Форум » Библиотека законченных фанфиков. Архив №2. Авторы A-Z и 0-9 » Автор: rozmarin » Ответить
Автор: rozmarin
rozmarin: Фики: 1. Соперница 2. Чистые воды 3. После любви 4. Больно по-настоящему 5. Долг платежом красен 6. Белая полоса 7. Дважды в одну реку 8. Хочу разлюбить
rozmarin: Автор: rozmarin Название: «Хочу разлюбить» Рейтинг: PG-13 Жанр: Romance Бета: Kristenka Пейринг: КВМ, Яна Малахова Статус: закончен Все-таки я решила продолжать... )) Девочки, спасибо, что вы у меня есть Маша Подставляй щечки, буду целовать ;))) Nata Наташ Просто царский подарок! И еще один повод для гордости! Наташка Nata I Малахова Яна Ивановна удрученно вздохнула и вернула Виктору сложенный вчетверо лист. На нем, как и неделю назад, было нацарапано ровно три строчки: «Упрямая, как черт», «перестала посещать тренировки» и «водит дружбу с Новиковой». Именно столько недостатков нашел ее коллега и друг в Кулеминой Лене. Других дефектов никак не находилось, а это означало только одно – Степнов то ли не мог, то ли не хотел беспристрастно оценивать любимую ученицу, продолжая взирать на нее затуманенным любовью взглядом. И хотя Яна, опытный школьный психолог, вот уже две недели билась над тем, чтобы изменить направление мыслей своего «подопытного кролика» - так она за глаза называла Степнова, но результат был нулевой. Виктор буквально бредил «своей Ленкой», и стоило только Кулеминой появиться на горизонте, так у того глаза загорались неоновыми огоньками, и вся терапия шла насмарку. - Вить, ну я все понимаю, но чем тебе не угодила подруга Лены? – умело скрывая раздражение, вопрошала Малахова. Виктор мрачно засопел и нахмурился. - Лерка-то? Оторва она и Кулемину с толку сбивает. У самой в голове сквозняк, сплошные тусовки, байкеры-шмайкеры… А Ленке учиться надо! И спортом заниматься. - А может, хорошо, что Кулемина на тренировки не появляется, значит, меньше мозолит тебе глаза, – осторожно и вкрадчиво начала Яна, - ведь для успеха нашего с тобой дела так даже лучше. – Он грустно помолчал, тяжело вздохнул и согласился, мол, да, так действительно лучше, и Малахова снова, в который раз, изящно подвела Степнова к наилучшему по ее мнению методу борьбы с чувствами - «выбить клин клином»: - Как только переключишь свое внимание на другой объект, дело пойдет на лад. - Ну должен же быть какой-то другой способ? – вскинулся физрук. – А тут «объект» какой-то… Не могу я. Не могу и все. - Ты обещал, что будешь выполнять все мои рекомендации, - Яна мгновенно переключилась в режим танка. Она терпеть не могла, когда Степнов затевал с ней споры. - Ты просто попробуй, ну хотя бы с той журналисткой из издательства. Или с нашей замечательной медсестрой Альбиной. - Про Светочку она уже и не заикалась. При малейшем напоминании о библиотекарше Степнов морщился, как от зубной боли. - Если не понравится, ты всегда можешь закончить встречу, просто сославшись на занятость, - гнула свою линию Малахова. В лице «пациента» не мелькнуло даже тени энтузиазма, но ситуация вырисовывалась безвыходная, и Степнов, призвав на помощь всю силу воли, со скрипом согласился сделать попытку. С каждым днем становилось все тяжелее смотреть в Ленкины ясные глаза и совсем невыносимо делать вид, что его не волнует ее присутствие. И ведь волнует, да еще и как! До умопомрачения, до судорог в желудке и полной дезориентации в пространстве. Так бы схватил ее и… не отпускал никогда… Но как объяснить Яне, что он наперед знает, чем заканчиваются эти романтические встречи. Ничего хорошего точно не выйдет. По сути, все женщины, попадавшиеся ему на пути, различались только цветом волос и степенью истеричности. Каждая из них требовала выполнения примерно одинаковых ритуалов ухаживания, и набор этих «па» был на редкость однообразным: цветы, ресторанчики с живой музыкой, комплименты, подарки, смс с какой-нибудь пошлятиной, типа «думаю о тебе постоянно» или «горю от нетерпения в ожидании вечера». Гадость какая! И вот когда все формальности соблюдены, тебя, так и быть, допускают к телу, самонадеянно полагая, что обладание их прелестями – это все, к чему сводятся в этой жизни интересы мужчины. И никогда не объяснишь такой вот владелице упругого бюста, что чемпионат мира по футболу ты смотришь не в знак пренебрежения к ее персоне и не потому, что ты «какой-то не такой», а потому что есть потребность в личном пространстве и увлечениях, не связанных с любовным томлением. Лена же совсем другое дело. Она настоящая. Не жеманится, не корчит из себя королевишну и понимает его, как никто другой. Дико даже помыслить, чтобы она билась в истерике, вырывая из его рук пульт от телевизора, или дулась на то, что он не заметил ее новой стрижки. А еще… с Ленкой ему интересно. К ней его безумно влечет. И будь она чуть постарше… Развивать эту мысль он себе запрещал, потому что такие фантазии тянули на полновесное кино для взрослых. Да что там говорить! Достаточно вспомнить, чем закончился его недавний роман, и все желание «сменить объект внимания» сразу пропадало, как аппетит после посещения морга. Ну как можно заменить Лену? КАК? И КЕМ? Это же все равно, что вместо круглого мяча взяться играть квадратным. Нелепость. … Люся – последняя пассия Степнова – была заядлой театралкой, таскала его на все премьеры и непремьеры, и какое-то время он мирился с этими походами, великодушно потакая причудам девицы, но стоило ему один единственный заявить, что «сегодня вечером по программе бокс, так что театр отменяется», дама тут же встала в позу и, оскорблено выпалив: «Я из тебя человека пытаюсь сделать, а ты… а ты…», ринулась собирать свои манатки. Вслух и мысленно поблагодарив подругу за «заботу», Виктор предоставил ей возможность спокойно паковать чемоданы, а сам побрел в ближайший спортбар. Настроение было скверное. Еще бы! Ведь совершенно внезапно вскрылось, что он полнейшее ничтожество, потому что не ходит в кашне, не возбуждается от фразы «билеты на эту премьеру не достать» и не в курсе, кто возглавляет «Сатирикон». Интересно, и как же такое утонченное существо, как Люсенька, позволила себе ложиться с ним, быдлом и невеждой, в постель? Прямо загадка! А ведь при этом орала от наслаждения не хуже мартовской кошки, а потом, настойчиво урча и выпуская коготки, требовала «добавки», и совсем не обижалась, что в интимные моменты он не цитировал нараспев Шекспира в оригинале… Впрочем, хандру как рукой сняло, когда он разглядел в глубине зала Кулемину с ее неизменной компаньонкой Леркой. Куда потом делась Новикова, он совершенно не помнил, но весь вечер они провели вдвоем с Леной, весело болтая о том о сем. И даже устроили шутливый тотализатор на победителя боксерского поединка, про который, увлеченные друг другом, к концу вечера благополучно забыли. Виктору было приятно греться теплом Ленкиной улыбки, а загорающиеся в глубине прозрачно-зеленых глаз искорки завораживали так, что изображать строгого наставника не представлялось возможным, и в непринужденной беседе то и дело проскакивали игривые нотки. Лена тоже, казалось, расслабилась. - А он симпатяга, - она одобрительно тряхнула челкой, глядя, как на широком экране телевизора энергично размахивает кулаками гордость российского бокса Саша Поветкин. - Шутишь? – насмешливо отозвался Степнов. - А по мне, так он похож на Шрека, только в русском варианте: не такой зеленый. Глянь, какая ряха! Ленка заулыбалась. - Но это не мешает ему быть симпатягой. Ну и наверняка за ним, как за каменной стеной, с таким мужиком никто связываться не станет – себе дороже. - Тебе, наверное, и Тайсон милашкой видится? А что? Из него отменный получился бы телохранитель, – хмыкнул Виктор. - Не думаю, - она снова ослепила своего учителя улыбкой на миллион. - Я вообще против людоедства. Одно дело – бровь сопернику рассечь, и совсем другое – форму ушей корректировать. К чему такие ужасы? - Ради скандальчика в прессе, - с уверенностью эксперта отозвался Степнов, и в следующее мгновение весь зал уютного бара ахнул, потому что Поветкин отправил американца Тауруса Сайкса в нокаут. Легко и спокойно, словно перед ним был доходяга, а не стокилограммовая гора мышц. - Нет, Ленк, он не симпатяга, - восхищенно потянул физрук, - он КРАСАВЕЦ! Представить себе подобного рода разговор с кем-либо из своих бывших барышень Степнов не мог в принципе, а с Кулеминой он не только обсуждал спортивные события, но и в мячик перекидывался. С какой стороны ни посмотри, она какой-то уникальный, специально выведенный вид девушки. Жаль только, что она его ученица, и будет лучше для них обоих об этом обстоятельстве не забывать… О скольких еще вещах неплохо было бы помнить, но какое там. Лицо Степнова вытянулось, когда тот наконец-то взглянул на циферблат своих «командирских». Три часа пролетели как одно мгновение. Уму непостижимо! Не обращая внимания на Ленкино «тут недалеко, я сама дойду», Виктор пошел провожать девушку, и, когда она, мило смущаясь, обронила: «Простите, что не приглашаю подняться», Виктор резко выпал из эйфорического дурмана. Эту фразу ему уже как-то приходилось слышать. От своих женщин. Но никогда – от учениц. И вот она стоит перед ним – слишком близко. На худенькие девичьи плечи наброшена его олимпийка, и – о, Господи – ее теплая узкая ладонь в его ладони. Из-за четкого ощущения абсурдности происходящего и нежелания этот абсурд прекратить Степнова окончательно перемкнуло. Но ведь это не свидание! Просто… они давно друг друга знают, и дома их обоих никто не ждет… - Ну ладно, Ленок, - как можно беззаботнее произнес Виктор, отпуская наконец ее руку и избегая взгляда глаза в глаза, - спасибо за компанию, ты настоящий друг. - За дружбу не благодарят, - то ли в шутку, то ли серьезно ответила она. Повисла пауза, Лена неловко ткнула олимпийку ему в руки и скрылась за дверью. Друг. Тогда почему так нестерпимо хотелось прикоснуться к ней? Виктор в каком-то оцепенении смотрел в запыленные окна подъезда. «Спокойствие, только спокойствие. Ты немного не в себе, сегодня был тяжелый день, еще и эта ссора». Но как ни уговаривал Степнов сам себя, а на Ленкины губы он пялился полвечера вовсе не из-за душевных травм. Да и при чем тут Люся, если он провел фантастический вечер в компании своей лучшей ученицы и любимой спортсменки. И в тот момент его взбудораженные мысли сводили происходящее к одному единственному знаменателю: ей всего шестнадцать, и даже думать о ней – уже преступление. Охотно списав все на минутную слабость, напомнил себе, что он нормальный, здоровый мужик и с головой у него полный порядок. А хотеть симпатичную школьницу может только извращенец. Это точно не про него. II После того эпизода Степнов больше не встречал Лену даже мельком, так что остаток летних каникул для него прошел относительно спокойно – в привычных заботах о ремонте школьного спортзала и строительстве бани на дачном участке родителей. Все это здорово отвлекало от самокопания ровно до наступления первого сентября. На школьной линейке он снова увидел задорную и открытую Ленкину улыбку – ту самую, которая окрыляла и заставляла безоглядно верить, что все будет хорошо, - и какая-то неясная надежда шевельнулась в его душе. А чтобы огонек оптимизма не потух, Виктору стало жизненно необходимо видеть Лену как можно чаще. Он и сам не заметил, как его голова превратилась в генератор идей на тему «где и как пересечься с Кулеминой». На сплетни коллег физрук откровенно плевал, в конце концов, ничего предосудительного он не делал. Подумаешь, провожает Ленку до дома. Так его девятиэтажка по соседству! Ему что теперь, другой дорогой ходить, чтобы на учеников своих не натыкаться? Бред какой-то! А тренировки? Кулемина – звезда, на ней все спортивные достижения школы держатся. Или, чтоб сплетники замолчали, он должен ее из команды убрать? Напрягся Степнов только однажды, когда его друг Игорь Рассказов, немного заикаясь и поминутно поправляя съезжающие с носа очки, завел неудобный разговор. - Борзова на тебя волком смотрит, готова чуть ли ни слежку организовать. И, кто ее знает, может, уже и следит. В последнее время ее лексикон оскудел до двух слов: «аморальщина» и «беспредел». Ты… поаккуратнее что ли. Мне будет обидно друга потерять. - Ильич, и ты туда же!? – вспылил физрук. - Вот только не надо из меня-то дурака делать, - тон Рассказова вдруг приобрел непривычную жесткость. – У тебя одна Кулемина на уме, и о чем бы ни заходил разговор, все неизменно сводится к ней. Лена то, Лена се. Ты бы сам себя послушал. Со стороны. Степнов уже открыл рот, чтобы возразить, но Игорь не дал ему высказаться. - Я не закончил. Вить, очнись. Она девчонка еще и только жить начинает. Ты представляешь, сколько у тебя будет с ней проблем? Пока не увлекся окончательно, остановись. - Не понимаю, о чем ты? – буркнул Виктор, искренне досадуя на занудство друга. – У меня все под контролем. Слова Рассказова оказались пророческими – проблемы не заставили себя ждать, вот только воспользоваться дружеским советом и «остановиться» Степнов уже не мог. Не до того было. На тот момент Ленка так крепко увязла в истории с боями без правил, что неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не его вмешательство. О себе Виктор переживал в последнюю очередь и легко отдал бы собственную жизнь, только бы Ленку уберечь. Внятного ответа на вопрос – почему страх за нее полностью блокировал в нем инстинкт самосохранения – у Степнова не было. Главное – вытащить Ленку живой и невредимой из опасной передряги, а раскладывать мысли по полкам он возьмется позже. Если вообще возьмется… Развернутая Виктором спасательная операция принесла свои плоды – отделавшись сотрясением мозга и двумя сломанными ребрами, он выручил Лену, а заодно стал совладельцем ее секрета, что еще сильнее сблизило физрука и его лучшую ученицу. И вот когда страсти улеглись, и переломанные ребра уже не ныли, Степнов наконец-то осознал, что произошло. За несколько недель хождения по мукам он привык заботиться о ней, постоянно быть рядом и знать, что именно ее тревожит. Упиваться собственным героизмом Виктору и в голову не приходило (подумаешь, пару раундов на ринге попрыгал), но восхищение в удивительных, лучистых Ленкиных глазах говорило само за себя – для нее он самый настоящий герой. Личный Саша Поветкин. Тогда же стало ясно, что их отношения вышли за грань тихой, ни к чему не обязывающей дружбы, но ответил бы кто: как назвать то, что между ними завязалось? Дружба-лайт, дружба-плюс? Эти нечаянные прикосновения, взгляды украдкой и едва уловимое ощущение близости сводили с ума, и вот тогда Степнов впервые по-настоящему испугался. Он больше не владел собой, а те чувства, что он испытывал к Лене, невозможно было втиснуть в привычно-пылкое, триста раз прожитое ранее и такое понятное чувство мужчины к женщине. Прежде, когда он увлекался кем-либо, все катилось по классическому сценарию: ухаживания, обоюдный интерес, и далее – бурный (или не очень) роман. С Леной все иначе. Все не так. Ее и трогать-то нельзя, даже мысленно. Какие уж тут ухаживания? О взаимности лучше сразу забыть – она ребенок еще. Красивый, притягательный, но все-таки ребенок. И если не побороть себя сейчас, беды не миновать. Она же верит ему, другом считает и не должна догадаться, как заходится его сердце, стоит ему только услышать ее голос. Аутотренинг «я серьезный мужик и выдержка у меня железная» работал через раз. Держать это все в себе становилось невыносимо. Вот тогда он и пришел к Яне. - Яночка, милая, помоги! – Он смотрел на Малахову, как шаманы смотрят на небо, вымаливая дождь. – Я хочу разлюбить. III Когда школьный психолог Яна Малахова услышала откровение Степнова, она едва не пустилась в пляс. Нет, она вовсе не была злобной стервой, радостно потирающей ручки при виде чужих страданий, и горе коллеги вызвало в ней чувство глубокого сострадания, но увлеченность «делом всей своей жизни» (так она называла психологию) заставляла смотреть на все, что касается человеческих отношений, прежде всего с точки зрения науки. И сейчас перед ней выворачивал свою душу «кандидат в пациенты» - человек, на основе работы с которым можно опробовать как чужие теории, так и изыски собственного приготовления. Сила научного подхода в глазах скромного школьного психолога казалась всесокрушающей. Яна свято верила, что если потянуть за правильную ниточку, найти точный подход к человеку, он легко разлюбит даже родную маму. На школьниках особо не потренируешься. Никакой стабильности, одни бурлящие гормоны. Степнов же – сложившаяся, зрелая личность, а значит – превосходный подопытный кролик. Малахова быстро сообразила, о чем именно умолял ее Виктор, наметила фронт работ и назначила коллеге «лечение». Операция «Антилюбовь» по примерным прикидкам должна была занять месяца полтора, но требовала от «пациента» четкого выполнения всех рекомендаций. Первой и ударной дозой «антилюбви» Яна обязала Степнова наковырять в характере и привычках возлюбленной как можно больше недостатков. По опыту она знала, что безупречных людей не существует в природе, но уже через неделю стало очевидно, что на этот счет у Степнова иное мнение – для него Лена была идеалом. Но главные трудности еще только маячили на горизонте… - Вить, тебе жизненно необходимо найти себе какое-то хобби. Абсолютно новое увлечение! Это поможет переключиться, обновить эмоциональный фон, – уверенно вещала Малахова, ни капли не обескураженная смазанным стартом «эксперимента». Виктор в ответ только уныло хмыкнул. - Я в школе с утра до вечера, вся моя жизнь – здесь. Уроки, секции… - То есть ты хочешь сказать, что передумал бороться с нежными чувствами, и мы оставляем все, как есть? – пошла в наступление Яна. - Нет, не оставляем! – сразу сдался Степнов. - Вот мой бывший муж очень увлекался рыбалкой. Чуть какой выходной – он на озерах. - Что, тоже от чувства влюбленности избавлялся? – мрачно пошутил «пациент». - Не думаю, что он вообще знал о существовании этого чувства. Но давай все-таки поговорим о тебе. Если рыбалка не вдохновляет, что же, есть масса отличных занятий, которым не нужно отдавать много времени. К примеру, фотография. Идея и вправду была недурственной, но когда через два дня Яна попросила «больного» продемонстрировать свои успехи, на большинстве фотографий красовался улыбчивый фейс Кулеминой. Вот кадр, где она на крыльце школы в компании Ранеток, вот еще фото, на котором Рассказов что-то показывает Ленке в учебнике, и очень много фотографий, сделанных на репетиции девочек. Картинки вышли исключительно удачные: страстно терзающая гитарные струны Кулемина обалденно смотрелась на большинстве снимков… Виктор по-детски скуксился. Кому нужны были его объяснения, что он просто ловил удачные кадры, и не его вина, что камера Ленку любит… Угу, камера, значит, виновата! А почему эта самая камера не смогла «полюбить» Женю Алехину или, к примеру, Рассказова? Да по кочану и по кочерыжке! Цветущая буйным цветом вселенная Степнова крутилась исключительно вокруг лучшей спортсменки школы. Остальные существовали для физрука чисто фоном… М-да. Яна натянуто улыбнулась, скупо похвалила качество снятого материала и отдала лаконичный приказ: «Удаляй». Извилины в голове амбициозного психолога медленно скручивались в узел. Надо было срочно спасать положение, иначе ни через полтора месяца, ни через полтора года Степнов не выкинет девчонку из головы, и все усилия пропадут, так и не дав никакого результата. А у нее уже глазки блестели при мысли, какую шикарную научную работу можно сварганить, если ее «Антилюбовь» принесет вожделенные плоды. Малахова сама взялась придумывать занятия для своего «добровольца» и, когда школу начало лихорадить в преддверии Хэллоуина, быстренько пристроила его помощником к Елене Петровне – сцену украшать. На следующий день «великий комбинатор» волосы на себе рвала, потому что совершенно упустила из виду Ранеток. Сцена – их дом родной, и, настраивая инструменты, а потом и репетируя, они полдня мельтешили перед несчастным Степновым. В какой-то момент, в актовом зале остались только он и Кулемина. Остальные Ранетки отчалили пообедать перед концертом, а Лене приспичило покопаться возле двух усилителей, взгроможденных друг на дружку. Как получилось, что эта конструкция обвалилась, никто так и не понял, но в тот момент, спасаясь от летящей прямо ей на голову махины, Ленка лихо отскочила на самый край сцены, и, не удержав равновесие, рухнула вниз. Какие-то доли секунды, и в полуметре от нее с глухим стуком шлепнулась колонка усилителя. Степнов мигом забыл все наставления Яны не приближаться к Кулеминой и ринулся отскребать от пола распластавшуюся девчонку. Судьба аппаратуры его волновала куда меньше… - Ты в порядке? – Перепуганный взгляд учителя скользил по Ленкиному лицу и телу. - Да… жива, - Лена поморщилась от боли, ощущая, как ноет копчик, и подняться не получается. Не удивительно. Спустя минуту выяснилось, что вывихнута левая нога и сбит локоть, и это не считая стертой до крови спины. Недолго думая, Степнов подхватил на руки «пострадавшую на производстве» Кулемину и понесся к медсестре. На мгновение притормозил у дверей спортзала, но вовремя одернул себя. Случись такое раньше, он бы сам и вывих вправил, и царапины обработал… Раньше. До того, как вляпался по самые уши. До того, как разглядел в Ленке самого необходимого ему человека. А сейчас будет лучше затоптать в себе запретное чувство и просто жить дальше. Пока шел, чувствовал, как колотится ее сердце, от чего его собственное брыкалось в груди с удвоенной силой. И почти никак не совладать с желанием прижать к себе Ленку еще крепче, потому что в нескольких сантиметрах от его лица блестели влагой чуть приоткрытые нежно-коралловые губы, и восхитительно вкусный запах ее волос настырно провоцировал воспоминания о том, что он жаждал забыть. Жаждал настолько, что уже вторую неделю не вылезал из кабинета Малаховой. Волна досады и злости на самого себя накатила с опозданием. Ей сейчас, наверное, больно – со всей дури приложиться к деревянному полу, а он, как помешанный, пялится на нее и мысли не фильтрует. Виктор аккуратно, чтобы не задеть дверной косяк, внес Лену в медкабинет и бережно опустил ее на кушетку. Только тогда она отпустила его шею, будто бы невзначай скользнув ладошками по широкой мужской груди. Потом подняла на него свои чудные малахитовые глаза и тихо, одними губами прошелестела: - Спасибо. - Не за что, - теряясь под ее взглядом, промямлил Степнов, и десять дней интенсивной антилюбовной терапии пошло коту под хвост.
rozmarin: IV Яна уже неоднократно выступала на тему благотворной силы свидания, но Степнов все надеялся, что его чувство к Ленке «само рассосется». Время шло, «лечащий врач» изводила его какими-то списками, поисками новых увлечений, аутотренингами и чтением заумной литературы, а улучшений ни на грош. Даже как будто хуже становилось. Зато по школе активно поползли слухи об их романе с «психологичкой». Еще бы, ведь последнее время в кабинете Малаховой его можно было видеть чаще, чем в спортзале. Вот и померещилось славному женскому коллективу то самое, о чем они так любят почитывать в незамысловатых дамских романчиках. С чьей легкой руки он снова стал героем-любовником, Степнов догадывался. Все-таки, права Борзова (а подобное единодушие редкость!), что электрический чайник из библиотеки надо убрать, изъять чашки и сахарницу, а Светочке дать в нагрузку какую-нибудь общественную работу, типа написание стихов на юбилеи коллегам. Может тогда иссякнет поток небылиц о бурной личной жизни обитателей школы. Уткина всегда казалась Степнову недалекой, а после запущенной ею знаменитой сплетни про то, что Зоя Семеновна внебрачная дочь советского генсека Суслова, он с чистой совестью записал ее в чокнутые. Ей надо в главреды газеты «Жизнь»! Там любят жареное, а уж сексуальная тематика, то вообще немеркнущий хит. Ведь во многом именно благодаря стараниям библиотекарши Виктор Михайлович Степнов приобрел репутацию натурального Казановы школы номер триста сорок пять. А чему удивляться? По легенде Уткиной он же то к Каримовой подкатывал, то ученицу окучивал, а теперь и до Малаховой добрался. Кобель! Ненасытное животное! «А впрочем, - рассуждал про себя учитель физкультуры, - пусть болтают, что хотят, пусть». Раз все всё знают лучше него самого, так зачем кого-то переубеждать? В конце концов, у него сейчас есть проблема посерьезнее праздной бабской болтовни… Инцидент перед концертом в честь Хэллоуина не прошел для Виктора Михайловича даром. И то ли он Ленкиными духами надышался, то ли переволновался из-за ее падения со сцены, но бессонная ночь получилась действительно бессонной. И когда на следующий день девчонки перетаскивали инструменты из актового зала в подсобку, Кулемина, как назло, провозилась с гитарой минут двадцать. Молния на футляре из строя вышла. И он снова с ней один на один, да еще и в тесной коморке. Хоть волком вой. - У меня завтра четвертого урока не будет, вот и разберусь с твоим футляром, - нетерпеливо произнес Степнов, явно желая поскорее выставить Ленку за пределы своей вотчины, но Ранетка и ухом не повела. - Спасибо, Виктор Михайлович, я сама справлюсь… Мне бы только найти что-то острое. Шило или иголку какую-нибудь. Может, у вас есть? – подняв глаза, с надеждой спросила Лена, на что Виктор бросил сухое «нет» и увернулся от ее пристального взгляда. - Понятно. – Она раздумывала буквально несколько секунд, а потом вывернула наизнанку край кофточки, оголив при этом живот – аккуратный, гладкий, такой, как и положено лучшей спортсменке школы. На внутреннем шве Кулемина нащупала маленькую булавочку и ловко отстегнула ее от кофты. Ничего из ряда вон не произошло, но Степнов отчетливо почувствовал, как его сердце забилось совсем не там, где положено. Страстно хотелось одного – запереть дверь на ключ, сгрести в охапку эту малолетнюю провокаторшу, и… гори все синим пламенем! Ладони вспотели, перед глазами огненные точки запрыгали, и он не придумал ничего лучше как рвануть вон из подсобки. От греха подальше. Подальше от нее, на этот грех толкающей. И никакие внушения не могли помочь. Полвечера круги по стадиону нарезал в надежде на усталость (от бессонницы должно было спасти), но какое там! Забылся сном только под утро, и это стало последней каплей. Больше так продолжаться не могло. Хватит. Совсем не видеться с Леной, конечно, не получится – все-таки школа не настолько большая, но свести общение к минимуму – вполне реально. Он мечтал снова спокойно спать по ночам и не впадать в транс при мысли, что третьим уроком у одиннадцатого «А» физкультура. И для этого ему надо всего-то собрать силу воли в кулак и вырвать Кулемину из головы и сердца. А раз Яна так настаивает на «смене объекта внимания», обещая избавление от убивающего его чувства, то придется, так и быть, звонить Марине. Она вроде бы ничего, довольно милая. Журналисты, конечно, народец специфический, но в лечебных целях можно и потерпеть. Свидание так свидание. *** Лена с мрачной задумчивостью ковырялась в макаронах. Аппетит странным образом пропал без вести еще неделю назад, кусок в горло не лез, а тут еще Ранетки со своим сочувствием. Курицы. Как будто ей нужно, чтобы ее жалели. Перемена почти на исходе, надо заканчивать трапезу, потому что опоздание на алгебру чревато – Борзова, как пить дать, единицу за нарушение дисциплины влепит. Но Кулемина не спешила. То и дело замирая и поглядывая в сторону входа, она ждала Степнова. Только все напрасно. Сегодня он снова не пришел, хотя был ей так нужен: его компания, ненавязчивые шуточки, требовательное «ешь, а не ворон считай» и пытливый взгляд, от которого в животе легкий холодок пробегал, а щеки покрывались румянцем. После таких совместных обедов Лена еще полдня не могла сосредоточиться на чем-либо кроме мыслей о своем учителе, но, все равно, до последнего внушала себе, что в столовку после четвертого урока она топает исключительно ради соблюдения режима питания. И в этом самообмане все было безупречно, пока поведение Степнова выглядело естественным и понятным. А непонятным оно стало с прошлой среды. Он больше не обедал с ней на большой перемене и не являлся на репетиции даже мимоходом, просто проверить, не поцарапали ли Ранетки деревянные половицы в спортзале своими инструментами. И никаких объяснений. Виктор Михайлович словно забыл обо всем, что их связывало. Он забыл о ней. Нет, когда она со сцены шваркнулась, он, конечно, сработал четко – надежнее бригады МЧС. Хмурясь, проверил, нет ли где переломов, спросил с тревогой в голосе, как самочувствие. Было заметно, что переживает. Такое сыграть невозможно… А потом сбагрил медсестре – и адьес. Не глядя в глаза, соврал что-то про срочно-неотложные дела и ретировался. На вечернем концерте Лена его так и не увидела. Ну как же, знаем, знаем, дела-а-а… Кулемина с неясной тоской вынимала из памяти их совместные завтраки, ради которых она выпрыгивала из постели, как чертик из табакерки, а звучное Степновское «рота, подъем» заряжало ее на целый день так, что, позабыв о болезненных ссадинах по всему телу, она готова была горы свернуть. Но вот синяки уже почти сошли, а вместе с ними исчезли и бросаемые украдкой в ее сторону внимательные взгляды Степнова, в которых легко читалось: «Ничего не бойся, я всегда рядом». Признаться себе хотя бы шепотом, в темноте, под одеялом в том, что испытывает к своему учителю нечто большее, чем просто дружеская симпатия, Кулемина не решалась, но зато по сотне раз за день задавалась вопросом, почему он так переменился к ней, откуда это ледяное равнодушие, и не находила четкого ответа. Вместо оного в душе копошилось какое-то смутно-тревожное чувство необратимости происходящего, словно что-то очень важное утекает сквозь пальцы – не удержать. Вот только что именно? Отстраненность Степнова выбивала Кулемину из колеи, и как она ни таилась, но Ранетки все равно заметили неладное. Да и как не заметить? Она же с Виктором Михайловичем была не разлей вода, ну просто «Мы с Тамарой ходим парой…», а тут – как чужие… За обедом девочки с нарочитой деликатностью садились за соседний столик, вроде как, позволяя Ленке спокойно похандрить в гордом одиночестве, а сами всю дорогу не сводили с нее глаз, «незаметно» пихали друг дружку локтями и устраивали переглядки, мол, все понимаем, влюбилась девочка, страдает. И пока Кулемина тешила себя мыслью, что хуже уже быть не может, горизонт заслонила гордо вышагивающая фигура Зеленовой. - Привет, Лена, - с христианской кротостью произнесла Полина и остановилась прямо напротив столика. Ленка подняла на одноклассницу хмурый взгляд. - Чего тебе? – прохрипела она и снова уткнулась в тарелку с макаронами. - Да так, ничего, - подозрительно спокойно среагировала обычно бойкая на язык звезда школьного гламура и, не дожидаясь приглашения, уселась рядом, на соседний стул. - Ты столиком не ошиблась? – хмыкнула Кулемина, давая понять, что не настроена на светскую болтовню. Да и о чем они могли бы разговаривать? О том, какой формы стразы в моде этой осенью? - Не ошиблась. Жалко мне тебя. Не смогла мимо пройти. – Зеленова неумело скроила скорбную мину. - Подружек своих безмозглых жалей, я как-нибудь обойдусь. - Моих безмозглых подружек парни не бросают. - Кое-как сдерживаемое Полиной ехидство вылилось-таки наружу. Лена будто окаменела, и только горящие недобрым огоньком глаза жили на неподвижном лице. - Ты, небось, Степнова ждешь? - с насмешкой промурлыкала главная стерва школы, лениво играя коротким ремешком эффектного розового клатча. - Не твоего ума дело. – Кулемина едва поборола соблазн надеть тарелку на голову Зеленовой. Та сегодня была неимоверно назойливой, ну просто как помойная муха, и не пойми с чего вдруг удумала в душу лезть. - Фи, ну что у тебя за манеры? Не удивительно, что Виктор Михайлович замену тебе нашел. - Много ты знаешь, - скривилась Лена, все еще довольно сносно изображая безразличие, хотя внутри все ходуном ходило. То ли от жгучей ревности, то ли от злости. - Знаю. И достаточно! – парировала Поля. – Вчера в ресторане ужинала со своим агентом и видела там твоего физрука. При полном параде и в компании с очень миловидной женщиной. Букетик в ее ручках меня впечатлил. Обожаю темно-бордовые розы… Кстати, ресторанчик они покинули довольно быстро. – Сделал гадость – сердцу радость. Это точно про Зеленову. Очаровательнейшая улыбка осветила идеально напудренное лицо. - Врешь. – Кулемина ощетинилась всей силой неприязни к однокласснице. Та лишь пожала плечами. - Не веришь, спроси у Степнова. – В этот раз все сказанное ею было правдой от начала и до конца. Лена поняла это по тону последней фразы, и вот тогда ее будто током прошибло, а боль отозвалась в сердце так, что слезы проступили и кончик носа предательски покраснел. Еще не хватало разреветься прямо перед этим чучелом в блестках. Теперь все ясно, и как она сама не догадалась, что у Виктора Михайловича роман? - Ладно, мне пора, - засобиралась Зеленова, со смесью жалости и презрения глядя на раздавленную новостью Лену. Не повезло, конечно, бедняжке. Ни рожи, ни кожи. Ну кто на нее позарится? Нашелся вот дурачок-физрук, да и тот сбежал. А с другой стороны, так ей и надо, дылде неотесанной. http://kvmfan.forum24.ru/?1-11-0-00000785-000-0-0-1280409972 Девочки, милые, я снялась-таки с ручника V Надо было где-то отсидеться, унять дрожь в коленях, привести мысли в порядок и понять, что же с ней происходит. Казалось, вся Ленкина спокойная жизнь схлопнулась до тех ужасных пяти минут разговора с Зеленовой. И лучше было бы ничего не знать и не слышать, но жестокие слова одноклассницы не шли из головы, и ничем не заглушить это убийственное «ресторанчик они покинули довольно быстро…» Еще никогда Кулемина не злилась на себя так яростно, как сейчас. Вот если хорошо подумать, какое ей вообще дело!? Степнов ведь ничего ей не обещал, в любви не признавался, замуж не звал. Он просто ее учитель и друг. А у друзей как-то не принято спрашивать разрешения на обустройство личной жизни, так какие могут быть обиды? И все так, все логично. Но почему же тогда так больно? Лерка ей все уши прожужжала: «Виктор Михайлович от тебя без ума, влюбленного мужика видно сразу». Тоже мне, знаток человеческой натуры! А ничего, что этот безумно влюбленный по свиданиям бегает, а о ней и не вспоминает… Раньше, когда что-то не ладилось, и хандра брала за горло, Кулемина мчалась в спортзал. После часа-двух физических нагрузок, приправленных одобрительными возгласами Степнова, все дурное уходило в небытие, на душе становилось легко и спокойно. Но куда теперь идти? При одной только мысли о нем накатывала такая душераздирающая тоска – хоть плачь. Неужели она и вправду влюбилась? Неужели? Ни единого намека на внутренний протест. Сердце набухло и подскочило к горлу. Ошибки быть не может… Влюбилась… По инерции остановилась у дверей спортзала. Дернула за ручку. Заперто. И противно зудящая мыслишка «а тебя здесь больше не ждут» больно ужалила душу. **** - Вить, хорош, в конце концов! У меня в глазах рябит, - не выдержал Рассказов, давая волю накопившемуся за последние полчаса раздражению. Нет, он, конечно, понимает – дела сердечные, страдания и метания, но можно ведь нормально все объяснить, а то не очень-то ясно, по какому поводу кипиш. Степнов метался раненым жирафом между партами в кабинете истории, то и дело поругивал сам себя и кидал фразы, которые ну никак не складывались в связный текст. И в этом потоке сознания Игорь безнадежно увяз по самые дужки очков, так и не разобрав, что такого ужасного произошло вчера вечером с его лучшим другом. - Я ведь знал! Знал, что это плохая идея! – Виктор снова затянул опостылевшую «песню». – Зря я вообще послушал Малахову. Боже, представляю, каким идиотом выглядел! Дурацкое свидание… - Прости меня ради Бога за прямоту, но и сейчас ты ведешь себя… гхм… странновато. - Рассказов уже изрядно подустал – шесть уроков оттрубил, а тут еще у друга кризис среднего возраста внепланово нагрянул. На лет десять раньше, чем положено. Или Степнов прекратит сводить его с ума, или… - Сядь! - гаркнул Игорь. – Хочешь душу излить? Валяй! Но учти, у тебя десять минут. Виктор пару секунд колебался, потом присел на парту и посмотрел на друга глазами печального спаниеля. Игорю вдруг стало стыдно за свою несдержанность. Эх, пожалел для хорошего человека каких-то полчаса личного времени. - Ладно, не обижайся. Трудный день… Пойми меня тоже. Выкладывай, что у тебя? Только с чувством, с толком, с расстановкой, - уже мягче произнес Рассказов. Это сработало. Виктор наконец-то взял себя в руки и начал говорить. Конечно, он далеко не все поведал другу, слишком уж позорным был эпизод, чтобы подробно его смаковать, но и без подробностей картинка рисовалась удручающая. Поначалу все шло неплохо. Журналистка оценила и Витину галантность, и шикарный розовый букет, и даже выбор ресторанчика. Успокоенный гладким началом свидания, Степнов заметно расслабился, болтал без умолку и, как ему казалось, блистал остроумием. Внезапно Марина прервала его монолог: - Виктор, наша встреча длится, - она кинул взгляд на циферблат изящных золотых часиков, - уже два часа. Из них часа полтора ты говоришь о школе. Нет, я не ревную мужчин к их работе, но любой твой рассказ неизменно сводится к некой «прекрасной Елене», и я уже не очень-то понимаю… - она замялась, словно прикидывая, а стоит ли договаривать, - зачем ты позвонил мне? Мне кажется… Нет, я уверена, Лена – именно тот человек, который тебе нужен. Если верить твоим словам, вы просто идеальная пара. – На несколько секунд Степнов утратил дар речи, а когда способность оформлять мысли в слова вернулась, только и сумел выдавить: - Она моя ученица. Я - ее учитель. Надо ли что-то объяснять. - Марина отложила в сторону нетронутый клубничный десерт и разочаровано посмотрела в глаза фальшивому кавалеру. - Спасибо за откровенность. Ну хотя бы не делаешь попыток заверить меня, что, мол, ошибаюсь и неверно трактую твои слова. - Ты несправедлива. Лена к нашей с тобой встрече не имеет отношения, - не очень убедительно врал Степнов. - Знаешь что, Витя, хватит. Все равно у нас бы ничего не вышло. Я не бренчу на бас-гитаре, да и со спортом как-то не сложилось… так что… проводи меня до метро. - Она отвела взгляд и, горько вздохнув, решительно встала из-за стола. Виктор торопливо подскочил вслед за барышней, по инерции продолжая изображать джентльмена. Оплаченный им счет и учтиво поданное Марине пальто уже не способны были спасти испорченный вечер. В тот момент в голове Степнова толкалось безумное количество мыслей, но громче всех подавали голос облегчение с радостным возгласом «отмучился!» и стыд. Какая же он свинья: на чужом горбе в рай въехать захотел – использовал симпатию женщины только чтобы отвлечься от наваждения под названием Лена Кулемина. Глупый, трусливый и малодушный поступок. А еще, он впервые за несколько недель пожалел о слепом повиновении Яне. И чем он только думал, когда соглашался на этот чудовищный эксперимент, ведь то, что Малахова бездушно называла «объектом внимания», было не вещью, а реальным человеком – со своими желаниями, привычками, размером груди и номером паспорта. И пусть разрез на узкой юбке и декольте журналистки оставили его равнодушным, но расстройство на миловидном лице он снести не мог. Из чувства запоздалого раскаяния Степнов проводил Марину до самого дома, уже у подъезда долго пожимал ее ладонь и сорил ничего не значащими комплиментами. Подсластил пилюлю. На прощание – ее грустная полуулыбка. Виктор еще раз, по-честному заглянул внутрь себя. Нет, не торкнуло. А в финале внезапная мысль: «Ленка, наверное, уже спит…». http://kvmfan.forum24.ru/?1-11-0-00000785-000-0-0-1281540617 Девочки, если бы два дня назад мне сказали: ты напишешь продолжение фика "Хочу разлюбить", я бы крепко удивилась. И вот я готовлюсь выложить свежую главу. Потребовалось семь месяцев, чтобы понять, куда двигаться и о чем писать... Я правда не знаю, что сказать. Спасибо, что вы со мной
rozmarin: VI - Ну вот, собственно, и все, - похоронным тоном завершил свой рассказ Cтепнов и тяжело вздохнул. Ильич пару секунд молчал, потом поправил очки и вздохнул еще тяжелее. - Вить, вот скажи, сколько ты уже у Малаховой, как бы это выразиться… лечишься? Физрук наморщил лоб. - Почти три недели. - А воз и ныне там, - хмыкнул Рассказов. – Так зачем ты понапрасну время тратишь, а? - Слушай, я уже жалею, что вообще к тебе поперся со всем этим! – вскинулся Степнов. - Ладно-ладно, не кипятись. Но посуди сам: перед тобой два часа светила прелестями симпатичная молодая женщина, а в тебе даже элементарный инстинкт не проснулся. Почему? Да потому что ты с утра до ночи думаешь и говоришь о Кулеминой. Утром проснулся, стоишь перед зеркалом, бреешься, а мысли нет-нет да проскакивают: «как там Лена, что-то у нее успеваемость не фонтан последнее время, не случилось ли чего?». В школу пришел – девчонка целый день глаза мозолит. А после уроков ты еще и у Малаховой в кабинете задушевные беседы ведешь. И не о ком-то там, а о Лене. Это же тупик, разве сам не видишь? – В ответ Степнов хмуро засопел. - Да вижу я все. Но ума не приложу, как из всего этого выпутаться. – Его лицо приняло кислое выражение, будто он лимон с солью съел. Без текилы, к сожалению. - Варианты есть всегда, - засветился оптимизмом историк. Уж он-то знает, как поступить! - Да уж, - мрачно ухмыльнулся Виктор, - удавиться разве что. - Я тебя прямо не узнаю. Ты же боец по натуре! Где твоя воля к победе? Ситуацию надо брать в свои руки. Степнов с минуту о чем-то крепко размышлял, что ему, в общем-то, не свойственно, и в итоге выдал: - Хорошо. Вот прямо сейчас пойду к Яне, поблагодарю ее за помощь и объясню, что дальше разберусь сам. - С ума сошел?! – Рассказов чуть не подпрыгнул на месте. - А что такого? - Да что же тебе все приходится объяснять, как маленькому?! Нельзя вот так прямо сказать сердобольной женщине, что тебе ее участие без надобности. Понимаешь? Пренебрежением попахивает. Она же обиду затаит и при случае такое тебе устроит, мало не покажется. Прости, что напоминаю, но выболтанного тобой хватит на ха-ароший такой компромат. - Ерунда. Яна на такие вещи не способна! – отмахнулся Степнов. И Ильич в который раз с досадой отметил про себя, что Витина вера в людскую порядочность граничит с поистине детской наивностью. Только как с него снять эти розовые очки? - Не ерунда! За слабость к школьнице ты можешь и работой поплатиться. Степнов медленно осел на парту. - И что теперь делать? - Ничего. Разыграй перед ней спектакль под названием «Исцеление». Соври, что тебе уже лучше, что ты про Кулемину и не вспоминаешь. Яночка будет довольна, рассудив, что это ее заслуга, а ты спокойно, а главное, без постоянного присмотра няньки приведешь голову в порядок. Виктор замялся: - Ну, это как-то… - Непорядочно? Плевать! И не смотри на меня так! Потом спасибо скажешь, - строго, как будто перед ним хулиган и двоечник, а не уважаемый учитель, произнес Рассказов. - Ну хорошо, - смирился Степнов, - вот только проблему-то этим не решить. Или ты думаешь, что я вот так запросто САМ возьму и разлюблю? Дохлый номер. Пробовал уже. – И тоска во взгляде такая, что историк сразу поверил: пробовал. И не раз. - Во-первых, перестань жить по инструкциям Малаховой. Мой тебе совет: избавься от нее. А потом… потом за тебя возьмусь я, - Рассказов расплылся в широкой добродушной улыбке и тут же добавил: - Все, хватит из пустого в порожнее переливать. Давай дуй к Яне. И лицо радостнее сделай, - бодро скомандовал он, про себя прикидывая, какие шансы имеются у его друга одурачить школьного психолога. - А если не поверит? – снова кислая мина и взгляд тоскующей собаки. - Поверит, - заверил друга Ильич и легонько подтолкнул его к двери. – Как освободишься, позвони. Сегодня я тебе наглядно продемонстрирую, как надо правильно жить. Ну и… грех не отметить твое освобождение от гнета Малаховой. – Виктор недоверчиво покосился на Игоря, но промолчал. Тут же, как в суде: любое сказанное им слово обращается против него же. Эх, лучше бы тихо-мирно страдал себе дальше, а то из огня да в полымя получается. И конца краю этому не видно… *** Ждать официантку в этом хаосе – затея бессмысленная, и Лена отважно двинулась в сторону бара, намереваясь раздобыть для них с Лерой пару бокалов темного пива. Других напитков «для боевого настроя» Новикова не признавала, а Кулеминой было попросту плевать, чем травиться. На душе было так паршиво, что никакого желания раздумывать, «чего б такого захотеть», не возникало. Да и какие тут могли быть желания, если единственный человек, которому она верила и о котором мечтала, променял их нежную дружбу на другие отношения – взрослые – со свиданиями в ресторанах, цветами и… Логичное продолжение этой мысли причиняло боль, но Лена со страстью мазохиста перебирала в голове жаркие фантазии из разряда «детям до шестнадцати». Чем не причина пребывать в дурном расположении духа? …У барной стойки традиционный для подобных заведений аншлаг. Сквозь плотную стену желающих выпить Лена пробилась с трудом, и, если бы еще хоть чуть-чуть сдвинулся в сторону этот шкаф в синем свитере, стало бы намного лучше. «Синий свитер» словно прочел ее мысли, и Лена едва успела увернуться, когда тот по-медвежьи неуклюже развернулся и чуть не двинул ей локтем в грудь. Плохое настроение мгновенно вырвалось наружу. - Дядя, полегче! – прошипела Кулемина и задрала голову, чтобы посмотреть в бессовестные глаза обидчика. Грубости, готовые сорваться с ее губ, застряли в горле, и она поняла, что киношники вовсе не перебарщивают, когда в особо драматические моменты используют замедленную съемку. В жизни этот эффект оказался даже еще более впечатляющим, потому что потребовалось секунд десять, чтобы сопоставить до боли знакомое лицо с образом обожаемого учителя… Степнов. Это был он – с аналогичным изумлением на лице и, почему-то, двумя бокалами коньяка. - Лена?!.. А ты здесь откуда? - не блеснул вежливостью Виктор Михайлович. - И вам приятного вечера, - съязвила Кулемина и, рассудив, что их беседа исчерпала себя, сделала попытку протиснуться к барной стойке. Степнов не пропустил. - Не понял, а ты, что, одна? «Какая вам разница?» - мысленно фыркнула Лена, а вслух процедила: - А если одна, то что? – и снова покосилась на бокалы в его руках. Зачем ему два? Либо это доза про запас, чтоб два раза не бегать, либо… Он нахмурился. - Да тут пьяных мужиков дохрена, а если пристанет кто? - Вот черт! Это серьезная проблема! - Саркастическая ухмылка исказила Ленкино лицо. – Один уже… пристал. - Степнова как студеным воздухом обдало. Он переменился в лице. - Лен, а ты не забываешься? - А вы? Я сюда пришла отдыхать, а вы мне мозги полируете! – Ее уже несло. – И вообще, дайте пройти! - Зная, что так просто он ей не уступит, толкнула его плечом. Плохая идея… Его рука дернулась, и маслянистая коричневая жидкость из бокала выплеснулась прямо на Ленкины джинсы. - Капец! – только и смогла выдавить из себя Кулемина. – Сходила за пивком. - Ленк, прости, я не хотел, - виновато пробормотал Степнов и принялся усердно тереть влажную ткань ее брюк взятыми у бармена салфетками. Ну что, Кулемина, хотела заботы и внимания? Вот он, счастливый миг. - Не нужно, - она отстранилась. – Идите, вас, наверное, ждут… Все равно уже все впиталось. Вся злость на Виктора Михайловича прошла мгновенно, осталась досада на себя и на Лерку, которая притащила ее в этот дурацкий клуб – развеяться. Развеялась… Короткий взгляд туда, где несколько минут назад она оставила Новикову. За их столиком уже сидела какая-то незнакомая компания, а Лерки как и не было. В воздухе растворилась. Небось, уже подцепила очередного «афигенного пацана» и моментом забыла про подругу. Хотелось просто глупо, по-детски разреветься в голос. И начхать на то, как это будет выглядеть. То и дело натыкаясь на людей, снующих туда-сюда по клубу, Лена наконец-то пробралась к дамской комнате. Глянула в зеркало – олененок Бэмби: все джинсы в мелкий коричневый горошек, и только на коленях большие блямбы, словно она на карачках по болоту ползла. Следом за ней вошли две подвыпивших девицы и, мазнув взглядом по Ленкиным многострадальным штанам, громко хихикнули. - Чо ржете, дуры, у вас вся тушь под глазами, - едко заметила Кулемина и отвернулась. Смешки прекратились, аллилуйя! Ну отбрила двух тупиц, джинсы-то от этого чище не стали. Обуреваемый чувством вины за произошедшее, Виктор топтался у двери в туалет – ждал Лену. Сам не знал зачем. Наверное, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке, и ради этого он готов был оставить Рассказова без обещанного коньяка. Игорек – мальчик большой, если что, сам способен о себе позаботиться. …Испорченные ядреным алкоголем Ленкины брюки не сильно волновали Степнова. В конце концов, это просто тряпка: немного стирального порошка – и будет как новая. Но Лена… Такой колючей она не была никогда. С другими разве что, но не с ним. Они с Ленкой не общались последние две недели, виделись только на уроках физкультуры, во время которых Виктор Михайлович не позволял себе приближаться к любимой ученице ближе, чем на три метра. Никаких разговоров, ничего такого, что могло бы выдать его истинное отношение. Так какого черта она ведет себя с ним, как со злейшим врагом, - дерзит, грубит, смотрит в глаза с вызовом, словно он обидел ее? И чем дольше Степнов кружил у двери дамской комнаты, тем больше в нем крепла решимость выяснить отношения с Кулеминой... Проводив взглядом двух полуголых девиц, выпорхнувших из туалета, Степнов набрал побольше воздуха в грудь и уверенно распахнул дверь. Да, да, неприлично врываться в такое место, но если это вопрос жизни и смерти, то к черту приличия!.. Девочки, спасибо за то, что ждете )) VII Вошел и остолбенел. В мягком свете ламп, обрамляющих широкое зеркало, в пол оборота стояла Ленка. В одной футболке. Сосредоточенно глядя перед собой, она сушила джинсы под электросушилкой для рук. Безупречность Ленкиных ног Степнов оценил меньше чем за секунду, и еще секунда ушла на то, чтобы их обладательница от неожиданности выронила все еще влажные брюки. Немая сцена, мхатовская пауза. В попытке хоть как-то прикрыть бедра, Кулемина рефлекторно потянула края своей короткой кофты. - Виктор… Михалыч, вы дверью ошиблись. Мужской – напротив. - Да не ошибся я. – От сказанного Ленино лицо вытянулось, чего нельзя было сказать о ее футболке. В смятении незваный гость резко развернулся к стене, пытаясь собрать в кучу ускользающие мысли. – У меня к тебе разговор, - брякнул он, краем сознания понимая, как нелепо сейчас звучит его предложение. Но других речей он не заготовил. Какого беса он вообще сюда вломился?! В двух метрах от него Кулемина без штанов… Разве к этому можно подготовиться? Короткое замыкание в районе скопления извилин напрочь лишило Степнова способности думать. И бесполезно отворачиваться, делать вид, что ничего не видел. ВИДЕЛ! В подробностях. На свою погибель… Ему теперь месяц будут сниться Ленкины узкие, точеные лодыжки и острые коленки. Ну, Рассказов, удружил! Тоже мне, целитель народный, «я тебя научу, как правильно жить…» - Если вы прямо сейчас не уйдете отсюда, я позову охрану, – зло процедила Лена, прижимая к груди злосчастные джинсы. От негодования ее трясло: «То неделями знаться не желает, то разговор у него срочный! Выбрал местечко!» - Лен, послушай, - по-честному стараясь не смотреть в Ленкину сторону, пробормотал Степнов, - я не специально… - Это вы меня послушайте! Мне дела нет до ваших извинений. И разговаривать нам не о чем. Свое красноречие для дамочек своих приберегите. И если вы не заметили, это – сортир. Женский. Вам здесь не место! - последнюю фразу она практически выкрикнула. Было стыдно и неуютно. Сложно придумать что-то более унизительное, чем оказаться раздетой перед мужчиной, которому, по сути, на нее плевать. Лена сглотнула соленый ком в горле, посмотрела в спину некогда лучшего друга. Ну и чего он медлит? Решил ее добить?! Оставив бесполезные попытки объясниться, Виктор одним движением снял с себя свитер и протянул его Лене. – Здесь прохладно, не хочу, чтобы ты простудилась,- и взялся за ручку двери. Он снаружи ее подождет. Столько, сколько понадобится. Не нужна ей его забота! И он ей не нужен. Пусть валит на все четыре стороны, но… холод не тетка. Хорошо быть гордой, когда на тебе сухие вещи, а на улице хотя бы плюс десять. После мучительных раздумий Лена натянула степновский свитер. Он был очень мягким и, хотя успел немного пропитаться сигаретным дымом, все равно приятно пахнул диоровским одеколоном, который у нее всегда ассоциировался только со Степновым. Чтобы придать себе сколько-нибудь приличный вид, закатила рукава, поправила ворот. В десятый раз с наслаждением вдохнула аромат, исходящий от свитера, тяжело вздохнула. Степнов обидел ее дважды: один раз – равнодушием, второй раз – эгоизмом. К чему разговоры, если свой выбор он уже сделал. Ему больше неинтересно жевать столовские котлеты в ее компании, он девиц по ресторанам выгуливает. И все-таки не забыл (по инерции?) заботу проявить, здесь и вправду прохладно… Кинула взгляд в зеркало – цыганка-беспризорница. Зато тепло и уже почти не обидно за испорченные джинсы. Было бы перед кем выпендриваться, а до дома и в таком виде как-нибудь доковыляет. Виктор Михайлович ждал ее у барной стойки. «Один и без коньяка? Как неожиданно! Наверное, свитер караулит?» - хмуро язвила про себя Кулемина. - Машина подъедет через две минуты, так что ты вовремя. Я тебя отвезу, - огорошил ее Степнов, и Лена чуть не подавилась саркастическими фразочками, которые еще пару секунд назад готовы были сорваться с ее языка. - Я бы и сама доехала, не маленькая, - слишком резко, но мужчина и бровью не повел. Что же, Кулемина имеет полное право злиться на него. Преступление и наказание – как раз программа одиннадцатого класса. - Думаешь, только маленьких домой провожают? - парировал Степнов. – В общем… считай это моими извинениями. Я не знаю, что на меня нашло, прости дурака. – Это прозвучало так искренне, что Лена засомневалась в справедливости своей обиды. - Проехали, - тихо, не глядя ему в глаза. – Только не рассказывайте никому. В этом нет ничего смешного. – Степнов с готовностью кивнул и скользнул взглядом по облаченным в узкие джинсы Ленкиным ногам, поднялся выше. В его свитере Кулемина смотрелась забавно… и все равно привлекательно, сексуально, хотя слово дурацкое, пошлое. Ей не нужны ни декольте, ни юбки с разрезом, и изгибаться в какой-нибудь призывно-кокетливой позе тоже нет нужды. Вот она стоит напротив, прячась за челкой, избегая зрительного контакта, без настроения, взвинченная и обиженная, с кривой ухмылкой на губах, которая ее не красит, но от нее трудно отвести глаза. И от того, что она просто рядом, в груди горячо. Как же неимоверно хороша Лена в испачканных брюках и висящей мешком кофте. Осталось только понять, найдет ли он в себе силы и нужные слова объяснить ей, что они не враги и он желает ей только добра. А еще, он просто желает… ее. В джинсах и без них. Злую, обиженную, беззащитную, агрессивную, доверчивую… разную – всю. Долгожданный звонок из службы такси: машина ждала их прямо на выходе из клуба. - Пойдем, - Виктор крепко взял Лену за руку, - надо куртки в гардеробе забрать. - Почувствовав, как она сжала его ладонь в ответ, он мысленно погладил себя по голове за предусмотрительность. Пока Кулемина джинсы сушила, он, не тратя время понапрасну, бросился к Рассказову. Он прекрасно уловил момент, чтобы разобраться и с другом, и с его теорией «правильной жизни». Игорь переживает за него, что вполне понятно, но пусть это триста раз правильно, не сможет он просто посадить Кулемину в такси и, сурово наказав ей позвонить, как доберется, спокойно вернуться за столик. В конце концов, он заслужил эти двадцать минут с ней наедине в темноте салона такси. А дальше… Будет видно. Вернуться в кабинет Малаховой он всегда успеет. Как и к Рассказовским теориям. Благо, дорожка проторена. http://kvmfan.forum24.ru/?1-12-0-00000239-000-0-0-1300537180 ... глянула на часы - уже можно ))) Иногда бывают моменты, когда я уже сама не верю, что будет какое-то продолжение, но вопреки моим приступам пессимизма, новая часть истории каким-то образом пишется... а тут еще и повод серьезный Алл , что еще я могу тебе подарить к Дню Рождения, как не кусочек себя, облаченный в письменную форму. Признаюсь, сложно было уложиться (с моими-то темпами!), и все-таки я успела С ТВОИМ днем! Миллион поцелуев и пожелания ЛЮБВИ! Осень обещает быть холодной и пасмурной. Ты покорми и погладь от меня собаку соседскую. Не вспоминай плохого и прости. Я опаздываю. У меня билет на последний поезд. Из твоего сердца (с) Не мое, наткнулась в контакте. Там иногда попадаются мысли, от которых останавливаешься, даже находясь в свободном полете. VIII Зря Степнов надеялся на то, что время до дома они потратят с пользой. То ли из-за таксиста, который нет-нет да бросал любопытные взгляды на заднее сидение, то ли из-за резко наступившего ступора вся решимость объясниться испарилась, как и не было. В бесшабашной полупьяной сутолоке ночного клуба казалось, что он легко вывернет душу перед Кулеминой, расскажет, чем жил последние пару месяцев и как невыносимо трудно ему было держать дистанцию, оставаясь для нее просто учителем и тренером. И вот он с ней один на один, можно откровенничать сколько влезет. Но проклятая дистанция никуда не делась, хотя они соприкасаются плечами и чувствуют биение сердец. Ближе не бывает. Но и этих миллиметров достаточно для непреодолимого расстояния. А ведь всего каких-то полтора месяца назад он хозяйничал на ее кухне, заваривал ей крепкий черный чай, обрабатывал ссадины на лице и руках и ночевал в ее комнате. Безграничное доверие, захлестывающая нутро нежность. Сам не знал, что такое возможно: любимая женщина – одиннадцатиклассница в пижаме с лиловыми зайцами; вместо макияжа фингал под глазом в тон одежке. И ни одного топика с рюшами, ни одной шелковой комбинации в гардеробе, он проверял… А может, стоило дать еще немного времени Яне, да и Рассказова он слушал пятое через десятое, явно ведь что-то упустил? Проклятые сомнения сбивали с толку… И если бы Лена хотя бы на пару секунд перестала делать вид, что ей жутко интересны проносящиеся за окном дома и рекламные баннеры, он бы сумел собраться и положить начало так необходимой им обоим беседе. Но всю дорогу Виктор видел перед собой только ссутулившуюся спину и белобрысый затылок. Знать бы еще, что творится в ее голове? У подъезда все стало еще хуже. Сказалась нервозность вечера, всколыхнулся осадок из невысказанных друг другу слов, и они едва не сцепились из-за трех сотен за такси: Лена вдруг потребовала разделить стоимость на двоих – ей было якобы неловко принимать помощь от своего учителя. Растерявшись, Степнов не нашел ничего лучше как прикрикнуть: - Неудобно на потолке спать. И вообще, мне виднее – ловко, неловко… - Виднее?! - Вспыхнула Кулемина. – Да что вы мне все возрастом тыкаете! Через полгода я уже в институте учиться буду! Вы взгляните на меня внимательно! Может, что прояснится… - осеклась. Хорошо еще, что не выдала все то, что сегодня Рассказов вещал про мусульманские селения, где ее ровесницы считаются уже зрелыми женщинами. Рожают детей, ведут хозяйство. И никто их несмышлеными малолетками не считает. Горло будто сдавило, потому что он и вправду очень серьезно и пристально посмотрел ей в глаза. - Интересно, ты всегда такой была, а я не замечал, или… - Такой – это какой? Разочаровала? – оборвала его Лена. – Ну извините, что я не такая, как вы себе воображали. Вы тоже не эталон. – Последняя фраза утонула в порыве ветра. Виктор поежился. Пар изо рта у обоих. Стало холоднее, за шиворот упала пара мелких капель, ему-то ничего – не сахарный, не растает, а на Лене мокрые джинсы, так и простыть недолго… - И ты извини, что с разговорами полез. Ни к чему это. – Все познается в сравнении. Оказывается, молчание в такси было не самым плохим вариантом. На что он вообще рассчитывал? Ну свалится он Кулеминой на голову со своей любовью. И что дальше? А если она не поймет? Испугается. Еще начнет его избегать. Она и сейчас волком глядит, безобидные фразы в штыки принимает. Ну, давай, Степнов, рискни здоровьем – признайся, что любишь. Не той, что хромала по квартире в пижаме с зайцами, а той, что теперь рукава на твоем свитере мусолит. Нервничает… Не она одна. Шаг назад, на безопасное расстояние, с которого невозможно разглядеть заблестевшие влагой зеленые глаза. Это от сквозняка, уговаривала себя Лена. Так будет лучше, заверил себя Степнов, обронив на прощание формальное «спокойной ночи». *** День не задался с самого утра. Мало того, что Наташа с Аней в очередной раз не поделили лавры гениального поэта-песенника, так еще и вместо физкультуры влепили урок алгебры. Борзова надумала занять одиннадцатый «А» самостоятельной работой. Она это любит. Математика – царица наук, а вы разве не знали? С трудом отгоняя от себя дурные предчувствия, Лена три перемены кряду совершала паломничество к запертым дверям спортзала. Они и вчера были закрыты, но кто знал, что за этим последуют изменения в расписании. Рассказов никак отсутствие коллеги не объяснил и почему-то отменил классный час, хотя еще в пятницу был полон энтузиазма обсудить грядущие новогодние праздники. - Лен, есть новости, - срываясь на взволнованный шепот, затараторила Новикова и потащила Лену «в укромное место, чтоб никто не мешал». – В учительской переполох, по-моему, Степнов увольняется. - В середине учебного года? Да кто его отпустит? – Это не может быть правдой. С чего ему увольняться? Так, спокойно, вдох-выдох… Кулемина сглотнула, избавляясь от кома в горле. - Я слышала своими ушами, как Савченко сетовал Копейкиной на то, что хорошего физрука сейчас днем с огнем не найти. - Это ничего не значит. – Лера что-то путает. И Савченко тоже. - Кулемина, очнись! Степнова с понедельника в школе никто не видел. Уроки физкультуры поотменяли. У девятых замена была, так Борзова Елену Петровну просила «поприсутствовать»… Слушай, а он тебе ничего не говорил, не делился планами? По дружбе. – Лисьи глазки Новиковой блеснули любопытством. Теперь понятно, чего она завела весь этот разговор – информацию собирает, мисс Марпл! Как это? Лерка – и не в курсе последних сенсаций школы. - Нет, не делился, - спряталась за челкой Лена. После того дурацкого эпизода в клубе они больше не общались. Всю прошлую неделю протаскала его свитер в пакете, но так и не отдала. То Светочка путалась под ногами – при ней не хотелось, то ребята по секции. Степнов и не напомнил ни разу. Может, забыл? - Лер, мне отлучиться надо, прикроешь? – Кулемина приврала для верности что-то про редакционные дела деда и рванула в гардероб. На пару секунд Лена остановилась перед подъездом ничем непримечательного панельного дома, глубоко вздохнула, собираясь с духом, и решительно открыла дверь. Но решимости хватило только до площадки первого этажа. Если бы она была лирической героиней какой-нибудь мелодрамы, то с текстом не возникло бы никакой мороки: «Не бросайте меня, я вас люблю!» - сквозь слезы, а после вцепиться клещом, вроде как заключить в жаркие объятия. Но в реальности она не может позволить себе такой пафос. Скорее всего, без лишней деликатности заведет разговор про его увольнение. Он недовольно хмыкнет, проигнорирует вопрос и брякнет что-то отвлеченное, в духе «Спасибо, что свитер занесла, это мой любимый, мне его мама подарила…» Какие-то бредни лезут в голову! Да без разницы, что он произнесет. Просто нужно увидеть его, услышать, даже если это будет совсем не романтичная фраза вроде «Чего тебе, Кулемина?». Аж сердце защемило. Из его уст и простое обращение по фамилии звучит как комплимент. Дура ты, Кулемина, нашла в кого влюбиться… Уже перед его квартирой ее снова накрыла какая-то слабость. И не понятно, что страшило ее сильнее: получить подтверждение Леркиным словам или просто встретиться с ним взглядами и не почувствовать никакого тепла. Одеревеневшими пальцами нажала кнопку звонка. Еще раз. И еще. Никакого движения. На мгновение подумалось, что он попросту не хочет открывать. С досадой зарядила ногой по дверному откосу. Мало. Добавила кулаком. - Соседей перепугаешь. – Открыл-таки. Даже стыдно немного, что заподозрила в нем труса. Степнов не приглашал войти, а Лена и разрешения не спрашивала. Сегодня она не гордая. Потом, как-нибудь на досуге, с девичьей стыдливостью разберется, а пока нужно выяснять, какого рожна посреди коридора делает пухлая спортивная сумка, набитая почти под завязку. Рядом горой еще какие-то вещи. Кулемину не сразу озаряет, что сборы у физрука в самом разгаре. http://kvmfan.forum24.ru/?1-12-0-00000239-000-240-0
rozmarin: Короткая глава. Прям совсем коротыш. То ли от страха, что никогда не допишу, то ли от безысходности... в общем, родилось Все бы было не так, в других условиях, И так слов не трать. Сломанный роман. На роман слез не трать времени, Но по ходу мне не спать еще недель пять, Но вместе нам не быть и ближе не стать. Мой малыш, Ты никогда не узнаешь, Что все бы было не так, как ты предполагала. То в голове моей бардак, то знак стоп, То половина меня - ты, половина – Бог. Ночь накрывает город, Ты никогда не узнаешь, Кто пишет эти надписи на заборах. Мне без тебя не жить, а ты не понимаешь. Ты никогда не узнаешь… (с) ТГК IX - Вы уезжаете? Куда? – Смотрит на него, как на изменника родины. Неприятно, но переживет. Привык же думать о ней двадцать четыре часа в сутки. И к тому, что общение их давно утратило былую непринужденность, тоже привык. Привыкнет и к отсутствию этого самого общения. Не заботясь о соблюдении приветственного ритуала, Степнов продолжил методично рыться в ящиках трюмо. Спиной к ней. Вполне тянет на доказательство доверия, не каждому встречному-поперечному затылком без боязни повернешься… Ну что, молодец! Нашел чем собственное хамство прикрыть. А мысли предательски путаются, слегка подрагивают пальцы. Но как ни крути, с накопленным за целую жизнь барахлом все равно надо разбираться и уже окончательно решить, что он берет с собой, а что оставляет здесь… - Ясно. Значит про увольнение – это не сплетни. – От вопроса к утверждению. Вообще-то он ждал смущенных извинений за то, что она отрывает его от важного занятия. Их не последовало. Лена вообще не собиралась уходить. Да, он немного недооценил ее настойчивость. Не получив все ответы на вопросы, она ни за что не уйдет. Интересно только, откуда произошла утечка информации? Он же просил и Савченко, и Рассказова пока не говорить ученикам, что появление нового учителя физкультуры – это только вопрос времени. - Прости, что не устроил отвальную, - усмешка вырвалась как-то сама собой. – Но, чай, не в армию ухожу, нечего отмечать. Замену мне уже нашли. За будущее спортивных секций в школе я не переживаю. - Ну да, секции. Главное, чтобы спортзал не пустовал… Да я смотрю, вы ни за что не переживаете. – Ее слова ножом по сердцу. С таким осуждением говорит. Она же ничего не знает! - Могли хотя бы деду позвонить, сказать. Тоже мне, друг семьи. - Друг? – улыбнулся. От этой дружбы у него шрамы во все сердце. А еще, переломанные ребра, вывернутая наизнанку нервная система и страх, что судьба уже больше не подарит ему ничего лучше и красивее этих светло-зеленых глаз. Но смолчал раньше, смолчит и теперь. Сегодня-завтра сдаст квартиру в аренду какой-нибудь семье с детишками, и больше никакой дружбы. Надружился на всю оставшуюся жизнь, «по всем нормативам». - Петр Никанорыч все знает, - Степнов пожал плечами и продолжил паковать вещи. - Дед ни о чем таком не упоминал, - Лена бессмысленно гнула свою линию. Да, она права, он хреново соответствует статусу друга. - Я его попросил пока не говорить. Кулемина издала нервный смешок: - Ничего себе. Прямо партизанское движение. И… когда вернетесь? – Он резко хлопнул дверцей шкафчика. - Лена, ты зачем пришла? Не хочу быть грубым, но у меня дел по горло. – С ненормальной радостью мазохиста заметил, что она губы поджала, обиделась. Теперь можно снова отвернуться, досчитать до трех и услышать за спиной хлопок дверью. …Три! Вместо этого снова ее чуть простывший голос: - Значит, с концами, да? - Значит. – Черт бы подрал это проклятое Кулеминское упрямство! Вот, соскучилась, пустите погреться X Еще несколько рваных, неуклюжих фраз, чтобы окончательно понять – беседы не выйдет. Вместо нее – тягостное молчание и напряженная неловкость: странная, сбивающая с толку, такая, какой никогда не возникало за два с лишним года их тесного общения. Ошеломленные, оба только и могли недоумевать, куда девались эти месяцы ежедневных разговоров обо всем на свете, утренних пробежек по парку, провожаний домой, долгих чаепитий. Смешно сказать, но столько чая Степнов в жизни не пил, и неважно, что он его и не любил особо, просто, когда Лена рядом, и вода из лужи за небесный нектар сходит… Господи, будто приснилось все. Но не обоим же? «Это гриппом все вместе болеют, а с ума сходят поодиночке». Значит, он в своем уме, а это, пусть и слабо, но утешает. Только душа не на месте, потому что закончилась уютная эра чаепитий и началась эпоха одиночества и телевизора по вечерам. - Все, Лена, тебе пора. У вас же алгебра шестым уроком? Иди, ты еще успеваешь. – А вот и вторая попытка выставить ее вон. Не такая откровенная, как первая, но все же... В ответ Лене страшно захотелось огрызнуться, сказануть что-нибудь эдакое, резкое, только бы удостовериться, что перед ней настоящий, живой Степнов, а не клон на севших батарейках. «Как же так получилось, Виктор Михайлович, что вам плевать стало и на школу, которой вы восемь лет жизни подарили, и на меня? Особенно на меня, которой половину здоровья отдали, отработав на ринге за все мои глупости», - крутилось бесконечным рефреном у Кулеминой в голове. И это – не считая совсем бестактных вопросов относительно его бурной личной жизни, о подробностях которой почему-то знала даже Зеленова. Выходит, он и свою пассию бросил? Ответов нет. Да и кому они теперь нужны, когда Виктор Михалыч так методично, с ужасающей обыденностью пакует вещи, будто каждый день из школы увольняется. Мол, подумаешь, жизнь с нуля начать! Да проще пареной репы! - Скажите хоть, куда едете? - В Ростов. Дядька у меня там, директорствует в школе-интернате. Работать некому, так что я его очень выручу. Виктор поймал Ленин взгляд, по венам словно ток побежал. Глупая. Зачем она вообще пришла? А может… плюнуть и сказать все, как есть? Расставить все точки… Мысль оборвалась на середине – Степнову позвонили из агентства недвижимости и мгновенно взяли его в оборот. - Виктор Михайлович, вы сегодня, часов так в семь, будете дома? Клиенты хотят квартиру посмотреть. - Да, конечно. Буду ждать, - рассеянно пробормотал он. Дальше что-то про юридические формальности, договор, риски, ответственность сторон. Как показалось Виктору – слишком много слов не по делу. Он же просто сдает жилье, а не продает, так о каких рисках речь? Когда прозвучал вопрос, на какой срок квартира сдается внаем, он завис. Кулемина все так же стояла напротив, молча смотрела на него, и это было невыносимо. - Не могу сказать точно, но… речь идет о длительном периоде… Д-да, не меньше года, - наконец выдавил из-за себя Степнов и, не сумев выдержать пристальный девичий взгляд, отвернулся. - В таком случае, у нас целых три претендента. Все семейные. Приличные люди, интеллигентные. Так что не волнуйтесь, все сделаем в лучшем виде. - Вы уж постарайтесь. В ответ бодрая декламация заученных фраз из рекламных слоганов про высочайшее качество работы агентства (ведь они уже целых пять лет на рынке недвижимости!) и тысячи счастливых клиентов. Виктор повернулся к входной двери. Никого. Кулеминой уже и след простыл. Ушла, оставив после себя только пакет со свитером. С тем самым свитером. Этой вязаной штуковине вообще несказанно повезло – она грела Ленку целый час, не размыкая «объятий». Ему о подобном можно только мечтать…. Ну вот, дожили, он уже мотку шерсти завидует. Психанув, Виктор сунул пакет в шкаф на самую дальнюю полку. С глаз долой – из сердца вон. В конце концов, в Ростове шерстяной свитер ему точно не пригодится, там нет московских морозов и пропитанных сыростью сквозняков. Да, кстати, Лены Кулеминой там тоже нет. Лена… Она ему такой взрослой сегодня показалась, серьезной… «Не-е-е-ет, Степнов, не начинай!» Ее мнимая взрослость никак не оправдывала его ненормального влечения. По сути своей она еще такой ребенок! Другое поколение, другие мозги, да и, как ни крути, по паспорту ей все еще семнадцать. Что с этим поделаешь? Ничего. Да и сколько можно-то уже?! По сотому кругу одно и то же! Пройдет. Новое место жительства, новая работа, новые знакомства. Может, он наконец-то женится, дети, кредит на холодильник, все как у людей. Нормальных людей! Только вот ночью опять не уснуть, потому что нехорошо заходится сердце, и руки слишком крепко обнимают подушку, не зная, куда девать рвущуюся наружу нерастраченную нежность. *** Виктория Дмитриевна, новый учитель физкультуры, получила одиннадцатый «А» полным составом за исключением центровой фигуры школьной сборной – Лены Кулеминой. В самый канун соревнований лучшая спортсменка выпуска принесла справку об освобождении от физкультуры и свои глубочайшие извинения. Она не хотела подводить команду, просто так вышло. Скрипя зубами, Шубина приняла и то, и другое, хотя прекрасно понимала – грош цена этому «ах, простите, у меня растяжение». Она руку готова была дать на отсечение, что Кулемина совершенно здорова, просто по какой-то неведомой причине решила характер продемонстрировать. Соплячка хренова! И как предыдущий тренер с ней, такой дурой, управлялся? Ну выиграла пару городских соревнований, ну есть кое-какие задатки, а гонору, как у олимпийской чемпионки. Была бы ее воля, схватила бы эту Кулемину за шкирку – и на площадку, под кольцо, до седьмого пота, но это «бесчеловечно», придется искать другие методы воздействия… - Классический подростковый заскок, - глубокомысленно изрек Николай Палыч. – Надо попробовать наладить с девочкой контакт, ну вы же педагог, ей-богу! - Простите, что напоминаю, но вы, когда брали меня на работу, обещали готовую к соревнованиям команду! А что на деле? – Виктория Дмитриевна никак не могла успокоиться, хотя в глубине души прекрасно понимала – Савченко ей здесь не помощник, у него своих забот полон рот. - У Лены своеобразный характер. Но я на сто процентов уверен, она одумается и вернется в спорт. Надо просто немного подождать. Через две недели, уже после зимних каникул, Лена и вправду появилась на уроке физкультуры, но, к большой досаде учителя, только ради того, чтобы вручить еще одну справку от врача. Шубина вспылила, пригрозив Кулеминой медкомиссией, но бывшая звезда сборной и ухом не повела. Она уже все решила, и без толку топать ногами и гневно сводить брови. Больше никаких тренировок, сборов и чемпионатов. Какие там нормативы и отработка бросков в кольцо! Ей даже находиться в стенах спортзала было тяжело, а видеть как посторонняя, в общем-то, тетка по-хозяйски отпирает дверь подсобки – вообще невыносимо. Так и хотелось закричать: «Какого черта вы отираетесь в ЕГО кабинете, трогаете ЕГО вещи, кладете журнал на ЕГО козла?!». Слава Богу, репетиции проходили теперь в кафе. В отличие от Степнова, Виктория Дмитриевна была весьма далека от музыки и не стала терпеть на своей территории кучку «недорокерш». Со словами «репетируйте теперь, где хотите!» Шубина выставила девочек вон. Разумеется, «Ранетки» винили во всем Лену. Ну неужели ей так сложно было съездить на пару матчей? Со Степновым так по всей области моталась. И ничего, жива-здорова осталась. Борзова лично упрашивала Лену «встать на защиту чести школы», ведь кто, если не она? Но какой смысл рвать соперника на клочки, если за этим не последуют горячее одобрение Виктора Михайловича и его крепкие объятия, окутывающие теплом и терпким ароматом одеколона. И после соревнований не будет долгих проводов домой, не будет грубоватых шуточек, произносимых севшим от крика голосом, и никто не подмигнет на прощание: «Ну ты смотри мне, не загордись». Но об этом Людмиле Федоровне не расскажешь, поэтому снова «домашняя заготовка» - ложь про растяжение и обещание «вернуться в строй» как можно быстрее, что в переводе с Ленкиного означало «никогда». *** День Святого Валентина не сулил ничего хорошего. Его нужно было просто пережить. Вся эта захлестнувшая школу розово-глянцевая открыточная истерия только раздражала, и без толку внушать Новиковой, что даже самые красивые валентинки с выведенными позолотой буковками не заменят ей Степнова. Ну что с ней разговаривать? Ничего Лерка не понимает, только глаза закатывает да талдычит одно и то же: - Не пойму, чего тебе надо? Сколько можно киснуть и хандрить?! Вон, Гуцул по тебе сохнет и этот, высокий такой, из твоей секции, Димка, кажется, тоже. - Лер, если они тебе так нравятся, забирай себе. Ты у нас душа широкая, тебя на всех хватит. Новикова не придумала ничего лучше, как обидеться. «Отлично, - с холодной иронией отметила про себя Лена, - значит, сегодня Лера без моего участия проведет инвентаризацию всех полученных ею валентинок. Какое облегчение!» Дома было куда спокойнее, чем в школе. Не нужно ни с кем разговаривать и делать вид, что у тебя все шикарно. Только насладиться тишиной и покоем Кулемина не успела – ожил домашний телефон, и голос на том конце трубки Лене не понравился… *набралась наглости и...* http://kvmfan.forum24.ru/?1-12-0-00000248-000-120-0-1326809409 Уверена на 100%, меня здесь не ждали Спасибо Крис за оперативность
rozmarin: XI Женщина, не тратя времени на приветствия, затребовала Петра Никанорыча. - Его нет, - легко соврала Кулемина, зная, что в периоды вдохновения деда лучше не беспокоить (пусть спокойно пишет свой шедевр – читатели ждут!), тем более что тон собеседницы не предвещал приятной беседы. Дама на проводе была явно не из числа почитателей авторского таланта, нервические нотки выдавали скандалистку со стажем и, что еще хуже, скандалистку пожилую. - Будет лучше, если вы найдете его, и как можно быстрее! - А вы, простите, кто? – приняла стойку Лена. В ответ залп по барабанным перепонкам: - Я – ветеран труда и почетный житель района! Ваши квартиранты меня затопили! Битый час звоню им в дверь, никто не открывает… Вы слышите, вообще?! Я с Вами разговариваю! – гневно стрекотала ветеранка. – Имейте ввиду, если откажетесь компенсировать затраты на ремонт, я Вас по судам затаскаю!! «Затаскает… еще как!» - мрачно ухмыльнулась про себя Кулемина. У них в школе была одна такая – судилась с ЖЭКом, с бывшим мужем и соседом (тот сдуру бросал бычки прямо на ее свежевыстиранное белье). …Стоп! Откуда это этажом ниже вдруг взялась пенсионерка, да еще почетная? В двушке под ними, сколько она помнила, всегда обитал давний папин друг, не вылезавший из командировок так же, как и ее мама с папой. Может, родственница? И все равно не вяжется… - Вы что-то путаете. Нет у нас никаких квартирантов! И над вами точно никто не живет уже почти два месяца! Кулемина говорила чистую правду. Семейная пара, снимавшая квартиру почти три года, действительно выехала в канун праздников, и сейчас жилище пустовало. - Здра-а-а-асьте вам! Как это – никто не живет?! До трех ночи песни горланили! Нормальным людям отдыхать не давали! А сегодня возвращаюсь с рынка – у меня на кухне озеро! Потребовалось еще какое-то время, чтобы выяснить у разбушевавшейся пенсионерки о каких жильцах речь, кто кого затопил, и почему это вдруг стало их с дедом проблемой. Наконец догадались сверить адрес, тогда и стало понятно, что вода на голову несчастной женщины хлещет из квартиры Степнова. Именно его жильцы по ночам изводили старушку-соседку, они же организовали ей водные процедуры. - Сильно затопило? – изображая сочувствие, любопытствовала Кулемина. - Все обои поотваливались! И паркет… паркет… Ох, что же это такое делается, а? – Слава Богу, на том конце трубки уже не выли сиреной, не изрыгали ругательства, зато громко охали, ахали и обещали слечь с инфарктом. Лена с известной долей юношеского цинизма с удовольствием поддакивала, советовала не давать спуску бессовестному соседу и мысленно благодарила женщину за склочный нрав. Именно благодаря ему Виктор Михалыч примчит в Москву как миленький и застрянет здесь на неопределенное время. Почетная жительница не слезет с него, пока он не решит все ее проблемы с ремонтом. Положив трубку, Лена рванула изучать расписание поездов из Ростова. Как назло, остались только люксы в фирменном скором и ни единого варианта поскромнее. Степнов – не миллионер, значит, выедет только завтра (и то если будут недорогие билеты), а приедет – послезавтра. Целых три дня ожидания, а что потом? Полнейшая неизвестность. Как бы то ни было, в небесах Лена не парила, на чудо не рассчитывала – понимала, что, даже вернись он в Москву, в их школу и в ее жизнь, по-старому уже никогда не будет. Глупо рассчитывать на безмятежную дружбу с тем, кого любишь до дрожи в коленках. Наглотавшись валокордина, Петр Никанорыч наконец-таки собрался с духом и сообщил Виктору о происшествии. Потом отдал внучке Витины ключи, предусмотрительно оставленные на «всякий пожарный», и ушел колдовать над своим романом. Его ни на грамм не озадачило ни странно-радостное оживление Степнова в ответ на неприятное известие, ни внезапная инициатива внучки в урегулировании конфликта со скандальной соседкой. Хватанув свою дозу негативных впечатлений, он поспешил вернуться в мир собственных художественных фантазий. Как Лена и предполагала, спрашивать за порчу соседкиного паркета оказалось не с кого. Собрав свои вещички, виновники потопа трусливо бежали. Натворили дел – и в кусты. Их единственный, известный Кулеминым, мобильный номер раз за разом рапортовал о недоступном абоненте. Эх, найти бы этих гадов и ткнуть мордами в то, что они натворили. А ткнуть там было во что… Отворив дверь, Лена даже не сразу поняла, туда ли она вообще попала, потому что вместо опрятного холостяцкого жилища она узрела ободранную, захламленную конуру с липкими дверными ручками и вздыбленным линолеумом, сплошь в грязных разводах. От увиденного Лену затрясло. В голове не укладывалось, как всего за два месяца можно, оказывается, низвести чистую квартиру до состояния наркоманского притона в духе кинолент Гая Ричи. Только в кино это выглядело колоритно и обаятельно, здесь же – отвратительно. По углам валялись замызганные, смятые в комки пластиковые стаканчики и сигаретные пачки, дверцы шкафов были сорваны и просто валялись на полу. По цвету клеенки на кухонном столе можно было с уверенностью сказать, что за два месяца ее не мыли ни разу. Подоконник уставлен пивными банками, под пыльной и грязной батареей – тара от напитков покрепче. Зияющие пустоты шкафов демонстрировали полное отсутствие признаков оседлой жизни, и даже завалявшейся зубной щетки в ванной не обнаружилось. Но это еще полбеды. В конце концов, дверцы шкафчиков можно прикрутить, а линолеум вымыть. Гораздо хуже было то, что вонь в квартире стояла как на скотобойне. Будто здесь кто-то сдох, причем раз пять кряду. Источники «аромата» Кулемина находила повсюду. Установить, какой давности эти отходы жизнедеятельности, не представлялось возможным, зато Лена в красках вообразила себе реакцию хозяина на «порядок» в доме. Впрочем Виктор Михалыч сам виноват: не захотел нагружать Петра Никанорыча поливом цветов и оплатой квитанций за коммунальные платежи, понадеялся на квартирантов. Через агентство же их нашел – все, как полагается. А вышло… фигово вышло… Ну что же, обои уже не спасти, шторы – тоже. Можно попробовать вычистить плиту и кафель над мойкой. Да, тут непочатый край работы, и лучше времени даром не терять, чтоб к приезду Степнова квартира приняла жилой вид. За два дня она должна успеть. Просто обязана. *** Вот это да! Встрял, так встрял, и, как пить дать, в Москве его уже ждет не дождется Раиса Альбертовна с тщательно составленной сметой на ремонт ее жилища. Чудная женщина! Снова будет конопатить ему мозги и рассказывать, какой он беспокойный сосед, а в финале поучительной речи сообщит, что все его беды от холостой жизни. Вот женился бы, остепенился, и жизнь сразу бы пошла на лад. Отличный рецепт счастья, ничего не скажешь. Только не может он жениться – та, которую любит, еще школу не закончила. А когда закончит… Будет жить своей бесшабашной молодой жизнью, крутить романы с ровесниками (а может уже крутит, просто он об этом еще не знает) и делать все то, что делал он лет так пятнадцать назад. Разные у них дорожки, ничего общего нет, кроме прошлого. Уж он-то постарался, свел на нет все возможности для общения. Так что придется Альбертовне и дальше терпеть «непутевого» соседа и, вполне возможно, снова и снова делать новый ремонт. За его счет. Пока он не встретит кого-то, кто поразит его сильнее, чем Лена. Семен Егорыч, его ростовский дядюшка и теперь уже непосредственный начальник, упирался из последних сил, кричал, топал ногами. - Какой такой отпуск за свой счет?! Витя, ты меня без ножа режешь!! Замены тебе нет, что я с детьми буду делать?! - Егорыч, ты соседку мою не знаешь! Она же по судам пойдет, будет там медалями своими трясти и меня с грязью мешать. Зачем мне эти проблемы? А так я на пару дней сгоняю, все улажу и вернусь. Ну а программа… нагоним! – бодро обещал незаменимый Виктор. - Вить, смотри мне. Не подведи. Даю тебе три дня, крутись как знаешь. Директор спортшколы с тяжелым сердцем подписал Витино заявление и сам лично позвонил старому другу с просьбой посадить племянника на самолет. Ох уж эта Москва… http://kvmfan.forum24.ru/?1-12-0-00000248-000-120-0-1326809409 Я сегодня кратенько) XII В Ростов Степнова привела полнейшая уверенность в правильности принятого решения. Тут же одни сплошные плюсы: и смена обстановки, и эмоциональная встряска, и обновление личности. Он прямо чувствовал, что, пусть немного, но другим человеком стал. Это Рассказов и Яна не знают, о чем говорят, их советы – книжная дребедень, и он без всякой академической шелухи разберется, как ему жить… Разобрался… Промаялся без толку почти три месяца. Как дурачок из сказки, пошел туда, не знаю куда. Но в отличие от сказочного Ивана-царевича ничего он не нашел. Может, в чем-то он и изменился, но не в своих привязанностях. И, как назло, по закону подлости, даже в чужом городе все, буквально все, напоминало о Лене. Продуктовый магазинчик рядом с домом и днем, и ночью светился вывеской «У Елены»; на вахте у охранника, вместо каких-нибудь сборников судоку, лежала книга Кулемина – подарочное издание: дорогой добротный переплет и на корешке фамилия автора большими серебряными литерами. Но безвыходных ситуаций, конечно же, не бывает! Можно переехать жить на луну, где нет вывесок и магазинов, а мимо вахтера-книгочея проходить с закрытыми глазами. Или вообще через черный выход – через столовку. Да, здорово он все придумал… Хоть вешайся, хоть стреляйся. Степнов страшно тосковал. Вроде как по дому, но себя не обманешь. Матери за все время он звонил раза три, а Кулеминой мысленно – так раз десять на дню. То и дело ловил себя на том, что хотел бы показать Лене красивую елку на центральной площади города или привести на каток, чтобы два часа катать ее за руку, потому что, как ни странно, катание на коньках – это единственная спортивная забава, которая Ленке никак не давалась… А какой великолепный частный мини-музей бокса он здесь разведал! Компания энтузиастов скрупулезно собирала экспонаты по всему миру на протяжении двадцати лет: личные вещи легендарных боксеров (одни тренировочные шорты Холифилда чего стоили!), настоящие трофеи победителей и качественные копии чемпионских поясов. Лена бы оценила. Но она там, в Москве, а здесь… Жалкие попытки «выпустить на замену» Кулеминой то разведенку из бухгалтерии, то очередную подружку двоюродной сестры. Ну и что, что они для него все на одно лицо и задницу! Надо же как-то взять себя в руки, быть мужиком, в конце-то концов! Если уж по существу, то они ничем не хуже Кулеминой. Даже лучше! Им всем больше восемнадцати, и, чтобы с ними спать, не нужно проводить разъяснительную работу с собственной совестью. …Катя задержалась в его жизни чуть дольше своих соперниц. Она не набивала себе цену, не изводила капризами. «Кино, вино и домино», и вот она уже шлепает босыми ногами по кафелю степновской ванной, подспудно отмечая, что маловато здесь полок для вещей, да и кровать стоит не по Фэн-шуй. В общем, толковая баба, с понятиями, и все могло бы получиться, но у Катерины был один серьезный недостаток – она не переносила, когда ее Леной называли, даже случайно. А Степнов ничего не мог с собой поделать, это имя соскальзывало с языка против его воли. Потому что вывеска магазина мозолила глаза, да и охранник, зараза, все никак не мог осилить роман Кулемина. В итоге, поскандалив всласть, Катя ушла. Ее мечты о переустройстве Витиной квартиры так и остались мечтами. Виктор же решил, что больше никаких интрижек. По крайней мере, пока. Без любви – это не отношения, а так, комплекс физических упражнений на ночь. Ложь никогда не была для Степнова нормой жизни, он избегал говорить неправду, стараясь либо умолчать об истинном положении дел, либо выложить все как есть, и будь что будет. Но Семену Егорычу он неожиданно для самого себя солгал: изобразил Раису Альбертовну чуть ли не Змеем Горынычем, откусывающим головы неугодным. Соврал и глазом не моргнул, а ведь с соседкой можно было и по телефону договориться. Дамочка она нервная, но не сумасшедшая. Да и отец неподалеку живет. Если попросить, приедет и все решит. Вместо этого Виктор радостно отрапортовал Кулемину о своем намерении завтра же поездом выдвинуться на Москву. А тут дядька с рационализаторским предложением слетать на самолете. Не успел опомниться, посомневаться, как вот он – аэропорт. Степнов сам не знал толком, зачем сорвался в Москву. Кулемину увидеть? Убедиться, что ей и без него прекрасно живется? А что он делать будет, если его очам предстанет картина, как кто-нибудь вроде Гуцула ее за ручку водит, домой провожает? Впрочем, это лишнее. Ему и видеть не надо, воображение уже тут как тут с коробкой слайдов: вот на этом Лена с сопляком-ухажером неспешно, вроде как нечаянно касаясь друг друга, поднимается на крыльцо, на следующем – парочка топает через уютную, развязывающую руки, темноту подъезда. А там и в гости зайти – это ж святое дело. Тем более что у девчонки своя комната, в которую дед без стука никогда не зайдет. О целеустремленности малолетних героев-любовников Степнов имел вполне четкое представление (ему ведь тоже когда-то было семнадцать). Сначала забьют «жертве» мозг снятыми под копирку, заезженными признаниями в любви, а потом в трусы полезут. Успокаивало только, что Лена «не такая», ее дешевкой не возьмешь. А если влюбится? Он, Виктор Михайлович Степнов, об этом и не узнает. Профукал он свое право на дружеское вмешательство. *** В аэропорту бывшего физрука уже ждали. Рассказов так широко улыбался и так радостно хлопал Виктора по спине, что тот моментом забыл и про затекшие за время полета ноги, и про невкусный кофе. Он дома, и это грело душу. Всю дорогу Игорь с удовольствием делился школьными новостями и сплетнями, намеренно (а может, и нет) избегая разговоров о «Ранетках», Степнов же никак не решался прямо спросить о Лене. Что-то его удерживало. Может, боялся услышать нечто такое, после чего только и останется пересесть на попутку до аэропорта и вернуться в Ростов. И все-таки месяцами подавляемое желание говорить о Кулеминой оказалось сильнее… - Ты ничего про Лену не сказал… Рассказов переменился в лице, замялся. - Не знаю, с чего и начать… Вить, ты только не принимай все это близко к сердцу, лады? От этой оговорки желудок противно заныл, припоминая Степнову дрянной утренний кофе.
rozmarin: У меня все как в анекдоте: Я очень хотела дописать фанфик как можно быстрее, но я СИЛЬНЕЕ своих желаний Я соскучилась. ХIII Рассказов так немилосердно долго собирался с духом, что Степнов успел мысленно проложить маршрут из женской консультации до ринга подпольного клуба и реанимации. Беременна? На лбу испарина проступила. Или, может, снова на горизонте нарисовались любители на чужом горбе в рай въехать – вроде тех, от которых пару месяцев назад они насилу отвязались? А может, девчонка ногу себе сломала, шею свернула, башку проломила – да мало ли чем «развлекаются» школьники, присмотром которых, кроме данных при рождении ангелов-хранителей, никто не озадачен. И не разобраться вот так сразу, что из списочка напастей страшило его сильнее. Хрен редьки не слаще. В «увлекательнейшем» путешествии по воображаемой преисподней бывший физрук притормозил только тогда, когда вдруг с неприятным холодком в желудке вспомнил, что Кулемин в их утренней телефонной беседе ни словом не обмолвился о Лениных проблемах. А впрочем, это объяснимо. Где он, Витя Степнов, был последние два месяца? Нет, он-то прекрасно знал, где, зачем и почему, но это никак не снимало с него ответственности за невыполненные обещания «быть рядом, что бы ни случилось». За язык никто не тянул, решение принимал сам. И вот она, плата за обманутое доверие: у Лены не все гладко, но ему об этом знать не полагается. Как сквозь вату в ушах, до Степнова донеслись фразы, произнесенные другом. Что-то про секцию, от которой рожки да ножки остались, да про Ленкины фокусы с медицинской справкой. «И что, это все?! Сволочь ты, Ильич!» - И тебе не обидно, что все твои труды насмарку? – недоверчиво нахмурился Рассказов. - Да лишь бы ей хорошо было! - совершенно искренне воскликнул Степнов. К облегчению добавилось еще одно приятное ощущение: Ленка-то свой человек – верной оказалась, не стала под началом другого тренера заниматься. Значит, он ей важнее медалей, важнее спорта. Так может…. От этого откровения дыхание перехватило и сердце затарабанило по ребрам, как Тайсон по боксерской груше. И уже как-то лесом прошла новость о безвременной кончине баскетбольной секции. В школе теперь новый фетиш – футбол. Ну, значит, так тому и быть. Игорь не стал развивать тему. И так ведь ясно, что припарка в виде смены места жительства Степнову не помогла, и нет смысла расспрашивать про некую Катерину, у которой на «одноклассниках» фотографий, где она с Витей, больше, чем своих собственных. Бедолага… Она для него не более чем эпизод, куда уж ей с Кулеминой тягаться. Да и Лене перемены на пользу не пошли. И кто знает, ее тоска по Виктору Михайловичу – это сожаление о сильном наставнике или тут нечто иное? Странная она. Зачем было свои «валентинки» в мусорную корзину швырять? Только если от досады, что среди них нет открытки от того, кто действительно дорог? Ох, не просто здесь все, и не полезет он в чужих потемках порядки наводить. Однажды он уже влез в эту историю, надавал советов – от души, целый вагон, а что из этого вышло? Вспоминать тошно. Через сорок минут, успешно преодолев образовавшуюся из-за аварии на третьем транпортном кольце пробку, рассказовская «десятка» остановилась у Витиного дома. - Слушай, если у тебя потоп, то наверняка там сыро, вещи мокрые, да и грязно. Кто бы там убирал? Может, лучше у меня переночуешь? А завтра с утра на свежую голову уладишь свои дела с соседкой. Звучало разумно. Степнов замялся. Только вот как объяснить другу, какого лешего его с немыслимой силой тянуло в разгромленную квартиру, если он сам себе эту странность объяснить не мог. - Ну… я хотя бы зайду, оценю масштабы бедствия. Игорь в ответ только хмыкнул. И какая радость смотреть на угробленное жилище? Ну, если только ради «масштабов». Удивившись, что дверь не заперта, Степнов переступил порог и замер. Он ожидал увидеть кого угодно: квартирантов, консилиум слесарей из ЖЭКа, разъяренную соседку Раису Альбертовну да хоть черта лысого, но Кулемину, выжимавшую грязный лоскут в ведро с водой, никак не ожидал. В общем-то, да, погорячился он и зря не послушал Рассказова, надо было приехать сюда уже утром. Это точно какие-то «игры разума», оголодал, истосковался, вот и чудится… А «причуда» как живая, и глаза ошалевшие - глядят на него с суеверным ужасом, будто на приведение. Застигнутый врасплох Витя понес какую-то околесицу. «Ты откуда здесь взялась?» Вот олух! Через дверь пришла, конечно же. А чем занимается? Судя по блеску линолеума в прихожей, ничем иным как мытьем полов. Зачем ей все это нужно? Свести его с ума? Свела. На большом зеркале в ванной, куда блудный хозяин сбежал вроде как руки с дороги вымыть и слегка успокоиться, большая надпись красным маркером прямо на уровне глаз: «Ура! Степнов приедет через 2 ДНЯ». Ничего особенного. И челюсть подбери. Это просто надпись. Просто! В рисованном облаке и с выразительным сердечком вокруг двойки. Она его ждала. А он даже не поздоровался по-людски, еще и, баран эдакий, в ботинках поперся. Конечно, натоптал. Обернулся – вот она, дизайнер по надписям на зеркалах. На него не смотрит, мусолит тряпку, сделанную из его старой футболки. Кому-нибудь другому руки бы оторвал – футболка трофейная, - но Лене можно все и даже больше. - Я вас послезавтра ждала. Вы же деду сказали… - А я вот прямо сегодня вырвался. Лен… - Степнов начал было и осекся, потому что голос предательски задрожал и в голове из внятно оформленного только «спасибо за помощь, но не стоило, я бы сам…». Он никак не мог взять себя в руки, перед глазами так и стояла эта надпись на зеркале, а в горле комом дикий, безотчетный страх, что не рассчитает силы и просто задушит ее в объятиях или такого наговорит… Как ни крути, он не готов к встрече. И к тому, что, кажется, нужен ей, тоже не готов. Виктор беспомощно обвел взглядом коридор и уткнулся в огромный мусорный пакет у входа. Вот оно – спасение. - Я… на минутку, мусор выброшу, - пробормотал он и пулей вылетел за дверь. Внутри, там, где у нормальных людей сердечная мышца спокойно качает кровь, у него полыхают Нагасаки с Хиросимой, и ему до смерти нужны хотя бы пять минут отсрочки, иначе он с катушек слетит. Не ощущая ни тяжесть пакета в руках, ни ног под собой, пару лестничных маршей Степнов преодолел на автопилоте. По памяти в темноте нашел мусорный контейнер. Но вот пять минут кончились, а взбаламученный разум никакого готового решения не выдал. Вернувшись на этаж, Виктор в нерешительности остановился перед квартирой. Вот сейчас он откроет дверь, увидит Кулемину, и у него есть ровно один шанс не испортить все окончательно. А что он ей скажет? «Лен, я дурак, почти три месяца не пойми кого тискал, чтоб о тебе не думать?» Не помещалось в его сознании, что все это время он бездарно растратил на посторонних, совершенно ненужных баб; променял уютную, отлаженную жизнь на чужой дом и чужих людей. Кулемина оказалась лучше него, она никого не искала и первой пришла на помощь, хотя он ее об этом не просил. Впрочем, не зря же он именно ее выбрал, не зря рядом с ней его душа расцветала и радостно пела фанатские гимны. «Надо сказать ей все как есть», - Виктор сжал было ладонью дверную ручку, но в последний момент нервы сдали. «Я не могу. Не имею права. Она моя ученица, я ее учитель, пусть и бывший. С этим придется считаться». Очнулся он, когда на лестнице послышались чьи-то шаги. Глаза, привыкшие к темноте, узрели идущую в обнимку парочку. Оба были навеселе, парень одной рукой крепко держал свою спутницу, второй – гигантский воздушный шар в форме сердца. Они громко шептались и хихикали. Завидев одинокую фигуру на ступеньках, девица делано засмущалась: - Ой, Паш, ну что ты делаешь?! Тут же люди! – и отпихнула руку кавалера. - С праздником вас! - И вас, - на автомате выдал Степнов. - Жена из дома выгнала? – сочувственно потянул тот, которого назвали Пашей. - Типа того. – Он предпочел бы, чтоб проходящие мимо проходили мимо, но парочка не сильно спешила. - А вы ей это подарите, она вам сразу все простит, - девушка протянула Виктору воздушное сердце и, не оглядываясь, побежала по лестнице вслед за своим парнем. - Да ладно тебе, прямо таки ВСЕ за один несчастный шарик? – донесся до ушей Степнова удивленный Пашин возглас. - Конечно, все! - насмешливо отозвалась девушка. – Но если тебе так хочется, можешь попросить прощения еще пару раз. Только когда парочка затихла где-то этажом выше, Степнов сообразил, что сегодня День Влюбленных. Поразительно, как замечательно тот совпал с его личным праздником. Лена, такая близкая, как никогда раньше, ждала его дома, в его квартире, и даже если это миллион раз неправильно, отказаться от нее он не в силах. http://kvmfan.forum24.ru/?1-12-0-00000248-000-0-0-1334461443
rozmarin: XIV В прихожей ни уборочного инвентаря, ни Лены. Кулемину Виктор обнаружил на кухне. Она, уже обутая, застегивала куртку и, что печально, явно спешила. Степнов вдруг растерялся. Ну как же так? Не поговорили, ничего не выяснили, куда же она так торопится? Хотя о чем это он? На часах начало первого, ночь на дворе, и дед наверняка волнуется – ушла и пропала. Впрочем, обеспокоенность Кулемина не шла ни в какое сравнение с охватившим Степнова мандражом. Но взять себя в руки придется. Он столько раз сбегал без объяснений, трусливо, как дезертир, что не имеет права снова ударяться в бегство, потому что такому невнятному слабаку ни за что не получить от Лены еще один шанс… Свою миссию домработницы на добровольных началах Лена выполнила, в квартире теперь не противно находиться – две упаковки «доместоса» дали прекрасный результат. Благодарности не надо, ей по самые уши хватило странной реакции Виктора Михайловича на сердечки в надписи. И надо же было так по-дурацки проколоться? Романтика эта… Кулеминой совсем некстати вспомнилось, с каким восторгом Зеленова громко, на весь коридор (чтоб одноклассницы-неудачницы сдохли от зависти) делилась с Лебедевой подробностями удачного свидания. Представьте себе, этот кент ее имя из свечек в прихожей выложил, а над его кроватью в спальне ее портрет висит. Какая пошлость! И не успела Лена отплеваться, как сама же выкинула финт с рисованными сердцами. Выставила себя на посмешище. Хотя чего уже локти кусать? От этого не умирают: пять минут позора – и свободна. Вообще-то он мог бы снизойти до пары общих фраз, принятых в подобных случаях, ведь есть уже готовые, давно до него обкатанные формулировки: «Лена, пойми, то, что ты чувствуешь, это увлечение. Так бывает в семнадцать лет, поверь мне, я знаю, о чем говорю». Потом предельно мягкая и ласковая улыбка – точно такая, которой психиатр одаривает буйных душевно больных, - и финальный аккорд: «Ты еще встретишь свою любовь, я же могу предложить тебе только дружбу». Занавес! Вместо этого схватился за пакет с мусором. Наверное, специально сбежал, чтоб не расхохотаться тут же при ней. Все, слезы лить она будет дома, а то, не дай Бог, здесь второй потоп приключится. Лена тряхнула челкой, прогоняя тягостные мысли, энергичным жестом поправила ворот куртки, схватила сумку с дивана и в следующее мгновение чуть не столкнулась с нежно любимым бывшим тренером лоб в лоб. Второе внезапное появление Степнова за этот вечер – это перебор. И совершенно непонятно, откуда у него в руках воздушный шар. Где он его взял?! Выпущенный на свободу, шарик бодро взмыл под потолок, а Ленкино сердце подскочило к горлу, потому что Виктор Михайлович уверенно, как никогда раньше, посмотрел ей прямо в глаза. Сеанс гипноза продлился несколько секунд, потом Степнов забрал сумку из Лениных рук и глухо, будто каждое слово причиняло боль, произнес: - Останься… пожалуйста. - Зачем? – Она вложила все остатки попранной гордости в этот короткий вопрос и внутренне сжалась, предвкушая унижение. Все ясно. Сейчас будет тот самый разговор «давай останемся друзьями». Но вместо этого Виктор притянул ее к себе и обнял. «Прости, что сбежал». Через мгновение он ощутил на спине тепло дрожащих ладоней, от осторожного прикосновения которых по телу разливалось блаженство. Одно на двоих. И вот уже нежность душит, от чего непривычно хорошо, а не плохо, как было последних несколько месяцев. - Я скучала, - смущенно пробормотала она. – Не уезжайте больше. Объемная зимняя куртка мешала прижаться к нему еще сильнее, но в животе уже порхали радостные бабочки от одной мысли, что их разделяет теперь только плотная ткань теплого балахона. Виктор Михайлович, в доли секунды ставший просто Витей, помог устранить и эту преграду, а потом, снова заключив Лену в объятия, с наслаждением зарылся носом в ее пропахшие хлоркой волосы. Он с трудом подбирал слова, и от того, что она ничего не отвечала, был счастлив и обеспокоен одновременно. Наверное, что-то не то он несет, не так и не о том. Давно не ощущал себя таким молодым, глупым и будто бы пьяным. А с этикой учителя он потом разберется. Сам. В противном случае у него одна дорога – к Яне Малаховой. Если бы соседи из дома напротив решили поглазеть в окна, то увидели бы, как посреди комнаты стоят, обнявшись, совсем юная девочка и взрослый мужчина. Он нежно гладит ее по волосам, она с жадностью смотрит на его губы. Еще полчаса назад Лена и мечтать не могла о том, что он будет нежен с ней, а сейчас этого безумно мало, хочется большего, и колет досада, что он никак не сообразит. Значит, сама… Конец!
полная версия страницы