Форум » Придумываем, пишем, обсуждаем... Фанфики » Я прикоснусь к тебе своим дыханьем... » Ответить

Я прикоснусь к тебе своим дыханьем...

Наза: Автор: Наза Название: Я прикоснусь к тебе своим дыханьем... Жанр: преобладающий - angst, немного романса, AU, ООС Рейтинг: PG-13 Размер: миди Статус:в процессе Идея принадлежит Лене lucky1107 Ознакомиться с ней можно здесь А дабы далеко не ходить: [more]Вот и я решила поделиться маленькой идей, которую хочется увидеть воплощенной в жизнь. Вдруг, она заинтересует кого-то из наших авторов Идея: Фанфик о сложных человеческих отношениях, точнее любовный треугольник. Обстоятельства: Стандартные персонажи КВМ. Лена и Виктор изначально не знакомы. Он преподаватель, помолвлен с прекрасной девушкой-библиотекарем (необязательно Светочка), но вся его жизнь переворачивается с ног на голову при переводе на работу в другую школу. Там обыкновенная девчонка, ученица 11 класса - Лена Кулемина, сама того не подозревая вскружила голову преподавателю. Пожелания: Хочется увидеть трепетное отношение уже взрослого мужчины к молоденькой девушке. Его борьбу с собственными принципами, со стереотипами окружающих, его раскаяние перед невестой. И конечно же счастливый конец КВМ![/more] Комментарии Вот такую невероятную красоту подарила Лена Bello4ka, за что хочу сказать огромнейшее спасибо!!!

Ответов - 6 новых

Наза: Январь - Класс, становись, - привычным криком он установил порядок в нестройных рядах переговаривающихся и лениво переминающихся с ноги на ногу одиннадцатиклассников. Как всегда, никому нет дела до физкультуры, до сегодняшней сдачи нормативов. Ленивые, пассивные школьники… Все, кроме одного человека… Одной… Взгляд серьезный, смотрит прямо на него… Но он уже научился себя контролировать, давно уже не отводит смущенно глаза в сторону, и на лице ни один мускул не дрогнет, чтобы никто не понял, что иногда дыхание перехватывает от ее взглядов… Какая же она загадочная: как иногда южный, дышащий теплом теплый ветер сменяется резкими порывами, прохладными, напоминающими о скором приближении осени. То улыбается, да так светло и солнечно, что его легко касается понимание того, что счастье рядом, на расстоянии вытянутой руки и когда-нибудь и его оно коснется, надо только терпеливо подождать… А иногда, как сегодня, ее серьезный, не по годам, мудрый взгляд скрывает какую-ту тайну, недоступную простым обывателям… После урока, когда ребята уже покидали зал с радостными криками, он осмелился сделать то, чего раньше никогда не позволял – легко коснулся ее руки (на долю мгновения пальцы почувствовали под собой ее теплую кожу) и тихо попросил: - Лен, задержись на минуточку, пожалуйста. Обернулась, посмотрела с легким удивлением, в глазах читался вопрос: «Зачем?». Он выдохнул, отвел взгляд и, уставившись в окно, но даже не видя, как несколько пацанов прикуривают сигареты, сказал первое, что пришло на ум: - Соревнования скоро, - чуть задумался, судорожно вспоминая график городских общешкольных мероприятий, присланных из Министерства. Наконец, после небольшой паузы, радостно выдохнул: - По легкой атлетике. Видя ее недоумевающий взгляд, как-то виновато добавил: - Ну там, бег на сто метров, на двести, в эстафету некого поставить, - он будто оправдывался. - А я почему? – выглядела недовольной, будто обвиняет ее в чем-то, чего она не совершала. Он растерялся. «Идиот! Идиот! Придумать лучше ничего не мог?!» - А, впрочем… - она задумалась, а он даже невольно задержал дыхание, словно преступник, нетерпеливо ожидающий приговора. - Я согласна, - легко тряхнула головой. – Когда соревнования? Он тихо себя ненавидел за проявленную слабость. Ведь решил же выбросить из головы, порвать все свои аморальные мысли в клочья, сжать зубы и терпеть… А теперь что? Тренировки и постоянное ее присутствие рядом не дадут сосредоточиться на цели, что он поставил перед собой – забыть. А можно ли будет забыть, когда она будет разговаривать с ним, ведь нельзя же на тренировке общаться языком жестов… А значит – он будет постоянно слышать ее низкий манящий голос… Он сжал пальцы, в отчаянии даже не почувствовав боли от вонзившихся в кожу ладоней ногтей. *** Человек слаб. Даже у сильнейших этого мира были уязвимые места и, несмотря на все свои титулы и звания, имеют они в своей биографии неприглядные позорные пятна. Так и он легко договорился с совестью. «Это всего лишь тренировки, это нужно для школы. Ладно, не для школы. Это нужно для меня – премия, в конце концов, никогда не помешает». И отмахивался от назойливых мыслей, что плевал он сейчас на зарплату, надбавки. Брось к его ногам все сокровища мира, он бы равнодушно посмотрел на них и предпочел увидеть ее улыбку… «Это просто тренировки, это просто тренировки», - повторял он про себя как мантру, надеясь на то, что внутренний аутотренинг поможет привести разум в порядок. Уже толкнул дверь учительской – надо было положить журнал на место – как вдруг противный голос внутри шепнул, что он обманывает сам себя… Сжал зубы от злости, от досады, от бушевавших внутри чувств… Решительно шагая, словно пытаясь заглушить громким топотом ног свои сомнения, направился в другой конец коридора… Перед тем, как открыть дверь школьной библиотеки, постоял несколько секунд, набираясь решительности. Вошел с доброй улыбкой на лице. - Привет. - Витя-я-я-я! – радостно взвизгнула рыжеволосая девушка, сидящая за столом. – Привет! – томно добавила, стрельнув глазами: - Я скучала. - Я тоже, - он подошел к ней, легко поцеловал в щеку. Сделал вид, что не заметил появившееся недовольное выражение лица из-за столь мимолетной ласки. - Свет, я что зашел-то? – шумно вздохнул. «Боже, дай мне сил», - пронеслось в голове. Библиотекарша с интересом посмотрела на смущенного и будто растерянного мужчину. Он взглянул в ее большие глаза и тут же отвел взгляд. Глядя куда-то в потолок, тихо произнес: - Нам нужно ускорить нашу свадьбу.

Наза: Можете смело критиковать за эту часть. Если вы б вы видели, в какой жуткой обстановке я писала это... Чудо, что я накорябала больше двух предложений. *** «Всё, что нас не убивает, делает сильнее». Когда-то солнце светило ярче. Мир был больше. Люди были добрее, а жизнь – проще. … - Еще, Степнов, еще, - даже по прошествии стольких, утекших сквозь пальцы лет он слышал громкий высокий голос своего детского тренера в спортивной школе. Требовательный, властный голос. - Быстрее, Степнов, ты можешь, - голос заполнял собой всё пространство, которое внезапно сужалось до размера точки. Из легких выкачивали весь воздух, а кровь приливала, казалось, к самому горлу. - Не могу, - он готов был разрыдаться от бессилия, от страшной боли в мышцах, от звенящего шума в ушах. - Можешь. Вставай, ты можешь сильнее, - он хватал мальчишку за плечи, требовательно откидывал безвольное тело назад. – Пошел! И он шел. На последних, отчаянно собираемых в самых кончиках пальцев, остатках сил… или просто на одной мысли, что эти силы у него есть. Шел, затем бежал, ускоряясь с каждым новым глотком горячего воздуха… - Запомни, - тренер говорил ему медленно, но четко, словно пытаясь впечатать каждое слово в сознание ученика. – Всё. Что. Не убивает. Делает. Тебя. Сильнее. И он запомнил. И научился преодолевать все трудности, что были на его пути. И был сильным. Сомнения. Что это? Неуверенность. Прочь! Я знаю, что справлюсь со всем… Я никогда не почувствую смятение… Сентябрь. - Свет, я по-прежнему считаю, что это не самая удачная идея, - солнце заливало просторный двор, и потому высокий мужчина непроизвольно щурился, глядя на свою спутницу – радостно улыбающуюся миловидную девушку. - Ви-ить! Вот увидишь, всё будет отлично! – она тормошила его за руки, подпрыгивая на высоких каблуках. - Знаешь, какой у нас директор? Николай Палыч – просто душка-а-а-а! – вдруг сделала испуганное лицо. - Но ты меня не ревнуй к нему. - Я и не думал, - он стоял, нежась под хранящими летнее тепло лучами сентябрьского солнца. – Я не ревнивый, повезло тебе со мной. Весело смеялись, потому что на душе было легко. Жизнь текла размеренно-спокойно. Она выбирала свадебное платье, тщательно пряча от него белоснежные каталоги, а он постоянно натыкался на них – то под подушкой, то в шкафу, за его свитерами, то в столике, когда он лез туда за пультом от телевизора. Они начинали жить вместе, а он только привыкал к тому, что нужно с кем-то делить свою ванную, полотенца и омлет на завтрак. И приготовился к тому, что всю оставшуюся жизнь будет видеть, как она ходит по его дому с жуткого кислотного цвета субстанцией на лице, которую любовно называла «масочкой». Смирился с мыслью, что, уходя на работу, надо дежурно чмокать ее в щеку и желать приятного дня… Впрочем, с последним пунктом можно теперь попрощаться. Они стоят в залитом солнцем школьном дворе и ждут появления директора, чтобы он принял Виктора в школу, где уже работает Светлана. «Школьный учитель. Зря я зарекался, что никогда больше не сунусь работать с детьми», - усмехнулся он про себя. Мимо сновали школьники. Виктор не вглядывался в их лица – успеет еще познакомиться. Дети, шумные и подвижные, старшеклассники, неспешные и громко ругающиеся (притом не один раз его ухо уловило отборное крепкое слово) – все они будут через пару дней его учениками. - Здрасьте, Светлана Михална, - мимо прошли две девушки. - Здравствуйте, девочки, - она даже не посмотрела в их сторону. А он впервые увидел ее – ту, от которой впоследствии станет болеть голова от тяжелых, будто налитых свинцом, мыслей. Ту, от появления которой в людном коридоре вдруг начнут дрожать пальцы, так, что он тщательно будет прятать руки. Ту, которая станет ночным наваждением и дневной необходимостью. Ту, что одним своим взглядом растопчет его казавшуюся незыблемой веру в свою силу воли… А тогда… Тогда, тем ранним сентябрьским днем, стоя на школьном дворе и глядя во влюбленные глаза невесты, он даже не обратил внимания на промелькнувшую рядом девушку. Начинался сентябрь – новый учебный год. И для кого-то начиналась новая жизнь. И он еще верил в стойкость своего характера… Девушки, прошу прощения, что не ответила сегодня на комментарии. В диком цейтноте, забежала только для того, чтобы выложить. Я обязательно исправлюсь. А еще у меня есть темка для комментариев http://kvmfan.forum24.ru/?1-12-0-00000609-000-40-0-1288084124, где я с удовольствием выслушаю все претензии

Наза: - Ты часто ошибаешься, Степнов? - Нет… То есть, я не знаю… - Ты знаешь, что часто. Просто ты боишься признаться в этом даже себе. Внутренние демоны есть у каждого человека – не нужно стыдиться этого. - Не в этом случае… *** … - Летом жалуемся на жару, зимой мечтаем об испепеляющем солнце… С тем, что стихия нам неподвластна, уже смирились. А с остальным – не можем. Хотим перевернуть мир, и отчаянно мечемся в поисках точки опоры, не зная, что истинное счастье внутри… - девушка захлопнула книгу и обернулась к сидящему рядом мужчине. - Ну как тебе? – в вечернем светло-сизом воздухе ее силуэт казался размытым. Он вздрогнул от неожиданности. Сегодня работал весь день над бумагами, готовясь к проверке, оттого казалось, что на веки давил постепенно сгущающийся предсумрачный воздух. И голос ее – спокойный, монотонный, убаюкивал… Он и не вслушивался в то, что она читала вслух – просто был сейчас рядом… - Не знаю, Свет, - громко зевнул и встал с дивана, дернув плечами, чтобы скинуть с себя дремоту. – А что у нас на ужин? - Ви-ить! Тебе, что, совсем-совсем не понравилось? – в ее больших карих глазах читалось искреннее удивление. Он улыбнулся, мягко приобнял за плечи. - Свет, - легко коснулся губами ее плеча, - у нас не обязаны совпадать мысли. Январь Ждал. Ждал так долго и отчаянно, что казалось: еще несколько секунд – и взорвется. Что-то будто в узел завязалось глубоко в желудке, временами подступая к груди. Нервничал и ходил по залу, пытаясь сосредоточится на подсчете шагов. Но когда дверь наконец отворилась, готов был броситься с криком «Ну наконец-то!». - Извините, Виктор Михайлович, я опоздала? – виновато опустила голову, а сама улыбается, словно знает, что на нее он никогда не сможет рассердиться. - Вообще-то да, - медленно ответил он, любуясь ее светлой улыбкой и задорным выражением глаз. – Но ничего страшного, сегодня только первая тренировка, так сказать, вводное занятие. - А еще кто будет? – она разматывала длинный шарф, чуть повернувшись к нему спиной. Он замер. Растерялся и не знал, что ответить. «Никого, потому что плевал я на глупые соревнования школьников, которым спорт – лишь обязаловка?». Или так: «Никого, потому что я хотел хотя бы полчаса побыть с тобой наедине?». - Виктор Михайлович, так кто еще будет? Вы же говорили, эстафета нужна,– она уже скинула куртку и теперь искала в пакете сменную обувь, посматривая на него снизу вверх. - Лен… - произнес он медленно, на ходу обдумывая, что сказать, - сегодня пока никого. Я думаю сейчас над составом команды. - Ого! – она рассмеялась. – Значит, я номер первый? А ему стало… тепло. Посреди зимы кто-то ворвался сюда весенним очарованием светлой радости. Она смеялась, и он уже перестал жалеть о своей слабости, о том, что поддался неправильным чувствам, назначая эти тренировки. Все сомнения таяли под ее негромким смехом и обаятельной улыбкой. - Запомни, Кулемина,- он положил ей руку на плечо, - ты всегда номер первый. И пока она переодевалась, в голове крутилась только одна мысль: «Для меня всегда. Номер первый. Первая для меня». Прошло почти пять месяцев, прежде чем он наконец открыто признался сам себе. Знаю, что мало и прошу за это прощения. Но я специально выставила сейчас такой небольшой фрагмент. Нужен ваш совет. Стоит ли продолжать писать в таком ключе? Или нужно перейти на более привычный для всех реализм с его прямолинейной хронологией и неспешным последовательным развитием событий? Пожалуйста, поделитесь с автором вот здесь


Наза: *** - Ты замерзла? - Нет. С чего ты решил? - Ты вся дрожишь. … - Какие же вы, мужчины всё-таки глупые… *** Счастливые люди не завидуют. Самое подлое чувство из всех человеческих – это зависть. Венец смертных грехов. Червь, пожирающий душу изнутри. Зависть – это единственный грех, который нельзя уничтожить полностью. Лень можно победить силой воли, гордыню можно победить кротостью, от зависти же нет противоядия. Ее можно лишь упрятать подальше, задвинуть куда-нибудь в самые потайные уголочки, и надеяться, что она никогда не вылезет наружу. И при всём этом прекрасно осознавать, что она будет внутри частью меня, безобразная, тщательно подавляемая, но тоже – я. *** Осень постепенно, как неуклюжий ребенок, впервые пытающийся сделать первые шаги, двигалась вперед. Не верилось ему, что скоро зима; казалось, что лето было совсем близко, пусть где-то за спиной, но дышало в затылок совсем рядом. Слишком ярки были воспоминания о лете, слишком дорогие события произошли под неумолимыми, прожигающими жаром лучами солнца… А осень… Осень играла с ним: то было тепло, и воздух прогревался до летней температуры, а иногда небо было скрыто за тяжелыми грядами облаков… И что-то менялось… Вот только что? Он пытался понять, разгадать загадку, которую внезапно подкинуло его сознанию окружающая действительность. Что изменилось? Откуда в его душе прочно поселилось беспокойство? Тонко-тонко звенел воздух, когда он не спал по ночам и пытался привести мысли в порядок. Ни ночная тишина, ни размеренное дыхание невесты под боком, ни нервная работа днем – ничто не помогало уснуть. Забывался к двум часам, беспокойно ворочаясь, мучительно гадая: что происходит? Он впервые был рад, что работает школьным учителем. Дети (а все они, даже акселераты-старшеклассники были для него детьми) не умели тихо стоять в строю, жаловались на усталость, когда надо было бежать, и глазах их он читал явную нелюбовь к своему предмету. И от этого у него было больше забот, больше сил требовалось, чтобы вбить в их неразумные головы самую главную истину: спорт – это жизнь. Но зато уроки отвлекали от тревожного предчувствия. … - Вы, что, издеваетесь? – он был зол, так зол, что почти физически чувствовал, как разгорается внутри ярость. - Вы в каком классе учитесь? В одиннадцатом или шестом? – резко бросил на стоящую рядом скамейку тетрадь, куда записывал результаты нормативов. Они стояли шеренгой по два человека, а он всматривался в их лица, пытаясь понять, о чем они думают. «Наверное, о том, как побыстрее свалить с урока», - грустно усмехнулся про себя. - Если вы считаете, что физкультура вам не нужна, то это огромное заблуждение, - он медленно прохаживался вдоль ряда, говорил громко, пытаясь хоть как-то вразумить этих детей поколения пепси. – Только спорт закаляет характер и учит, как вести себя в экстремальной ситуации. Вот представьте, что случился пожар и… Прозвенел звонок – громко и неожиданно. Школьники тут же оживились, по шеренге пронесся радостный гул. В их глазах наконец появилось оживление и скука сменилась радостным предвкушением перемены. Он слабо махнул рукой. «Бесполезно. Всё бесполезно». - Идите уж, - он грустно смотрел в спины, когда они, вопя и бурно радуясь, шли в раздевалки. - Виктор Михайлович, - негромкий голос отвлек его от размышлений на тему «Почему они так не любят мой предмет?». Он повернулся, улыбаясь. Этот низкий голос он давно научился узнавать с полуслова. - Что, Лен? Радостно смотрел ей в глаза. «Единственная, кто сдает все нормативы на отлично. Одна из лучших среди девушек… или самая лучшая?» Лена понравилась ему с первого же урока. Тогда он впервые увидел ее высокую фигуру среди стайки щупленьких учениц, по которым он бы и не сказал, что все уже выпускницы. Он как раз собирал школьную команду по волейболу и непроизвольно искал среди учеников потенциальных волейболистов. Высокий рост («Хорошо бы на блок ее поставить», - взял он тогда на заметку) и сильные плечи сделали Лену Кулемину первым номером волейбольной сборной. Жаль, что она так об этом и не узнала – волейбольная секция так и осталась в планах… «Зато баскетбольную скоро откроем», - улыбнулся про себя, оглядывая девушку. - Виктор Михайлович, я попросить хотела… - Лена неловко замялась. - Что? – он уже практически смеялся: так легко и спокойно было на душе. – Лен, да говори, не стесняйся. - Вы во сколько домой уходите? Можно мне в зале позаниматься сегодня? «Наконец-то!» Он готов был сжать Лену в объятьях. Наконец-то хоть кто-то понял, как важно заниматься спортом. Или… Он отмахнулся от глупой мысли, которая даже не успела толком оформиться. - Конечно, Лен! Можно… Даже нужно…

Наза: - Почему баскетбол? – он пытался вытащить из коробки сразу три больших мяча одновременно. Мячи падали из рук, и он неуклюже пытался поймать их в воздухе. - Мне интересно. - Она опустила голову, а он вдруг понял, что мучило его так часто на уроках. Ее лицо. Он редко видел ее глаза. Слишком редко. И отчаянно захотелось заглянуть в них. «Какого они цвета?», - промелькнула вдруг мысль. Он помнил лишь, что они зеленые, но какие? Темные или светлые? На самом кончике сознания застыла мысль: «А тебе какая разница?». Кто-то внутри вдруг раздраженно прокряхтел, что, вместо того, чтобы идти домой и радоваться перспективе выбора между курицей и бифштексом на свадебном столе, он занят сврхплановой, между прочим, неоплачиваемой тренировкой… - Это баскетбольный мяч, - он повертел шершавый мяч в ладонях, пытаясь собраться с мыслями и гадая, откуда взялся этот нелепый голос, который шепнул только что. Лена засмеялась: - Виктор Михайлович… - Да, да, - мысли почему-то упорно не хотели складываться. Он шумно выдохнул, взглянул на нее. «Светлые. У нее светло-зеленые глаза». Почему-то на душе стало легче. - Главная ошибка новичков – это пробежка. Мяч нужно вести, а не просто бежать с ним. Запомни, Лена… В большие окна спортзала билось солнце. Это был сентябрьский безоблачный и тихий день. Легкое спокойствие, буквально разлитое в воздухе, дарило сладостное ощущение свободы. И ни один из двух людей, бегающих сейчас по большому, залитому солнцем залу, не думал, что когда-нибудь придет зима… Январь Цветы – охапками, конфеты – килограммами, улыбки – до рассвета… Это любовь? Дрожащие пальцы, потеря речи, не знающие куда деть себя руки… Быть может, это любовь? Или блестящие глаза, горячие поцелуи и объятия… Наверное, это любовь? Ничего этого у него не было. И, наверное, никогда не будет. Даже надеяться глупо… Его любовь – это тоскливое молчание в серых беспросветных буднях. Лишь иногда яркой молнией блеснет жизнь – это она появляется рядом. Ненадолго. Всего лишь на время. Далеко. Напротив, но это расстояние не уменьшить. Всего лишь несколько метров, прячась в толпе скучных, неинтересных, ненужных сейчас ее одноклассников, стоит, пряча улыбку. В строю нельзя разговаривать и смеяться – он сам учил ее этому, а она оказалась прилежной ученицей. Именно поэтому она опускает голову, и лишь легкая полуулыбка – отголосок чьей-то шутки, играет на ее губах. Все уже бегут строем, и ее одноклассник, что так удачно рассмешил ее, старательно пыхтит, пытаясь не отставать, давно забыв об их разговоре, а ее улыбка все еще дарит глазам озорной, чарующий взгляд. Она пробегает мимо, смотрит на него – такого строгого и хмурого учителя, и не знает, что он недовольно кричит по одной простой причине – улыбка адресована не ему… *** …Вечерний сумрак уже наполнял комнату, а он сидел, не двигаясь, замерев над белоснежными листами бумаги, на которых старательно был выведен заголовок «План уроков». Оказывается, наблюдать за тем, как тьма постепенно наполняет собой воздух – довольно увлекательное занятие… В комнате холодно, но он даже не делал попыток встать и закрыть балконную дверь, лишь сидел и смотрел, как тень от его рук наполняется темной жизнью… Пришло время ночи… И снова он не спал. Лежал с закрытыми глазами, тоскливо ненавидя себя. «Вроде не за что, – шептал кто-то внутри, - ты не виноват, что так получилось. Еще ни одному смертному не удавалось задавить в себе это чувство. Погасить – да, спрятать, припорошить чувством долга или безнадежностью – возможно, но полностью избавиться от этого нельзя. Просто смирись…» И тут же находил ответ: «Это ненормально! Неправильно, преступно, аморально… Это ненормально…» Его подушка снова терпеливо выносит несколько отчаянных ударов кулаком, прежде чем он наконец-то засыпает, одной рукой приобняв лежащую под боком невесту. *** Даже не знаю, что делать теперь с комментариями... Создавать новую тему? Интересно, есть для кого?

Наза: Я тормоз, тормоз, тормоз. И сколько бы не повторяла, как мне стыдно, вина авторская от этого не уменьшится... Все уже, наверное, забыли, в чем дело, и о чем речь... Если есть ошибки, смело пинайте афтара _______________________________________________________ Всё, что мы видим – это лишь проекция. Для человеческого глаза не бывает однородного черного цвета – спустя время в темноте начинают вспыхивать красные пятна, круги или причудливые узоры. Зрение часто нас подводит. Но зрение – это всего лишь человеческое чувство. Одно из многих, и, пожалуй, самое обманчивое… *** - Свет, Свет, алло! – телефонный динамик хрипел и выплевывал вместо слов обрывки звуков. «Чёрт, как всегда, не вовремя», - пронеслось в голове. Со злостью сжал пластиковый корпус в руке. Хлестал дождь, превращая очертания улицы в сырое размытое пятно. Козырек автобусной остановки не спасал от пронизывающего ветра, который бросал потоки мерзлой воды прямо в лицо. Степнов поежился, попытался втянуть голову в куцый воротник ветровки, но тело продолжало бить мелкая противная дрожь. Пальцы на ногах ныли – сказывалась долгая прогулка по лужам, в которые превратились московские улицы. В который уже раз он нажимал на одну и ту же кнопку телефона, пытаясь дозвониться, достучаться, дорваться хотя бы до звука ее голоса… Все бесполезно. Света упорно не брала трубку, длинными однообразными гудками словно вколачивая жениха все глубже и глубже прямо в развернувшуюся под ногами бездну. - Ну же, черт, - посиневшими от холода губами он шептал, пытаясь снова и снова, потеряв счет количеству набранных звонков. «Возьми, возьми», - а сам не понимал, действительно ему нужно слышать ее голос, или это совесть, молчавшая все время, завыла и теперь понуждает, не обращая внимания на холод и дождь, бросить все дела и искать девушку. Прижимал трубку к уху, вслушивался сквозь завывавший ветер, и сам не поверил, когда щелкнуло в телефоне, и упрямые гудки сменились тихим голосом: - Перестань… Витя, оставь меня в покое… - она шептала едва слышным голосом. - Света, Света, постой! Ты только не клади трубку, ты только выслушай, слышишь, не клади, пожалуйста, дай мне объяснить. Или, нет, ты лучше скажи, где ты. Я приеду, и мы поговорим, слышишь, Свет, поговорим, хорошо поговорим, ты пойми, я не виноват, ты слышишь, и ты ни в чем не виновата… Света, пожалуйста, скажи, где ты? – сам не понимая, что говорит, бессвязно бормотал он, вцепившись в телефон, как в единственную соломинку. Девушка молчала, не было слышно ни ответа ее, ни дыхания. Молчала, и каждая секунда, падавшая в никуда, казалось, сводила его с ума. Наконец, не меньше чем через минуту, он услышал сдавленное: - Витя, оставь меня в покое. Пожалуйста, не ищи. И добивающим ударом стало ее жесткое: - Ты мне отвратителен. *** За шесть часов. Старые деревянные полы скрипели, когда он крался утром на кухню. Осторожно, аккуратно, стараясь не шуметь, желал лишь одного – не разбудить ее. Девушка спала спокойно, ему даже показалось, что безмятежно, и он боялся, что, когда она проснется, не будет спокойной. Чему радоваться? Утром, когда солнце полностью освещает каждый уголок в квартире, абсолютно всё кажется иным, нежели вчерашней ночью. Он боялся, что она пожалеет, что будет переживать внезапность произошедшего. «Девушки ведь такие щепетильные в этом вопросе…» Половица скрипнула особенно громко, и он буквально сжался, спиной чувствуя шевеление на кровати. «Проснулась, чёрт, проснулась, как себя вести-то теперь?» - Доброе утро, - голос ее с утра был низким и чуть хрипловатым. - Доброе, - ответила его спина. Напряженно дернулись лопатки, будто выражая этим полное бессилие. «Что говорить? Как себя вести?» Мысли хаотично сменяли одна другую. «Надо спросить, как она себя чувствует, или, нет, это беспардонно… Или завтрак в постель… О боже, какой завтрак-то? В доме ни грамма еды…» Он медленно повернулся, с долей страха взглянул в ее лицо. Спокойная, слегка улыбается… красивая такая. Ведь бывают же девушки, которые с утра на себя не похожи, а она такая… свежая, что ли? Интересно, как ей это удается? - Есть хочешь? – «Дурак, господи, какой же дурак! Ведь в холодильнике пусто». С досады на самого себя чуть не хлопнул ладонью по лбу. - Не сейчас. Я в душ пока. В душ? В душ. В душ?! Там ведь полотенца все грязные, и ванная немытая, а еще носки валяются под батареей! Нет, нет, она не должна этого видеть. - Лен, - почти выкрикнул ее имя. - Что? – она посмотрела удивленно. – Сейчас вернусь. А после этого сделала то, чего он меньше всего ожидал: подошла и нежно коснулась его губ. Он остолбенел – так это было сделано просто и непринужденно, словно для них не впервой просыпаться вместе, делить душ по утрам и готовить завтраки…Он замер изумленно, но руки его, словно живя своей жизнью, заскользили по ее телу, осторожно поглаживая поясницу, поднимаясь по спине к шее. Убрал волосы набок, не удержался – поцеловал оголившийся участок. Действительно, вся первоначальная неловкость куда-то испарилась, во всем мире остались только ее поцелуи и горячая кожа под его руками… - Я скоро, - она ловко вывернулась из объятий, напоследок прикоснувшись губами к его виску, - а ты пока завтрак приготовь, нам опаздывать в школу нельзя. Завтрак… В школу… Нельзя опаздывать… Он всё еще находился в сладком оцепенении, оттого не сразу понял смысл ее слов. А поняв, чуть не застонал от бессилия. В школу… Как они будут теперь жить? Что они… нет, что он наделал? Боже, ему нет прощения, нет оправдания, не имел он никакого права так поступать… Стыд волной накатил на него. Плевал он на общественность, хотя они точно не порадуются за счастливую пару; перед собой было стыдно. Моралист, до чего тебя твои правила довели? Как теперь в зеркало на самого себя смотреть? А она? Судьбу девушке искалечил, ведь она с тобой только потому, что опыта нет, не понимает еще ничего. А дальше? Как жить, когда у нее глаза откроются… Вцепился руками в волосы. Да он в школу сегодня войти не посмеет вместе с ней – растлитель несовершеннолетних. Спортсмен, годами выносливость в себе воспитывал, а один вечер не смог сдержаться. И плевать, что она сама к нему пришла, так еще хуже, еще гадостнее на душе… - Вить, у тебя где полотенца большие? – хлопнула дверь ванной комнаты. - Ви-ить, - но она замолчала, когда увидела, что он сидит на стуле, опустив голову и спрятав лицо в ладонях. Медленно подошла, положила руку на вздрагивающее плечо. – Вить, что с тобой? - Прости, - он вздрагивал, будто плакал, хотя глаза были сухими. – Мы совершили большую ошибку. Я совершил большую ошибку. *** За два месяца - Лена! С тобой всё в порядке? – он присел на скамейку, стоявшую вдоль стены, опустил голову, пытаясь вглядеться в лицо ученицы. Лена, по-прежнему не поднимая головы, отрицательно помотала ею из стороны в сторону. И было в этом жесте столько ребяческого, столько простого и наивного, что он невольно улыбнулся. - Лен, - легко положил руку на плечо, в знак дружеского участия. – Мы же договаривались, помнишь? - Помню, - девушка сдавленно прошептала. Смущенно откашлялась, и легко улыбнулась, заглянув прямо в глаза тренеру. Было тихо, лишь вдалеке слышался редкий крик припозднившихся учеников. Между ней и Степновым было всего лишь несколько десятков сантиметров расстояния. Он улыбался, пытаясь подбодрить одним лишь взглядом. - Просто у меня проблемы… личные, - Лена покраснела, смущаясь то ли от неловкости момента, то ли еще от чего-то, что Степнов не мог разобрать. - Расскажешь? - Я… не знаю… Да… мне нужна помощь… «Мне нужна помощь». Этими робкими, нехотя выдавленными словами началась новая глава его жизни.



полная версия страницы