал шампанского, опустился в соседнее кресло. - Это первая елка в этом доме, - задумчиво глядя на лесную гостью, сказал Виктор. – Да и вообще у нас не было елки уже лет восемь. - Как так? – удивилась я. - Да, - вздохнул деверь, - последний раз мы наряжали елку еще на старой квартире. Мы с отцом первые годы после смерти матери пытались создать для Влада иллюзию новогодней сказки, а потом это резко стало ненужным. Все мы выросли из того возраста, когда веришь в чудеса и деда мороза. - А как же простое чувство праздника? – спросила я. – Когда дом наполнен ароматом хвои и мандаринов? - Все это, несомненно, хорошо, Лена. Но только такой сугубо мужской компании, как наша, да при отсутствии мира, елочные гирлянды и украшения уже не приносят удовольствия. Все это имеет смысл лишь тогда, когда в доме присутствует женщина. Виктор обернулся ко мне, чуть приподнял бокал с шампанским и улыбнулся: - За тебя, Лена! С тобой в наш дом пришло тепло и уют. Я немного смутилась от таких слов, едва заметно улыбнулась в ответ и припала губами к горячей чашке, пряча попутно свой взор. Но, признаться, мне было приятно слышать такие добрые слова в свой адрес. Мы продолжали молча сидеть возле камина, наслаждаясь волшебной музыкой. Отец, сидящий чуть поодаль, кажется, уже не замечал нас. Видимо, «Индейское лето», которое в тот момент пел Джо, вернуло его в прошлое. Туда, где он был молод, не одинок и счастлив. http://www.youtube.com/watch?v=oTLFfRofVcw&feature=related Каждый из нас думал о чем-то своем. Мне впервые пришла на ум мысль, что молчание не всегда отягощает. Безмолвие, оказывается, тоже может приносить удовольствие. Мне было хорошо с этими людьми. И хотя на сердце по-прежнему скребли кошки из-за отсутствия Влада, я не могла не отметить, что этот праздник – лучшее, что было в моей недолгой жизни. И не важно, что вечер был тихим и спокойным. Отсутствие пафоса и торжественных нарядов придало нашему скромному торжеству душевности и теплоты. Переливы разноцветных огней, потрескивание поленьев в камине, старая добрая музыка и хорошая компания… Этот вечер навсегда остался в моей памяти… А тогда, за размышлениями, я не заметила, как погрузилась в сон. Прямо в кресле, заботливо укутанная отцом в теплый шерстяной плед. Я не помню, что происходило дальше, и как я очутилась в своей комнате. Скажу лишь, что наутро я проснулась в своей постели. Я по-прежнему была одета в свой домашний костюм, а сверху меня укрывали целых два пледа. Чувствовала я себя по-прежнему неважно, но силы на то, чтобы спуститься в столовую для завтрака все же нашлись. Виктора я уже не застала, поскольку у него даже в первый день нового года нашлись какие-то срочные дела, а вот отец попивал свежий кофе, просматривая какой-то журнал. Мы радушно обнялись, еще раз поздравив друг друга с наступившим годом, и принялись завтракать. За едой меня мучил вопрос, который я никак не решалась задать отцу. Но все же, собравшись с духом, я спросила его: - Пап, а как я очутилась в своей комнате? Я ничего не помню с того момента, как уснула прямо в кресле. Михаил Иванович вдруг смутился и сказал: - Я уж и сам готов был тебя отнести, но побоялся. Уже не молод и ревматизм проклятый все время донимает. - То есть вы хотите сказать, что меня отнес Виктор? – совсем опешила я. – А почему вы меня не разбудили? Право, не стоило утруждать сына! - Ну что ты, детка! Я не думаю, что это было тяжело или неудобно. К тому же нам показалось, что ты снова стала температурить, поэтому мы не посмели тебя тревожить. - Понятно, - прошептала я самой себе под нос. Почему-то от представленной картины у меня пропал аппетит. Стоило извиниться перед Виктором, но его, как на грех, уже не было дома. Он появился у нас в гостях не скоро, успело пройти несколько дней. С Селигера вернулся Влад. К тому моменту я уже крепко стояла на ногах. Чувство неловкости перед Виктором уже немного подразмылось, да и не предоставлялось уже случая остаться с ним наедине. Наша семья вновь окунулась в привычный ритм жизни, с каждый днем все дальше уносясь от чудесной новогодней сказки.
golfstream: Сегодняшняя прода довольно-таки печальная. Так что прошу заранее запастись терпением. Желающих высказаться жду в гости! Следующий год пролетел тихо и незаметно. Ничего примечательного в нашей жизни не происходило. Мы с Владом учились, отец работал. Виктор появлялся в нашем доме крайне редко. Изменения коснулись лишь семьи моей матери. Собственно, вы уже и сами обо всем могли догадаться, - у матери появился новый любовник. Поначалу я настороженно отнеслась к очередному знакомому своей матери, но со временем прониклась к нему доверием. Он не был похож на остальных ее знакомых. Ему было сорок пять, звали его Михаил Ильич, работал мужчина в пожарной части и слыл весьма добродушным человеком. Я лишь покачала головой, узнав о новой любви, случившейся в жизни матери, и не сказала ни слова. Впрочем, как обычно. Это была ее жизнь, и она вправе была ее прожить так, как хотела. В конце августа мы с Владом отправились на две недели в Болгарию на Золотые пески. Радушный отец преподнес нам двухнедельную путевку в качестве подарка на первую годовщину свадьбы. Правда, до самой годовщины ждать приходилось два месяца, но осенью невозможно было бы уехать в отпуск из-за учебы. Мы жарились на солнышке, купались в теплых водах и всецело были увлечены друг другом. В Москву вернулись посвежевшими и… с небольшим пополнением. Правда, о пополнении знала только я. По возвращении в Москву я тут же посетила своего врача, чтобы удостовериться в правильности своего предположения. Из консультации я летела как на крыльях, думая о том, что сейчас приду домой и обрадую Влада. Единственное, о чем я сильно сожалела, так это о том, что Михаила Ивановича нет в столице и радость моя будет не полной. Свекор уже две недели был в долгосрочной командировке и планировал свое возвращение не раньше, чем через десять дней. Когда я сообщила Владу о своей беременности, он будто бы обрадовался. Сейчас, вспоминая ту минуту, я пытаюсь сравнить его реакцию с чем-то доступным представлению и пониманию. Вот что сделаете вы, когда вам сообщат, что в семье ваших друзей или знакомых грядет пополнение? Правильно! - удивитесь и радостно улыбнетесь. Больше ничего. Никаких эмоций. Немногие могут похвастаться искренними чувствами, переполняющими душу. Радостные возгласы, поздравления, местами даже слезы – это лишь дань приличию, не более того. А, если прислушаетесь к собственному сердцу, то поймете, что оно равнодушно к чужой радости, равно как и к чужому горю. Посмеялись или поплакали днем, а вечером спокойно уснули. А назавтра и вовсе позабыли обо всем… Вот таким же был тогда и Влад. Первый порыв - изобразить искреннюю радость, потом смятение, а дальше и вовсе мрак… Он некоторое время ходил, насупившись, по комнате, а по зрелом размышлении решил, что нам еще рано заводить детей. Он постоянно твердил о том, что положение наше слишком зыбко, чтобы принимать на себя такую ответственность. Оба – студенты. Моя работа не бралась во внимание, а начни он подрабатывать у отца, заработанных денег все равно не хватило бы на содержание семьи и воспитание ребенка. Влад бил по самому слабому месту – он прекрасно понимал, что я никогда не соглашусь безвозмездно принять помощь его отца и попросту жить за чей-то счет. - Разве ты совсем не хочешь ребенка? – спросила я. - Хочу, - ответил он, - но не сейчас. - Почему? – не унималась я. - Потому что мы – нищие. Потому что оба еще учимся. И вообще, как ты себе представляешь дальнейшую жизнь? Бросишь свой институт, мечты о котором лелеяла многие годы? - Ничего себе нищие! – возразила я. – Да на те деньги, что ты просаживаешь на свой автомобиль, мы бы могли вполне скромно, но зато самостоятельно существовать! - Не забывай, это отцовские деньги. И я не считаю эту трату такой уж большой суммой. Во мне кипела обида. Я никак не ожидала подобной реакции со стороны мужа. Его категоричность не укладывалась ни в какие рамки. Я устало села на кровать и закрыла лицо руками. Влад опустился подле меня на колени, развел мои руки в стороны и снизу заглянул мне в глаза. - Девочка моя, ну пойми, ты – самое дорогое для меня в жизни, и я не могу тебе позволить похоронить себя в домашних хлопотах в столь раннем возрасте. Тебе надо сначала получить образование. Скоро у тебя начнутся клинические дисциплины, заочно этому не обучиться и на вечернем отделении тоже! Ты не можешь разом взять и бросить все на произвол судьбы. - Я могу взять академический отпуск. - Что ж, возможно, но у тебя в распоряжении будет всего-то полгода свободного времени, а дальше придется вновь выходить на учебу. А ребенок? Какая учеба может быть в голове, когда у тебя на руках вечно орущий младенец? И вообще, мы еще не жили для себя, не успели насладиться друг другом! Я не хочу тебя ни с кем делить! - Влад, неужели ты не понимаешь?! Это же счастье – иметь ребенка от любимого человека! - Лена, детка, да услышь ты меня, наконец! Я хочу иметь от тебя ребенка. И не одного, а нескольких. Но сейчас я к этому не готов! Давай сначала все-таки завершим свое обучение, я устроюсь на работу. И вот тогда мы заведем с тобой очаровательных детишек! Он уговаривал меня так, будто бы я была маленькой, неразумной девочкой. Мне было горько и больно слышать его слова, но я не могла не согласиться, что доля истины была в его словах. Ребенок – это испытание. И очень трудно вынести его, когда тебе нет еще и двадцати, когда нет за плечами никакого багажа и опыта, когда ты один в этом мире и не от кого ждать помощи. Мне было трудно оставаться наедине с Владом. Я схватила куртку и сумку и выбежала прочь из дома. Поймав такси, я назвала свой прежний адрес. Как бы не были мы друг от друга далеки с матерью, она оставалась в данный момент единственным человеком, к которому я могла пойти. Но рассказать ей о своей беременности я не успела – мать огорошила меня новостями прежде, чем я успела переступить порог собственной квартиры. Мне казалось, что я попала в театр абсурда. Моя мать снова выходила замуж! Но не это было главной новостью дня. Родительница вновь готовилась стать матерью! Не поверите, но я просто сползла вниз по стенке, когда на меня вылили ушат подобных известий. Перед глазами все почернело, и казалось, я была на грани того, чтобы лишиться своего сознания, а вместе с ним и рассудка. Помню, как меня подхватили сильные мужские руки, - это подоспевший отчим поднял меня с пола и усадил на диванчик в кухне. Кто-то из них двоих, уже не помню, кто именно, всунул в руки стакан с холодной водой и приказал выпить. Темнота в глазах отпустила, и мне стало значительно легче. Мы еще долго сидели втроем на кухне, обсуждая новости, а я все никак не решалась рассказать о себе. Мне нравился Михаил Ильич. Он был добрым, простодушным человеком. Я впервые после смерти отца осознала, что принимаю нового партнера своей матери. Я была уверена в том, что мы даже сумеем с ним подружиться. Он благотворно влиял на мою мать, был прекрасным хозяином и вообще был мужиком нормальных житейских принципов. А мать… Мама расцвела. Знаете, я была рада за нее. Для нее тоже начиналась совершенно новая жизнь. Вновь встретился достойный человек на пути, с которым не страшно было связать свою судьбу. А главное, она снова решилась стать матерью. Это говорило о многом – и об избавлении от старых страхов, и об уверенности в завтрашнем дне и своем партнере. То, чего не доставало сейчас мне… Я смотрела, как радостно щебечут мои предки, как ласково обнимает мою мать Михаил Ильич, искренне радовалась их счастью и… молчала о своих трудностях. Я поняла, что не хочу вмешиваться в их жизнь со своими проблемами в тот период, когда они оба начинают жизнь с чистого листа. А еще осознала, что им не под силу будет оказать мне помощь – ни материально, ни физически. Они готовились стать молодыми родителями, но никак не бабушкой и дедушкой. Так я покинула и другой дом… Я еще долго скиталась по городу в тот вечер. Возвращаться в огромный дом, где кроме меня и мужа никого не будет, не хотелось. Я все размышляла о том, что же мне делать дальше. И чем больше я думала о своей проблеме, тем больше склонялась к мысли о том, что время заводить детей, действительно, еще не пришло. Срок был совсем небольшой, и если уж решила избавляться от ребенка, то надо было делать все по-быстрому, чтобы свести возможные негативные последствия к минимуму. Вот так, за каких-то пару дней, моя жизнь еще раз перевернулась с ног на голову. И снова я оказалась одна в этом огромном мире. Я бродила по улицам и тихо плакала, старательно пытаясь укрыться от изучающих взглядов случайных прохожих. Падали к ногам осенние листья, а мне казалось, что это все мое недолгое счастье разлетается осколками в разные стороны и разносится ветром по белому свету. Домой я вернулась очень поздно. По всему первому этажу горел свет, и в воздухе витало напряжение. Влад накинулся на меня с порога: - Где ты была?! Я уже тысячу раз звонил тебе, но твой телефон был недоступен! Я с ума тут сходил, обзвонил все больницы! - Не кричи, - зло прошипела я. – Я отключила телефон. Мне не о чем больше с тобой говорить! Я пошла спать. Я взяла направление к лестнице, но Влад перегородил мне путь. - Стой! Ты не можешь вот так просто взять и уйти, не сказав ни слова! - Влад, я повторяю: нам не о чем с тобой разговаривать! Я устала и хочу спать. Мне завтра рано вставать, потому что я решила лечь в клинику. - Зачем? – недоуменно уставился на меня муж. - Как зачем? – горько усмехнулась я. – Чтобы избавиться от проблемы. - Ах, ты об этом… Влад виновато потупил взор. Это было сродни звонкой пощечине или оплеухе, я явно почувствовала боль. Невыносимо было находиться рядом с этим человеком в одной комнате. Я грубо отодвинула мужа и прошла к лестнице. Уже стоя на ступеньках, я вдруг развернулась и посмотрела на Влада. Он по-прежнему находился на том же месте, ссутулившись и опустив голову. - Я надеюсь, тебе не составит труда переночевать сегодня в гостевой комнате, - бросила ему в спину и, не дождавшись ответа, поднялась наверх. Полночи я проплакала в подушку, лишь к утру забывшись тяжелым сном. Сигнал будильника прозвучал приглашением на эшафот. Я еще некоторое время лежала, тупо глядя в потолок и стараясь ни о чем не думать. Затем поднялась, приняла душ, оделась и принялась собирать все необходимые документы и вещи. Когда все было готово, я спустилась вниз, где и обнаружила Влада. Вид его был довольно помятым, из чего я заключила, что эту ночь он явно провел там же, где я его вчера и оставила. - Ты отвезешь меня в клинику? – сухо спросила я. - Да, конечно, - скоро ответил он. – Только сменю рубашку. Через час мы подъехали к воротам частной клиники. Некоторое время молча сидели в машине. Я все еще надеялась, что Влад передумает и скажет: «Не надо ничего, поехали домой!». Но он молчал. Просто молча смотрел, оперевшись на руль, как дворники смахивают мелкую морось с лобового стекла. Каждая минута была сродни промедлению. Тяжело вздохнув, я открыла дверь и покинула машину, не преминув громко хлопнуть дверью. Я не буду утомлять вас излишними рассказами о моем пребывании в больнице. Меня осмотрели врачи, сделали необходимые анализы, а саму процедуру назначили на послеобеденное время. Я не находила себе места, беспрерывно слоняясь из угла в угол по палате. Меня терзали мысли о том, что все, что происходит со мной, неправильно. И то, на что я иду не назвать ничем иным, как убийство. Но как только я вспоминала Влада и его холодные слова, мне тут же хотелось ото всего избавиться. В какой-то момент мне показалось, что я схожу с ума. Я думала только о том, что ребенок, который только-только зародился во мне, целиком и полностью принадлежит мужу. Что он – его продолжение, такой же маленький монстр, как и мой супруг. В тот миг я четко осознала, что я не хочу иметь детей от Влада. Я не хочу быть его женой и не буду, лишь бы это все поскорее закончилось. Меня уже не пугала мысль вновь остаться одной – большего одиночества, чем сейчас, уже не придумать. За всеми этими мыслями я не заметила, как пришло обозначенное для неприятной процедуры время. Меня отвезли в операционную и дали наркоз. Вслух я вела обратный отсчет, а про себя думала о том, что совершаю непоправимую ошибку. Ведь это, прежде всего, МОЙ ребенок. И плевать, каким он будет! Важным было другое открытие, которое посетило меня слишком поздно: я УЖЕ не одна в этом мире. Ускользающее сознание вдруг разродилось громким криком «Нет!» внутри меня, но сон, в который меня заботливо погрузили анестезиологи, лишил меня права голоса…
golfstream: Прода совсем небольшая, но на большее пока нет времени. А этого пока вполне хватит, чтобы перевести дух. Я очнулась ото сна в своей прежней палате. Судя по положению солнца было около 3-4 пополудни. Я внимательно осмотрелась вокруг. Странно: никаких капельниц или следов уколов на руках. Впрочем, я не знала, чего на самом деле стоит ожидать после операции. Прислушалась к своим ощущениям: никакого болевого синдрома. Заглянула под одеяло: та же сорочка, чистая, без малейшего намека на пятна. То же белье, никаких средств личной гигиены. Зерно сомнения зародилось в моем и без того беспокойном мозгу. В эту минуту, словно предупреждая развитие каких-либо мыслей в моей голове, в палату вошел врач. - Как вы себя чувствуете, Елена? – спросил он, присаживаясь на соседнюю койку. - Более, чем хорошо. И это настораживает. - Не волнуйтесь, - поспешил успокоить меня доктор, - операция по прерыванию беременности не была произведена. В ту же минуту я инстинктивно сомкнула руки на своем животе. Я все еще не могла поверить услышанным словам, а сердце уже было готово выпрыгнуть из груди. - Но почему? – заикаясь, спросила я своего врача. - Дело в том, что ваш муж прибыл к нам как раз в тот момент, когда мы готовили вас к операции. Он был категорически против прерывания беременности, и мы едва смогли удержать его на пороге операционной. Ваш супруг сказал, что вы решились на этот отчаянный шаг вследствие крупной семейной ссоры. - Мой муж? – изумилась я. - Да, ваш муж. Его аргументов и желания иметь этого ребенка было вполне достаточно для того, чтобы, по крайней мере, отложить операцию. Вы должны, на мой взгляд, еще раз с ним все обсудить. - Да, конечно, - уже растерянно прошептала я. Я отвернулась к окну, пытаясь справиться со своим волнением. Я благодарила Бога за счастливое провидение, вмешавшееся в мою судьбу и судьбу моего пока не родившегося ребенка. К горлу подступили слезы. - Вам плохо? – раздалось сбоку. - Что? – переспросила я, оборачиваясь к врачу. За доли секунды я уже забыла о его существовании и присутствии в этой палате. - А… - дошел до меня смысл заданного вопроса, - нет! Со мной все хорошо. Мне надо побыть одной, извините. - Да, конечно, - доктор тут же поднялся со своего места и направился к двери. – Если вам будет что-нибудь нужно, нажмите кнопку в изголовье вашей кровати. Дежурная медсестра сразу к вам подойдет. - Хорошо, - кивнула я головой, - спасибо. Мужчина уже было коснулся ручки двери, как был мною остановлен. - Скажите, доктор, а мой муж, где он сейчас? - В данный момент он находится в приемном покое. Его позвать? - Нет, не надо, прошу вас, только не сейчас. - Но он все равно будет настаивать на посещении. Мне показалось, он искренне волновался за вас! - Ну, хорошо, - в конце концов, согласилась я. – Передайте ему, что он может зайти минут через 15. Врач кивнул головой и покинул мою палату. Как только за ним закрылась дверь, я громко всхлипнула, не в силах больше держать в себе рвущиеся наружу рыдания. Я горько заплакала: от собственного бессилия, от ужаса, что чуть было не сотворила самую страшную ошибку в своей жизни. Мне было физически страшно от того, что где-то неподалеку присутствовал Влад. Меньше всего мне хотелось его видеть. Не просто сейчас, а вообще… Я не могла поверить словам доктора, что муж переживал из-за меня. Я не верила больше в искренность Влада. Но, как бы ни было мне в тот момент больно, я всеми фибрами своей души ощущала свалившееся на мою голову счастье. Оно было столь ощутимым и осязаемым, что слезы новым потоком хлынули из глаз. Я подобрала под себя ноги и обхватила руками свой живот. Я шептала бессвязные слова своему еще совсем крохотному малышу и просила у него прощения. За свою слабость, за отсутствие веры, за дрогнувшие плечи. В короткий миг я поняла, что люблю его больше жизни. Я все ревела и ревела, но вместе со слезами я избавлялась от боли, которая железными тисками сковала сердце. Истерика закончилась столь же внезапно, как и началась. Я лежала, свернувшись клубочком, и счастливо улыбалась, глядя в никуда. Ощущение жизни внутри меня неожиданно придало сил. И я твердо пообещала своему крохе, что мы обязательно будем с ним счастливы. Я старалась не думать о Владе. Для себя я уже приняла решение – я не вернусь к нему, пусть даже он будет умолять меня о прощении на коленях. Лучше воспитывать ребенка одной, чем с таким отцом… Мои размышления прервал тихий стук в дверь. Я не стала ничего говорить, я была бы рада, если бы нежеланный посетитель развернулся и ушел. Но стук повторился вновь. Дверь в палату со скрипом отворилась, и, против моего ожидания, в нее вошел… Виктор.
golfstream: За те короткие секунды, что потратил Виктор на преодоление расстояния от входной двери до моей постели, я, казалось, испытала всю гамму чувств, на которые только способен человек. Еще до того, как мой спаситель появился на пороге, я уже задумывалась над тем, что действия моего так называемого мужа в принципе не соответствуют поведению Влада. Но, признаюсь честно, мне хотелось верить в то, что мой муж все же способен на честность и искренность. И еще я лелеяла в душе робкую надежду на то, что он опомнится и поймет, что дети – это счастье. И степень его важности не зависит от возраста родителей или их материального достатка… Вместе с тем я давала себе отчет в том, что несмотря ни на какие обстоятельства, я уже не желаю делить свою жизнь со Степновым-младшим. Я мечтала о его прозрении, но – как бы это вам объяснить? – я лишь полагала, что оно пойдет на пользу самому Владу. То откровение, что должно было открыться его сердцу, позволило бы ему избежать дальнейших ошибок в жизни, быть терпимее к своим близким, а, значит, самому быть счастливым. И вот на пороге возник мужчина… Я ждала его и с трепетом, и с боязнью. Я готова была пасть перед ним ниц в благодарность за спасение моего малыша, и вместе с тем мне было стыдно смотреть ему в глаза. Ощущение жизни внутри меня придавало сил, но в то же время мне было трудно подобрать слова, чтобы объяснить свое местонахождение в этой клинике, а, главное, причину моего пребывания в этой палате… Я была одновременно рада и разочарована тем, что на пороге возник Виктор. Но по мере его приближения облегчение и еще не до конца созревшая и оформившаяся радость все же перевесила чашу весов… В тот момент, когда Виктор уже опускался на край постели, из моих глаз ручьем потекли слезы. Мертвой хваткой вцепилась я за руки мужчины. Я со всей силой сжала в ладонях ткань пиджака на его плечах, отчего побелели даже костяшки пальцев. Невидящим от слез взором пыталась разглядеть глаза моего спасителя, но мне это практически не удавалось. Вновь накатила волна бессилия. Я оторвала свои руки от Виктора, закрыла лицо ладонями, поджала ноги к груди и заплакала в голос. Как никогда остро я почувствовала, на краю какой пропасти я стояла. И если бы не Виктор, я бы уже давно лежала на ее дне без малейшего шанса выкарабкаться однажды на поверхность. Туда, где в синем небе светит яркое солнце и дует свежий ветер, наполняя грудь ощущением полета и свободы. Моих плеч коснулись теплые руки. Мягко, ненавязчиво, но вместе с тем уверенно Виктор притянул меня к себе. А я, словно неваляшка, просто завалилась набок в его объятия, по-прежнему свернувшись клубочком. В тот момент я не давала себе отчета в некой нелепости ситуации. Обладая трезвым умом, я бы не позволила к себе такого, пусть и искренне-радушного, обращения. Но тогда я была благодарна Виктору за его теплоту. Уткнувшись носом в лацкан его пиджака, я все еще всхлипывала от рыданий, а он мягко поддерживал меня одной рукой, а другой гладил меня, как ребенка, по голове. - Тише, тише, не плачь, - шептал он. Неожиданно Виктор начал слегка раскачиваться, словно убаюкивал меня. И, надо признать, этот метод подействовал. Мне вдруг стало тепло, а, главное, спокойно. Через несколько минут я окончательно затихла. Постепенно вернулась ясность мышления, и мне стало неловко. Я осторожно выкарабкалась из объятий мужчины и тихо прошептала: - Извини, я, наверно, не должна была… Признаться, мне даже не хватило духу, чтобы закончить фразу. Я в смущении опустила глаза и, кажется, залилась краской. Мне было неловко перед Виктором. Он по-прежнему оставался моим деверем, а я практически бросилась ему на шею. Только вот… отчего-то уныло стало на душе и совсем уж тоскливо заныло в груди. Я уже давно испытывала некую симпатию к Виктору, а после новогодней ночи и вовсе прониклась к нему теплотой и доверием, взглянув на него с другой стороны. Но именно здесь, в больнице, после всего того, что произошло, я впервые взглянула на него не как на родственника, а, скорее, как на мужчину. Я и раньше неоднократно сравнивала его и Влада, но то было другого рода сравнение. Мне просто было невдомек, как в одной семье могли вырасти столь разные дети. Теперь же я ясно дала себе понять, что я была бы счастлива, если бы рядом со мной был такой человек. Это не было похоже на физическое влечение. Отнюдь. Скорее, я желала близости духовной. И была абсолютно уверена в том, что Виктор способен ее подарить. Я осторожно взглянула на мужчину, все еще ощущая неловкость ситуации, и отодвинулась к спинке кровати. Снова подобрала ноги, натянула на себя одеяло и укрылась им до самого подбородка, словно оно было некой защитой от всего внешнего мира. - Тебе не за что извиняться, Лен, - так же тихо ответил Виктор. – Скорее, это я должен оправдаться… - Не стоит, - поспешила остановить я его. Мне, признаться, не хотелось сейчас акцентировать свое внимание именно на этой теме. То ли мужчина понял все сам, то ли взгляд мой был слишком умоляющим, но мы закрыли ее. Сначала мы просто молчали и не решались заговорить о другой, первоочередной проблеме дня. Молчание нарушила я, уткнувшись носом в сложенные на коленях руки: - Вить, ты не представляешь, что ты для меня сегодня сделал. Я не услышала ответа, и это меня весьма насторожило. Я подняла свои глаза на Виктора и столкнулась с его взглядом, полным печали. - Я так боялся опоздать… Виктор на секунду-другую закрыл глаза и чуть поморщился, словно от боли. - Как ты узнал? – задала я мучавший меня вопрос. - Мне срочно потребовались кое-какие документы, хранящиеся в домашнем сейфе у отца. Приехал домой, а там Влад… - Виктор на секунду затих. – В общем, он был сильно пьян, но по-прежнему продолжал вливать в себя спиртное в немыслимом количестве. Меня это насторожило: все-таки еще полдень, да и середина рабочей недели… Я сразу попытался выяснить, что произошло. Правда, информацию пришлось в буквальном смысле вытряхивать, потому что Влад к тому времени уже лыка не вязал. Я отвернулась к окну. Было невыносимо слышать о Владе. Я не знаю, какой реакции на происходящее со стороны мужа я ожидала, но, тем не менее, факт его пьянства меня несколько обескуражил. Глупая, признаюсь, я все еще пыталась убедить себя в том, что он расстроен. Потому и напился. Но тут же остатки разума отрезвляюще вонзали мне ледяную спицу в сердце: «Не жалей и не оправдывай его! Он этого не достоин!» - Признаюсь, я был готов убить его после того, как он все рассказал, - нарушил череду моих мыслей голос Виктора. – Но, право, его спасло только отсутствие времени. Надо было действовать, не медля. Вот я и помчался сюда, надеясь, что Влад не перепутал адрес, и на то, что тебя не успели… прооперировать. Виктор с трудом подбирал слова. Было видно, как тяжело они ему даются - Ленка, я как подумаю, что всего этого нелепого стечения обстоятельств могло бы не быть, у меня сразу сердце обрывается! Виктор вдруг сгорбился, оперся согнутыми в локтях руками на колени и спрятал лицо в своих больших ладонях. Снова потекли секунды молчания, и каждая из них была равносильна вечности. Мужчина чуть распахнул руки, усиленно потер переносицу, затем брови, обвел ладонями вокруг лица, словно умылся, и, плотно сомкнув пальцы и приложив их к губам, спросил: - Ну почему ты сразу не пришла ко мне? - Зачем? - Как зачем?! За помощью! - Вить, как ты себе это представляешь?! – на меня вновь накатило горе. – Я прихожу к тебе и с порога заявляю: «Я беременна от твоего брата, а он не желает иметь этого ребенка и послал меня на аборт. Помоги!». Так, что ли, получается?! - Можно было и так, - глядя куда-то в пол, ответил деверь. - Ты пойми, - сбавила я обороты, - мне нужна была его поддержка. Я думала, он будет рад этому ребенку. А он привел мне кучу аргументов и даже глазом не моргнул. Я запуталась, Вить… Степнов ничего не ответил, просто поднял голову и устало посмотрел на меня. - Понимаешь, я испугалась. Мне негде жить и не на что растить этого ребенка. Я даже к матери не могу вернуться, потому что у нее своя семья и вскоре тоже родится ребенок. А Влад поставил вопрос ребром. Он ясно дал понять, что не потерпит в доме присутствия ребенка. - Что же ты теперь намерена делать? - Не знаю, - искренне ответила я, пожав плечами, и отвернулась к окну. А ведь, действительно, мне некуда было идти. То есть теоретически, конечно же, у меня было целых два дома, но ни в один из них не было ни сил, ни желания возвращаться. В больнице меня тоже никто держать не станет. Операции не было, я - абсолютно здорова, а, значит, уже сегодня или, самое позднее, завтра утром мне придется покинуть клинику. Чувствуя, как безысходность, подобно трясине, начинает поглощать меня, я услышала голос Виктора: - Давай, собирай вещи, поехали домой! Тебе не стоит здесь больше задерживаться. - Что? – я не сразу поняла смысл услышанного. – Нет! Я не могу домой, я не хочу! Я испугалась не на шутку, представив, что скоро вновь придется столкнуться с Владом. - Лен, успокойся, ты неправильно меня поняла! – спешно возразил Виктор. – Я предлагаю тебе поехать ко мне домой! От недоумения я несколько раз тряхнула головой из стороны в сторону, чтобы окончательно убедиться в том, что не ослышалась. - Но… - Никаких «но»! Я сказал: «Поехали!». Возражения не принимаются. - Подожди! Я так не могу! Это неправильно! - Господи, ну почему?! – Виктор вскочил с кровати и стал вышагивать по палате. – Я всего лишь предлагаю пожить у меня! Хотя бы первое время, до возвращения отца. А там вместе решим, что со всей этой ситуацией делать. Я замолчала, переваривая сказанные Виктором слова, а он тем временем остановился у меня в ногах, посмотрел на меня и добавил: - Лен, прошу тебя, соглашайся! Я посмотрела на мужчину, снова окунулась в теплоту его добрых глаз и слегка кивнула головой: - Хорошо, я согласна! Но все это – лишь до приезда отца! - Договорились! – повеселел Виктор. – Я буду ждать внизу, в приемном покое. Для того, чтобы собраться, времени много не понадобилось. Я быстро побросала свои немногочисленные вещи в спортивную сумку, переоделась, сбегала на пост к дежурной медсестре, чтобы забрать свои документы, и спустилась вниз. Встретившись взглядом с Виктором, поджидавшим меня в вестибюле клиники, я улыбнулась. Причем сама же про себя отметила, что впервые за день улыбаюсь искренне и спокойно. Уже сидя в машине Виктора, меня неожиданно посетила мысль: - Вить, а как тебя вообще пропустили в отделение? Да еще до операционной сумел пробраться! - Представился твоим мужем, - пожал плечами Виктор, выруливая со двора клиники. - Это я понимаю, мне говорил об этом врач. - А чего ты не понимаешь? - по-прежнему, сосредоточившись на дороге, спокойно отвечал мужчина. - Ты же мне не муж, - осторожно произнесла я. - Ах, вот ты о чем! – улыбнулся Виктор. – Я просто предъявил им документы. У нас ведь даже инициалы с Владом абсолютно одинаковые. А штамп в паспорте никто не успел потребовать, из-за шума, который я устроил, им недосуг было! Я тихо рассмеялась, покачав головой. Вот уж, действительное, роковое стечение обстоятельств, перевернувшее с ног на голову всю мою жизнь.
golfstream: Дом Виктора располагался в тихом уютном переулке прямо за Чистопрудным бульваром. Удивительно красивое место. Картинка поразила с первой минуты своим великолепием. Дело было даже не в ярких красках осени, радостно перекликающихся в лучах заходящего солнца. Здесь вся атмосфера была пропитана какой-то необъяснимой тихой радостью. Но вместе с тем витал здесь и дух светлой печали. Эти скамейки, тротуары, набережная, тут и там усеянная разноцветными кленовыми листьями и влюбленными парами, - все это бередило в душе былые воспоминания и склоняло к долгим раздумьям. Я любовалась картинкой, когда Виктор осторожно тронул меня за рукав куртки. - Пойдем, уже вечереет. У тебя еще будет время здесь осмотреться. - Я и представить себе не могла, что ты живешь в таком красивом месте! – искренне восхитилась я. - Да, ты права, место здесь и впрямь удивительное. Я родился и вырос здесь. И я рад, что жизнь не ставила меня перед выбором и необходимостью смены жилища. Здесь я чувствую себя, как рыба в воде. Квартира Виктора располагалась на пятом этаже. Мужчина гостеприимно распахнул передо мной входную дверь, зашел следом за мной и зажег свет в прихожей. - Вот здесь я и живу, - улыбнулся он, ставя мою сумку на пол. Мы стояли посреди просторной квадратной прихожей. Стены были окрашены в приятный золотистый тон и напоминали своим цветом и текстурой мелкий песок. Напротив входной двери располагалась арка, за ней – небольшой коридор, замыкающийся тремя дверьми. По всей видимости, за ними располагались спальня, ванная комната и санузел. По правую руку от входа располагалась закрытая деревянная дверь. - Здесь, - кивнул в ее сторону Виктор, - моя комната. В дальнем углу прихожей стоял маленький, уютный диванчик. Он так и располагал на него присесть. На стене в изголовье висел красивый настенный светильник в виде небольшого фонаря, а в уголке висело несколько полок с какими-то чудными африканскими статуэтками. - Привез из Танзании, - заметил мой интерес к фигуркам Виктор. – И вообще, это мое любимое место в доме. Сам не знаю, почему. Люблю здесь почитать вечерком. Мне стало смешно, но я постаралась скрыть свою улыбку. Правда, у меня это плохо получилось. Право, было сложно представить себе Виктора в домашней одежде, да на этом крохотном, двухместном диване в прихожей с какой-нибудь художественной книжкой в руках. Но вместе с тем я уже почувствовала странную энергетику этого места. Недаром этот диванчик сразу привлек мое внимание. По левую сторону прихожей располагались широкие двери гостиной. Она была весьма просторной – около 25 метров. Комната была поделена на две зоны: рабочую и зону отдыха. В дальней части вдоль стен стояли стеллажи с множеством книг, возле окна, плотно закрытого бамбуковыми жалюзи под легким тюлем, располагался письменный стол. В передней же части был размещен огромный угловой диван, перед ним – стеклянный журнальный стол, на котором была разбросана пресса. В углу стояла красивая кованая подставка для цветов, однако горшков в ней не было. - Не растут, - снова прокомментировал мой взгляд Виктор, - я редко бываю дома, часто мотаюсь по командировкам. Но еще чаще попросту забываю их поливать. Я снова молча улыбнулась и прошла по мягкому ковру ко второму окну. На нем так же висели жалюзи, но, в отличие от тех, что были в рабочей зоне, эти были скручены и подняты наверх, обеспечивая приток солнечного света в комнату. Здесь же располагалась дверь на балкон. - Пойдем, я покажу тебе твою комнату, - позвал за собой Виктор. По дороге мы заглянули еще и на кухню. Она располагалась по левую сторону от входной двери. Помещение было весьма приличным. Кухонная мебель, очевидно, была изготовлена из натурального дерева. Полный набор бытовой техники. Большой обеденный стол и четыре стула. Здесь было довольно уютно, но глаз сразу отметил, что это – жилище закоренелого холостяка. Столешница была практически пуста. Создалось впечатление, что хозяин здесь лишь варит кофе или чай по утрам, не утруждая себя приготовлением пищи. Мы покинули кухню и прошли по направлению к оставшимся трем дверям. - Вить, подожди, - остановила я деверя в прихожей. – Ты уверен, что я не буду мешать тебе? - Лена, право, ты меня нисколько не стеснишь. Квартира просторная, комнаты изолированные. Да и я, по сути, мало бываю дома. Виктор распахнул передо мной дверь небольшой комнаты и жестом пригласил меня войти. Я осторожно протиснулась мимо него и зашла внутрь. Комната была прямоугольная, около 12 метров, с большим окном, выходящим, судя по всему, на южную или юго-восточную сторону. - Сейчас здесь довольно темно, - словно прочитав мои мысли, сказал Виктор, - но эта комната практически весь день залита солнечным светом. Я обернулась, взглянув на Виктора, а он продолжил: - Раньше здесь была детская. До рождения Влада здесь жил я, а потом, разумеется, он. Пока я осматривалась, Виктор, чуть смутившись, добавил: - Теперь это твоя комната, Лена. Его слова заставили меня дрогнуть. - Это ведь ненадолго. Я старалась быть убедительной, но у меня не получилось, и вместо утверждения получился робкий вопрос. Виктор вдруг стал серьезным и, глядя мне в глаза, сказал: - Лена, это твоя комната и твой дом, - мужчина четко разделил слова. – Я хочу, чтобы ты всегда помнила об этом. Ты можешь жить здесь столько, сколько потребуется… или сколько сама захочешь. - А как же личная жизнь? - Ты сейчас мою имеешь ввиду? - Угу, - кивнула я. - Лена, - устало ответил Виктор, - в этом доме не бывает случайных женщин. Я предпочитаю встречи с ними на стороне. А в свою берлогу я еще ни разу никого не приводил. - Прости, - искренне сказала я. – Это не мое дело, извини, что я затронула эту тему. - Все нормально, - отмахнулся мужчина. – Постельное белье и полотенца ты найдешь в шкафу, располагайся. Можешь принять душ, а я пока что-нибудь приготовлю на ужин. Мне завтра очень рано вставать, хотелось бы лечь сегодня пораньше. - Да, конечно, - спохватилась я. – Я не буду тебе мешать. Мне показалось, что Виктор из-за чего-то расстроился. Не стоило затрагивать вопрос о его личной жизни. Он сразу поник и поспешил ретироваться из комнаты. Я закрыла за ним дверь и осмотрелась. Чувствовалось, что эта комната – нежилая, хоть и обставлена она была всем необходимым, да и порядок в ней поддерживался. Но все было каким-то безликим. Пустые стены приятного кремового оттенка, довольно широкая кровать посередине комнаты, пара прикроватных тумбочек, небольшой комод, большой шкаф с зеркальными дверцами в углу. Комната напоминала номер в гостинице. Чистый, удобный, но лишенный домашнего уюта. Уснуть на новом месте в ту ночь мне так и не удалось. Я ворочалась с боку на бок, стараясь расслабиться и не думать ни о чем, но мысли все же не отпускали меня. Я несколько раз поднималась и бродила по комнате, выглядывала в окно, пытаясь разглядеть и запомнить пейзаж. В свете уличных фонарей принималась пересчитывать многочисленные деревья во дворе дома. Но ничего не помогало справиться с бессонницей. Накинув халат, я покинула свою комнату и, осторожно ступая, прошла мимо комнаты Виктора на кухню. Стараясь не греметь посудой, отыскала заварочный чайник. Кофе в этом доме не было, это я уже приметила, так что оставалось довольствоваться чаем. Как известно, он бодрит гораздо больше, но мне было все равно. Я понимала, что уже не усну до утра. В холодильнике было не так много продуктов. Из найденной ветчины и сыра наспех соорудила пару бутербродов. Я коротала время за распитием чая и осматривала кухню. Мне определенно нравилось жилье Виктора, но чувствовался в нем дух одиночества, и от этого неприятно скребли на душе кошки. Следующим делом я вновь посетила гостиную. Пыталась пролистать газеты и журналы, что лежали на журнальном столике, но они не привлекали моего внимания. Тогда я решила пересмотреть домашнюю библиотеку. Большую часть стеллажей занимала специализированная литература по праву, строительству, менеджменту. Были здесь труды и по экономике, и по управлению. Нашлись полки и с классической литературой, как зарубежной, так и отечественной. Вдруг мое внимание привлекла стопка разноцветных журналов в самом низу. Это оказался альманах «Вокруг света». Коллекция за несколько лет. Сразу вспомнились африканские статуэтки в коридоре. Сомнений не осталось – журналы принадлежали Виктору (к слову сказать, о принадлежности книг я весьма сомневалась). Я отобрала несколько журналов, сложила их на бортике маленького дивана в прихожей, сходила в свою комнату за подушкой и пледом, а затем с комфортом устроилась под маленьким фонариком. Я листала цветные страницы и думала о том, сколько великого и интересного хранит наша Земля. На ум пришла мысль: какое, должно быть, это счастье, когда у человека есть возможность посмотреть мир… Я не заметила, как наступило утро, и поднялся Виктор. Он вышел из своей комнаты, и, казалось, был совсем не удивлен, обнаружив меня на диване в прихожей. - Так и не уснула? - Нет, но откуда ты знаешь? - У меня чуткий сон, я слышал все твои перемещения. - Прости, я старалась не шуметь, - мне стало совсем неловко. - Да нет, что ты! Ты совсем не шумела. Наверно, это просто из-за непривычки… Я поднялась и отправилась на кухню, пообещав приготовить завтрак. Ввиду отсутствия продуктов максимум, что удалось приготовить, это яичницу с ветчиной. В шкафу отыскалась пачка печенья и коробка конфет. Виктор вернулся уже полностью собранным. Мы молча позавтракали, но за чаем все же завязали разговор. - Что ты планируешь делать дальше? – поинтересовался Виктор. - Не знаю, - пожала я плечами. – Для начала вернусь в институт. Сегодня четверг. Думаю, что еще пару деньков побуду дома, а с понедельника приступлю к занятиям. - Прости, что спрашиваю, - замялся Виктор, - а что ты намерена делать с Владом? - Разводиться, - тихо ответила я, вцепившись в кружку с горячим чаем. - Уверена? - Абсолютно! Только вот надо набраться сил, чтобы сообщить ему об этом. К тому же, я не знаю, стоит ли сообщать ему о ребенке. Вить, я боюсь его. В тот момент я почувствовала, что меня начинает бить дрожь. - Не переживай ты так, все будет хорошо! Здесь ты в безопасности. - Вить, скажи, а если он начнет разыскивать меня? Меня же нет в больнице, домой я не вернулась. Я уверена, что сегодня он обязательно позвонит. Мне страшно за ребенка. - Перестань! – немного жестко, но в тоже время уверенно произнес Степнов. – Повторяю: здесь он тебя не найдет. Во-первых, ему не придет в голову искать тебя здесь. А, во-вторых, он не появлялся в этой квартире уже лет шесть. Он не любит воспоминания о своем детстве, о матери. Он становится невменяемым после посещения этой квартиры. Виктор поднялся и стал расхаживать по комнате: - Послушай меня внимательно! Если ты окончательно решила развестись, я найду тебе отличных адвокатов. У меня много хороших знакомых в этой области. Тебе даже не придется появляться в загсе и суде. Делить вам нечего, совместно нажитого имущества нет, детей тоже… Мужчина неожиданно замолчал и остановился. Он посмотрел на меня и, осторожно, расставляя слова, сказал: - Ты только услышь меня сейчас, хорошо? И пойми правильно. Я кивнула головой в знак согласия. - Я считаю, что Владу не стоит знать о том, что ты оставила этого ребенка. Нет ребенка – нет проблемы. Увидев испуг в моих глазах, Виктор поспешил объясниться: - Так считает Влад, а не я, - мужчина вновь присел на стул напротив меня. – Поэтому ему в телефонном разговоре, когда он позвонит, скажешь, что… Прости. Словом, ты сама понимаешь, что нужно сказать. Я надеюсь, он успокоится, а, главное, тебя оставит в покое. - Хорошо, я поняла, - согласилась я с резонными доводами деверя. - Дальше ты сообщишь о намерении пожить врозь, что не удивительно. А за это время мы подготовим все необходимые документы для развода. - Мне надо каким-то образом забрать свои вещи. - Я попрошу Нину, кухарку отца, чтобы она собрала незаметно твои вещи во время отсутствия Влада. Будь уверена, она ничего никому не скажет. - Хорошо, договорились. - Ну, вот и славно! – выдохнул облегченно Виктор. – Тогда я на работу, а ты давай ложись! Тебе отдыхать нужно. Ребенка береги и помни: волноваться - вредно. Ты сейчас должна думать только о себе и о своем малыше. Все остальное – пустяки, перемелется! Пока я убирала со стола, Виктор окончательно собрался. - Лен, я ухожу! – крикну он из прихожей. Я вышла проводить его. - Вот здесь ключи от квартиры, карточка и немного наличных, - обыденным тоном сказал Степнов, указывая на небольшую плетеную шкатулку-ключницу, расположившуюся на калошнице возле входной двери. - Зачем?! – изумилась я. - Как зачем?! – не менее удивился Виктор. – Ключи – на случай, если решишься выйти подышать свежим воздухом, деньги – на расходы. Что тут неясного?! - Мне ничего этого не нужно! – возразила я. – Выходить из дома я пока не собираюсь, а деньги я не возьму. - Лен… - начинал заводиться Виктор. – А впрочем, как знаешь! Мужчина махнул рукой, взял приготовленную папку с документами и ушел, предупредив, что домой вернется поздно. Я еще стояла некоторое время в полной растерянности посреди прихожей, а потом, словно очнувшись от наваждения, подошла к калошнице. Двумя пальцами, осторожно приоткрыла крышку ключницы. В ней, на самом деле, лежала связка ключей, кредитная карточка с приклеенной к ней бумажкой, на которой был нацарапан пин-код. А под всем этим делом лежала довольно внушительная стопка наличности. Я вздрогнула, крышка сорвалась и громко хлопнула. Я отскочила назад, словно получила ожог. Голова стала туманной, руки-ноги вдруг обессилили. Сказалась бессонная ночь и нервные потрясения. Я дала себе слово, что подумаю обо всем происходящем после того, как высплюсь, и поплелась в свою новую комнату. Глаза мои закрылись, едва я коснулась головой подушки и натянула на себя пушистое одеяло.
golfstream: Разбудил меня странный шум. Пара минут ушла на то, чтобы придти в себя и сообразить, где я нахожусь. Незнакомая комната, чужая постель… На глаза попалась собственная спортивная сумка, брошенная возле порога. Сразу же отрезвляюще подействовали воспоминания прошедшего дня. Я села на кровати и снова осмотрелась. Солнце за окном висело довольно низко, значит, времени было уже много. Я отыскала в складках одеяла свой мобильный. Часы показывали 4 часа пополудни. Звонков пропущенных не было. Меня это несколько удивило, но, однако, не расстроило. Не хотелось снова думать о проблемах и о Владе. Я поднялась, выудила из сумки спортивный костюм, быстренько переоделась и пошла к источнику шума. Как оказалось, это Виктор разбирал на кухне многочисленные пакеты с продуктами. - Привет! – тихо поприветствовала его с порога. - Разбудил?! – гримаса расстройства появилась на его лице. Мужчина застыл с очередным пакетом в руках посреди кухни. Смешной. Рукава пиджака немного задрались, голубая сорочка выглядывает из-под них больше обычного, пуговицы расстегнуты, а плечики топорщатся вверх. - Да нет, - немного соврала я, - я уже не спала. Да и так весь день провалялась, ночью снова не усну. А ты что, магазин ограбил? Куда столько продуктов?! И впрямь, стол был завален пакетами с различными крупами, макаронами, спагетти. Здесь же лежал хлеб, какие-то булки, свертки со всевозможными фруктами. - Я не знаю, что ты предпочитаешь, поэтому решил купить всего понемногу, - предупредил мой вопрос мужчина. – Мясо и рыбу я уже положил в холодильник. Сыр, колбаса, овощи и прочая ерунда там же. - Вить, зачем столько всего? – продолжала удивляться я. - Ну, надо же нам чем-то питаться? Тем более, раз уж ты не берешь мои деньги, я решил, что, как минимум, могу забить холодильник едой. Да, кстати, я купил тебе кофе, - Степнов приоткрыл один из навесных шкафчиков и кивнул в его сторону головой. Я улыбнулась – в глубине темного пространства я различила около трех разных пачек. Снова свобода выбора – на любой вкус. - Спасибо! – искренне ответила я. – За мной ужин! - Договорились! – весело ответил Виктор. Мужчина огляделся по сторонам, потом посмотрел на часы и засуетился. - Ленка, у меня мало времени, мне нужно бежать. Справишься со всем этим? – кивнул в сторону неразобранных пакетов. - Конечно! – бодро воскликнула я. – Не принципиально, что где должно лежать? - Абсолютно не важно, делай все, как тебе удобно, - бросил он уже на ходу. Я принялась просматривать содержимое кухонных шкафчиков, прежде чем приступила к размещению продуктов по местам хранения. - Буду поздно, не раньше девяти, - заглянул на секунду Виктор. – До вечера! - Хорошо! – ответила я. – До вечера! В тот день Степнов вернулся домой уже в десятом часу. Уставший и какой-то вымученный. Он снова мне напомнил того Виктора, с которым я когда-то впервые столкнулась в библиотеке. Вот только глаза его уже не светились холодным светом. Они были просто потухшими. - Вить, у тебя все в порядке? – поинтересовалась я, раскладывая еду по тарелкам. - Да, абсолютно. Просто куча дел, выматывающий судебный процесс, плюс отсутствие отца в городе. - Кстати, когда он возвращается? - Думаю, к следующим выходным уже прилетит. Степнов принялся за ужин, а я, ввиду отсутствия аппетита, просто ковыряла вилкой в своей тарелке. - Знаешь, я боюсь его возвращения, - не поднимая глаз, тихо сказала я. - Почему?! – недоуменно воскликнул Виктор. Рука со столовым прибором зависла в воздухе. - Мне стыдно смотреть ему в глаза после того, что произошло. - Лен, мне кажется, ты несколько усложняешь ситуацию. Что произошло-то? – вилка опустилась на стол. - Самое главное, что ты не сделала аборт. Все остальное – дело второстепенной важности. Я пыталась держать себя в руках, но меня неожиданно понесло. Я выскочила из-за стола и слезно закричала: - Вить, ты же знаешь, что аборт не произвели только благодаря твоему вмешательству. Я-то подписала все необходимые документы! Я сама дала согласие, неужели ты не понимаешь?! Как ни крути, а все равно чувствую себя так, словно руки в крови! - Да успокойся ты, наконец! – раздался над ухом гром. Его крик подействовал отрезвляюще. Меня словно окатили холодной водой, но это привело чувства в норму. Я спокойно опустилась на стул и притихла. А вот мужчина, кажется, смутился из-за того, что поднял на меня голос. - Прости, что накричал, - тихо и уже совсем спокойно сказал он. - Ничего, это даже полезно, - хлюпнула я носом. - Послушай меня, Лен. О том, что ты была в больнице отец, скорее всего, узнает от Влада. Он не сумеет сдержать язык за зубами. Но я даю тебе слово, что не проговорюсь о том, что забрал тебя в последнюю минуту уже из операционной. Пусть это будет наш маленький секрет, хорошо? - Хорошо! – кивнула я головой. - Ну, вот и славно! – улыбнулся Виктор. Мне стыло стыдно за устроенную истерику. Мужчина валился с ног от усталости. Голодный, спешно поедал пищу, чтобы поскорее можно было принять душ и рухнуть в постель. А тут я со своими проблемами и истерикой… Виктор не в состоянии был продолжить разговор, и, как только был допит чай, тут же покинул кухню, не забыв при этом поблагодарить за вкусный ужин. Собственно, не было в нем ничего впечатляющего, но за постоянным отсутствием домашней еды мужчине и это показалось чем-то необычным. Звуки в комнате Виктора стихли очень быстро. Видимо, он уснул сразу же, как только добрался до постели. Сердце заныло какой-то животной, щенячьей жалостью. Ни жены, ни детей. Живет в своем собственном одиноком мире, работая на износ. В его годы жить бы полной жизнью, а он ее проживает так, словно отбывает срок, медленно считая дни. Я вдруг вспомнила, как оживленно Виктор раскладывал привезенные днем продукты, и как тепло показывал накануне свою квартиру. Он ни в чем не ограничивал меня. Наоборот, дал почувствовать себя настоящей хозяйкой в своем доме… Мне снова не спалось. Вот уже вторую ночь подряд. А, если быть точной, то третью. Ведь пару дней назад я полночи ревела в подушку от безысходности в загородном доме Степновых. Могла ли я тогда предположить, что меня не просто вырвут из, казалось бы, тупиковой ситуации, но и надежно защитят от разного рода неприятностей. На следующий день мне позвонил Влад. Я с неохотой взяла трубку и тут же услышала недоуменный гневный вопль: - Лена, черт возьми, где тебя носит?! - Для начала: здравствуй! - Что?! – взвизгнула трубка. - Здороваюсь я с тобой, вот что! – зло рыкнула в ответ. - Лена, я приехал за тобой в больницу, а мне сообщают, что ты выписалась еще позавчера. Что это значит?! Где ты? Отвечай немедленно! - Влад, прекрати истерить! - Хорошо, только объясни мне, что это все значит? - Влад, это значит, что я ухожу от тебя. - Что?! – снова раздался противный визг в мембране. - Что слышал. Я ухожу от тебя и собираюсь подавать на развод. - Лена, не руби с плеча. Давай встретимся и все обсудим. Скажи, куда мне подъехать? Я буду максимум через полчаса! - Не надо никуда ехать, - устало выдохнула я. – Нам не о чем с тобой разговаривать! Я уже все сказала. Я не могу и не хочу с тобой больше жить. И попыток что-либо изменить тебе давать не буду. Мне это уже не нужно. - Но почему, Лена? – снова взвыл Влад. - Неужели ты до сих пор ничего не понял?! – взвилась я. – Ты заставил меня убить нашего ребенка. И ты думаешь, что я способна после этого снова тебя подпустить к себе? Разве ты заслуживаешь доверия после того, как отказался от собственного ребенка? Ты живешь своею жизнью, ни секунды не думая о близких людях. Я не хочу больше так жить! - Лена, постой, давай поговорим! - Влад, повторяю: я не хочу тебя больше видеть. Документы о разводе будут готовы уже на следующей неделе. Мой адвокат свяжется с тобой. - Адвокат? – послышался немного растерянный голос мужа. - Да, адвокат, - жестко отрезала я. В трубке повисло молчание. - Это все? – раздраженно спросила я, мне уже порядком поднадоел этот никчемный разговор. - Лен, скажи, а как же ребенок? – осторожно спросил Влад. - Его. Больше. Нет, - четко, медленно, громко ответила я. – Прощай. Я нажала клавишу «отбой», отключила насовсем свой телефон и забросила трубку в подушки. Переведя дыхание и придя в себя, я набрала домашний номер матери. Та быстро сняла трубку. Разговор был жестким и довольно коротким. Я кратко обрисовала ситуацию, не давая матери вставить ни слова. Я не стала сообщать подробности и место своего пребывания. Уверила лишь, что со мной все в полном порядке, и что ребенку удалось спасти жизнь. Я взяла с матери клятвенное обещание ничего никому не рассказывать о моем ребенке, особенно Владу, если тот вознамерится позвонить или, хуже того, придти в гости. Я соврала, сказав, что временно поживу у подруги. Обещала сама звонить и держать родительницу в курсе дел. Конечно, было немного опрометчиво вываливать такой поток информации на мать, но исчезнуть из поля зрения насовсем я не могла. Да и мать все-таки. Я почему-то верила, что она меня не выдаст. В остальном же ее мнение меня не волновало. Хотя, надо отдать матери должное, она не стала задавать лишних вопросов. Просто сказала, что я могу полностью на нее положиться. Меня еще трясло после этих телефонных разговоров, когда в квартире раздался звонок. На сей раз звонил городской телефон. На душе стало тревожно, почему-то я сразу подумала о Владе. Он вполне мог разыскивать брата, ведь Виктор три дня назад сам разыскивал меня, выведывая информацию о моем местонахождении у Влада. Я решила не подходить к заливающемуся трелью аппарату. Ушла на кухню и занялась обедом. Телефон звонил несколько раз, а потом затих. Но не успела я перевести дух, как в замке послышался поворот ключа. На пороге стоял встревоженный Виктор. - Слава Богу, ты дома! С тобой все в порядке? - Да, конечно, а что? Что-то случилось? - Ты почему не подходишь к телефону?! Я звоню на мобильный, он не отвечает. Набираю городской номер – никто не берет трубку. Тут же звонит Влад и сообщает, что ты ему сегодня сообщила о разводе. Что тут произошло, пока меня не было?! - Да ничего особенного, - растерянно прошептала я. – Звонил Влад. Он приехал за мной в больницу, а ему сказали, что я выписалась еще позавчера… Я пересказала наш нелегкий разговор, а потом добавила, что выключила напрочь мобильный. - Ну, а городскую трубку ты почему не брала? – устало спросил Виктор. - Боялась, что это может звонить Влад, - тихо прошептала я, чувствуя свою вину перед Виктором. Он тяжело вздохнул, уставился куда-то в сторону и замолчал. - Вить, прости меня, я не думала, что ты так испугаешься. Не говоря ни слова, Степнов, по-прежнему одетый в короткое осеннее полупальто, вышел из комнаты. Через минуту он вернулся, держа в руках конверт. - Держи, это новая сим-карта. Забыл тебе утром отдать, ты спала, а я спешил. Я положил тебе денег на счет, так что можешь спокойно разговаривать. - Спасибо, - прошептала я, очередной раз удивляясь прозорливости мужчины. В тот момент, когда я забирала конверт, мои пальцы случайно накрыли пальцы Виктора. Он сначала высвободил их и тут же осторожно накрыл мою ладонь своей. Это прикосновение длилось каких-то несколько секунд, но от него вдруг тревожно забилось сердце. - Не пугай меня больше так, - низким, грудным голосом прошептал мужчина. Он одернул свою руку и посмотрел на меня глубоким пронзительным взглядом. - Не буду, - покачала я головой. Через мгновение Степнов развернулся и пошел по направлению к выходу. А я, не давая себе отчета в том, что говорю, окликнула: - Вить, постой! Мужчина остановился и вновь обернулся ко мне. - Скажи, зачем ты это все делаешь? – спросила я напрямую. - Что значит все?! - Почему ты так заботишься обо мне? Синие глаза вмиг потемнели. Взгляд Виктора заскользил по моему лицу, словно мужчина пытался рассмотреть и запомнить все мои черты. Чувствовалась какая-то внутренняя напряженная борьба, но он не стал ходить вокруг да около. - Ты мне нравишься… Как женщина, понимаешь? Сказал и тут же замолчал, продолжая разглядывать меня. Только взгляд стал грустным. - Но ты не должна думать, что ты мне чем-то обязана. Мои чувства к тебе не должны играть никакой роли в наших взаимоотношениях. Мне очень хочется, чтобы мы по-прежнему оставались друзьями. В настоящий момент ты должна думать о своем здоровье и о ребенке, которого носишь. В нем течет кровь моего отца… и моя кровь тоже. Я не мог себе позволить оставить тебя в беде. Ты – член нашей семьи, и твой ребенок тоже, хочешь ты этого или нет. Я лишь хочу помочь тебе поставить его на ноги, потому что роднее вас двоих у нас никого нет. Я чувствовала, как к горлу вновь подкатывают рыдания. На глазах уже появились слезы, и картинка – лицо Виктора – стала размываться. Он продолжал говорить, но все уже доносилось до моего сознания через какую-то пелену. - Я не должен был говорить о своих чувствах. Поверь, это был первый и последний раз, когда я упомянул о них. И уж тем более, никаких двусмысленных действий и намеков с моей стороны ты не увидишь. Я лишь прошу довериться мне и принять мою помощь. Я понимаю, что после всего сказанного сегодня тебе будет трудно находиться рядом со мной. Я, пожалуй, поживу пока в доме отца. Надеюсь, с тобой все будет в порядке, и ты не будешь здесь скучать. - А как же Влад? - Что мне Влад? Я не собираюсь вести с ним долгие беседы за совместным ужином. Дом большой, места всем хватит. Да и не думаю, что ему захочется меня донимать. Это он при отце задиристый, знает, что тот остро реагирует на любые ссоры. Я же быстро поставлю его на место. Сказав это, Виктор открыл входную дверь. - Ты сегодня уже не придешь? – спросила я с надеждой в голосе. - Нет, - покачал он в ответ головой. – Мне тоже стоит побыть одному. - Прости, - прошептала я в след. Мужчина ничего не ответил, лишь покачал головой из стороны в сторону. Как-то горько улыбнулся, бросил на меня короткий взгляд и ушел, аккуратно притворив за собой дверь. Я же вновь осталась одна. Я уже не чувствовала себя одинокой. Старалась держаться, уговаривая саму себя, что все это временные трудности. Но вместе с тем вновь поселилось в душе знакомое с детских лет чувство, что мир странным образом крутится вокруг меня. Не приношу я никому счастья, наоборот, исчезни я из мира, близким стало бы намного легче жить. Когда-то я стала причиной разлада в своей собственной семье, с годами мешала личной жизни матери. А теперь вот как яблоко раздора нарушала и без того зыбкий мир семейства Степновых. Ладно Влад был законченным эгоистом, но Виктор… От него меньше всего я ожидала столь глубоких чувств по отношению к себе. В том, что его симпатия была огромная, сомневаться не приходилось. Иначе чем еще можно было объяснить столь искреннюю заботу обо мне? Всем спасибо за "спасибо"!
golfstream: Неожиданная для меня самой получилась прода. Собственно, раньше я этого момента в истории не видела. Но очень уж захотелось внести кусочек тепла в рассказ. Спасибо за внимание! В субботу я решила, наконец, выбраться на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Правда, желание куда-либо идти улетучилось, едва я покинула уютный и гостеприимный дворик. Воздух кружил голову, в теле появилась слабость. Списав легкое недомогание на последствия длительного пребывания в закрытом помещении, я решила далеко не ходить и потихоньку прогуляться вдоль Чистых прудов. Благо, далеко идти не пришлось. Я вышла на Чистопрудный бульвар, пересекла проезжую часть и очутилась на пешеходной дорожке, что опоясывала водоем. Я неспешно шагала по дороге, рассматривая здания, что встречались по пути. «Красивое место, - думала я, - дома разномастные: советских времен, довоенные и дореволюционные постройки…». О том, старом, дореволюционном времени напомнил и яркий разноцветный трамвай, ласково прозванный москвичами «Аннушкой». Он прозвенел и промчался мимо по своему железному Бульварному кольцу. Настроение поднялось, и вдруг нестерпимо захотелось сделать круг на этом чудном транспорте. Я дошла до Покровки, дождалась трамвая и села в его громыхающее нутро. Под бодрое и радостное «чу-чу-чучух» я вновь пронеслась мимо «Современника», подворотни, ведущей в родной дворик Степновых, мимо памятника Грибоедову, обогнула пруд с другой стороны и в конце своего путешествия вновь очутилась на пересечении Бульвара с Покровкой. Проезжая, собственно, мимо пруда, я заметила небольшую стайку диких уток. В голову пришла мысль покормить их. Я отыскала небольшой магазинчик неподалеку, купила свежую булку и отправилась навстречу пернатым. День был невероятно теплым и солнечным, несмотря на то, что на дворе уже стояло начало октября. Я сняла куртку, постелила ее на траву практически возле самой воды и опустилась на землю. Я стала отщипывать булку небольшими кусочками и кидать их в воду, чем незамедлительно вызвала интерес у птиц. Постепенно возле меня собралась целая стайка. Я смотрела на этих чудесных птиц, радовалась солнечным бликам на воде, наслаждалась запахом водоема и не думала ни о чем. Было легко и свободно. Неожиданно мое уединение нарушил звонок телефона. Я отложила сдобу в сторону и выудила мобильный из кармана брюк. На дисплее высветилось имя Виктора. - Да, - сказала я в трубку. - Лена, где ты? – забыв поздороваться, сразу же задал вопрос деверь. - Я на прудах, кормлю уток, - спокойно ответила я. - Хорошо, - коротко сказал мужчина и повесил трубку. Ни тебе здравствуй, ни прощай… Впрочем… Я усмехнулась себе под нос и сунула трубку в карман. Что-то мне подсказывало, что Виктор с минуты на минуту окажется рядом. Иначе с чего он сразу же спросил, где я нахожусь. О том, что меня нет дома, он мог узнать, единственно побывав там. Не в его духе было не доводить дело до конца. Раз уж зачем-то приехал, то, скорее всего, рассчитывал на встречу. Да и не попрощался по телефону… Череду мыслей нарушило приземление рядом со мной человека. Как я и ожидала, это был Виктор. Он так же, как и я, бросил свою куртку на землю и удобно расположился на ней сверху. Сегодня на нем снова были светлые джинсы, кроссовки, рубашка и свитер. Такой уютный домашний образ, который полностью завершал пакет с нарезным батоном в руках. - Привет! – по-дружески, совсем слегка толкнул меня плечом. - Привет! – улыбнулась я и снова отвернулась к уткам. - Давно здесь сидишь? - Нет, - покачала головой. – Только полбулки успела скормить. - Как ты думаешь, они не переедят? – рассмеялся Виктор, поднимая в воздух пакет с батоном. - Не знаю, по-моему, они готовы слона целиком проглотить, - ответила я. Следующие полчаса мы молча кормили пернатых, лишь изредка нарушая тишину возгласами и криками, касающимися только птиц. Несмотря на то, что ситуации по-прежнему оставалась довольно щекотливой, в тот момент мне было легко с Виктором. Он, как и обещал, не поднимал тревожной темы и ничем не выдавал своего волнения. А оно, я уверена, все же присутствовало внутри него. Было приятно просто молчать, наслаждаться погожим осенним днем, красотой природы и обществом друг друга. О, да! Я была рада, что Виктор снова был рядом. Не как мужчина, а, прежде всего, как друг. Думать о нем, как о мужчине, я себе пока запретила. А вот товарища в его лице мне не хватало… Порой мне казалось, что, совсем не зная Виктора, я, тем не менее, чувствовала его насквозь. Именно поэтому, сидя с ним на Чистых прудах, я не строила никаких надежд по поводу того, что он вернется в свой дом. Я не знала причину его сегодняшнего визита, но на то, что он изменит свое решение пожить в доме отца, не рассчитывала. - Ну что, уток покормили, теперь, может, домой? – Виктор поднялся сам, а потом протянул мне руку. - Да, пожалуй, а то ведь и простудиться недолго, - сказала я, поднимаясь. Мужчина нагнулся и поднял с земли наши куртки. - Пойдем, я тебя провожу. «Так и есть. Не останется. Впрочем, не удивительно», - подумала я. Мы вновь пересекли Бульвар, нырнули в подворотню и очутились в собственном дворе. Короткое молчаливое путешествие до квартиры. - Может быть, пройдешь? – спросила я. Виктор молча покрутил головой из стороны в сторону. - Пожалуйста, - тихо попросила я. – Хотя бы просто пообедай со мной. Я видела в его глазах сомнение. Бесспорно, он хотел остаться, но не давал себе слабины. - А я вчера борщ сварила, - улыбнулась я и склонила набок голову в ожидании ответа. «Я буду не я, если и эта тяжелая артиллерия не подействует!» - Борщ, говоришь? - усмехнулся Виктор. - Угу, красный, очень вкусный, - продолжала зазывать я мужчину в его собственную квартиру. «Господи, что я творю?!» - Меня бабушка учила готовить, а у нее борщи всегда были отменные! - Ну, на обед, пожалуй, останусь, - сдавшись, выдохнул Виктор. Открыв дверь, я обнаружила несколько сумок, аккуратно сложенных возле порога. - Я, собственно, зачем приехал, - пояснил Виктор, - я твои вещи привез. Нина, кажется, все собрала. - Спасибо, - кивнула я. «Будет чем скоротать время в ближайшую пару дней». Виктор пробыл вместе со мной еще один час. Ровно час. Мы снова преимущественно молчали. Ели вкусный борщ со сметаной, овощной салат с ветчиной, потом он пил чай, а я кофе. И вновь стало тепло на уютной кухне… Но как только это самое тепло, душевное, а не физическое слишком близко подобралось к сердцу, Виктор ушел. Ничего не объясняя. Просто встал, наскоро попрощался и ушел. Да я и не ждала никаких объяснений. Все и так было понятно без слов. Я не могла ему дать большего, чем простое дружеское общение. По крайней мере, пока. Я смотрела из окна, как он выходит из подъезда и садится в свою машину, проводила взглядом до подворотни и еще долго неподвижно стояла, размышляя о том, что значит для меня этот человек. Несомненно, он был дорог мне. Но Виктор был для меня больше брат или друг, нежели мужчина. Да и как я могла на него смотреть иначе, когда еще неделю назад прыгала от счастья до потолка, радуясь, что смогу подарить любимому мужу ребенка? Неделю назад… Все было иначе семь дней назад… Хрупкое счастье разбилось на мелкие осколки. Любви больше не было. Лишь неприятно саднило сердце от этих самых ран, что принесло с собой крушение надежд. Состояние опустошенности и некого безразличия. Быть может, было в душе ожидание будущего тепла, но в данный момент я не была к нему готова. Все, чего хотелось, - насладиться вдоволь состоянием равнодушного покоя. Именно поэтому я спокойно смотрела вслед Виктору. Я знала, что однажды он вернется. Когда утихнут бури в его душе. Когда общение не будет грозить надрывом. Когда я сумею оторваться от прошлого. Я была благодарна ему за то, что он не ставил меня перед выбором. Вот так я снова осталась одна. Правда, теперь все мои мысли занимала предстоящая встреча с отцом. Я уже волновалась не столько за себя, сколько за него, опасаясь, что новости, ожидающие Михаила Ивановича в родном доме, могут надолго выбить мужчину из привычной колеи.
golfstream: Следующая неделя прошла в каком-то тягостном ожидании, словно близился час расплаты. С понедельника я вновь приступила к занятиям в университете. Из-за моего отсутствия особых трудностей с учебой не возникло, я лишь набрала дополнительных заданий по всем предметам. Это не пугало, поскольку свободного времени у меня теперь было, хоть отбавляй. Спала я по-прежнему плохо, поэтому до поздней ночи штудировала учебную литературу или писала рефераты. Куда более напряженным становилось утро нового дня. Я все время ожидала какого-то подвоха, а, попросту говоря, опасалась неожиданной встречи с Владом. Памятуя о словах Виктора, я не боялась столкновения с мужем на Чистых прудах. Но как только приближалась станция метро, на которой располагалась моя альма-матер, я автоматически втягивала голову в плечи. Хотелось посильнее натянуть капюшон или вовсе надеть темные очки, но я прекрасно понимала, что это лишь глупые и абсолютно бессмысленные попытки затеряться в толпе. Влад без особого труда мог разыскать меня на парах. И я тряслась, пока шло отведенное на занятия время, вздрагивала, когда звенел звонок с пары, и на негнущихся ногах выходила последней из аудитории. Жизнь начинала казаться сумасшествием. А Влад так и не появлялся. С Виктором мы несколько дней не сталкивались, но, судя по всему, он регулярно заглядывал домой в мое отсутствие. Он когда-то обмолвился, что офис их фирмы располагается где-то неподалеку, поэтому не было ничего удивительного в том, что обедать он ездил к себе на квартиру. Правда, чем он питался до моего поселения в его доме, остается загадкой. Но не в этом суть. Виктор старался не привлекать моего внимания к своим визитам. Первый раз я догадалась о том, что он приходил, лишь по рубашке, случайным образом обнаруженной в корзине для белья. Я решила проверить свою догадку и наготовила вечером еды. На следующий день я не обнаружила ни единой грязной тарелки или столового прибора, но внимательный глаз отметил, что кастрюля с супом слегка обмелела, а количество котлет уменьшилось. Стало смешно, будто бы мы играли друг с другом в прятки. Но вместе с тем что-то отлегло от сердца. Я знала, что Виктор нисколько на меня не сердится и по-прежнему тянется в свой дом. Мне не хотелось его торопить с решением вернуться окончательно, но вместе с тем я располагала его к теплой домашней обстановке в родной квартире. Стало привычным готовить еду и поддерживать уют в чужом доме. Только вот не хватало в нем голосов и простого дружеского общения. Я по-прежнему ждала возвращения отца из командировки и с тревогой представляла нашу с ним встречу. В субботу утром позвонил Виктор и сообщил, что Михаил Иванович вернулся домой. - Вы приедете ко мне? – спросила я. - Да, думаю, после обеда мы уже будем у тебя, а пока мне надо самому с ним обо всем поговорить. Мне стало не по себе. Было жалко отца, который непременно расстроится от обрушившейся на голову лавины новостей. Было стыдно самой за собственную трусость и слабость. Видимо, Виктор почувствовал мое волнение на расстоянии, поскольку сказал в трубку: - Не волнуйся, все будет хорошо! Я его подготовлю. - Хорошо, - еле выдавила я из себя и коротко добавила, - жду! Полдня прошли, как в тумане. Я сновала по квартире, не находя себе места, пыталась что-то приготовить на кухне, включала и выключала бессчетное количество раз телевизор, но ничего не помогало. Когда раздался звонок в дверь, сердце уже готово было выпрыгнуть из груди. На пороге стоял Михаил Иванович. Против моего ожидания один, без старшего сына. Вид у отца был не из лучших. Усталый, осунувшийся, с поникшими плечами. Его глаза были похожи на два потухших уголька. Понимая, что в этом есть доля и моей вины, я вдруг расплакалась. - Доченька, ну что ты? – сказал с порога отец и бросился меня обнимать. Мужчина крепко прижал меня к своей груди и стал гладить по голове. А я ревела, уткнувшись в ворот осеннего пальто. - Пап, прости меня, пожалуйста, - всхлипывала я. - Тише-тише-тише, - зашептал свекор, - девочка моя, не надо так плакать. Тщ-щ-щ… Придерживая меня одной рукой, другой Михаил Иванович захлопнул входную дверь, кое-как разулся и потянул меня за собой в комнату. Усадил на диван, скинул пальто и присел рядом, вновь притягивая меня к себе. Постепенно я успокоилась на его плече, но стоило взглянуть ему в глаза, как слезы вновь подступили к глазам. Видимо, помимо чувства вины на мое настроение сказалось действие гормонов. Меня словно прорвало. Я вдруг начала рассказывать все, что случилось со мной и Владом за время отсутствия отца. Слова лились из меня потоком, а Михаил Иванович лишь молча кивал головой. Мне показалось, что и в его глазах стояли слезы. Несомненно, ему было больно слышать мои слова. Он еще молчал некоторое время, словно собирался с мыслями, а потом, тяжело вздохнув, произнес: - Я до сих пор не понимаю, где я совершил ошибку, воспитывая Влада. Отец поднялся с дивана и прошелся по комнате. Он остановился у окна, сунул руки в карманы брюк и уставился в одну точку где-то за окном. Теперь настал его черед выговориться, и я притихла. - Я никогда не делал различий между своими сыновьями. И Влада я растил на тех же принципах, что и Виктора. Разве что любви старались дать ему вместе с Витькой сполна, чтобы хоть как-то компенсировать потерю матери. И ведь рос же он вполне послушным ребенком, не понимаю, откуда в нем столько эгоизма?! Мужчина вновь замолчал, едва раскачивая головой из стороны в сторону. - Когда умерла Нина, Витька буквально вцепился в младшего брата, понимая, что никого у него больше нет. Родители рано или поздно уходят, а с братьями суждено идти по жизни. Я ужасаюсь тому, что Влад не желает этого понимать! – голос отца становился громким и резким. - Как можно не любить своих кровных братьев и сестер?! Господи, я как представлю, что было бы, если б Влад узнал о последнем ребенке, которого не удалось спасти. Наверно, клял бы невинное существо за то, что тяжелая беременность свела в могилу его мать! - Пап, - вскочила я с дивана и подбежала к отцу, - не надо так надрывать свое сердце! Влада уже не переделать, а вам нужно беречь себя. В конце концов, Влад из-за своего поведения теряет гораздо больше остальных. Только, боюсь, когда поймет это, будет слишком поздно. - Лен, мне так стыдно за него, - прошептал отец, - а перед тобой стыдно вдвойне. - Перестаньте так говорить, - я поспешила обнять отца за плечи, - вы ни в чем не виноваты. Видимо, это заложено в человеке свыше. Я не хочу, чтобы вы испытывали чувство вины передо мной. Тем более, что я куда больше виновата перед вами. - Что ты такое говоришь, девочка? – обернулся свекор и вопросительно взглянул на меня. - Вы же знаете, что я готова была… - слова застряли у меня в горле. – И если бы не Виктор… Простите меня… Я снова разревелась. Трудно было вслух признаваться о своем поступке. Это было гораздо тяжелее сделать, чем просто внутренне осознать свою вину. Признаваться человеку, который тоже причастен к этой истории. Мне не нужно было признаний свекра в том, чтобы понять, что он уже любит моего ребенка. Приняв решение убить ребенка, я лишала Степнова-старшего права быть счастливым дедом. И именно это терзало мою совесть. Я не могла, да и не хотела делать вид, что ничего не случилось только потому, что вовремя подоспел Виктор. - Не плачь, не надо, - раздался над ухом тихий голос. – Важно, что он жив, а правильные выводы, убежден, ты уже для себя сделала. Я подняла заплаканные глаза на отца, а он, тем временем, продолжил: - Мне, бесспорно, тяжело думать о том, что ребенка могло не быть. Но я рад, что провидение спасло твоего малыша, и что Виктор не оставил тебя одну в беде, пока меня не было рядом. - Я ему бесконечно благодарна, - прошептала я. – Он – мой ангел-хранитель. - Теперь мы снова вместе, я вас не оставлю, - сказал отец. – Только впредь, прошу, всегда рассказывай мне о своих трудностях, что бы ни случилось. Обещаешь? Мужчина легонечко щелкнул меня по носу. - Обещаю, - утирая слезы, улыбнулась я. - Ну, вот и славно! Мы обнялись, на душе полегчало. Но последние слова еще не были сказаны. Я отстранилась от отца и тихонько, но вместе с тем уверенно сказала: - Только с Владом я больше жить не буду. Отец пристально посмотрел на меня, как-то странно, с горькой иронией улыбнулся и сказал: - Тебя никто не заставляет этого делать. Я все прекрасно понимаю. - Виктор обещал помочь мне найти грамотного адвоката. - Я в курсе, он мне говорил об этом. В этот момент в прихожей послышался шум. К нам присоединился Виктор. - Не помешал? – спросил он с порога. Отец отрицательно покачал головой. - Здравствуй, Лена! – обратился ко мне деверь. – Как ты? - Здравствуй, Вить, - поприветствовала я его. – Со мной все хорошо. Мужчины замолчали, и оба уставились на меня. - Может быть, поужинаете со мной? – попыталась разрядить я обстановку. - Да, что-то я проголодался, - спохватился отец. - И я с удовольствием составлю вам компанию, - улыбнулся Виктор. За едой старались не говорить о проблемах. Впрочем, мы вообще практически не говорили. Лишь за чаем Виктор вдруг произнес: - Лен, я полагаю, что отцу стоит пожить некоторое время здесь, с тобой. Встретившись с моим удивленным взглядом, он поспешил добавить: - Нет-нет, вовсе не из-за тебя и не из-за какого-то контроля. Просто ему самому сейчас трудно находиться рядом с Владом. Вместе вам будет веселее, да и мне будет намного спокойнее за отца. Ты ведь за ним присмотришь. - Да, конечно, я буду только рада! - искренне ответила я. - А как же ты? – обратился к Виктору отец. - А что я? – пожал плечами деверь. – Я уже привык к дому. Поживу там некоторое время. Буду вас регулярно навещать. Да и, как ни крути, у меня здесь слишком много необходимых вещей, так что не соскучитесь! На том и порешили. Отец временно переехал ко мне, а Виктор остался в загородном доме. В тот вечер, правда, мы уговорили Виктора остаться на ночевку в собственной квартире. Отцу постелили в гостиной, где он, впрочем, и остался впоследствии. Мы же с Виктором разбрелись по комнатам. Наутро, проснувшись рано, я столкнулась на кухне с деверем. Виктор даже в воскресный день нашел какие-то важные дела, ради которых поднялся ни свет, ни заря. - Спасибо, что поговорил с отцом обо мне, - сказала я, прикрывая дверь на кухню. - Бог с тобой, какие могут быть благодарности, - допивая свой чай, ответил Виктор. - Мне было бы трудно объяснить все в одиночку. К тому же, как ни крути, Влад его ребенок, а не я. - Как ни крути, Лен, ребенок, которого ты носишь, его внук. А это куда важнее. Да и отец уже в таком возрасте, когда внуки гораздо роднее и ближе, чем дети. Мы молча пили чай, а потом я задала волнующий меня который день вопрос. - Вить, скажи, а Влад не пытался меня разыскать? Мужчина хмыкнул, отвел в сторону глаза и буркнул себе под нос: - Как же, пытался! Только вот пару серьезных разговоров с ним вполне хватило, чтобы остудить этот пыл. А потом отец приехал. Его доводы оказались куда более убедительными. - Доводы? – переспросила я. - Ага, - усмехнулся Виктор. – Отец пригрозил выгнать его из дома, лишить денежного довольствия и перекрыть все возможные пути-выходы. А без «кислорода» наш мальчик жить пока не умеет. Стало противно. Я очередной раз удивилась тому, насколько слепа была в своем замужестве. Я промолчала, не найдя слов, чтобы ответить Виктору. - Впрочем, все это лишь отговорки, - тем временем продолжил мужчина. – Отец прекрасно понимает, что Влад совершенно не нуждается в семье и детях. Поэтому лучше сразу его дистанцировать от тебя, чтобы не мог наделать глупостей. Да и тебе ни к чему лишние волнения. Я отвернулась к окну, закусывая губы. - Прости, что все это говорю. Но тебе лучше это знать. Влад достаточно умен, чтобы понять: единственное появление возле тебя, и он лишается всего, что имеет. Так что можешь расслабиться, преследовать тебя супруг не будет. - Хорошо, - кивнула я. - Что ж, - Виктор встал из-за стола, - я, пожалуй, пойду. У меня сегодня много дел. Я к вам зайду на неделе. Я не стала провожать Виктора. Сил ни на что не было. Ноги словно приросли к полу, и я еще долго стояла возле кухонного окна, растерянно глядя на осенний двор. Снова перемены в жизни, пусть и вполне приятные. Только вот отчего-то витала в воздухе какая-то смута. То ли из-за собственных бестолковых мыслей, то ли от чужих решений, принимаемых за других людей. Все казалось каким-то нелепым. Впрочем, все это было уже не столь важным, поскольку впереди маячила совершенно новая жизнь, в которой очень хотелось наконец-то стать счастливой.
golfstream: Прошло 1,5 месяца. Мало что изменилось в нашей жизни за это время. Я по-прежнему жила в квартире Виктора. Преимущественно вместе с отцом, но случалось, что свекор уезжал на пару-тройку дней в командировку или же ночевал в своем загородном доме. Отношения с младшим сыном несколько стабилизировались, но былого тепла, по его словам, уже не наблюдалось. Виктор периодически наведывался в свое жилье, пару раз в неделю даже ночевал, но наедине мы с ним больше не оставались. Я не знаю, было ли совпадением то, что ночевки деверя совпадали с присутствием в доме отца, или же сам Виктор «подстраивался» под график, но, тем не менее, в квартире было то пусто, то густо. Бракоразводный процесс несколько затягивался, но все шло относительно спокойно. Как и обещал Виктор, мне не пришлось посещать ЗАГС, в суде моего присутствия тоже не понадобилось. Нанятый адвокат грамотно выполнял свою работу, а мне оставалось лишь ждать. Наступил новый год. Встречали мы его дома, той же самой компанией, что и год назад. Помню, как мы собрались около елки, чтобы вручить друг другу подарки. Виктор присел возле лесной красавицы, выудил из-под пушистых нижних веток невысокую продолговатую коробку, вновь поднялся и протянул ее мне. Он улыбнулся самой мягкой из своих улыбок, и стало уже не важно, что лежало внутри подарочной упаковки. Виктор дарил свое тепло, а оно было важнее и, несомненно, лучше всяких подарков. Тем не менее, я поспешила открыть коробку. В тонкой шелестящей бумаге был завернут красивый жилет из синего бархата с вышивкой и водолазка нежно-голубого цвета из тонкого трикотажа. Думаю, не стоит уточнять, что одежда предназначалась для беременных. В тот же миг сознание нарисовало четкую картинку: Виктор в специализированном магазине тщательно выбирает для меня подарок… Сказать, что я была растрогана, значит, не сказать ничего. Забота и внимание Виктора тронули до глубины души. Я отложила коробку на стоящий неподалеку стул и подошла к мужчине. Улыбнулась, глядя в его добрые глаза цвета голубого агата, поднялась на носочки и обняла его. Все мои действия были стремительны: шаг навстречу, прикосновение левой руки к его предплечью, скольжение правой по плечу и шее… Там, где мои пальцы ощутили тепло кожи и мягкость волос, ладонь на мгновение вдруг остановилась. Я прижалась губами к щеке мужчины, продолжая легонько удерживать его за шею, и выдохнула возле самого уха: - Спасибо, Вить! Снова короткий поцелуй и легкое трение щекой о немного колючую кожу. Все произошло столь быстро, что я не сразу дала себе отчет в том, что ладони мужчины мягко поддерживают мой слегка округлившийся живот. Виктор прикоснулся легко, робко и почти невесомо. Но от этого прикосновения отдавало невероятным теплом. - Извини, - еле слышно прошептал он, когда я опустила голову вниз и посмотрела на его ладони. В то же мгновение он одернул руки, но я успела перехватить их в запястьях и снова приложила их к себе. Что-то неосознанное двигало мной, но, признаюсь, мне так же, как и Виктору, было приятно и необходимо это прикосновение. - Все в порядке, - тихо ответила я и снова улыбнулась. – Можешь потрогать. - Потрясающе, - завороженно выдохнул мужчина и снова смутился. - Кхм, - раздалось сбоку. В стороне стоял отец, про которого мы несколько позабыли на короткое время. Михаил Иванович держал в руках свой подарок, предназначенный для меня, переводил взгляд с меня на Виктора и как-то загадочно улыбался. Я, в свою очередь, тоже немного засмущалась и сделала шаг в сторону. - Видимо, я не буду оригинален, - улыбнулся отец, протягивая мне свой презент. В его коробке лежали брюки из микровельвета, снабженные круговым подвязом для растущего живота. Видимо, как и старший сын, Михаил Иванович провел не один час за выбором подарка. Но и его презент умилил до слез. Одежда, которую они выбрали по отдельности с сыном, была красивой и практичной, а, главное, крайне необходимой в ближайшие несколько месяцев. Мой гардероб еще не видел специальной одежды для беременных, я только-только собиралась отправиться по магазинам для будущих мам. Поэтому подарки пришлись как нельзя кстати. А столь трогательная забота обо мне была особенно дорога. Я отблагодарила отца крепкими объятиями, радуясь про себя, что в отношениях с ним нет никакой неловкости и двусмысленности. Отложив подарки мужчин в сторонку, я поспешила к елке, дабы отыскать под ней свои презенты. Отцу я приобрела прелестную серебряную турку для варки кофе, а для Виктора отыскала красочный альбом об Африке, в котором были собраны коллекции работ известных на весь мир фотохудожников. - Ну, наконец-то я смогу нормально варить кофе! – радостно воскликнул отец. Последние полтора месяца практически ежедневного пребывания в квартире сына Степнов-старший, чертыхаясь, варил любимый напиток в какой-то эмалированной кружке. Приспособиться к «походным» условиям он никак не мог, и результатом сих действий становилось регулярное пачкание газовой плиты убежавшей кофейной гущей. - Спасибо, Лена, - чмокнул в щеку Михаил Иванович. Мужчина радовался обыкновенной вещи, словно ребенок новой игрушке. Он тут же спросил: - Кто-нибудь желает кофе? - Пожалуй, я не откажусь, - рассмеялась я. Отец тут же засеменил на кухню и начал грюкать шкафчиками, по всей видимости, доставая пачки с кофейными зернами. В доказательство моего предположения уже через минуту зашумела кофемолка, а я обернулась и взглянула на Виктора. Он присел на угол своего письменного стола и, улыбаясь, рассматривал фотографии. Одна нога была согнута в колене и болталась в воздухе. - Тебе нравится? – тихонько подошла я к нему. - Очень, - ответил он непривычно низким голосом. Виктор оторвался от фотоальбома и поднял голову. Наши глаза оказались на одном уровне, и мы одновременно замолчали. Его лицо было совсем близко, впервые я позволила себе рассмотреть его более, чем пристально. Изогнутая дугой, словно крылья чайки, морщинка на лбу, мелкие морщинки-лучики около глаз, две скобочки возле уголков рта оттого, что часто и искренне улыбается. Легкая проседь в волосах – редкие серебряные жилки. Раздражение на коже после бритья… Я поймала себя на мысли, что руки горят желанием прикоснуться к мужской щеке. Но вместо этого я спрятала ладони за спину и сцепила пальцы крепким замком. Если с руками можно было столь легко справиться, то глаза не поддавались собственному внушению. Они продолжали изучающе рассматривать сидящего мужчину. Я заметила, как едва заметно приоткрылись его губы, и даже на расстоянии полуметра я почувствовала горячее дыхание Виктора. Мысли мои затуманились, я с трудом отвела взгляд ото рта мужчины и заглянула в его голубые глаза. Сладостное и томительное предощущение следующего мига было нарушено появлением в комнате отца. - Кофе готов! – бодро возвестил он, неся на подносе пару кружек с дымящейся жидкостью темно-коричневого цвета. Я вздрогнула, и дурман, окутавший меня, тут же развеялся. Стало вдруг неловко от пронзительного взгляда сидящего напротив мужчины. А его глаза вдруг улыбнулись, словно пообещали сохранить тайну, о которой мы и сами только-только начинали догадываться. - Вить, для тебя вскипятил чайник. Знаю, что кофе ты не пьешь. - Да, пап, - поднялся Виктор и направился к выходу, - спасибо. Я сейчас заварю себе чай. Я, кажется, смутилась, подойдя к отцу. Мне казалось, что он заметил лишнее, хотя мне нечего было стыдиться. Впрочем, взгляд Михаила Ивановича не выражал ровным счетом ничего, кроме любви и заботы. Он поставил передо мной кружку с кофе и положил на тарелку кусочек праздничного торта. Я ковыряла его ложкой, слушала вполуха отца и, подперев голову второй рукой, думала о том, что присутствие в доме Виктора дарит мне душевный комфорт. Безусловно, с обоими мужчинами мне было спокойно и тепло, но разве можно сравнивать заботу отца и искреннее внимание мужчины? В раздумьях я не заметила возвращения Виктора, но почувствовала на себе его взгляд. Он сел напротив меня и тоже принялся за десерт. Мягко улыбнулся одними глазами, лишь дрогнули уголки его рта. Я вновь опустила глаза в тарелку и принялась поедать торт. Мужчины о чем-то разговаривали, но я не вникала в суть их разговора. Мне просто хотелось, чтобы они оба всегда были со мною рядом. Просто рядом… Еще одна новогодняя ночь стала похожа на сказку. Какую-то неправильную сказку, словно сценарий переписали за несколько минут до выхода на сцену или в эфир. Но от этого она не утратила своей прелести, а, наоборот, своей непредсказуемостью внесла еще больше очарования… В ту ночь я загадала встретить следующий новый год уже вместе со своим ребенком. Чтобы благополучно протекла беременность, и чтобы малыш родился здоровым. Он был главным смыслом моей жизни. А еще хотелось, чтобы поскорее закончился бракоразводный процесс, и чтобы нелепый брак с Владом остался в прошлом. Хотя очень трудно было себе представить, что Влад может стать прошлым. Ведь я по-прежнему оставалась жить в его семье, пусть и втайне от него. Очень сложно было себе представить, как сложится дальше жизнь. Ведь рано или поздно Влад все равно узнает всю правду, которую тщательно от него скрывают. Что и говорить, смута не покидала мой разум, но я всеми силами старалась гнать ее прочь от себя. Просто хотелось жить в мире. И завоевать этот мир хотелось любой ценой. А там, глядишь, и счастье не замедлит себя отыскать. Но сказано: «Бойтесь своих желаний, ибо они исполняются…»
golfstream: Зима пролетела незаметно. Жизнь текла своим чередом. Я училась, наблюдалась в больнице, посещала специальные курсы для беременных, вела домашнее хозяйство и мечтала о том дне, когда, наконец, смогу увидеть личико своего малыша. В конце января адвокат мне вручил документ, подтверждающий факт расторжения моего брака. Признаюсь честно, с плеч моих свалился огромный камень. Постепенно рвались ниточки, связывающие меня с прошлым. Надо отметить, что к весне жить я стала преимущественно одна. Отец часто отправлялся в командировки, дела в фирме шли весьма неплохо, поэтому Михаил Иванович часто летал в другие города и даже страны для заключения новых контрактов. Виктор по-прежнему изредка оставался ночевать в своей квартире, видимо, не решаясь перебраться в нее окончательно. Отношения наши оставались очень теплыми, но за рамки дружеских не выходили. Стояла середина апреля. В тот год весна пришла очень рано. В конце марта полностью сошел снег, а ко второй декаде апреля уже успела просохнуть земля. Еще случались прохладные дни, но они уже не навевали тоску. Весна стремительно завоевывала свои позиции, и каждый день изменял природу до неузнаваемости. Город, подобно птичкам, чистил свои перышки, то бишь аллеи, переулки и дворики. Активно вывозился мусор, накопленный за долгую зиму, белились деревья, а вслед за ними и бордюры. Город преображался, и настроение в воздухе витало радужное и практически предпраздничное. Отчего-то слишком явно вспоминались первомайские парады, которые я успела захватить в своем детстве. Помню, как отец водил меня на Красную площадь, брал на руки, чтобы я могла рассмотреть колонны, а я все время цеплялась кофточкой за звезды на его погонах или вовсе царапала руки в кровь. Неуклюжей я была с детства. Каждый день, как только пришло к нам тепло, я выходила на Чистопрудный бульвар и прогуливалась вдоль водоема. Я старалась много двигаться, поэтому могла пешком обойти Чистопрудное кольцо, и не раз. Но вместе с тем, я не отказывала себе в удовольствии посидеть часок-другой на лавочке. Иногда с любимой книжкой, иногда попросту глядя на водную гладь. В один из таких чудесных дней меня, гуляющую, нашел Виктор. Возник совершенно неожиданно, без предупреждения. Впрочем, так уже случалось не раз и не два. Он знал, что Пруды стали для меня любимым местом отдыха, и что я часто там прогуливалась. Приходил, составлял мне компанию, мог отвести в ближайшее кафе выпить чаю с пирожными. И я всегда незаметно радовалась таким «случайным» встречам. Виктор по-прежнему вел себя, как друг. Не торопил и не спрашивал о чувствах. Просто заботился и, совершенно очевидно, радовался простой возможности быть рядом. Как я уже упомянула, стояла середина апреля. В тот день я чувствовала себя немного слабой, поэтому пешей прогулке предпочла пассивный отдых на удобной скамеечке. Голые, без листвы, деревья, не мешали теплому весеннему солнышку согревать таких же, как и я, редких отдыхающих. Я откинулась на спинку скамейки и блаженно прикрыла глаза. Солнечные лучи приятно щекотали кожу, а я словно провалилась в гулкую нирвану. В реальную действительность меня возвратило мягкое соприкосновение чего-то мягкого с моим плечом. Я открыла глаза и увидела сидящего рядом со мной Виктора. - Привет! - улыбнулся он. - Привет! – немного смутилась я. – Кажется, я задремала. А потом, глубоко вдохнув, добавила: - Так хорошо сейчас на улице, уходить не хочется. Куда-нибудь за город, на природу, я бы, наверно, сутками спала на свежем воздухе! - Жаль, что все так вышло, - вдруг погрустнел Виктор. – Сейчас бы жить тебе в доме отца. Там тебе и природа, и свежий воздух… - Все в порядке, - тихо ответила я, - мне и здесь неплохо. Какое-то время мы просто сидели и молчали. Вдруг я почувствовала, как глаза начали закрываться сами собой. - Спать все время хочется, - пожаловалась я. - Можешь еще подремать, - сказал Виктор, взглядом указывая на свое плечо, - я до конца дня абсолютно свободен, никуда не спешу. Поначалу было неудобно, но потом, отбросив ненужные мысли, я все-таки склонилась к мужскому плечу. Устроилась поудобнее, обхватив ладонями руку Виктора возле локтя, и, действительно, задремала. Несмотря на довольно высокую температуру, воздух был еще достаточно свеж. Поэтому тепло, исходящее от мужчины, я оценила вдвойне. Получаса мне вполне хватило, чтобы почувствовать прилив сил. Очнувшись, я сразу обратила внимание на то, что мои сцепленные ладони накрывает большая ладонь Виктора. Он банально согревал их. И от осознания такой, в сущности, мелочи внутри мгновенно разлилось непонятное тепло. - Проснулась? – тихо прошептал мужчина, видимо, почувствовав, как изменилось мое дыхание. Я молча кивнула головой, высвобождая свои руки и садясь прямо. Что ни говори, а приличный срок и большой живот делали свое дело, – спина моя окончательно затекла. - Лен, мне надо с тобой серьезно поговорить, - голос Виктора был немного настороженным. - Что-то случилось? – встревожилась я. Почувствовав мое волнение, мужчина тут же поспешил меня успокоить: - Нет-нет, что ты! - О чем же ты хочешь со мной поговорить? – обмякла я. - Я впервые не знаю, с чего начать, - Виктор вдруг осекся и замолчал. - Начни с самого главного, - обернулась я к нему и заглянула в синие глаза. После небольшой паузы мужчина быстро и уверенно произнес: - Лен, выходи за меня замуж! Кажется, я в тот момент поперхнулась. - Что?! – воскликнула я. - Я предложил тебе выйти за меня замуж, - спокойно повторил Виктор. В это мгновение ребенок внутри меня активно зашевелился, его нога или рука уткнулась куда-то в область печени, отчего стало вдруг нестерпимо больно. Я завертелась, меняя положение на более удобное. Боль вскоре отступила, но теперь давление пришлось на диафрагму и стало трудно дышать. Я сделала глубокий вдох и с трудом спросила: - Вить, зачем тебе все это? - Ты сама прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. Но, поверь, это сейчас не главное, - осекся. – То есть не так, - смутился нелепости своих слов, - это как раз таки главное. Я хочу заботиться о тебе и о ребенке. У него должна быть нормальная семья: и отец, и мать. В голове разом все перемешалось. Меньше всего я ожидала услышать нечто подобное. Слова давались мне с огромным трудом: - Ты можешь дать ребенку свое имя, опекать его, но жениться на мне вовсе не обязательно! Я верю, что ты и так не оставишь нас одних. Виктор тяжело вздохнул. Видимо, он предполагал такой вариант развития событий. С минуту он молчал, а потом, не глядя на меня, сказал: - Лен, ты в курсе, что отцом твоего ребенка по документам будет проходить Влад? Я вздрогнула и сразу почувствовала, как все внутри напряглось. Живот мгновенно стал похожим на камень. Я обхватила его руками и, заикаясь, спросила: - П-почему?! - Потому что на основании закона в случае, если брак между родителями ребенка расторгнут, но со дня расторжения брака прошло не более трехсот дней, сведения об отце ребенка вносятся на основании документа, подтверждающего факт и время прекращения брака. Проще говоря, его попросту запишут на бывшего мужа. Конечно же, я об этом не знала. И от представленной картины мне вдруг стало плохо. Голова закружилась, в теле появилась жуткая слабость, а матка приобрела повышенный тонус. - Вить, мне плохо, - прошептала я, - пожалуйста, отведи меня домой. Степнов перепугался не на шутку. - Что болит? Где?! – закричал он. - Живот что-то напрягся. Не говоря больше ни слова, Виктор вдруг подхватил меня на руки и понес в сторону проезжей части. Как оказалось, его машина была припаркована совсем рядом. - Вить, я в состоянии идти сама, - уверенно заявила я, крепко обхватив мужчину за шею. На самом же деле, сил не было совершенно. Видимо, Виктор это и сам почувствовал. Он в короткий срок преодолел расстояние от нашей лавочки до припаркованного автомобиля, аккуратно поставил меня на ноги, а потом помог устроиться на заднем сиденье. - Может, сразу в больницу? – обеспокоенно спросил он, глядя на меня в зеркало заднего вида. - Не знаю, - растерянно ответила я. – Может, лучше вызвать своего врача на дом? - Звони, - коротко, но настойчиво произнес Виктор, заводя мотор. Короткий путь домой занял всего-то пару минут. Я успела дозвониться до врача, наблюдавшего меня, еще до того, как мы остановились у своего подъезда. Степнов помог мне раздеться и тут же уложил постель. Через минуту он снова возник рядом, держа в руках стакан воды и упаковку «но-шпы». Я выпила пару таблеток и откинулась на подушки. - Лен, прости меня, дурака, - Виктор опустился на краешек постели. - Ты ни в чем не виноват, Вить, - тихо ответила я. – Я все равно должна была узнать. - Я не думал, что тебя так взволнует вопрос об отцовстве. - Пожалуйста, укрой меня, я замерзла, - попыталась закрыть тему. Виктор стрелой метнулся в свою спальню и принес оттуда теплый шерстяной плед. Аккуратно укрыл меня им и пару раз легонько погладил по голове. - Не волнуйся, я в порядке, - выдохнула я и прикрыла глаза. Я свернулась калачиком под пледом и попыталась расслабиться. Врач прибыл уже через полчаса – благо клиника была частной, а контракт - оплаченный. Доктор внимательно осмотрел меня, поставил какой-то укол, после которого мгновенно ослабли все мышцы в организме, и нестерпимо захотелось спать. Краем уха я слышала обрывки фраз, которые он говорил Виктору: необходимости в срочной госпитализации нет, достаточно наблюдения, просто стресс, необходим покой и тому подобное. Сквозь пелену наползающей дремоты видела все еще обеспокоенное лицо Степнова, изучающего выписанные рецепты. Через пять минут я окончательно провалилась в глубокий сон. Проснулась я среди ночи от нестерпимой жажды. Осторожно выбралась из-под пледа. Было очень жарко, и я умудрилась вспотеть, что, впрочем, было неудивительно. Я по-прежнему была в домашнем костюме с того времени, как меня осмотрел и «уложил спать» доктор. Прислушалась к своим ощущениям – тонус спал, чувствовала я себя нормально. Решила, что необходимо принять душ и переодеться. Я прихватила пижаму и вышла в коридор. Тихонько юркнула в ванную комнату и быстренько обмылась. Памятуя о том, что на часах глубокая ночь, на цыпочках прокралась в сторону кухни. Но дойти до нее сразу же не довелось – в прихожей на диване, притулившись в весьма неудобной позе, дремал Виктор. - Господи, ты почему здесь?! – шепотом воскликнула я. - Боялся, что не услышу из спальни твой голос, если тебе будет что-нибудь нужно, - искренне ответил он. Я тут же прикусила язык. «Это ж надо, как он переживает», - подумала про себя. Мужчина тем временем сел прямо и потер пальцами переносицу. - Ты как себя чувствуешь? – раздался в темноте его голос. - Хорошо, - поспешила успокоить. В следующее мгновение я опустилась на диван рядом с ним. На ощупь нашла его руку и крепко сжала в своих ладонях. В комнате было абсолютно темно, но говорить, не видя глаз собеседника, оказалось легче. - Вить, спасибо тебе за все, что ты для меня делаешь. Ты который раз спасаешь жизнь мне и моему ребенку. Мужчина попытался что-то возразить, но я успела накрыть ладошкой его рот. - Тщ-щ-щ… Не говори сейчас, пожалуйста, ничего. Просто выслушай. Виктор молча кивнул головой, и я отняла от его лица свою руку. - Ты… мне нравишься, - с трудом произнесла я, - и мне очень легко и спокойно рядом с тобой. Ты стал бесконечно дорог мне. Но, прости меня, - коротко всхлипнула, сильнее сжав его руку, - я не могу пока ответить тебе взаимностью. Мне нужно разобраться в себе. Понимаешь? Я почувствовала, как Виктор снова кивнул головой. Повисла пауза в разговоре. И вдруг совершенно неожиданно мужчина обнял меня рукой за плечи и притянул к себе. Прижался горячим лбом к моему виску и прошептал: - Я ничуть не тороплю тебя. Прости, что напугал сегодня. Просто я хочу, чтобы ты навсегда избавилась от прошлого. И я хочу быть настоящим отцом этому ребенку. Второй рукой Виктор притронулся к моему животу, и я тут же почувствовала, как внизу разливается жар… - Я готов ждать сколько угодно. Но ребенок уже вот-вот появится на свет, тебе решать, чье имя он будет носить. В это мгновение, словно в подтверждение слов Виктора, ребенок толкнул изнутри ножкой, а вслед за этим под самой грудью выпятилась круглая попка малыша. И мужчина почувствовал это. Переместил ладонь чуть выше и погладил торчащую округлость. - Я люблю вас, - прошептал Степнов, прикладываясь к виску уже губами. – И я никогда вас не предам. На секунду, дав себе слабину, ладонью прижала к своей щеке голову мужчины. Потерлась, как кошка, тронула губами уголок его рта, и уже следом чуть отодвинулась. - Дай мне время, - коротко прошептала я. – Мне надо подумать над твоим предложением. - Хорошо, - снова кивнул Виктор. - А сейчас пойдем спать, устали оба… Мы разошлись по своим комнатам, пожелав друг другу доброй ночи. Каждый – с ворохом собственных мыслей. Предстояло принять решение, которому во многом суждено было изменить нашу жизнь. Засыпая, я попыталась отогнать от себя особо тревожащие мысли, сосредоточившись на единственной задаче: в ближайшее время необходимо было поговорить с отцом.
полная версия страницы