На линии огня, или Никто никого

Форум » Фанфики, не обновлявшиеся более ДВУХ месяцев » На линии огня, или Никто никого » Ответить

На линии огня, или Никто никого

Rouk: Автор: Rouk Название: "На линии огня, или Никто никого" Пейринг: Лена Кулемина, Виктор Степнов и другие. Рейтинг: R Жанр: POV, AU, OOC, Angst. Беты: Little Crazy и maha Статус: в процессе. От автора: большущее спасибо моим бетам Ане и Марине за их труд! А также выражаю огромную благодарность за помощь в прохождении премодерации Екатерине forget-me-not

Ответов - 9

Rouk: Глава 1. О ней. — И, представляешь, Лен, вот она сидит у меня на коленях и говорит: «У нас не будет секса, потому что я не изменяю своему парню». А это значит, что через 20 минут у нас будет секс — это точно. Проверено! — парень оторвался от экрана монитора и повернулся вполоборота к сидящей на диване девушке. — Просто хотела, чтобы ты инициативу проявил. Вообще-то, мог бы и подыграть ей. — Лена улыбалась. Странно, но только с этим человеком, ей всегда было легко и спокойно. — Знаю я, чего она хотела. Ладно, Лен, со мной понятно, а что насчет тебя? — А что? У меня все хорошо, правда, — девушка натянуто улыбнулась. — И поэтому ты написала мне сегодня, что у тебя настроение ни к черту? — парень озадаченно смотрел на свою подругу. — Выкладывай, что случилось? Лена напряглась, выговориться хотелось, но слова никак не выстраивались в предложения, и, как обычно бывает в таких случаях, она почувствовала, что слезы подступают к горлу. «Вот что со мной такое? Слезы без причины — признак известно чего. Или это про смех так говорят? Давай, Кулемина, соберись!» — внутренний голос был как всегда тверд, реветь сейчас перед Пашей совсем не хотелось. Он, конечно, видел ее в самых разных состояниях, но вот плакать, когда не можешь даже себе объяснить причину этих слез, — чересчур. — Паш, там твоя игра загрузилась, — перевела тему разговора. — Что? — повернулся к экрану. — А, да, точно. Посмотрим, кто в сети? Ого! Ленка, смотри, здесь Альфыч! Вот это будет игра! Лена теперь стояла сзади него и улыбалась. Ей никогда не понять, что такого есть в этой игре, даже название которой она не могла запомнить, но Пашке она нравилась, так же как прыжки с парашютом и стрельба из винтовок. Он был очень спортивным и довольно мужественным, кроме, разве что, вот этих самых моментов, когда парень старше нее на два года, уже закончивший институт и являющийся офицером, как маленький, радовался компьютерной игрушке. — Ладно, я тебя потеряла, поняла, — потешалась над ним Лена, выходя из комнаты. — Нет, стой! Прости, мы говорили о тебе, так что у тебя случилось? — Давай потом, Паш. Альфыч ждет! — Лен, ты замечательная, ты знаешь об этом? Дай мне полчаса. Я с ним разберусь и мы поговорим. — Окей. Если что, я на кухне. Дошла до кухни, включила воду, оглядела фронт работ, улыбнулась и потянулась к одной из тарелок, завершающей каскад из посуды, которую Паша не успел убрать перед ее приходом. Труд успокаивает и дает возможность спокойно подумать, а это то, что так нужно было сейчас Кулеминой. Нормально думать она могла только здесь, дома это было больше похоже на самоистязание, а в квартире у самого лучшего друга решение любой проблемы приходило как-то само собой. Руки уверенными движениями намыливали очередную тарелку, а все мысли концентрировались на Пашке, избегая одной единственной темы, ради которой, собственно, она и пришла сюда. Грязная посуда в холостяцкой квартире может много рассказать о буднях своего хозяина: два высоких бокала из-под вина — их Пашка достал с верхней полки для той самой подружки, о которой рассказывал сегодня; сковородка с остатками скудного холостяцкого ужина (нужно будет, кстати, приготовить что-нибудь перед уходом); несколько пивных кружек и миска из-под чипсов — следы недавнего футбольного матча; кружка с остатками кофе — тяжелое утро перед экзаменом в ГАИ. Сегодня Пашка сдал на права и теперь, довольный, боролся с тактической угрозой в лице своего друга Альфыча, а попросту Мишей, в соседней комнате. — Лен, что это ты здесь делаешь? Я тебя в гости пригласил, а ты мне всю посуду перемыла, — парень уже пару минут сидел позади девушки, не решаясь вывести ее из раздумий. — А, Паш, полчаса уже прошли? — девушка оглядела результаты своего труда — от горы посуды не осталось и следа. Оставшись довольной собой, Лена села рядом с парнем. — Вообще-то, да. Так что, может, расскажешь мне все-таки, что такого случилось, что ты сама не своя? — Паш, не могу объяснить, вроде ничего и не произошло. Всё, правда, в порядке. — Лена откинулась на спинку дивана, поджала под себя ноги и посмотрела на Пашу извиняющимся взглядом. — Хорошо, у меня тут есть немного мартини. Я сейчас тебе налью, а ты рассказывай, как твой диплом? Лена училась в авиационном институте, том же самом, что закончил Паша. Так же, как и он когда-то, ходила на военную кафедру в институте и занималась стрельбой. В тире они и познакомились. В общем, все, что касалось авиации и военных, было их общими интересами. — Диплом — отлично. Поменяла тему с истребителя на штурмовик, но в целом в графике. Парень протянул Лене бокал с прозрачной жидкостью: — Так, осторожно, держи, — кубики льда глухо ударились о стенки, и бокал оказался в руках у Лены. — Мартини? Я думала, у нас пиво и комедия на ужин, — улыбнулась. — Никаких фильмов. Мы сколько уже не виделись, месяца три? — Почти четыре. Они виделись редко, а когда у Паши появлялась более-менее серьезная девушка — очень редко, но всегда встречались тогда, когда нужно было поговорить или просто помолчать. — Познакомилась с кем-нибудь? — парень очень переживал за личную жизнь подруги, точнее за ее полное отсутствие с некоторого времени. — Нет, — сама не поверила тому, что сказала. — Как-то неубедительно прозвучало. Ладно тебе, Лен, кто он? Ты ни с кем серьезно не встречалась уже давно. Выкладывай. Лена молчала, всматриваясь в лицо своего друга, как будто в нем были ответы на все ее вопросы. Паша ждал. Он знал, что Лена никогда не просит советов, никогда никому не рассказывает о своей жизни. Никому, кроме него. Они познакомились в тире три года назад, Лена хотела научиться стрелять, а Паша уже стрелял за сборную института. Они не сразу стали друзьями. Так получилось, что Лена, нет, не влюбилась в Пашу, просто однажды, возвращаясь с занятий на военной кафедре, она почему-то подбежала к нему, обняла и поцеловала крепко, очень крепко. Лена не могла объяснить этого даже себе. Никогда прежде она не целовала почти незнакомого человека на улице. Может, это было так не свойственное ей чувство нежности, которое рядом с этим человеком невозможно было контролировать, или чувство защищенности, которое она испытывала только с ним, но Лена знала точно — это была не любовь. Привыкшая полагаться только на собственные силы, она, тем не менее, старалась слушать мнение Паши. Поняв, что способны поддержать друг друга по-настоящему, они стали друзьями, самыми лучшими из тех, что могут быть. Паша знал, что Лена очень долго и мучительно переживает разрыв. Еще до института она встречалась с парнем на двенадцать лет старше ее. Ну как встречалась… Паша считал, что нельзя назвать отношения серьезными, если в них не было секса, и Лена соглашалась с ним в этом. Но то, как она переживала из-за парня, с которым только пару раз целовалась, заставляло Пашу пересмотреть свой взгляд на отношения. Лена вообще удивляла его, она не была похожа ни на одну девушку из тех, кого он знал. Серьезная, даже слишком, сильная, очень сильная, резкая, иногда даже грубая, но он знал, что это вроде защиты. Он знал, какая она на самом деле милая и, как бы это сказать, настоящая. Паша понимал, почему его подруга одинока, она и сама знала это. Причины ее одиночества они однажды обсуждали весь вечер. Все было просто — она слишком прямолинейна. Не держала чувства в себе, предпочитала сама говорить мужчине о своих симпатиях. Не принимала цветы от парней, которые ей не нравились, как-то раз, даже оставила беднягу с цветами на лестничной клетке. Но, если влюблялась сама, переживала очень сильно. Паша помнил, как она влюбилась на четвертом курсе, в первый раз за четыре года с тех пор, как рассталась с тем самым первым парнем. Точнее, отлично помнит тот день, когда Лена предложила этому парню встречаться, а он сказал ей что-то про то, что ему нравится другая девушка. Лена тогда написала только: «Я хочу встретиться». Паша отправил девушку, с которой встречался, домой, и они с Леной долго сидели вместе. Она прислонилась своим плечом к его и молчала, а он курил. Потом она вздохнула и заговорила тихо и очень быстро: «Знаешь, он как-то наклонился ко мне и сказал: «Ты самая лучшая. Ты. Самая. Лучшая. Запомни это!» Зачем он так сказал, Паш, ну зачем?» Паше нечего было ответить, они оба знали, что парень не виноват, что, наверное, если быть до конца честными, он не очень подходил Лене, но он оставил след в ее жизни, и Паша это помнил. Он помнил и тот день, когда молчаливая девушка, недавно пришедшая к ним в тир на занятия, подлетела к нему, обняла и поцеловала так искренне, с такой страстью, что он еще долго не мог прийти в себя. А ведь он тогда всего лишь улыбнулся, увидев её в форме, то есть в настоящей военной форме. Она в ней всегда выглядела очень мило. Познакомились они раньше, но так он её заметил по-настоящему. Иногда он жалел, что они не вместе. Он знал, что и она иногда об этом жалела. Но он бы никогда не стал ухаживать за ней, ему нравились другие девушки: менее серьезные, более общительные, немного стервы и точно не девственницы. Как часто повторяла Лена, когда Паша в очередной раз восхищался ее умением понимать, ему бы стало скучно с ней, если бы они начали встречаться. Ведь Лена никогда не обижалась на Пашу, не устраивала скандалов, любила послушать его рассказы вместо того, чтобы щебетать без умолку о себе, как это делали его девушки. Одним словом, ему нравилось в девушках именно то, на что он иногда ворчливо жаловался Лене, и то, чего в Лене просто не было. Но, несмотря на это, он считал, что ни один из его знакомых парней, да и он сам, по-хорошему, были Лены просто не достойны. Он не знал, каким Лена представляла себе своего мужчину, но в представлении Паши это должен был быть мужчина взрослый и серьезный, а такие в большинстве своем женаты. И вот сейчас Лена сидела перед ним в смешной футболке и джинсах, обняв бокал мартини, как обнимают кружку с горячим кофе в холодный зимний вечер, такая милая и родная, и подбирала слова, чтобы описать нового мужчину в своей жизни. А Паша ей в этом не мешал. Очень жду здесь!

Rouk: Глава 2. Его предложение. — Паш, он с военной кафедры. — Кто-то из твоего взвода? Только не говори мне, что ты его командир. Представляю, как ты его будешь строить, — Паша всегда начинал отшучиваться, когда не мог определить по Лениному голосу ее настрой и потому не знал, как ему реагировать. — Лен, ты чего молчишь? Он из твоего взвода? — Нет, он старше. — Ты же на последнем курсе, что значит старше? Лен? — Он подпол, Паш, — выдавила из себя, и как-то даже легче стало, закусила губу и стала ждать реакции друга. — Подполковник? — голос сразу стал серьезным, а в голове пронеслась добрая сотня мыслей. — Кто? — Ты не знаешь его, наверное. Он у нас читает, у вас вряд ли читал. Ты же не на моей специальности учился, и вообще… — Кто, Лен? — резко прервал поток Лениных слов. Она явно нервничала, и Паше это не нравилось. — Степнов. — Степнов? Теперь самое сложное осталось позади — она призналась Паше, а это, можно сказать, самой себе, произнесла вслух его фамилию и даже, вопреки своим ожиданиям, не провалилась под землю, а продолжала сидеть на любимом бирюзовом диване на кухне у лучшего друга. Сидела и почему-то улыбалась. «Степнов — у него даже фамилия красивая». — Лен, ау, ты чего так улыбаешься? Он же… «хотел сказать «старый», но передумал» …взрослый, да, Лен, он взрослый. — Это плохо? — Насколько он младше твоей мамы? На два года? — На три. У меня молодая мама, Паш, — начинала сердиться. — Знаю, что он «взрослый», но и я не маленькая. Двадцать два — это уже не ребенок. — Так, ладно. И ты сказала ему, что он тебе нравится? — Паша мысленно уговаривал себя: «Нет, скажи «нет», Леночка, ну же». — Да. — Мог бы и не спрашивать, — парень вздохнул, откинулся на спинку дивана, мысленно ругая Ленку. «Ну как так можно, ну все — это конец. Хотя стоп, если б он ей отказал, она бы сейчас по-другому себя вела. Значит, подпол не отказал ей, интересно». — Что он тебе сказал? Лена явно заволновалась, в зеленых глазах забегали огоньки. — Я не очень поняла, Паш, он, как бы это сказать, пригласил меня поехать с ним за город. Паша только представил, зачем взрослый мужчина сходу приглашает девушку за город, как тут же отогнал эти мысли подальше, чтоб не сорваться раньше времени. Внутренний голос подсказывал ему, что если этот подпол Лене нравится, значит, он как минимум нормальный мужик. Да и вообще, о подполковнике Степнове он что-то слышал от ребят, и все, в принципе, говорило в его пользу, но расслабляться Паша не спешил. — Давай поподробнее. Ты сказала: «Вы мне нравитесь». А он ответил: «Серьезно, нравлюсь? Тогда поехали со мной за город». Так? — Нет, конечно, нет. Не совсем так. Он поехал на полигон с каким-то своим другом, вроде на стрельбы. Сказал, что это не телефонный разговор, что нам нужно серьезно поговорить, и что я могу приехать на полигон. Еще сказал, что встретит меня. — Ты признавалась в любви по телефону, Лен? — Он дал мне свой номер. Я просто позвонила и пригласила его в кино. — А он в ответ пригласил тебя на полигон? Вы отличная пара, что еще сказать, — замолчал, обхватил голову руками, потер виски. Лена пододвинулась поближе, положила руку на плечо парню, тихонько позвала его по имени: «Паш». — Так, Лен, стоп! Пойдем, покурим, мне надо подумать, от количества информации сейчас голова взорвется. *** Они стояли на балконе на восьмом этаже новостройки на окраине Москвы. Паша курил, а Лена смотрела вниз, где, отчаянно надрываясь, выла чья-то сигнализация. Водитель, очевидно, не спешил спускаться, и машина снова и снова разрывала тишину звуками. Только сейчас Лена заметила, как быстро стемнело. Было начало октября. Днем еще довольно тепло, зато ночью заметно холодало. Поежившись от очередного порыва ветра, Лена потянула друга в комнату. Потушив сигарету, Паша последовал за ней. Вернувшись на кухню, Лена убрала со стола бокалы из-под мартини и включила чайник. По лицу Паши сложно было догадаться, о чем он думает. Девушка достала чашки, и через пару минут комнату наполнил кофейный аромат. — Ты хочешь поехать? — Паша прервал молчание, чем заставил Лену вздрогнуть от неожиданности. — Да. — При мысли о поездке дыхание перехватило и, Лена заговорила с хрипотцой. — Я очень хочу поехать, Паш. — Надо будет заехать к тебе за вещами. — Что? Что ты такое говоришь? Ты же не думаешь?… — Парень молчал, и Лена уверенно заключила: — Нет, Паш, я не могу поехать. Это абсурд. — Он тебя позвал, чтобы поговорить, — из того, что ему рассказала Лена, парень сделал определенные выводы и теперь делился ими с девушкой. — Когда он вернется с полигона, вам все равно придется разговаривать, но там разговор может получиться, а здесь, думаю, нет. — Почему? Я не понимаю, что изменится за три дня? — Он еще, очевидно, не принял решение. — Какое еще решение? Паша смотрел на Лену, ему не хотелось продолжать. Он знал, что Лена, если бы хотела, сама всё поняла. Но она не хотела, а значит, объяснить ей должен был он. — Твое приглашение в кино говорит само за себя. Ты призналась в своих чувствах, это сложно отрицать. А вот его чувства — это темный лес, — немного помедлив, Паша продолжил. — Пойми, если бы ты нравилась ему, он бы не стал говорить про «серьезный разговор», он бы с радостью принял твое приглашение в кино и дал бы тебе понять, что вернется как можно скорее. Он этого не сделал. Лена сидела неподвижно, она была намерена выслушать парня до конца. Паша продолжал: — С другой стороны, если бы ты не нравилась ему, он бы не стал звать тебя на полигон. Поэтому, можно сделать вывод, что он еще сам не знает, как к тебе относится. Лена была в недоумении. Она слышала слова Паши, но отказывалась принимать то, что он говорил. — Если не поедешь, он может подумать, что его решение для тебя не так важно. Одним словом, Лен, сейчас он точно думает о тебе, а вот о чем он будет думать через три дня — это большой вопрос. Конечно, она и раньше не была уверена, что нравится Степнову, скорее наоборот, она и позвонила ему лишь затем, чтобы окончательно убедить себя в этом. Она была готова к его отказу, ну, или думала, что готова. Казалось, звонок развеет раз и навсегда ее сомнения. Однако, теперь было похоже, что, набрав номер, она заставила его, подполковника Степнова, признаваться в чувствах, в которых он еще сам не разобрался. Теперь странно было вспоминать, как она запрещала себе думать об этой поездке. Предложение было таким заманчивым, что, начни она представлять себе это, как уже не смогла бы удержаться от соблазна. Или наоборот измучила бы себя навязчивыми мыслями о том, что Степнов, возможно, звал ее на полигон, уверенный, что она туда не поедет. Она чувствовала, что если разложит ситуацию по полочкам, то непременно найдет в ней подвох, именно поэтому она делала все возможное, чтобы подольше побыть в неопределенности. Иронично, но именно за этим она приехала к Паше: чтобы он не дал ей совершить эту ошибку, чтобы не пустил ее туда, куда она рвалась и сердцем, и мыслями. — Я не хочу ехать на полигон, чтобы услышать, что не нравлюсь ему. — А чтобы услышать, что нравишься? — За этим я бы поехала и на край света. — Где там находится этот полигон? — Это где-то в Ногинске. — Намного ближе, чем край света, как видишь. Решено, значит, завтра поедем. — Завтра? — Ну да, сегодня уже поздно, тем более я пил мартини, так что не могу сесть за руль. Утром заедем к тебе за вещами, после обеда позвонишь своему Степнову, скажешь, что подъедешь часам к десяти вечера. Получится, что ты приедешь всего на один день. — Это хорошо, он там вроде работает, если поеду на один день, не сильно помешаю, — решимость Паши, начала передаваться и ей. — И это тоже, но важнее другое: ты приедешь почти ночью, переночуешь, утром он, скорее всего, будет занят и, возможно, даже возьмет тебя на стрельбы; вечером вы сможете поговорить, а на следующий день вместе с ним вернешься в Москву. Вряд ли подполковник отправит тебя домой одну. Если все так, у тебя будет один день и две ночи. — Один день и две ночи, — Лена эхом повторила за Пашей эти цифры, понимая, что думать о них будет до утра. — А теперь, спать. Ты здесь ляжешь или в комнате? — Лучше здесь. — Тогда иди в ванную первая, я положу тебе постельное белье на кровать. Девушка поднялась из-за стола и пошла по направлению к ванной. — И Лен, — она обернулась к Паше. — Не думай много, тебе надо выспаться. Молча кивнула. Через полчаса в квартире все стихло. Паша лежал на кровати, глядя в потолок, и думал о том, правильно ли он поступил, уговорив Лену поехать на этот полигон. Он был на сборах и прекрасно представлял себе, что такое воинская часть, а полигон в этом случае отличало только то, что помимо изголодавшихся по девушкам солдат, там была еще куча таких же офицеров. Паша прекрасно понимал, что никогда не простит себе, если с Леной там что-то случится. Одна только мысль об этом привела его в ужас. Он решил, что не только отвезет ее туда, но и останется там, и не будет отходить от нее, ни на шаг. Но, немного остыв и подумав, он понял, что быть там с ней — все равно, что не пустить ее туда — это будет неправильно. А значит, все напрямую зависело от того, каким человеком окажется этот Степнов. В это время Лена, свернувшись клубочком под одеялом, также думала о предстоящей поездке. Она знала, что на полигоне полно незнакомых мужчин, которые в данной ситуации способны практически на все. Но ей было все равно. Она знала, что рядом со Степновым ей ничего не угрожает. Она доверяла ему абсолютно. Поэтому, если и было волнение, то только волнение от мысли, что она едет к нему. Лена не привыкла себя обнадеживать, но, в любом случае, у нее были один день и две ночи в его обществе, в обществе подполковника Степнова, и что-то ей подсказывало, что запомнит она их надолго. Обсудить можно здесь.

Rouk: Огромное спасибо моим бетам Ане и Марине за оперативность! Часть 3. «Сорок километров на восток, три года жизни и один плюшевый медведь» Даже не верится! Целый день сборов и вот она здесь на переднем сидении темно-синего Ford Focus спешит на встречу неизвестности. Хотя, на самом деле спешили только ее мысли, а они с Пашей уже минут двадцать стояли в пробке. Но Лену это ни капельки не расстраивало. Во-первых, она относилась к тем людям, которые умеют получать удовольствие от всего, и даже от пробок! Во-вторых, Лене больше всего на свете нравилось куда-нибудь ехать, плыть, лететь, причем, неважно куда. И было странно, что при этом она совсем не любила путешествовать. Ей даже слово «путешествие» не нравилось. Оно предполагало новые города, страны, другую культуру. А любые перемены в жизни Лена воспринимала негативно. По-настоящему место могло ей понравиться, только если оно было как бы на «ее волне», с ее характером. Именно поэтому она мечтала побывать только в Чехии, Германии и почему-то на Аляске, и каждый год ездила в Севастополь. А вот слово «дорога» Лену завораживало, дорога ассоциировалась у девушки с возможностью понаблюдать и подумать. Через окно любого транспортного средства окружающий мир виделся иным, скорость не давала зацепиться взглядом за недостатки и, в целом, картина приобретала романтичные очертания, волнующие и немного загадочные. Вот так, для всех реалистка и прагматик, Лена тоже была в душе немного романтиком. И сейчас ловила себя на мысли, что вечером, в свете огней, ей начинает нравиться город, в котором она живет. А, в-третьих, Лена знала, что они рано или поздно приедут на полигон, а в сложившейся ситуации, когда было совершенно не понятно, что ее там ждет, вынужденная отсрочка была ей только на руку. Оторвав свой взгляд от вечерней Москвы, Лена переключилась на своего водителя. Паша нетерпеливо постукивал по рулю. Он точно не был в восторге от пробки, был молчалив, сосредоточен и, как только появлялась малейшая возможность продвинуться хоть на миллиметр, ею пользовался. — Уже почти девять, — Паша заметил, что Лена на него смотрит и теперь делился с ней своим недовольством. — Если мы так и будем плестись, Степнов будет тебя ночью по лесам отлавливать. — Все будет отлично, Паш, — Лене хотелось поделиться со всем миром своим настроением, но рядом был только Паша, поэтому девушка подбадривала его. — Вот уже и пробка почти рассосалась. И действительно, после узкого участка дорога расширялась, и они поехали значительно быстрее. Девушку забавляло Пашино недовольство. Это состояние, по правде сказать, было не совсем связано с проблемами на дороге. Паша уже встал утром с таким настроением. Он явно переживал из-за предстоящей поездки, постоянно ворчал и подгонял Лену, а девушка весь день была в отличнейшем настроении. Предвкушение, казалось, подарило ей крылья. Она порхала рядом с парнем с момента, как он разбудил ее утром, и до того момента, как они сели в машину. За весь день Паша пошутил только однажды, когда она бегала по собственной квартире и решала, что же взять из одежды. Парень, одобряя ее выбор в пользу трех маек и джинсов, на вопрос о том, что еще может пригодиться, сделал вид, что задумался и с совершенно серьезным видом выдал: «Что-нибудь, что легко снимается… Неизвестно, как там у вас пойдет». Лена не сразу поняла, что Паша имеет в виду, никак не ожидая от него таких шуток. Но когда смысл его слов дошел до девушки, она залилась краской, и, схватив с дивана небольшую подушку, запустила ее Паше прямо в голову. Бросив на него многозначительный взгляд из серии «даже не думай об этом», Лена продолжила складывать вещи в рюкзак, делая вид, что не замечает парня, во всю веселившегося над Лениной реакцией. И сейчас в мысленном диалоге с собой от сочетаний «Степнов» и «что-нибудь, что легко снимается» в одном предложении Лена почувствовала, что снова краснеет. Отогнав от себя эти волнующие мысли, девушка посмотрела в окно. Они только что съехали с МКАДа. Впереди было еще сорок километров дороги на восток от Москвы и чуть больше часа времени. О том, что ждет ее впереди, думать не хотелось, и Лена мысленно перенеслась в тот день, когда она впервые увидела подполковника Степнова, на несколько лет назад. *** 2008 год — Здравствуй, Вить. — Игорек, привет. Как наши дела? Двое мужчин в военной форме пожали друг другу руки. — Отлично все. Новых ребят набрали. У тебя первый взвод, как всегда, у меня — второй. Развод через пару минут. Как съездил, кстати? — Да нормально, вроде. Савченко привет тебе передавал, сказал, что еще на недельку задержится. Подполковник Степнов только вчера вечером вернулся с аэродрома Шаталово Смоленской области, где целый месяц выпускники его взвода проходили военные сборы, и еще не знал, что его ждет большой сюрприз от полковника Савченко. Ведь именно полковник, высказался за то, чтобы в новом учебном году на кафедру приняли одну девушку. Своим упорством она добилась одобрения сначала начальника факультета «Авиационной техники» Суханова Артема Витальевича, а потом и его самого, начальника военной кафедры МАИ, Николая Павловича Савченко. Надо отметить, сначала никто не воспринял серьезно желание девушки закончить военную кафедру. Каждый год находились одна-две таких же, которые рвались к ним «за острыми ощущениями». Но Лена смогла найти подходящие аргументы и сейчас, вместе с другими ребятами своего взвода, готовилась к разводу на занятия. «Развод» представлял собой процесс общего построения, осмотра внешнего вида студентов и их прохождения торжественным маршем перед преподавателями. Для всех ребят это был уже второй год на военной кафедре. Первый они провели, изучая основы, а сейчас впервые попали на основную территорию военной кафедры, где им предстояло освоить военную специализацию. А Лене для того, чтобы ее приняли, пришлось самостоятельно изучить и сдать курс начальной военной подготовки. Теперь она знала, зачем нужны воинские уставы, умела маршировать, читать карты, а также разбирать и собирать на время различное огнестрельное оружие, и была зачислена сразу на второй курс, к своим ровесникам. Девушка, как и все ребята, заняла свое место в колонне взвода и ждала появления преподавателей. В это время подполковник Степнов подгонял своего лучшего друга: — Ладно, пойдем уже на плац, у них там было достаточно времени, чтобы построиться. — Ну, пойдем. Не удивляйся, кстати, там для тебя сюрприз, — поговорив с другом, майор понял, что Савченко не предупредил его об особенностях нынешнего личного состава, поэтому Игорю Ильичу не терпелось увидеть реакцию Степнова. — Рассказов, ну ты как всегда. Не можешь ничего не выкинуть в начале года! Что за сюрприз, приятный хоть? — По мне так приятный, но тебе я не завидую! — Это как понять?! — Сейчас все сам увидишь. *** — Это что за… хрень? — подполковник выдохнул грозным шепотом на ухо другу. Виктор практически сразу заметил Лену, девушка стояла в первом ряду и, скользнув взглядом по Рассказову, с нескрываемым интересом принялась изучать его, Степнова. Прозвучала общая команда «Смирно!» и девушка отвела взгляд от преподавателя, вытянулась по струнке и теперь смотрела прямо перед собой. Мужчина, перестав быть объектом ее пристального внимания, поспешил поделиться своим возмущением с другом, а тот в свою очередь попытался его успокоить: - Это не хрень, Степнов, а девушка, причем симпатичная, – Игорь Ильич поправил очки и искренне улыбался, наблюдая реакцию коллеги. — И что эта «симпатичная девушка» делает в МОЕМ взводе? — Степнов никак не мог понять, как такое вообще возможно. За те почти шестнадцать лет, что он работал на военной кафедре, здесь никогда не было девушек. — Учится она здесь, Вить. — Ничего не понимаю, но обязательно разберусь… сначала с тобой, а потом с ней, - заключил подполковник. — Меня-то за что? — Рассказов изобразил ужас на лице. — За то самое. Давай, командуй! Игорь Ильич отчеканил команды: «Первый взвод прямо, остальные – направо! Шагом марш!». Все колонны пришли в движение и через пару минут торжественным маршем, отдавая воинское приветствие преподавателям, прошагали мимо. А, услышав команду Игоря Ильича «Вольно!», сбили шаг, поснимали кепки и дружной толпой направились к входу в здание кафедры. Занятия на военной кафедре длились целый день один раз в неделю: две пары по полтора часа, потом обед, а после обеда еще одна пара и самоподготовка до вечера. На первой паре Лена снова увидела преподавателей, которые были на разводе. Одного из них она уже видела при поступлении на военную кафедру. Он помог ей найти необходимую литературу для подготовки к экзаменам, был очень внимательным и всегда в хорошем настроении. Как оказалось, Игорь Ильич (так звали преподавателя) будет читать им курс «Авиационного вооружения». А вот второго преподавателя (он представился Виктором Михайловичем Степновым) Лена раньше не видела. Он был старшим преподавателем их взвода, должен был читать им курсы «Авиационной техники» и «Силовой установки», а также следить за посещением занятий и успеваемостью. Одним словом, был для них на военной кафедре, как он сам говорил: «и за папу, и за маму». Что-то особенное было в этом мужчине. Лена всегда была сама по себе. Но вот сегодня, увидев на разводе подполковника, почувствовала, что уважение этого мужчины для нее очень важно. И очень обрадовалась, узнав, что будет видеть его каждую неделю. Игорь Ильич во время первого занятия заострил внимание всех ребят на том, что в их взводе девушка, и что им следует вести себя соответственно. На последующих занятиях он всегда интересовался, все ли ей понятно, и успевает ли она за ним записывать. Виктор Михайлович же и на первом занятии, и на последующих делал вид, что не замечает девушку, сидящую на первой парте. Их офицеры-преподаватели вообще отличались очень сильно и внешне, и по характеру. Не очень высокого роста, обычного телосложения, всегда в хорошем настроении, добрый и невероятно умный майор и высокий, отлично сложенный, суровый на первый взгляд, но справедливый на деле, подполковник. В отличие от Игоря Ильича, который, как он сам рассказывал, в данный момент писал докторскую диссертацию, а о пушках и ракетах рассказывал с таким воодушевлением, что был способен влюбить в свой предмет каждого, Виктор Михайлович был всегда серьезен. Преподаватель знал свой предмет в таких тонкостях, что сомнений не было — он ни один год работал и с самолетами, и с двигателями непосредственно, а не по книжкам. К Лене он относился очень настороженно, считал, что в армии девушкам не место, и откровенно не понимал, зачем она пошла на военную кафедру, считал это ее капризом. Он ничего о себе не рассказывал своим ученикам. Но девушка чувствовала, что было что-то в его прошлом. Что-то, от чего он смотрел на них всех, своих учеников, как-то по-особенному и почему-то очень редко улыбался. И хотя она не имела представления, что это было, ей казалось, она способна понять его и поддержать… когда-нибудь, со временем.

Rouk: 2009 год — Девушка, Вы к кому? — дежурный по КПП (контрольно-пропускной пункт) скучал на своем рабочем месте, но бдительности не терял. — К подполковнику Степнову, — девушка протянула курсанту пропуск со своей фотографией: от обычного институтского пропуска его отличало наличие печати в виде синей звездочки, позволяющей ей находиться на территории военной кафедры МАИ. Девушка улыбалась, в который раз мысленно благодаря тот день, когда у нее появилась возможность приходить сюда не раз в неделю, а в любое удобное время, и честно признаваться на КПП, что она идет к нему. Случилось это где-то в октябре прошлого года, когда их старшему преподавателю понадобился студент, владеющий в совершенстве графическими программами. Лена моментально ухватилась за эту возможность. Всеми необходимыми программами она владела, сам процесс обещал быть длительным и интересным, и была хоть и очень маленькая, почти призрачная, но все-таки надежда, что работать нужно будет с самим подполковником Степновым. Сначала подполковник не рассматривал ее кандидатуру, но когда других желающих не нашлось, ему пришлось согласиться. И вот на протяжении уже почти года она не только училась на военной кафедре, но и создавала на компьютере все необходимые подполковнику графические материалы. За это время из «студентки Кулеминой» она стала для Степнова сначала «Еленой Никитичной», а позже и просто «Леной». Работы было много. Основным направлением являлось создание плаката с системой управления двигателем на самолете Миг-29. Весь прошлый год им читали материалы по этому двигателю, но то, что делала Лена, требовало более подробного изучения работы всех механизмов, особенностей кинематики различных деталей и их взаимодействия между собой. Каждую составляющую системы она изучала отдельно по изображениям в книгах, лекциям и со слов Виктора Михайловича, а после приносила ему результаты своих трудов и они совместно дорабатывали все тонкости. Процессы доработки Лене нравились особенно, ведь в обсуждении всех деталей проходили многие часы, которые она проводила с подполковником. Несколько раз в неделю, вечерами, после ее лекций в институте и его занятий на кафедре, они собирались вместе и приступали к работе. Сегодня был как раз один из таких вечеров. Идя по длинному коридору корпуса, она сняла шапку и, стряхнув с нее налипшие снежинки, поправляла челку. Было начало декабря, конец рабочей недели - пятница, до Нового Года меньше месяца. Подходя к двери преподавательской, девушка услышала в кабинете сильный гул. Было ощущение, что там собралось сразу много народу, и все одновременно разговаривали. Открыв дверь, Лена увидела разом, наверное, всех преподавателей кафедры. Они собирались домой и были немного навеселе, похоже, отмечали что-то. Девушка уже пожалела, что не предупредила Степнова о своем приходе, было очевидно, что сегодня он ее не ждал и, не найдя глазами подполковника среди других офицеров, она поспешила уйти, но ее окликнули. — Лена, здравствуй, — Игорь Ильич, увидев девушку, замиревшую в нерешительности у входа в кабинет, поспешил прийти ей на помощь. — Ты к Виктору Михайловичу? Он скоро подойдет. У нас здесь праздник, как видишь, сейчас все по домам разойдутся, и станет тише. Можешь пока посидеть внутри, а я сейчас помогу имениннику убрать со стола и приведу его сюда. — Имениннику? У Виктора Михайловича день рождения? — Да. Подождешь его? Он будет рад тебя видеть. «У него день рождения, а я даже не знала. У меня и подарка нет», — пока Игорь Ильич говорил, мысли в голове у Кулеминой вертелись с огромной скоростью, пока она не зацепилась за одну фразу, сказанную преподавателем. — «Рад меня видеть. Интересно, он, правда, будет рад меня видеть? Очень надеюсь, что не испорчу ему праздника своим появлением». — Игорь Ильич, а можно я Вам помогу убрать все? — Ну, конечно, можно. Так будет даже быстрее. Сейчас, я только попрощаюсь со всеми, и мы с тобой пойдем. Пожав всем руки и дав распоряжения дежурному лейтенанту подождать пока все разойдутся, закрыть дверь в преподавательскую и сменить на КПП курсанта, Рассказов вернулся к Лене. Они вместе пошли на второй этаж, в комнату, где недавно проходило празднование. Подполковник Степнов, убедив своих коллег-офицеров, что справится с уборкой, и, отправив всех вниз одеваться и по домам, теперь остался один в комнате в ожидании майора Рассказова. Он думал, как же странно все устроено в жизни. Уже больше половины прожито, а он, кажется, жить даже не начинал. Спортивное детство в семье тренера по биатлону и школьной учительницы, потом военный университет, первые настоящие друзья, любимая девушка и уверенность, что ничто не помешает ему быть счастливым, даже война, которая шла уже почти девять лет. А потом они, студенты третьего курса, попали туда, откуда многие уже не вернулись, в Афганистан. Он пробыл там полтора года – целых восемнадцать месяцев. После этого советские войска были выведены, но война забрала у него слишком много: он одного за другим терял там друзей, а, когда вернулся, узнал, что и девушки у него больше нет – не дождалась. Окончив институт, Степнов устроился офицером-преподавателем на военную кафедру МАИ. Ему было всего двадцать четыре, но было совершенно не ясно, что же теперь делать, когда не осталось ничего, что делало его счастливым. Даже страны, в которой он родился, больше не было. Не сломаться как многие, в этой ситуации его заставил только железный характер и спортивный дух, воспитанный отцом, а также то, что только они у него и остались: старик-отец и мама - единственные, которые ждали его несмотря ни на что, и, как могли, поддерживали. А он жил для них. Годы шли, родители ждали внуков. И, наверное, поэтому в тридцать два он женился: на девушке хорошей, но совершенно не подходившей ему. А через полгода они развелись, осознав, что совершенно чужие люди. И после этого он больше даже не пытался осчастливить родителей серьезными отношениями и надеждой на внуков. Женщины сами приходили в его жизнь и уходили, не оставляя ни чувств, ни эмоций, а только позволяя расслабиться и забыться. Он был взрослым мужчиной и встречался с взрослыми, одинокими женщинами, никого не обманывая и никому не давая ложной надежды. Сегодня ему исполнялось сорок лет. Почти у всех его ровесников были уже взрослые дети, а у него из родных, только переехавшие уже давно в Иркутск родители, и больше никого. Да, были друзья: и те, которые вместе с ним прошли Афган, и те, с кем он познакомился позже. Многие сегодня были здесь с ним, кто-то позвонил и поздравил, но все они возвращались вечером домой к семьям, а его даже в праздник дома совсем никто не ждал. Голос Рассказова вывел подполковника из раздумий. — Вить, смотри, кто пришел нам помочь. Только сейчас Виктор заметил, что Игорь пришел не один — из-за спины друга выглядывала его ученица, Лена Кулемина. — Здравствуй, Лен, — мужчина улыбнулся девушке. — Ты, наверное, материалы принесла, а тебя помогать заставили? — Здравствуйте, Виктор Михайлович. Я сама вызвалась, — закатывая рукава рубашки, добавила: — С чего начнем? — Нужно закинуть оставшиеся продукты в холодильник, собрать мусор и расставить столы. Думаю, мы быстро справимся. — Не сомневаюсь. Пока Лена убирала со столов, подполковник с майором ставили на место столы. Справились они действительно очень быстро. И пока Рассказов выносил собранный Леной мусор, а Виктор Михайлович убирал в холодильник продукты, девушка подмела пол и протерла столы. Через час мужчины и девушка, довольные полученным результатом, спустились в преподавательскую и, одевшись, вышли на улицу. Морозная ночь встретила их снегом и вьюгой. Лена, посильнее закутавшись в шарф, смотрела на преподавателей. Недавно женившийся Игорь Ильич извинился за то, что ему придется их оставить, пожал руку Степнову и, подмигнув Кулеминой, поспешил домой. А они остались вдвоем. — Спасибо, что помогла сегодня, — Виктор Михайлович прервал молчание. — Угу, — Лена кивнула. Хотелось сказать что-то, но в голове не было ни одной мысли. Казалось, она физически ощущала присутствие мужчины, и это мешало ей собраться. Разговор не клеился, и они, молча, шли к метро. — Тебя дома, наверное, уже потеряли? — подполковник предпринял еще одну попытку нарушить так гнетущее его молчание. — Нет. Дома никого, — Лена собиралась постепенно с мыслями. — Точно. Родители в Германии, ты говорила. — Лена рассказывала ему раньше о своих родителях, но только сейчас подполковник понял, что девушка жила одна, предоставленная сама себе. И ему почему-то очень не хотелось, чтобы она шла сейчас в пустую квартиру. Решение пришло как-то само собой. Виктор остановился, Лена с удивлением смотрела на преподавателя. — Знаешь, Лен, еще не очень поздно, и у меня осталось немного торта, — Степнов улыбался, показывая девушке на пакет с продуктами, который она заставила преподавателя взять домой. — Если уж ты настояла, чтобы я забрал часть продуктов домой, ты просто обязана помочь мне их доесть. Что скажешь? Девушка смотрела на преподавателя, он на нее. «Он ведь не шутит», — заключила про себя девушка, а вслух: — Скажу «да». — Отлично, - услышав одобрение, Степнов уже начал было движение, но, увидев, что Лена не двигается с места, снова остановился. — Только вот… — девушка что-то обдумывала. — Что? Осмотревшись по сторонам, Лена попросила Степнова подождать ее, и тут же скрылась в ближайшем супермаркете. Через двадцать минут она вернулась, довольная, с пакетом в руках и поторопила уже начавшего замерзать преподавателя. Оказалось, подполковник жил совсем недалеко от института. Еще пятнадцать минут, и девушка с мужчиной дошли до подъезда дома. Они поднялись на лифте на шестой этаж и, открыв дверь квартиры, Виктор пропустил девушку вперед.

Rouk: Огромное спасибо моим бетам Ане и Марине за ценные комментарии и так нужную поддержку! *** Лена сделала пару шагов в темноту и остановилась. Она была дома у Степнова. Даже не верилось. Подполковник дотянулся до выключателя, и девушка смогла осмотреться. Квартира была значительно больше, чем у нее, и, несмотря на то, что подполковник, очевидно, жил здесь один, все равно, казалась ей уютной. Почувствовав, как Степнов положил руку ей на плечо, Лена вздрогнула, но мужчина, кажется, этого не заметил. — Ты чего замерла? Проходи на кухню. Я сейчас быстро переоденусь и подойду, хорошо? Девушка кивнула и пошла в направлении, которое ей указал мужчина. Оказавшись подальше от Степнова и немного придя в себя, Лена выложила на стол, специально приобретенные в магазине воздушные шарики и свечи, а также коробочку в оберточной бумаге и одного дикого зверя, мысленно порадовавшись, что несколько месяцев откладывала деньги с подработки и всегда носила с собой банковскую карту. Оглядев весь имеющийся праздничный арсенал и прислушавшись к звукам из комнаты, Лена убедилась, что Виктор Михайлович еще занят, и взялась за воздушные праздничные атрибуты. К тому моменту, как Виктор пришел на кухню, Лена уже развесила там шарики и, припрятав пока все остальное, раскладывала на тарелки нарезку и салатики, в избытке оставшиеся с празднования на кафедре. — Ничего себе! — Виктор не узнавал собственную кухню. — Ты когда все это успела, Лен? Девушка обернулась к преподавателю и увидела такую картину: Виктор, сменив военную форму на светло-синюю рубашку и темные брюки, стоял у двери, с удивлением рассматривая кухню, в одной руке у него была бутылка шампанского, а в другой два высоких бокала. *** — У вас же праздник сегодня, — Лена была удивлена не меньше самого подполковника, но старалась не показывать изумления. «Ну, принес шампанское, ну и что. У него день рождения, а я пусть и его ученица, но ведь не школьница. Не чай же нам пить», - мысленно уговаривала себя Кулемина, и бросила взгляд на уже закипавший чайник. — Ты против шампанского? — заметив ее смущение, мужчина уже пожалел, что достал алкоголь. «И о чем я только думал. Какое шампанское, она же еще совсем ребенок. Или не ребенок? Впрочем, какая разница, она же моя ученица», — Степнов мысленно ругал себя. Поставив бокалы и бутылку подальше от стола и от Лены, смотрел на девушку. — Чайник почти уже закипел, — Лена решила спасать положение, если уж сама загубила возможность по-человечески, со звоном бокалов, отметить день рождения подполковника. — Садитесь, сейчас торт будем есть. «В конце концов, он сам виноват. Он меня на чай с тортом звал. Да кого я обманываю — всего-то надо было улыбнуться. А не делать вид, как будто он с гранатой в руке зашел на кухню», — в мыслях Лена все никак не могла успокоиться. Открыв холодильник, девушка достала заранее приготовленное сладкое. Когда она повернулась к нему, Степнов увидел оставшуюся четвертую часть купленного им вчера шоколадного торта, со свечкой в нем. Лена пронесла тарелку с тортом мимо мужчины и, заговорчески шепнув ему: «Я сейчас», скрылась за дверью и выключила свет. Не перестающий удивляться Степнов, оказавшись в полной темноте, прислушался к шуршанию за дверью. После характерных звуков чирканья зажигалки в кухню начал пробиваться маленький лучик света, а скоро показалась и сама девушка с тортом в одной руке и небольшим пакетом в другой. В свете одной единственной свечки девушка выглядела такой маленькой и милой, что Степнов невольно заулыбался. — Виктор Михайлович, — Лена очень нервничала и несколько раз за дверью повторила то, что хотела сказать, но все равно все слова вылетели из головы, и пришлось импровизировать. — Вы очень хороший человек и замечательный преподаватель. Я просто хотела сказать, что очень рада сегодня поздравить Вас с Днем рождения. Очень надеюсь, что все Ваши желания исполнятся. А еще, что Вы будете чаще улыбаться. Вот. — Леночка, спасибо тебе огромное, — Мужчина взял девушку за руку и повторил: — Спасибо. Мне очень-очень приятно. Ты прям настоящий праздник для меня устроила. — Нужно загадать желание и задуть свечку, — приподняла руку и указала глазами на торт. — Лен, ну что я, маленький? — Виктор улыбался, ему нравилась в этой девочке ее простота и естественность. — Ну, пожалуйста, — Лена настаивала на своем. И Виктор сдался. Поддерживая Ленину руку с тортом своей, он пару секунд подумал, как будто загадывая желание, а потом резко выдохнул на пламя. Пламя вздрогнуло и погасло, а они остались в темноте. Виктор непроизвольно крепче сжал руки девушки и, забрав у нее тяжелую тарелку с тортом, не торопился отпускать вторую руку. Свободной рукой Лена передвинула рычажок на коробке с вытяжкой и оба поморщились от залившего комнату света трех небольших лампочек. Убедившись, что к девушке вернулась способность четко видеть, Виктор отпустил ее руку. Лена все еще стояла перед подполковником, сжимая в руке пакет с подарком для него. — Виктор Михайлович, это Вам, - девушка вытащила из пакета и протянула мужчине коробочку в оберточной бумаге. — Что это? – мужчина взял в руки сверток и удивился – он был неожиданно тяжелый. — Кое-что на память, — Лена смотрела на мужчину и добавила. — Это не только на день рождения, вообще на память обо мне, я ведь скоро закончу институт. Виктор снял бумажную обертку и увидел черно-красную коробочку с золотой буквой «Т» на черном фоне и символом со швейцарского флага – «крестом» на красном. «Tissot — часы», — мысленно заключил Виктор и, открыв коробочку, подтвердил свое предположение. На белой подушечке располагались мужские часы: металлический браслет, темно-синий круглый циферблат. — Ты с ума сошла, Лен, — мужчина был просто в шоке от такого подарка. — Вам не нравится? — девушка, казалось, вжалась в пол. — Мне очень нравится, Лен, но это ведь ужасно дорого, — Виктор попытался успокоить девушку, ему действительно очень нравился подарок, но как на него реагировать, он не представлял. — Понятно, — по голосу было видно, что девушка обиделась. — Это тоже Вам, — с этими словами Лена достала последний на сегодня подарок для Степнова. — Не смогла пройти мимо. Очень уж на Вас похож. Лена поставила рядом с Виктором небольшого бурого медведя — игрушку. Он был просто игрушечная копия настоящего медведя: весь покрытый черным мехом с коричневой мордочкой и на четырех коричневых лапах. — Мне уже пора уходить. Спасибо, что пригласили, — Лена, едва сдерживая слезы, направилась к выходу. Все, что могла испортить, она уже испортила. Как всегда. — Лен, постой, — мужчина встал, взял девушку обоими руками за талию и повернул лицом к себе. Удерживая ее рядом одной рукой, другой он потянулся за игрушкой. — Я похож на медведя? — Виктор с искренним удивлением смотрел на девушку. Лена посмотрела на мужчину, потом на игрушку в его руках и, не выдержав, и она, и Степнов засмеялись. Лена смеялась сквозь слезы. Виктор притянул ее к себе и гладил по волосам, успокаивая. — Какой же ты еще ребенок. — Я не ребенок, — сквозь всхлипы, Лена пыталась спорить с мужчиной, уткнувшись носом в его широкую грудь. — Конечно, ребенок. Так, давай, прекращай плакать, — приподняв ее лицо за подбородок, Виктор аккуратно вытирал слезы. – Сейчас пойдем, подышим воздухом, и ты успокоишься. — На улицу? — Лена все еще всхлипывала. — Не совсем, — Степнов сделал загадочное лицо и потянул девушку в коридор. — Одевайся теплее. Подав Лене ее куртку, он надел пальто, и теперь, как маленькую, закутывал девушку в шарф. Закончив процедуру утепления, он взял ее за руку и, закрыв дверь квартиры, вызвал лифт. А зайдя в кабину, нажал кнопку не вниз, а вверх. Лена удивилась, но промолчала. Все эмоции она, казалось, оставила в квартире, а сейчас просто шла туда, куда вел ее Степнов. Доехав до последнего этажа, Виктор с Леной поднялись еще на пол-лестничного пролета вверх и, отпустив руку девушки, мужчина ключом открыл находившуюся перед ними дверь. Поднявшись на пару ступенек, Виктор обернулся к Лене и подал девушке руку: — Держись! Аккуратно забирайся сюда! Не ударься головой! — направлял ее Степнов. Пригнувшись, Лена последовала за преподавателем и вскоре они оказались на крыше двадцатиэтажного дома, в котором жил Виктор. — Иди сюда, — тихо позвал за собой. Подвел девушку к решетке, а сам встал сзади. Они стояли на крыше, и Лена не могла поверить в то, что с ней происходит. — Мне нравится! — сказала тихо после долгого молчания. Перед девушкой открывался потрясающий вид на ночной город. Но не этот вид волновал сейчас ее сердце. Рядом был он! Мужчина стоял прямо за ней и, обеими руками обхватив ее талию, обнимал свою ученицу.

Rouk: *** — Мне тоже нравится, Лен, — нарушил молчание Степнов. — Очень нравится. Подполковник повернул девушку к себе и поцеловал с такой нежностью, на которую только был способен. Нежными касаниями мужчина извинялся перед ней за то, что он такой уже взрослый для нее. И, не желая отрываться от нее, делая поцелуй страстным до боли, наказывал ее за то, что она такой еще ребенок. — Вить, я… — Тс-с, не надо ничего говорить сейчас, Лен. Я хочу, чтобы ты знала, — Виктор наклонился к самому уху девушки и прошептал: — Ты самая лучшая. Ты. Самая. Лучшая. Запомни это! Посмотрев на девушку, пытался объяснить ей то, что знал сам: — Я в жизни не встречал никого лучше тебя, никого такого же искреннего, нежного, доброго, такого настоящего. Но я старый, Лен, а ты маленькая, понимаешь? — Нет, - Лена переходила на крик. — Это не так. Виктор Михайлович… Вить, ты не старый. Девушка не отпускала его, но он и не собирался уходить, сегодня он будет с ней, а завтра она пойдет своей дорогой. — Посмотри на меня, Лен. Я почти вдвое старше. Если бы жизнь сложилась иначе, у меня могла быть дочь твоего возраста. — Я люблю тебя, — Лене было очень важно, чтобы он знал, чтобы понял сейчас. — И мне все равно, сколько тебе лет. — Я знаю, но мне не все равно. Иди ко мне, — мужчина обнял девушку. — У тебя все будет хорошо. — Не будет. Без тебя не будет. Я не могу без тебя, Вить. — А ты пробовала? Без меня? Девушка молчала. — Вот видишь. Да, я и сам виноват. Видел, что нравлюсь тебе, но ничего не сказал. Думал, ты переболеешь. — А я не переболела. Я не хочу ничего пробовать. Они все мне противны, правда. Мужчина улыбался. Если бы она знала, как больно ему было сейчас. — Ты удивительная. Надо же, похож на медведя, — вспомнил Виктор. —Пойдем домой, я буду поить тебя чаем. — Не хочу уходить. Ты нужен мне. — Я никуда не уйду. Сегодня буду с тобой, обещаю. — А потом? — Потом ты всегда сможешь прийти ко мне за советом, или просто поговорить, в любое время. Я всегда буду рядом. Лена молчала, спорить больше не было сил. Она поняла - это бесполезно. — Пойдем домой. *** В квартире было тихо: весь чай выпит, все слова сказаны. Они даже старую гитару Виктора достали из-за шкафа. Она пролежала там со времен его юности. И взрослый уже мужчина пел ей что-то про войну, про любовь, про жизнь и еще что-то задорное, чтобы она смеялась, и она смеялась. А потом пела она. Девушка не умела играть на гитаре, но она начинала петь, а он подбирал что-то подходящее по звучанию. Он запомнил две песни: «про огонь и про лед», как он потом себе говорил. Они, действительно, как в ее песне, были «на линии огня» и никто никого по-настоящему еще не отпустил. Он и она заснули вместе, как и были, в одежде, с губами, припухшими от поцелуев. Рядом лежали гитара и игрушечный медведь. Виктор обнимал девушку, охраняя ее сон. А она, прижавшись к нему, мечтала, чтобы утро никогда не наступило. А когда, с первыми лучами солнца, ее мечты рухнули, она, уходя, не проронила ни одной слезинки. Они решили оставить все, как есть, и пока она так и сделает. Будет жить дальше, ждать, что придет день, и она снова встретит рассвет с ним. И надеяться, что когда-нибудь у нее от него будут дети, самые лучшие, как и он сам. — До свидания, Виктор Михайлович, — Лена протянула руку мужчине, сознательно увеличивая расстояние между ними до масштабов непреодолимой бездны. — Пока, Кулемина, увидимся в институте, — поддержал этот импровизированный дружеский жест девушки и сжал ее ладошку своей. Потом открыл дверь, и пока она выходила, положил руку ей на плечо. Это было его прощание. Зачем он прогоняет ее от себя он и сам не знал, но был уверен, что поступает правильно. Они продолжили общаться, как и раньше, и никто не знал, что же на самом деле произошло между ними. Паша очень волновался за нее, и Лена придумала для него историю, про парня с параллельного курса, а передавая парню ЕГО слова, не смогла сдержаться от слез, и Паша тогда поверил ей. А Игорь Ильич о чем-то догадывался, но не привык лезть душу, и ему оставалось лишь удивляться, почему два по-настоящему влюбленных человека, так боятся любви. А со временем все перестало казаться реальным. Ведь не могут люди после такого делать вид, что ничего не было. Или могут? Лена не могла себе точно ответить, не приснилось ли ей это все. Степнов был один. Еще больше один, чем до этого, хотя, думалось, это было уже невозможно. А Лена, каждый раз, приходя к подполковнику, видела у него на руке часы: металлический браслет и круглый темно-синий циферблат – значит, не сон. Если есть, что сказать...

Rouk: Огромное спасибо моим бетам за редакцию! Часть 4. Встреча. — Лен, мы почти приехали, — Паша заметил, что девушка задумалась о чем-то, и хотел привлечь ее внимание. — Приехали? — услышанное подействовало на нее как эффект разорвавшейся бомбы. Сердце забилось так сильно, что Лене стало трудно дышать, и она всерьез подумала, что может не выдержать напряжения. «Боже…сейчас я увижу его…снова!» — единственная мысль, подчинившая сейчас все чувства и эмоции девушки. Они не виделись уже полгода. Последний раз в апреле, когда она сдала выпускные экзамены на военной кафедре. Лена как сейчас помнила: подполковник поставил ей итоговую оценку, и, протянув зачетку, неожиданно, наверное, даже для себя сказал: «Ты не забывай меня, Кулемина. Заходи иногда». А она ничего не смогла ответить. Кивнула и быстро вышла. Эти слова грели ее каждый день. Каждый день ей хотелось, проснувшись утром, бежать к нему просто так, только чтобы увидеть. Но она не делала этого. Не бежала больше к нему. Ненавидела себя за это, но не бежала. Потому что устала после таких встреч возвращаться домой с чувством абсолютного одиночества, устала любить без ответа. Зачем? Три года, три невыносимо долгих года она была больна им. Иногда ей так хотелось быть как все, так хотелось, чтобы кто-то был рядом, кто-то кто не будет отталкивать ее от себя. Но она не могла забыть ЕГО. Не могла даже представить рядом другого мужчину. Думала, что он встречается с другими женщинами, и умирала от ревности. Ругала себя, но не могла также как он — просто найти себе кого-то. Не могла. Она была только его, только для него! Во всяком случае, сейчас. Не представляла, что может быть иначе. Считала это изменой. Хотя о какой измене может быть речь, когда нет отношений? Ничего не слышала о нем полгода, но думала каждый день, каждую минуту. А два дня назад не выдержала. Решила нанести себе последний сокрушительный удар, хотела еще раз услышать от него, какой она ребенок. Еще раз убедится, что у них нет будущего. Услышать его отказ и уехать… Уехать куда-нибудь подальше. От всех, от себя, от НЕГО! Убежать, спрятаться, забиться куда-нибудь и жалеть себя. Просто жалеть себя такую глупую, такую слабую на самом деле. Помнила, как набирала его номер, как вся превратилась в звук, слушая длинные гудки в трубке. Перестала дышать. Даже сердце, казалось, остановилось в ожидании его ответа: гудок — тишина — еще гудок — снова тишина… Секунды тянулись вечностью. Про себя считала: один, два, три…пять…семь… Где-то в душе не думала, надеялась: «Он не ответит, не ответит, не ответит …» — Алло. Алло, говорите! — его голос, шесть долгих месяцев она не слышала его голос. Сердце ухнуло куда-то вниз. Что сказать ему? Слезы наворачивались на глаза от собственной беспомощности. Сжала кулаки, взяла себя в руки: — Виктор Михайлович, здравствуйте. Это Лена. Лена Кулемина, помните? — Лена? Лена, здравствуй. «Удивлен. Оно и понятно. Вроде бы рад. Вроде бы…». — Виктор Михайлович, мы так давно не виделись. «Так давно». — Да, совсем ты меня забыла. Не заходишь. «Обижен? Скучает? Вряд ли». — Может, встретимся? — выдохнула в трубку. Молчит. Добавила неуверенно: — Я хочу сказать, может, сходим куда-нибудь? Вдвоем. В кино, например. Молчит — думает. — Я знал, что ты не просто так звонишь, — заговорил, что-то решив для себя. — Давай встретимся. Только не в кино, — подумал еще и добавил: — Я сегодня с другом уезжаю на полигон. Если хочешь, подходи часа через два на кафедру. Поедешь с нами, там поговорим. «Через два часа? Втроем на полигон? Вот если бы вдвоем. Нет. В любом случае не могу. Как же объяснить?» — Через два часа. Через два часа не могу. Надо собраться… Когда Вы вернетесь? — Мы на три дня едем. Если сегодня не успеешь, можешь сама подъехать. Это в Ногинске, там есть полигон МЧС, мы в этой же стороне, только дальше. Приезжай! Я тебя встречу. — Я не знаю. Постараюсь. — Хорошо. Звони тогда. Или до понедельника, вернусь — поговорим. — До понедельника, — повторила за ним. — Ну, тогда, пока. И, Лен, молодец, что позвонила, — сказал и положил трубку. — Пока, — ответила уже в пустоту. И всё. Что он имел в виду? Зачем позвал ее с собой? Изменит ли это что-то в их отношениях? И что ей теперь делать? Что-то изменилось в нем или ей показалось? Надо успокоиться, отвлечься, подумать. К Паше! Она поедет к Паше. Вот кто ей поможет, всегда помогал. *** И вот она здесь в машине с Пашей. Впереди полигон МЧС, а легкое волнение сменилось реальным осознанием, что вот он — ее уже бывший преподаватель, главный мужчина ее жизни — почти рядом. После разговора было странное чувство, что что-то изменилось в нем, только вот что? А в ней, в ней что-то изменилось за эти полгода? Как она вообще выдержала эти полгода без него? Не понятно. — Лен, с тобой все в порядке? Ты такая бледная, — парень остановил машину и смотрел на свою подругу, которая выглядела так, как будто он привез ее на эшафот. — Да, я в порядке. Волнуюсь немного. «Господи, даже руки дрожат». — Не похоже, что в порядке. Хочешь, домой поедем? — глупо, конечно, было ехать сюда, чтобы так и не встретиться. Но, смотря на Лену, идея не казалось такой уж глупой. — Нет, я сейчас успокоюсь. Лена посмотрела в окно, они остановились у поворота: — Мы приехали? — Мне здесь не проехать — надо пешком идти. Вот там видишь большой забор — это, похоже, полигон МЧС. Пройдем дальше, посмотрим. Или позвони Степнову, скажи, что уже приехала, он же тебя ждет. — Не совсем. — В смысле. Ты что не предупредила, что едешь? Лен… Но почему? «Почему? Да потому что еще одного звонка просто бы не выдержала». А вслух только: — Ничего, Паш. Будет сюрприз. — Надеюсь, он любит сюрпризы в виде девушек ночью на полигоне, — Паша недовольно ворчал и Лена его понимала. Вообще-то реакция могла бы быть и более бурной — парень просто жалел ее, видимо выглядела она действительно неважно. — Пойдем? — Лена смотрела на парня. — Пойдем, — уже спокойнее. Через сорок минут парень с девушкой подошли к воротам полигона. Эмблема ВВС (военно-воздушные силы) на воротах: орел, сжимающий в когтях вертолетный винт, на синем фоне. Ошибки быть не может, они на месте. — Вы кто? — дежурный, уже засыпавший на посту, подскочил со своего места, перегородил им дорогу и, ожидая ответа, сверлил взглядом незваных гостей — крепкого парня со спортивной сумкой в руке и высокую девушку с ним, так неожиданно появившихся из темноты. — Я приехала к подполковнику Степнову. Он здесь на стрельбах. — Дочь? — Что? — не ожидала такого вопроса и теперь собиралась с мыслями: — Нет, — стало почему-то неприятно. — Ученица. — А Вы? — дежурный смотрел на Пашу. — Я провожаю просто. Друг. Младший офицер, не сводя с них глаз, потянулся к телефону. Набрав какой-то номер, доложил в трубку: «Старший лейтенант Гуцулов. Здесь на КПП какая-то девушка подполковника Степнова спрашивает, и парень с ней». Все трое ждали ответа невидимого собеседника. «Есть проводить до корпуса. Так точно». Парень положил телефон на место и обратился к Лене: — Идите за мной. Лена забрала у Паши сумку. — Я напишу тебе позже, хорошо? — Ладно, — Паша недоверчиво смотрел на лейтенанта. — Сразу звони. Если что, я заберу тебя отсюда. Поняла? — Поняла, — девушка улыбнулась. — Спасибо, Паш, — подошла ближе, чмокнула парня в щеку и поспешила за ворота. Туда, где ее ждал лейтенант. Пройдя немного вперед, она обернулась, нашла глазами друга, помахала ему и скрылась за ближайшим строением. Паша еще немного постоял, провожая девушку глазами, а потом медленно пошел к машине. Еще пару десятков метров и она увидела впереди идущую им навстречу фигуру. Было темно, фонари вдоль дороги, где они шли, освещали только ближайшие пару метров. Разглядеть, кто это, было невозможно. Но она знала, чувствовала — это он! Прибавила шаг. Его рост, фигура, такие же широкие плечи. Еще пару шагов и он попадет в свет фонаря! Шаг, еще шаг: он, это он! Навстречу ей по аллее шел Степнов. Поравнявшись с ними, мужчина обратился к лейтенанту: — Спасибо, Гуцулов, можете идти. Дальше я сам. А когда лейтенант отошел на пару шагов, прервал молчаливый диалог глаза в глаза: — Рад тебя видеть, Лен. Очень жду здесь!

Rouk: Огромное спасибо моим бетам за оперативность и комментарии! Часть 5. «А она изменилась», — Степнов всматривался в лицо девушки, пытаясь прочитать ее мысли. «Взгляд серьезный, решительный, проницательный. От нее никогда не возможно было ничего скрыть. Странно, девочка, которую он знал, уже бросилась бы ему на шею. Но нет. Стоит, смотрит прямо в глаза. Ждет, что он скажет». — Рад тебя видеть, Лен. «Если бы ты знала, как я рад тебя видеть!» *** — Вот. Знакомьтесь, это Лена, моя лучшая ученица, — Степнов, закинув ее вещи в свою комнату, теперь с гордостью представлял девушку коллегам. Лена с Виктором стояли в дверях. Он приобнял девушку за плечи. И, надеялся, что никто не замечает его истинных эмоций. А сам был просто счастлив оттого, что она приехала, оттого, что она такая красивая, умная, интересная, и что у него есть возможность показать всем, как ему повезло. Он был уверен, что она найдет общий язык со всеми. Она могла подобрать ключик к каждому: он три года наблюдал, как она общается с ребятами во взводе и своими преподавателями-офицерами. Ее все обожали. Но она ни с кем по-настоящему не общалась, только с ним. Улыбнулся своим мыслям. Он уже и забыл, какие чувства всегда испытывал рядом с ней. А сейчас, долгое время копившиеся внутри, они, казалось, ощущались с удвоенной силой. Девушка окинула взглядом комнату. За столом собрались мужчины от тридцати и старше, обсуждали прошедший день и уточняли планы на завтра. Увидев среди них еще одного своего знакомого, Лена очень обрадовалась. Вот теперь она чувствовала себя гораздо комфортнее. Поздоровавшись со всеми, улыбнувшись Игорю Ильичу и получив его зрительную поддержку, Лена, все еще немного смущаясь, села на место рядом со Степновым. Вечер был просто замечательным. Мужчины расспрашивали о ее планах, о том, почему она выбрала такую «не женскую» профессию. Им было интересно, действительно ли она, закончив военную кафедру, хочет остаться в армии. А начальник полигона, полковник Шинский, узнав, что у них гостья, обещал лично устроить девушке экскурсию по полигону и разрешил принять участие в стрельбах. Интересный такой мужик этот начальник полигона, что-то было в его взгляде, кажется, в душу заглянул к девушке. Лене он очень понравился. Ей вообще здесь нравилось. Немного отойдя от переживаний в поездке и предвкушения встречи, не имея возможности видеть Степнова, так как он сидел рядом, а не напротив, Лена только ощущала его близость и наслаждалась этими ощущениями. Было уже за полночь, когда мужчины начали вставать со своих мест, обозначая этим, что неплохо было бы отдохнуть перед завтрашним днем. Уже продвигаясь к выходу, один из них, остановился в дверях и, обращаясь к Степнову, спросил: «Вить, я так понял, завтра без изменений? Отмечаем еще одну звездочку?» Степнов что-то ответил, но Лена уже не слышала. Посмотрела на погоны. Так и есть — три звезды вместо двух — он теперь полковник. Все уже давно разошлись по своим комнатам. Степнов с Рассказовым в стороне обсуждали что-то, а Лена сидела за столом и пила чай с шоколадкой, которую теперь уже полковник достал откуда-то специально для нее. Мужчины, кажется, до чего-то договорились, и Игорь Ильич, протянув Виктору ключи, и, пожелав Лене спокойной ночи, вышел на улицу, оставив мужчину с девушкой одних. Уже подходя к комнате, где остались ее вещи, Виктор, словами Рассказова, объяснил девушке их вынужденное соседство, сказав, что «всем будет спокойнее, если он лично за ней присмотрит» и добавил, что Игорь Ильич «великодушно» согласился переночевать в корпусе с другими офицерами. Лена ожидала чего-то подобного, а вот Степнову сложившаяся ситуация не казалась такой уж замечательной. Мужчина мысленно убеждал себя, что это вынужденные меры, ругался на Рассказова, что он оставил его в эту «трудную минуту», и обещал самому себе постараться сделать так, чтобы девушка даже не заметила этого соседства. А Лена чувствовала, что после того, как Рассказов оставил их наедине, Виктора как будто подменили. Окинув взглядом свое жилище на ближайшие два дня, Лена прошла через всю комнату к столу и теперь смотрела, как Степнов поворачивает ключ в замке. Она весь вечер ждала момента, когда они смогут остаться одни. Чего-то ждала от него: каких-то слов, действий. Казалось, он был настроен также. Она не могла ошибиться. Ему было не все равно. Сомневалась пока ехала сюда, но, увидев его там, на аллее, сомнений не осталось. И пусть он изо всех сил пытается сейчас скрыть это от нее, но она уверена в своих ощущениях. И что бы он ни делал, что бы ни говорил, она не позволит ему больше делать вид, что ничего нет. Ей хотелось определенности все эти полгода, а сейчас, сложив все свои чувства к нему, поняла и неожиданно призналась сама себе: «она не просто хочет взаимности, как раньше, она хочет его любви, во всех ее возможных проявлениях». Мужчина повернулся к девушке. — Я побуду в ванной, чтобы ты могла переодеться. Скажи, если тебе что-то нужно, — сказал и вышел. Или он старается на нее не смотреть, или ей это только кажется? *** Оказавшись один в ванной, мужчина включил холодную воду. «Ты все выдержишь, Степнов. Ты сможешь. Кого я обманываю? Нельзя было звать ее сюда. На что я вообще надеялся, что она не приедет? Что никогда не вырастет? Что найдет себе другого мужчину? Она выросла, и она пришла ко мне. Теперь ведь ждет чего-то конкретного. Слова мои ей ни к чему, я и сам в них не верю. А что еще я могу ей дать?» Поток собственных мыслей заводил в тупик, Виктор попытался справиться с эмоциями. «Так. Стоп! Надо успокоиться. Может, она спать легла, а я тут сам себя накрутил. Не ждет она меня». Посмотрел на свое отражение в зеркале. «Или все-таки ждет?» Вернувшись в комнату, мужчина увидел, что девушка стояла там же, где он ее оставил — около письменного стола. Лицом к нему, взгляд в сторону — думает о чем-то. «Ждет», — внутри все перевернулось. Степнов сделал усилие над собой, и, подойдя к девушке, встретился с ней глазами. — Не спишь еще? — голос был как чужой. *** Оба замерли. Было в этом моменте что-то особенное, что-то, что никогда не должно было случиться, но случилось. Огромный, как скала, полковник и такая хрупкая, и такая еще молодая, девушка смотрели друг на друга. Он действительно изменился. Или изменились ее чувства. Она не могла с уверенностью сказать, что знает мужчину, стоящего перед ней. Таким она его еще не знала. А он тонул в ее светло-зеленых глазах — такая маленькая, она сейчас заменила ему вселенную, была его океаном. Своей невинностью, непосредственностью, своей прямотой она каждый день, с того самого первого дня, как он увидел ее, как волнами, наотмашь била по его невозмутимости, по его принципам, нарушая его спокойствие, снова и снова разбиваясь о стены, возведенные им вокруг израненного сердца. А сейчас он, кажется, готов был сам разрушить эти разделяющие их преграды. Он давно уже знал, что она любит его. Это было в ее глазах, своими поступками она день ото дня доказывала ему это. А еще он знал, что она боится его, почти первобытным страхом женщины перед мужчиной, просто чувствовал ее страх каждой клеточкой своего тела. Особенно сейчас. Он никогда бы не позволил себе обидеть ее, так он думал. Но то, что она чувствовала сейчас, было больше, чем влюбленность. Она не была очарована им как раньше. Этот ее взгляд… Где она научилась так смотреть? Виктор чувствовал, что теряет остатки самообладания. Невыносимо находиться так близко и не иметь возможности даже прикоснуться. И нет сил, оторваться от нее. Разум делал последние попытки сдержаться, и в голове пронеслись ответы на самые важные вопросы: «Она еще ребенок? Двадцать три года и такой взгляд — точно нет. Твоя ученица? Уже нет. Любит тебя? За полгода много чего передумал, но, похоже, любит. Ты ее? Сам знаешь». Сердце, казалось, вырвется из груди. «И она точно хочет каких-то действий от тебя». Аргументов «против» больше не осталось. Разум сдался, а сдерживать самостоятельно непонятно откуда взявшиеся звериные инстинкты, Степнов был уже не в состоянии. Понимал, что если она сейчас не заговорит, он рванет ее на себя, и как, голодный хищник, добравшийся до добычи, растерзает эту девочку в объятьях, а потом всю жизнь будет зализывать ее раны. Лена как будто почувствовала: отвела взгляд — не выдержала напряжения. Коснулась пальцами лишней звездочки на погонах — холодный металл приятно ласкает кожу. Подняла глаза на мужчину. — Вы теперь полковник, — сказала или только подумала. Даже не поняла, что потом случилось. Никогда прежде не чувствовала ничего подобного. Вот он далеко, и вот уже так близко, что трудно дышать. Так близко, что могла чувствовать, как напряглись все его мышцы. Он стал как будто каменный. Не сразу поняла, что не чувствует под ногами опоры, Виктор приподнял ее. Не до конца осознавая, что происходит, повинуясь какому-то неосознанному порыву, девушка одним легким движением обвила его торс ногами. И это стало последней каплей. Мужчина, теряя последние остатки разума, совсем себя не контролируя, с каким-то диким рыком потянул Ленину футболку вверх. А девушка, следуя внутренним инстинктам, переняла его скорость, его напор, старалась не уступать ему ни в чем. Посадил ее на стол. На секунду встретились глазами: ни тени сомнения, только безумие, только страсть. Лена первая потянула ремень его брюк на себя. Виктор, придерживая ее одной рукой за талию, другой резко рванул вниз, освобождая девушку от еще одной, ставшей ненужной, части одежды. Его рубашка присоединилась к пиджаку и брюкам. Он снова притянул к себе девушку, а она прижалась к нему так сильно, как только могла, пытаясь почувствовать все изгибы его тела. Так думал он, а она на самом деле просто не понимала, не осознавала, что происходит, возможно, искала защиты у него от него самого. И он ее поцеловал. Так как никогда не целовал раньше. До полного вакуума в голове, до головокружения. Ее дыхание стало частым, как удары его сердца. Между ними почти не осталось одежды. И не осталось ничего, что могло бы сейчас остановить Виктора. Она еще не знала его таким, но любила сейчас, возможно, даже больше, чем раньше. В мыслях одновременно промелькнуло и у него, и у нее: так долго он берег ее, слишком долго. Поднял на руки. От осознания того, что может случиться, ей стало страшно, всего на мгновение. Девушка выдохнула, нужно просто расслабиться. А мужчина, кажется, заметил. Что-то изменилось. Она боится слишком сильно. Посмотрел на нее. Да, так и есть. Аккуратно посадил на стол, сам не понял, как отпустил от себя. Коснулись лбами, тяжело дыша, практически голые, все еще слишком близко. Но он знал, больше ей ничего не угрожает. Немного успокоился, снова поднял на руки, донес до кровати. Посадил, обернул одеялом. Сам сел рядом. Положил подушку себе на колени. Больше он не будет ее шокировать. — Прости, я тебя испугал, — несмотря на то, что произошло, ему почему-то стало легче с ней разговаривать, как будто все уже определилось и ничего не надо было объяснять. — Нет. Я не боюсь тебя, правда, — задумалась, объяснила: — Просто все было так быстро, что я… Я не знала, что ты бываешь ТАКОЙ. Теперь знаю. И не боюсь. — Ты сводишь меня с ума, Лен, — посмотрел на нее. Волосы растрепаны, на лице румянец, губы припухли, а взгляд — так смотрит женщина на своего мужчину. Да, она его маленькая женщина, теперь он это понял. Очень жду!

Rouk: Спасибо всем, кто терпеливо ждал продолжения! *** Даже странно было, как всё сложилось у них сейчас. Она ведь всё уже сделала, что могла: билась, боролась, отступила даже, вывернула себя, а сейчас ворвалась в его жизнь снова безумным вихрем, закружила, сама закружилась, смелая как никогда раньше. И стены рухнули, те, о которые чуть не разбилась, те, которые не только закрывали от чужих глаз его раны, но и защищали ее, неопытную девочку, от его любви, делая его жестче, но настолько безопаснее для нее. Он разом отпустил себя, перестал сдерживаться, показался ей, и, хотя она испугалась его такого, он видел в ней теперь не просто «замечательную девушку», а женщину и чувствовал, что будет направлять ее столько, сколько потребуется, чтобы страх ушел совсем. Почувствовала его настрой и внутри щелкнуло. Пару минут назад горела глазами, сердцем, душой, телом горела, обжигала и себя саму, и Виктора, а сейчас в мгновение изменилась, обернулась. Ощутила себя прежнюю - девочку, что забывала, как дышать, когда он был рядом. Девочку, что так нуждалась в нем. Девочку, что каждый вечер, засыпая, представляла, что он рядом, и этим жила. Она уже забыла, что чувствовала рядом с ним, она отпустила в себе эту «маленькую девочку», она думала, что потеряла ее, она на время перестала чувствовать связь между ними, переросла себя прежнюю и стала свободной. Поняла, что могло быть совсем иначе, совсем без него. Давно на полотне собственной жизни она без колебаний нарисовала широкую полосу их совместного будущего, и, будучи невероятно упорной, свято верила, что, однажды узнав среди сотен лиц «своего» человека, нужно бороться за собственные чувства. Но совместное будущее, оно ведь на то и совместное, что рисуется не одними лишь нашими стремлениями, и есть истинное мужество разрешить кому бы то ни было вносить коррективы в этот оригинальный для каждого из нас рисунок, так ясно отражающий наши истинные надежды. На их совместном рисунке был заметный след, нарушающий гармонию картины, оставленный Виктором, и превращающий «их будущее» в «только ее». Засечка на линии жизни, рана на сердце, как у многих, как у большинства, ничего внешне не меняющая, но заставляющая оторвать взгляд от того жизненного пути, который казался единственно возможным и открывающим хаотичное множество других вариантов. Отрезвляющий момент, каких может быть много или мало, но они ключевые - развилки на дороге жизни: своеобразное пробуждение, когда важная часть внутри тебя, обхватив себя руками и тщетно пытаясь успокоить, вдруг понимает, что ничего уже не будет как прежде и, охваченная отчаяньем и бесконечной жалостью к самой себе, опустошает себя надрывно или беззвучно, сжав кулаки, но обязательно до сердца, оголяя самые болезненные участки души, и, если не сломается совсем, то обязательно станет чуточку сильнее, а значит уже не точно такой, как была раньше. Оглядываясь назад, понимала, что, возможно, сам того не желая, он все же оставил ей надежду, надежду на последний звонок, теперь уже оправданную надежду. Но и зародил в ней сомнение, заставил поверить, что есть другая жизнь, буквально вынудил ее нарисовать тонкую нечеткую линию жизни «без него», дал осознать, что она может быть «чужой» женой, и Лена почувствовала то, что она никогда не ощущала, будучи очарованной им, – пьянящее чувство свободы. Так не нужное ей раньше чувство свободы, ставшее теперь ее вторым «я», именно оно зажгло искорки в ее глазах, сделав такой теплый и ласковый раньше взгляд, таким завораживающим и обжигающим. Вдруг четко осознала то, что не давалось ее пониманию так долго, потому что никогда раньше с ним она не была свободной так дерзко, никогда не была не просто всецело преданной ему, а готовой отдать себя всю именно этому мужчине, ему, которого она выбрала снова, но уже не с первого взгляда, а, получив возможность выбирать из многих, им так больно навязанную возможность. «Ты сводишь меня с ума, Лен», - эхом отозвалось в сознании. Хотела ответить ему, но смелости теперь едва хватало, чтобы встретиться взглядом. Без слов сказать: «Ты мне нужен». Не теряя взгляда, ища в нем поддержку, неловко подушечками пальцев по щеке, замирая, опасаясь почему-то, что ему неприятно это ее прикосновение, готовая в любую секунду прервать такой волнующий контакт, напряженная, наэлектризованная до предела. И он ответил ей, подался вперед, не переходя невидимой границы, напоминая ей, что больше не надо бороться за него. Напоминая, что она теперь задает расстояние между ними, а он сокращает это расстояние, успокаивая ее страхи. Виктор сейчас увидел ее прежнюю, ту, которую так берег и которую так желал. Он знал, что она теперь учится любить его, выражаясь смело, не имея сил сдерживать стоны от внезапно охватившего чувства страсти, или робко, когда страсть сменилась смущением, стоило ему ответить чуть настойчивее. Знал, что сделает все, чтобы она отпустила себя, чтобы раскрылась, позволила любить себя, так как он того хотел, и полюбила, отдаваясь ему полностью. «Иди ко мне», - осторожно заключил в объятья. Успокоил своей самой обезоруживающей улыбкой, и, укрыв себя и Лену одеялом, спросил: «Сможешь со мной уснуть?» Улыбнулась в ответ, поцеловала, и, удобно расположившись в его объятьях, почувствовала, что напряжение дня дает о себе знать навалившейся усталостью, а, уже погружаясь в сон, вдруг поняла, слушая спокойное дыхание мужчины за спиной, что ей больше не надо представлять его рядом. Она могла бы без него жить. Набирая номер телефона Виктора, Лена почти убедила себя в этом. Она думала уехать в Питер, собрала вещи, даже купила билет и, слушая гудки в телефоне, нервно теребила в руках этот пропуск в мир «без него». Она мысленно уже села в самолет, знала, что ждет ее по ту сторону полета, представляла, как распакует вещи в гостинице, как будет гулять по вечернему городу, как станет любить его – своего нового пасмурного друга, ожидая от него и солнечных дней, и счастья, не зная даже чего больше. Она бы действительно стала счастливой без него, Степнов мог бы остаться в ее жизни лишь воспоминанием. Но сейчас, вновь ощутив себя рядом с ним, она убедилась, что еще очень не скоро смогла бы вот так чувствовать внутреннюю дрожь при мысли о каком-то другом мужчине. Дрожь от странной душевной близости и робкого желания, делающей просто мужчину в твоей жизни, «твоим» мужчиной. И потому еще так больно разочаровываться в своей любви, что помимо прочего теряешь, кажется, навсегда, это чувство близости, и почти совсем не остается надежды на это ровное дыхание двух любящих людей, впервые за долгое время засыпающих счастливыми. И в минуты, когда, кажется, что все потеряно, кажется, что время так изменило тебя, что ты не способна уже на это чувство, когда кажется, что тени прошлого все равно настигнут тебя, разрушая все, что ты строишь, даже тогда нельзя терять упорства. Может, ты просто не готова еще к своему счастью. Очень жду!

полная версия страницы